Маэстро пепла и соли

Глава 1. Ночь после закрытия. Для обывателя — время тишины. Для повара — единственный момент, когда можно услышать, как гудят твои собственные вены. Тринадцать часов на ногах, в аду раскаленной стали, шипящего масла и непрерывного потока заказов. Тринадцать часов адреналинового балета, где одно неверное движение — и вместо фуа-гра с ягодным соусом ты подаешь гостю свои ошпаренные пальцы. Я ненавидел свою работу. Я обожал свою работу. Эти два чувства сменяли друг друга с такой частотой, что давно слились в одно — глухую, всепоглощающую усталость.

Меня зовут Олег. И я — шеф-повар. Не творец, не художник, как любят писать сопливые ресторанные критики. Я — ремесленник. Моя задача — взять исходный продукт и превратить его во что-то, за что человек будет готов заплатить в пять раз больше себестоимости. И сделать это нужно быстро, качественно и без лишней драмы.

Сегодняшняя смена была особенно паршивой. Банкет на пятьдесят персон, два критика в зале и сломавшийся посреди всего этого хаоса пароконвектомат. Я выжил. Еле-еле. Единственное, чего хотелось — добраться до холодной кладовки, прислониться к стеллажу с вакуумированным лососем и на пару минут отключиться от реальности.

Дверь в холодильную камеру со скрежетом закрылась за мной. Приятная, бодрящая прохлада. Я прикрыл глаза, прислонившись лбом к холодному металлу. Тишина. Покой. Только мерное гудение компрессора... которое почему-то начало меняться. Гул стал ниже, протяжнее. По полу пошла едва заметная вибрация.

«Только не холодильник, — мелькнула паническая мысль. — Если еще и он сдохнет, я уволюсь и уйду работать в монастырь. Послушником на кухню».

Вибрация усилилась. Воздух стал еще холоднее, до ломоты в зубах. А запах... Запах изменился. Вместо привычных ароматов вакуумированного мяса, рыбы и трав в воздухе появился тяжелый, сырой дух подземелья, мокрого камня и... чего-то еще. Сладковатый, тошнотворный запах несвежего мяса.

Я резко открыл глаза.

Я стоял не в своей холодильной камере.

Помещение было похоже, но только на первый взгляд. Стены из грубо отесанного, влажного камня. С потолка свисали не бараньи туши, а... что-то похожее, но покрытое бурой, свалявшейся шерстью. И под ногами хлюпала не вода от растаявшего льда, а какая-то вязкая, темная жижа.

Я обернулся. Двери не было. Вместо нее была сплошная каменная стена.

Первой реакцией был не страх. Первой реакцией было профессиональное негодование. Я шагнул вглубь помещения, и мои ботинки со скользким звуком погрузились в ту самую жижу. Я присел, зачерпнул немного на палец, поднес к носу. Кровь. Старая, свернувшаяся кровь, смешанная с грязью.

— Антисанитария, — пробормотал я вслух, и мой голос гулко разнесся под низкими сводами.

Я подошел к одной из туш, висевших на ржавом крюке. Осмотрел ее опытным взглядом. Разрез по грудине сделан грубо, рваный. Внутренности удалены не полностью. Часть мышечной ткани потемнела — явный признак неправильного и слишком долгого хранения.

— Ужасная разделка. Это же просто варварство, — я цокнул языком. — Продукт испорчен еще на стадии заготовки.

Из темного угла раздался шорох. Потом клацающий звук. Я медленно повернул голову. Там стояло оно. Существо, ростом с человека, но сгорбленное, с длинными, почти до пола, руками. Бледно-серая кожа, безволосый череп и огромные, светящиеся в полумраке глаза. Оно смотрело на меня, и из его рта, полного острых, как иглы, зубов, капала слюна.

Мой мозг, натренированный годами стресса, сработал четко и быстро. *Объект: неизвестный хищник, потенциально опасен. *Мои ресурсы: поварской китель, удобные нескользящие ботинки, в кармане брюк — зажигалка и пачка сигарет. В специальном чехле на поясе — мой любимый шеф-нож сантоку из дамасской стали. Ситуация: я, очевидно, попал на его склад провизии. И, судя по его голодному взгляду, он решил, что пришло время пополнить запасы.

Существо издало низкий, гортанный рык и сделало шаг в мою сторону. Оно двигалось быстро, но как-то неуклюже, вразвалочку.

Страха все еще не было. Было раздражение. Раздражение на дилетанта, который так по-свински обращается со своим продуктом.

— Стой, где стоишь, — сказал я ровно и громко. Голос у меня был поставлен — приходилось перекрикивать грохот кухонной вытяжки и ругань су-шефов.

Существо замерло, удивленное, что потенциальная еда не визжит и не пытается убежать.

— Я не знаю, кто ты такой, — продолжил я, медленно вынимая из чехла свой нож. Лезвие тускло блеснуло в полумраке. — Но то, что у тебя здесь творится, — это позор.

Я указал ножом на ближайшую тушу. — Ты понимаешь, что у тебя тут нарушены все мыслимые нормы хранения? Мясо висит при плюсовой температуре! У тебя тут мухи скоро заведутся, если уже не завелись. Про перекрестное заражение я вообще молчу. Ты же сам этим отравишься!

Существо склонило голову набок, издавая какие-то щелкающие звуки. Оно явно не понимало слов, но уловило мой уверенный, менторский тон. Тон шеф-повара, отчитывающего нерадивого поваренка.

