Люстрация

1

Село наше Некрасово — очень хорошее и славное село. Большое село и обширное: дворов девяносто девять, не меньше. Кто-то посмеётся и назовёт село наше мелким для столь крупного государства, как Всероссийская империя, где мы и живём, и будет неправ. Село находится в Нечерноземье. Скудное это дело, Тобольская губерния, и никто не знает, как сюда съехалось столь много народу. И ладно уж, народ не жалуется на множество народа в Тобольской губернии и в селе Некрасово, а на государственную власть. Очень в последнее время жестокие порядки были установлены и неприятные налоги установлены. Отдаёшь ты в пользу губернатора или даже царя (а то и государственного аппарата!) одну эдак восьмую от своего урожая. Это от ста пудов зерна целых двенадцать пудов. Да, нехорошо.

Случай ещё был во времена Японской кампании, мобилизация прошлась по селу, но добровольная в наших краях. Вот и был мужик один, Архип, са решил пойти воявать. Нам обещали, что он вернётся, и вернётся целым. Он вернулся, а не целый — пальца нет. Мужичок-то щуплянький, рёбра видать, коль тот без рубахи. Жаль мужика, и после этого не любим мы государства всякие. Токмо не помню, кто обещал. Вроде обещал нам в этовом деле неблагодарном предсказательном знахарь местный, а он, вот, гадина, просчитался и явно на государствие работает.

Государство никто не любит: и за обдирание народа бедного, который уж сала может откушивать всего раз в неделю, и за Архипа беспалого, и за подкуп знахаря. Конечно, кто будет такое терпеть? Токмо бездумец и безумец. Тогда три самых знатных мужа Некрасово решили разобраться со властию на селе. Архип, но который с пальцем, Иона и Потап.

—Как разбираться будем с государствием-то злым на селе? Спросил тогда Архип с радостью великой на душе.

—Надо будет разобраться с государственной властью на селе, ответил Потап, потирая костяшки пальцев.

—А как разобраться-то с нею, мужики?!

—Да, надо будет её разобрать, отколошматить, сказал ему тогда Иона.

—Братцы? Уж отчаянно спросил Архип.

—Ну что случилось? Махнул на него рукою Потап.

—Как казним-то? Мы — народ мирный, казней уж не знаем, не ведаем.

Да, задумался Иона. Бородку почесал, значит, и мыс высказал:

—Можно головёшку отрубить, можно четвертовать, облить кислотою хитрой учёною. Знаю ещё, сказал Иона, и другие хрестьяне от страха сжались, можно дыбой побить. Можно в реке утопити, черепушку разломать, отравить, на крюках подвесить, ослепить, снять кожу лоскутиками длинными такими или, например, сжечь. Ещё можно на кол посадить...

Архип закашлялся.

—Да, Иона, хороший список и даже славный, но уж подумать надо, что в наших условиях будет славнее и лучшеё для побивки представителя государственного, для этого опыты нужны практические.

2

Весело очень обсуждали казни козненные и виды ихние. Ей-богу, ежели сначала Архип и Потап не высказали довольствия, то уже потом вписались очень даже хорошо и с энтузиазмом великим.

—Да, говорит Архип и кулачком бьёт об длань, а потом мы его!.. Эх!

Разговор весело выдавался, но его прервал местный сорванец. Не по поведению, а по уму. Очень любил паясничать и умишко большой выдавать, и его за это любили, но от церкви старались сторожить, а то щё ереси наговорит и пропадёт с концом. Он подходит к мужчинам и высказывает кульбитами словесными:

—А давайте люстрируем этого представителя волости!

—А это что такое? Спросил Иона.

—Ну, подумал сорванец, подтягивая бумажно-хлопковые штаны на себе и перевязывая верёвочку на поясе, это событие. Событие интересное, после него никто не может занимать пост, на котором этот кто был.

—Да, сказал Иона, хорошая идея. А как он сможет не занимать пост свой?

—Думаю, его надо будет шлёпнуть, чтоб он дубу дал и отдал душу обратно Богу.

Мужи сельские призадумались. Да, очень хорошая идея, надо будет осуществить. Её и сделаем! Собрали сельчан остальных и толкуют им: люстрируем мы его. Вопросы были: а как это? И ответы были: это событие интересное, после него никто не может занимать пост, на котором этот кто был. И все ликовали и хлопали в ладоши. Вот она, риторика прогрессивности, очень хорошая и современная!

3

Жаркий день был, градусов эдак под тридцать по Цельсю, если б учёный этот Цельсь тогда к нам на село приехал и поведал о своих термометрах да термостатах. То бишь, никто не знал, жара насколько сильная, и вам я её сказать не смогу, не поверку — градусов тридцать, не меньше.

Государственный служащий тогда прибыл на село преждевременно и увидал пред собою село совершенно пустое — все по домам сидят. Избы обходит: заглядывает в одну, чемоданчик из кожи распахивает, чего-т в нём творит, всем лучше становится, очки поправляет и идёт дальше.

Заглянул тогда в дом к Потапу, а у него в гостях и Иона, и Архип были. Кто на печке лежит, кто на соломе, а кто на полу, водою залитым. Государственный служащий удивился. Конечно удивился! Вроде и вода есть на полу, и ставни закрыты, и темно, а жарко невыносимо и душно. Служащий, конечно, человек не особо на силу богат, но их вытащил из избы и дал холодной воды из реки, потом обдул веерами из чемоданчика. Мужи, конечно, были рады очень, что их спасли.

—Что случилось? Спросил государственник, сняв с себя очочки.

—Я, сказал тяжко Потап, от жары свалился на солому. Возле ставня мальчишка пробегал... и попросил я у него позвать на помощь. Пришли мои братцы, да один пока нёс бочонок воды на подмогу, ногу подвернул и свалился, ударившись головою об пол прямо, а второй с лаптями новыми, не хотел по мокрому ходити — на печь залез, там и заснул...

—Да, говорит, интересный случай. Вы, благо, спасены и всё хорошо будет.

В глазах мужей прояснилось. Увидели, наконец, они какое-то размытое тело, разум во главу вернулся, решили узнать:

—Кто ты, спасатель грешных душ? Спросил Иона.

—Я — государственный фельдшер Пирогов. А тебя-то как звать?

—А я, гордо сказал Иона, Иона Мерцалов.

Иона, конечно, удивился. Он подумал немного, бородку свою почесал, переглянулся с мужиками и сказал мыс умную и своевременную:

—А, может, люстрировать его не надо? Он врачеватель.

Остальные с ним согласились.