Я сделал шаг вперед, игнорируя его предупреждающее рычание. Подошел к другой туше. Это была какая-то гигантская крыса или бобер. Шкура была снята клочьями, мясо было в кровоподтеках. — А это что? — возмутился я. — Ты бил его камнем, что ли? Мясо нужно обескровливать сразу, иначе оно будет жестким и с неприятным привкусом. И посмотри на эти разрезы! Ты хоть знаешь, что такое «работать вдоль волокон»?

Я оттолкнул существо плечом — оно даже не сопротивлялось, опешив от такой наглости, — подошел к импровизированному разделочному столу, который представлял собой плоский валун, весь в застарелой крови. — И вот это... это твое рабочее место? Ты его хоть раз чистил? Здесь же рассадник бактерий!

Существо за моей спиной растерянно захрипело. Оно пришло сюда, чтобы сожрать свежее мясо, а вместо этого получило внеплановую инспекцию от Санэпиднадзора в моем лице.

Я вздохнул, положил свой нож на относительно чистое место на валуне. — Ладно, смотри и учись, салага, — пробормотал я. — Дай сюда вон ту... кролика-переростка. Сейчас покажу, как надо делать первичную обработку. А потом ты мне объяснишь, где я, черт возьми, нахожусь. И принесешь соли. Если у тебя, конечно, есть соль. Хотя, судя по состоянию этой кладовки, я сильно сомневаюсь.

Бледное, когтистое существо, которое пять минут назад собиралось меня съесть, теперь с недоумением смотрело, как я профессиональными, отточенными движениями начинаю разделывать тушу на его собственном столе, попутно отпуская едкие комментарии о его квалификации. Кажется, мой первый день на новой, незапланированной работе начался. И первым пунктом в моем меню было — выжить. Желательно, с комфортом и соблюдением всех кулинарных технологий.

Существо, которое я мысленно окрестил Щербатым — за пару выбитых клыков и общий потасканный вид, — следило за каждым моим движением. В его светящихся глазах плескалась смесь недоумения и чего-то еще. Возможно, того же чувства, с которым мой первый су-шеф, деревенский парень, смотрел, как я делаю эмульсию из свеклы. Чувства столкновения с чем-то запредельно новым и непонятным.

Мой сантоку пел в моих руках. Вжик. Ровный, чистый разрез вдоль хребта. Щелк. Сустав отделен одним точным движением. Я работал быстро, методично. Это было не просто насилие над мертвой плотью. Это был порядок, система, доведенная до автоматизма. Сначала обвалка — отделение мяса от костей. Кости — в сторону, на бульон. Мясо зачистить от пленок и лишнего жира. Жир — тоже в сторону, можно будет вытопить. Тушку я разделил на порционные куски: филейная часть, ребрышки, голяшки. За полчаса на грязном валуне выросла аккуратная горка идеальных мясных заготовок. Вокруг — ни капли лишней крови, ни одного ошметка.

Я вытер нож о свой, уже безнадежно испачканный, китель. — Вот так, — поучительно сказал я Щербатому. — Это называется «безотходное производство». Из одной этой твари можно приготовить три разных блюда. А ты что делал? Просто рвал зубами? Дилетант.

Щербатый издал какой-то булькающий звук. Кажется, он был впечатлен. Но желудок его, очевидно, требовал не эстетики, а калорий. Он сделал шаг к горке сырого мяса.

— А ну, стоять! — рявкнул я. — Ты что, собрался есть это сырым? После того, как я потратил на него свое время?

Он замер. Я оглядел пещеру. Кухней это назвать было нельзя. Это была катастрофа. Но даже в катастрофе профессионал обязан работать.

— Огонь, — потребовал я, чиркая своей зажигалкой. Пламя на секунду осветило наши лица. — Дрова. Что-нибудь сухое. Мох, ветки. Ищи.

Я ткнул пальцем в сторону темного прохода. Щербатый несколько секунд обрабатывал информацию, а потом, к моему удивлению, развернулся и потрусил в указанном направлении. Кажется, базовые команды он понимал. Или просто понял, что спорить с человеком, который так уверенно машет ножом, не стоит.

Пока его не было, я нашел относительно плоский и чистый камень — будущая сковорода. Протер его своим же кителем. Нашел еще пару камней поменьше, соорудив примитивный очаг. Подготовка рабочего места — основа основ.

Щербатый вернулся с охапкой какого-то сухого мха и пары трухлявых веток. Не густо. Но для начала сойдет. Я развел небольшой, почти бездымный огонь. Камень-сковорода начал нагреваться.

— Так. Теперь главное, — я повернулся к Щербатому. — Соль. Мне нужна соль. Белый порошок. Соленый на вкус. Понимаешь?

Я изобразил, как лижу что-то с ладони и морщусь от соленого вкуса. Щербатый тупо смотрел на меня. Провал коммуникации.

— Ладно, план Б, — я вздохнул. — Веди меня туда, где вы пьете воду. Ручей, лужа, подземная река. Только живая вода, не та жижа, что у нас под ногами.

Этот приказ он, кажется, понял. Мы прошли вглубь пещер. Щербатый вел меня по узким, скользким проходам, пока впереди не послышалось журчание. Мы вышли в небольшой грот, где со стены сочилась вода, образуя маленькое озерцо. Но меня интересовало не оно. Стены грота были покрыты белесыми, кристаллическими наростами. Я подошел, отколол кусочек, лизнул. Есть! Нечистая, с привкусом минералов, но это была каменная соль.

Я набрал полные карманы. Вернувшись к нашему «очагу», я почувствовал себя почти всемогущим. У меня был огонь, мясо и приправа. Я был готов творить.

Я растолок соль между двумя камнями, натер ею пару лучших кусков филе. Вытопил на раскаленном камне немного жира. Шипение и аромат жарящегося мяса, заполнившие сырой воздух пещеры, были божественны. Щербатый замер, его ноздри раздувались. Он издавал тихие, скулящие звуки. Это был не рык хищника. Это было нетерпение гурмана.

Я довел мясо до идеальной прожарки Medium Rare, с хрустящей корочкой снаружи и розовым соком внутри. Снял с камня, дал ему «отдохнуть» пару минут. Затем нарезал на тонкие ломтики своим сантоку.

— Учись, — сказал я, протягивая ему первый кусок на кончике ножа. — Сначала смотри, потом нюхай, и только потом — ешь.

Щербатый недоверчиво потянул носом. Потом осторожно, кончиками клыков, взял мясо. И замер. Его светящиеся глаза расширились. Он медленно прожевал. А потом издал звук, который я не ожидал услышать. Это было что-то похожее на стон удовольствия. Он сожрал остаток куска в один миг и уставился на меня с таким обожанием, с каким голодный студент смотрит на кастрюлю с пельменями.

Именно в этот момент из проходов начали появляться другие. Еще трое. Такие же, как Щербатый. Они учуяли запах. Они увидели, как их сородич ест что-то невероятное. В их глазах горел голод и агрессия. Они начали медленно окружать меня.

Щербатый встал между мной и ними, оскалившись и зарычав. Мой первый лояльный сотрудник.

Но я не собирался прятаться за его спиной. Это была моя кухня. А на моей кухне главный — шеф-повар.

Я встал во весь рост, в руке у меня был нож. Но я не направил его на них, как оружие. Я держал его, как рабочий инструмент. — Так, — рявкнул я, перекрывая их рычание. — Стоять по периметру! На кухне посторонних быть не должно!

Они опешили.

— Ты! — я ткнул пальцем в самого крупного. — Дрова. Много. Чтобы огонь не погас. Ты! — палец указал на второго. — Воды принеси. В чем угодно. В черепе врага, мне плевать. А ты... — я посмотрел на третьего, самого тщедушного. — Будешь моим су-шефом. Подашь мне вон те ребрышки. Живо!

Они не двинулись с места, лишь растерянно переглядывались. Я спокойно взял еще один кусочек готового мяса, самый ароматный, и демонстративно протянул его Щербатому. Тот с благодарностью его проглотил.

— Кто работает — тот ест, — объявил я непреложный закон любой кухни. — Остальные смотрят и истекают слюной. Выбор за вами.

Это был аргумент, который они поняли. Самый крупный гуль, поколебавшись, развернулся и побрел за дровами.

Я усмехнулся. Отлично. Штат укомплектован. Кухня работает. Осталось только составить меню на завтрак для всей этой оравы. И выяснить, водятся ли в этих пещерах трюфели. Хотя, зная свою удачу, рассчитывать я мог в лучшем случае на съедобный мох. Что ж, тем интереснее будет задача.

Утро. Если это можно было назвать утром. В пещере не было окон, поэтому смена дня и ночи определялась исключительно по внутреннему биологическому таймеру. Мой таймер, откалиброванный годами адских смен, гудел: «Шесть утра. Подъем. Время делать заготовки».

Я сел, разминая затекшую шею. Спал я на удивление неплохо, устроившись на относительно сухом камне у догорающего очага. Моя новая «команда» дрыхла по углам, свернувшись в грязные клубки. Щербатый спал ближе всех, исполняя роль то ли телохранителя, то ли сторожевого пса. Вчерашний ужин прошел успешно. Я запек ребрышки на углях, предварительно замариновав их в соляном растворе с какими-то раздавленными кислыми кореньями, которые нашел в одном из проходов. Гули (я решил, что это самое подходящее для них название) были в экстазе.

Но эйфория от хорошего ужина быстро проходит, а голод — чувство перманентное. Мой профессиональный взгляд окинул нашу «кухню». Катастрофа. За ночь очаг почти погас. Остатки костей валялись где попало. Единственный источник воды был в десяти минутах ходьбы. Это была не кухня. Это был стихийный лагерь беженцев. А я не терплю беспорядка.

— Подъем, бездельники! — рявкнул я. Мой голос эхом прокатился по пещере.

Гули недовольно заворчали, поднимая уродливые головы.

— Планерка! — объявил я. — Слушать сюда. С этого дня мы работаем по системе.

Я ткнул пальцем в Щербатого. — Ты — су-шеф. Старший. Твоя задача — следить за остальными и получать от меня прямые указания. Понял?

Он утвердительно клацнул зубами. Кажется, повышение ему понравилось.

— Ты, — я указал на самого крупного, которого мысленно прозвал Громилой. — Ты отвечаешь за топливо. Дрова, сухой мох, все, что горит. Чтобы очаг не гас никогда. Никогда, ты понял? Если я проснусь, а угли остыли — останешься без ужина. — Ты, — палец нацелился на самого юркого, Пупырчатого. — Ты отвечаешь за воду. Чистую воду. Из грота, а не из лужи. И найди что-нибудь, в чем ее можно носить. Пустой череп, панцирь какой-нибудь твари — импровизируй. Гигиена — прежде всего. — А ты, — я посмотрел на последнего, самого тщедушного, которого я назвал Заморышем. — Ты будешь на подхвате. Уборка рабочего места. Вынос мусора... то есть костей.

Они тупо смотрели на меня. Их примитивные мозги явно не справлялись с таким потоком информации.

— Ладно, проще, — я вздохнул. — Щербатый, раздай им задания. А я займусь главным — инвентаризацией склада.

Наш «склад», он же бывшая кладовка Щербатого, был почти пуст. Остатки вчерашнего «кролика-переростка» — это в лучшем случае на один обед для всей оравы. Нужно было пополнять запасы. А значит — пора было выходить наружу. На «рынок».

Я подозвал Щербатого. — Веди. Туда, где вы берете... продукт. На охоту.

Выход из пещеры оказался замаскирован густыми, колючими зарослями. Выбравшись на свет, я зажмурился. Небо было странного, багрового цвета, хоть и явно был день. Солнца не было — его закрывала плотная пелена серых туч. Воздух был влажным и пах прелой листвой и грибами. Мы стояли на склоне скалистого ущелья, поросшего кривыми, чахлыми деревьями.

Красиво. Но непрактично. Я смотрел не на пейзаж. Я смотрел под ноги. — Это что? — я ткнул пальцем в растение с широкими, мясистыми листьями. Понюхал. Запах был резким, перечным. Я отщипнул крошечный кусочек, попробовал на язык. Жгучий, пряный вкус. — Отлично. Местный аналог рукколы. Щербатый, запомни это место. Будем сюда за салатом ходить.

Мы двинулись дальше. Гули шли бесшумно, припадая к земле. Я же шел, как и подобает шеф-повару на рынке — внимательно осматривая «прилавки». Вон пробежала какая-то шестиногая ящерица. Мелкая, мяса мало, но на бульон пойдет. А вон на дереве — гнездо. Птицы? Надо будет проверить, какие у них яйца на вкус.

Охота началась внезапно. Щербатый замер, припав к земле. Остальные последовали его примеру. Я присел рядом, пытаясь понять, что происходит. Впереди, на небольшой полянке, паслось стадо существ, похожих на кабанов, но покрытых не щетиной, а толстыми костяными пластинами.

И тут мои «охотники» сорвались с места. Без плана, без тактики. Просто четыре тени, которые с диким визгом и рычанием понеслись на стадо.

Это была не охота. Это была бойня. Паника, визг, хруст костей. Гули просто набрасывались на ближайшую жертву, рвали ее когтями и зубами. Стадо разбежалось, оставив на поляне одну растерзанную тушу.

Я подошел к результату их «трудов» и чуть не заплакал. — Идиоты! — заорал я так, что гули отскочили от туши. — Вы что наделали?!

Я ткнул пальцем в истерзанный бок животного. — Это же сплошная гематома! Мясо будет черным и жестким! Вы выпустили в него весь адреналин! Его есть будет невозможно! А здесь! — я указал на вспоротое брюхо, из которого вываливались внутренности. — Желчный пузырь порван! Вся туша будет горькой!

Гули виновато поджали хвосты, если бы они у них были.

— Так, отошли все! — приказал я. — Учитесь, пока я жив. Охота — это как приготовление блюда. Все должно быть чисто, быстро и с уважением к продукту.

Следующую цель я выбирал сам. Небольшого, отбившегося от стада «бронекабана». Мы устроили засаду. Я объяснил им план на пальцах, рисуя схемы на земле. Громила и Пупырчатый гонят зверя с двух сторон. Щербатый и Заморыш ждут в узком проходе между скалами. Никакого шума, никакой суеты.

План сработал. Зверь, напуганный шумом, ломанулся именно туда, куда нам было нужно. В узком проходе Щербатый одним точным прыжком вцепился ему в шею, перекусывая артерию. Чистый, быстрый убой. Минимум стресса для животного.

— Вот! — я подошел к еще теплой туше. Кровь нужно было спустить немедленно. — Вот это — качественное сырье.

Мы тащили добычу обратно в пещеру. Гули тащили молча. Кажется, в их примитивных головах зарождалась новая концепция: этот странный, безволосый и слабый пришелец не просто готовит еду. Он ее добывает. И делает это лучше, чем они.

На полпути к пещере Щербатый резко замер и зарычал, глядя наверх, на скалы. Я проследил за его взглядом. Там, на фоне багрового неба, сидел кто-то огромный. Силуэт был похож на гигантскую кошку или птицу. Оно смотрело на нас сверху вниз. Потом расправило кожистые крылья и с леденящим душу криком взмыло в воздух, скрывшись за облаками.

Гули испуганно прижались к земле.

— Это еще что за перепел-мутант? — спросил я у Щербатого.

Он лишь заскулил в ответ.

Я посмотрел на нашу добычу, потом на небо, куда улетела тварь. — Понятно, — заключил я. — Конкуренция. В этом районе, похоже, есть еще один ресторан. И, судя по размерам, с очень серьезной репутацией.

Нужно было торопиться. Хорошее мясо долго не хранится. А на моей новой кухне, похоже, скоро могли появиться незваные и очень голодные гости.

Возвращение в пещеру с добычей было триумфальным. Ну, для гулей. Они волокли тушу «бронекабана», издавая гортанные, предвкушающие звуки. Для меня же это был не триумф, а начало очередной адской смены. Свежее мясо — это не еда. Это таймер. Часы тикают, бактерии размножаются, продукт портится.

— Так, тушу сюда, на валун! — скомандовал я, едва мы вошли в нашу главную пещеру-кухню. — Громила, Пупырчатый — тащите камни, будем рабочее место обустраивать, а то я спину сорву, работая внаклонку. Заморыш, уборка! Чтобы здесь было чисто, как в операционной! Щербатый, ко мне. Будешь ассистировать.

Начался процесс, который на любой профессиональной кухне называется mise en place — подготовка. Только вместо нарезки овощей и варки бульонов у нас была разделка гигантской бронированной свиньи в пещере. Я работал, попутно комментируя каждое действие для Щербатого.

— Смотри. Снимаем шкуру. Аккуратно, не повредив подкожный жир. Он нам пригодится. Вот эти костяные пластины — не выбрасывать! Почистим, прокалим на огне — получатся отличные тарелки. Или черепица. Посмотрим.

Щербатый, мой верный су-шеф, впитывал информацию с поразительной скоростью. Его неуклюжие поначалу движения становились все более точными. Он уже научился держать нож почти правильно и понимал разницу между филе и оковалком. Прогресс налицо. Кадры решают все.

Но главная проблема оставалась. Туша была огромной. Даже на прожорливую ораву гулей — это на несколько дней. А холодильника у меня не было.

— Это неэффективное расходование ресурсов, — объяснял я Щербатому, отделяя массивный окорок. — Мы не можем съесть все это до того, как оно начнет портиться. А выбрасывать продукт — главный грех повара. Значит, что мы будем делать? Щербатый вопросительно хрюкнул. — Консервировать, — торжественно объявил я.

План созрел в моей голове мгновенно. Соли у нас было мало, хватит только на засолку пары кусков. Вялить на открытом воздухе в этой сырости — самоубийство, все покроется плесенью. Оставался один, самый древний и надежный способ. Копчение. Нам нужна была коптильня.

— Новая задача для коллектива, — объявил я. — Строим коптильню.

Я нашел идеальное место — небольшую расщелину в стене пещеры, которая уходила куда-то вверх. Естественная тяга. Я нарисовал на песке схему примитивной камеры горячего копчения. Гули смотрели на мои чертежи с благоговейным ужасом.

— Громила, нужны плоские камни. Много. Сложишь вот здесь камеру. Пупырчатый, Заморыш, вам — спецзадание. Мне нужны ветки. Но не любые. — я порылся в памяти. — Ольха, вишня, яблоня... Что-то лиственное, без смолы. Принесете мне сосновую смолистую дрянь — будете месяц есть сырые коренья. Ясно?

Они ринулись выполнять задания с энтузиазмом, который я не видел у своих поварят даже за двойную премию. Мотивация — великая вещь. Особенно, когда она подкреплена перспективой вкусного ужина.

Пока шло строительство, я занимался подготовкой мяса. Нарезал его на длинные полосы, тщательно натер остатками соли. Работа кипела. Наша пещера все больше походила на сумасшедший первобытный ресторан, готовящийся к открытию.

И в этот момент снаружи раздался тот самый, леденящий душу крик.

Гули замерли, испуганно вжимая головы в плечи. Щербатый подскочил ко мне, инстинктивно пытаясь заслонить. Я же, вытерев руки о китель, подошел к выходу и осторожно выглянул наружу.

Оно кружило прямо над нашим ущельем. Гигантская тварь, похожая на помесь орла и льва. Грифон. Я видел таких в книжках. Но книжный грифон не вызывал того первобытного ужаса, который исходил от этой машины для убийства. Он явно учуял запах свежей крови и мяса. Он искал источник.

— Понятно, — пробормотал я. — Налоговая инспекция пожаловала. Проверяет новый бизнес.

Я вернулся в пещеру. Гули смотрели на меня с надеждой и страхом. — Работаем быстрее, — скомандовал я. — Наш конкурент сверху явно не одобряет нашу бизнес-модель. Нам нужен стратегический запас продовольствия. И как можно скорее.

Угроза подстегнула их. Через пару часов коптильня была готова. Простая, уродливая, но, по моим расчетам, вполне функциональная. Я развесил полосы мяса на заранее подготовленных жердях внутри каменной камеры. Внизу, в топке, заложил принесенные Пупырчатым и Заморышем ольховые ветки. Поджег. Пошел густой, ароматный, правильный дым. Процесс запущен.

К вечеру у нас была первая партия. Темные, сморщенные, но источающие божественный аромат полоски вяленого мяса. Джерки. Идеальная еда. Легкая, питательная, долго хранится.

Я сорвал один кусок, остудил и протянул Щербатому. — Дегустация.

Он осторожно взял мясо, понюхал. Попробовал. И замер. Его мозг, привыкший к двум состояниям мяса — сырое свежее и сырое тухлое, — пытался обработать новую информацию. Этот вкус — соленый, пряный, с нотками дыма, сложная текстура... Это была не просто еда. Это была цивилизация.

Он посмотрел на коптильню с таким суеверным ужасом и восторгом, с каким дикарь смотрит на огонь. Он понял. Эта дымящаяся груда камней — не просто кухня. Это гарантия того, что завтра тоже будет еда. Даже если на охоту выйти не получится. Даже если сверху будет кружить голодная смерть.

Я взял кусок себе. Жестковато. Не хватает специй. Дым слишком интенсивный, нужно будет поработать над контролем температуры. Но как для первого раза — вполне съедобно.

Я посмотрел на нашу кладовку, где теперь висели гирлянды мяса, готовящегося к копчению. Посмотрел на свою команду, с жадностью поглощавшую первую партию джерки. Мы были готовы к осаде.

Мысль о грифоне больше не вызывала тревоги. Она вызывала профессиональный интерес. «Интересно, — подумал я, лениво пережевывая жесткое мясо. — А мясо этой птички жесткое? Наверняка. Сплошные мышцы. Требует долгого тушения или су-вида. И какой у него вкус? Ближе к дичи или к курице?»

Задач становилось все больше. А значит, скучать в этом дивном новом мире мне точно не придется.

Новая рутина была прекрасна в своем уродстве. Утром — планерка и раздача заданий. Днем — заготовка дров, подновление коптильни, разделка остатков туш. Вечером — ужин, который теперь походил на ритуал. Я сидел во главе нашего импровизированного «стола»-валуна, как крестный отец. Моя паства из четырех гулей сидела вокруг, с благоговением поглощая копченое мясо и запеченные на углях коренья. Они даже перестали чавкать. Почти.

Мы создали островок порядка в мире хаоса. У нас был дом, огонь и, самое главное, — стратегический запас еды. Коптильня работала без перебоев, и теперь в нашей кладовке висели гирлянды темных, ароматных джерки. Проблема голода была решена.

А значит, на первый план вышла другая, куда более важная проблема. Скука.

Нет, не моя личная скука. Скука вкусовая. Мясо, соль, дым. Это надежно, это питательно. Но это, черт возьми, однообразно! Моя душа шеф-повара требовала палитры. Мне нужны были новые вкусы, новые текстуры. Мне нужна была кислота, сладость, горечь, пряность. Мое меню требовало развития.

— Щербатый, — объявил я однажды утром. — Сегодня мы идем не на охоту. Мы идем в огород. Он непонимающе склонил голову. — Будем искать приправы, — пояснил я. — Травы, ягоды, грибы. Все, что не пытается нас сожрать, но при этом имеет ярко выраженный вкус.

Мы отправились вдвоем. Я взял с собой нож и самодельную сумку из шкуры «бронекабана». Это была не вылазка за провизией. Это была исследовательская экспедиция. Я пробовал все, что казалось интересным, полагаясь на опыт и интуицию. Вот эти синие ягоды? Слишком терпкие, вяжут рот. Но если их высушить и растолочь, получится отличная кислая приправа для жирного мяса. А этот мох на северной стороне скалы? Пахнет почти как тимьян. Берем.

Мы углубились в ущелье дальше, чем обычно. Здесь растительность стала гуще. И тут я нашел сокровище. Целая поляна того, что я назвал «местной рукколой». Та самая, с острым, перечным вкусом.

— Отлично! — пробормотал я, начиная собирать листья в сумку. — Сделаем салат к копченому окороку. Немного свежести нам не повредит...

И в этот момент небо над нами потемнело.

Я инстинктивно поднял голову. Грифон. Он не кружил, не высматривал. Он падал на нас камнем, сложив свои могучие крылья. Бесшумная, стремительная тень. Конкурент пришел не на переговоры. Он пришел закрыть нашу точку.

— Щербатый, в скалы! — заорал я.

Мой су-шеф среагировал мгновенно, отпрыгнув в расщелину. А я... я замер на долю секунды, понимая, что не успеваю. Эта тварь была слишком быстрой. Передо мной мелькнули гигантские, как серпы, когти. Я откатился в сторону, и они вспороли землю там, где я только что стоял.

Грифон с оглушительным криком приземлился в нескольких метрах, поднимая тучу пыли и листьев. Он был еще больше, чем казался с высоты. Стальной клюв, способный пробить рыцарский шлем. Безумные, хищные глаза. И запах. От него пахло падалью и озоном.

Он смотрел на меня. Не на Щербатого, забившегося в щель. На меня. Он понял, кто здесь главный. Кто источник запахов, которые свели его с ума.

Страх был. Холодный, липкий, парализующий. Но поверх него, как слой горячего соуса на мороженое, легло другое чувство. Профессиональное раздражение. Этот ублюдок только что растоптал всю мою поляну с салатом!

Грифон снова закричал и ринулся в атаку. Бежать было некуда. Мой нож сантоку против его клюва и когтей — все равно что зубочистка против экскаватора. Нужно было импровизировать. А импровизация на кухне — мой конек.

Что у меня было? Сумка, полная жгучих листьев. Карманы, набитые кислющими ягодами. Мозг, работающий на адреналине со скоростью миксера. Хищник. Что у него самое уязвимое? Глаза. Обоняние.

План родился за долю секунды. Безумный, идиотский, но единственно возможный.

Пока грифон несся на меня, я не отступал. Я рванул сумку, загребая полную пригоршню листьев и ягод. Одной рукой я давил их, превращая в грубую, сочную кашицу. Запах ударил в нос — едкий, кислый, перечный. Концентрированная боль.

Тварь была уже в двух метрах. Она раскрыла клюв, готовясь перекусить меня пополам.

И я швырнул эту зеленую, вонючую массу ей прямо в морду.

Это было похоже на взрыв перцового баллончика в закрытом помещении. Грифон издал такой визг, что у меня заложило уши. Он резко отпрянул, тряся головой. Едкий сок попал ему в глаза, в ноздри, в открытую пасть. Его главное оружие — острое зрение и нюх — было нейтрализовано. Он был ослеплен и дезориентирован. Он махал когтями вслепую, ревел от боли и ярости, но не видел ничего.

И в этот момент из расщелины вылетел Щербатый. За ним — Громила, Пупырчатый и Заморыш, привлеченные шумом. Они увидели то, чего не ожидали увидеть никогда. Великий ужас небес, их главный кошмар, был беспомощен. А их странный, слабый вожак стоял напротив него, целый и невредимый.

Это был переломный момент. Первобытный страх в их головах сменился первобытной яростью. Они поняли: короля можно убить.

Они набросились на него все вместе, как стая гиен на раненого льва. Это была уже не охота. Это было устранение конкурента.

Я отошел в сторону, тяжело дыша. Битва была недолгой. Через пять минут все было кончено. На растоптанной поляне лежала огромная, великолепная туша.

Моя команда стояла вокруг, возбужденно рыча. Они смотрели на меня с суеверным трепетом. Я не убил грифона силой. Я победил его какой-то непонятной, едкой «магией».

Я же смотрел не на них. Я смотрел на свой будущий ужин. Подошел к туше, откинул крыло. Осмотрел грудку. Потрогал бедренную мышцу.

— Так, — произнес я, возвращаясь в роль. Адреналин отступал, уступая место профессиональному азарту. — Значит, мясо все-таки жесткое. Определенно, тушить. Часов шесть, не меньше. Щербатый, Громила, берите за крылья. Пупырчатый, Заморыш, за лапы. Понесли на кухню. И нужно придумать, что делать со всеми этими перьями. На подушки пойдут. Или на украшение блюд. Посмотрим по ситуации.

Работа не ждет. В моем меню только что появился новый эксклюзивный продукт. И я собирался приготовить его по всем правилам.

Обратная дорога в пещеру превратилась в логистический кошмар. Одно дело — тащить тушу «бронекабана». Совсем другое — волочь по узким тропам триста килограммов мертвой легенды. Грифон был тяжел, неуклюж и постоянно цеплялся крыльями за скалы. Громила и Щербатый пыхтели, как паровозы. Я шел рядом, выполняя роль не столько грузчика, сколько инженера по технике безопасности, периодически покрикивая: «Осторожнее! Не повредите грудную клетку, нам еще ребрышки с нее снимать!»

К тому времени, как мы дотащили тушу до нашего «цеха», я был вымотан, грязен, но горел профессиональным азартом. Передо мной лежал не труп монстра. Передо мной лежал уникальный, эксклюзивный продукт, с которым еще не работал ни один шеф-повар в истории человечества. Это был мой Эверест. Моя Мона Лиза.

— Так, — скомандовал я, засучивая рукава. — Уборка рабочего места. Полная дезинфекция. Щербатый, прокали на огне все ножи. Даже мой. Пупырчатый, Заморыш, тащите плоские камни почище. Будем организовывать дополнительные разделочные поверхности. Громила, ты в оцеплении. Чтобы ни одна пещерная муха не подлетела к этому мясу.

Началась самая масштабная разделка в моей жизни. Я работал, как хирург в операционной. Гули, моя верная, хоть и бестолковая бригада, смотрели на меня с затаенным дыханием. Это был их мастер-класс.

— Первым делом — крылья, — комментировал я для Щербатого, который стоял рядом, пытаясь запоминать. — Смотри. Здесь нет мяса. Одни сухожилия, кожа и кости. Бесполезно для жарки. Но если это разрубить и поставить вариться на медленном огне... часов на двенадцать... мы получим бульон. Основу. Фундамент для любого соуса. Никогда не выбрасывай кости.

Я отделил гигантские крылья. Следующим шагом была грудка. — Белое мясо. Видишь структуру волокон? Плотная, сухая. Эта птичка много летала. Если просто пожарить — будет как подошва. Значит, что нужно? Щербатый неуверенно хрюкнул. — Маринад, — ответил я за него. — Кислотная среда, чтобы размягчить белок. Помнишь те синие ягоды? Вот они сюда пойдут идеально.

Дальше пошла задняя, львиная часть. — А вот это — совсем другой продукт. Красное мясо. Темное, насыщенное. Эти мышцы бегали, а не летали. Видишь жировые прожилки? Это мраморность. Примитивная, но она есть. Окорок — однозначно в коптильню. А вот эту часть, — я аккуратно вырезал длинную мышцу вдоль позвоночника, — это вырезка. Самое нежное, что здесь есть. Это — деликатес. Его готовить нужно будет минимум времени при максимальной температуре.

Я работал без остановки несколько часов. Пещера наполнилась запахом свежего мяса и крови. Я вскрыл грудную клетку, извлек субпродукты. Печень была огромной, идеальной для паштета. Сердце — плотное, мускулистое — так и просилось на гриль. Нашелся даже странный, пульсирующий фиолетовым светом орган, который я, подумав, отложил в сторону. «Неопознанный ингредиент. Требует дополнительного исследования. Возможно, токсичен. Проводить дегустацию с осторожностью».

К вечеру работа была закончена. Перед нами лежали аккуратные горы заготовок, рассортированные по категориям. Отдельно — мясо для жарки, для тушения, для копчения. Кости для бульона. Субпродукты. Жир, который я собирался вытопить. Даже жесткие, как проволока, перья я велел собрать — из них получатся отличные щетки для чистки камней-сковородок. Безотходное производство в действии.

Гули смотрели на это изобилие с благоговением. Они убили грифона. Но только я превратил их победу в еду. В много еды.

— Пора провести проработку блюда, — объявил я. — Щербатый, разжигай огонь. Будем пробовать вырезку.

Это был момент истины. Я взял несколько небольших кусков самого нежного мяса, быстро обмазал их пастой из перетертых «рукколой» и соли. Камень-сковорода уже раскалился. Шипение, аромат. Я обжарил мясо по тридцать секунд с каждой стороны, оставив сердцевину кроваво-красной.

Нарезал на тончайшие ломтики. Первый попробовал сам. Вкус был... невероятным. Похоже на оленину, но с какими-то пряными, почти цветочными нотками. Мясо таяло во рту. Это было лучшее, что я пробовал в своей жизни. В обеих жизнях.

— Дегустация, — сказал я, протягивая по кусочку каждому из своей команды.

Они ели молча, в ступоре. Для них это было нечто большее, чем просто еда. Это был акт окончательной победы над своим страхом. Они пожирали то, что держало в ужасе все ущелье. И это было восхитительно. Щербатый, проглотив свой кусок, подошел и лизнул мою руку. Высшее проявление собачьей... то есть, гульей преданности.

Я удовлетворенно кивнул. Продукт был изучен. Потенциал — огромен. Мы были обеспечены едой на недели вперед. Первоклассной, эксклюзивной едой. Я решил основную проблему. И тут же передо мной встала новая.

Я посмотрел на идеальный кусок жареного мяса на своей каменной тарелке. Оно было великолепно. Но оно было одиноко. К нему отчаянно не хватало гарнира. И соуса. Настоящего, густого соуса, приготовленного на основе того самого многочасового бульона из крыльев.

А для бульона, в свою очередь, нужен был нормальный, глубокий котел, а не плоский камень-сковорода. И большая ложка, чтобы снимать пену. И коренья для аромата. И...

Я мысленно составил список необходимого оборудования и ингредиентов. Список был длинным и, в текущих условиях, абсолютно невыполнимым.

— Отлично, — пробормотал я себе под нос, отправляя в рот еще один кусочек божественного мяса. — С основным блюдом разобрались. Теперь нужно срочно решать проблему с соусным цехом. И где я, черт возьми, в этом каменном мешке найду медный котел?

Работа только начиналась. И становилась все интереснее.

Новая эра началась с разочарования.

Я стоял над остывающими углями, помешивая обугленной палкой то, что должно было стать бульоном. В выдолбленном с огромным трудом камне уныло плескалась мутная, едва пахнущая мясом водица. Экстракции не произошло. Температура была слишком нестабильной, площадь испарения — огромной. Это был не бульон. Это была теплая лужа, в которой помыли кости грифона.

— Не то, — вынес я вердикт. Щербатый, сидевший рядом, сочувственно хрюкнул и слизал с камня каплю жижи. Ему, конечно, нравилось. Но что он понимал в высоких стандартах? Его вкусовые рецепторы были настроены на падаль. Мои — на звезды Мишлен.

Я выплеснул помои на землю. Проблема была очевидна. Мне не хватало технологии. У меня был лучший в мире продукт — грифон. У меня была обученная, лояльная команда. Но у меня не было оборудования. Я был как хирург, которого попросили сделать операцию на сердце при помощи заточенной ложки.

— Все, — объявил я. — Хватит полумер. Нам нужен металл. Нам нужен котел.

Гули уставились на меня с полным непониманием. Я вздохнул и перешел на более доступный язык. — Нужна... большая, круглая, прочная штука. Чтобы в ней можно было варить много еды. Очень много.

Я нарисовал на песке изображение котла. Громила ткнул в рисунок когтем и посмотрел на меня. — Где? — прорычал он. Это было первое членораздельное слово, которое я от него услышал.

— Хороший вопрос, — я почесал подбородок. — Кузницы у нас нет. Значит, вариант один — найти готовое изделие. Бывшее в употреблении. Нам нужна экспедиция. Не за едой, а за оборудованием.

План был прост: идти туда, где могли быть следы цивилизации. Любой цивилизации. Войны, торговые пути, разрушенные поселения — все это были места, где можно было найти утварь, оружие, металлолом.

Мы выдвинулись на рассвете — я, Щербатый как самый толковый, и Громила в качестве тяжелой техники. Мы покинули наше ущелье и двинулись в сторону выжженного леса, который виднелся на горизонте. Ландшафт менялся. Скалы уступили место топким болотам и обугленным стволам деревьев. Воздух стал пахнуть гарью и тоской.

Я шел и, по привычке, анализировал окружающую среду с гастрономической точки зрения. — Болото. Источник торфа. Можно попробовать коптить мясо на торфе, должен получиться интересный оттенок, как у виски, — бормотал я себе под нос. — Эти склизкие корни... надо проверить на съедобность. Возможно, местный аналог хрена.

Щербатый и Громила просто шли вперед, их интересовали только потенциальные угрозы. Меня же интересовали потенциальные гарниры.

Через несколько часов мы вышли на то, что искали. Старый, заброшенный тракт, заросший травой. А вскоре мы увидели и его — остовы нескольких разбитых повозок, разбросанные по поляне. Следы старой битвы или ограбления.

Гули напряглись, принюхиваясь к запахам смерти, пусть и давней. Я же почувствовал азарт кладоискателя.

— Обыскать все! — скомандовал я. — Ищем целые металлические предметы. Щиты, шлемы, котлы, сковородки. Все, что не сгнило.

Это было мрачное место. Истлевшие кости людей и каких-то клыкастых, зеленокожих существ, похожих на орков из моих книжек. Сломанные мечи, пробитые доспехи. Я подобрал один шлем. Легкий, но прочный. — Так, Громила, это тебе, — я протянул его гулю. — Будешь воду в нем носить. И гигиенично, и выглядит солидно.

Мы перебирали хлам. Нашли пару относительно целых щитов — отличные крышки или подносы. Несколько мечей — сталь была дрянная, но я мог переточить их в разделочные ножи и секачи. И вот, когда я уже почти отчаялся... я увидел его.

Наполовину зарытый в землю, рядом с перевернутой повозкой, лежал он. Чугунный котел. Литров на двадцать. Покрытый ржавчиной, с отбитым краем, но, самое главное, — целый. Без единой трещины.

— Есть! — вырвалось у меня. Я подбежал к нему и упал на колени, благоговейно ощупывая толстые, надежные стенки. — Чугун... Толстостенный... Идеально для медленного томления, для тушения, для... для всего!

Щербатый и Громила смотрели на меня с недоумением. Их вожак рыдал от счастья над ржавым горшком. Они не понимали. Это был не просто горшок. Это был технологический скачок. Это был переход от каменного века к бронзовому. Это был залог будущих соусов, супов, рагу и паштетов!

— Берем! — я вскочил на ноги. — Это самое ценное, что у нас есть. Громила, понесешь его. Аккуратно, как новорожденного. Уронишь — пущу на фарш.

Пока Громила бережно извлекал наше сокровище из земли, я решил осмотреть место бойни повнимательнее. И нашел кое-что еще. То, что заставило мой первоначальный энтузиазм немного поутихнуть.

Большинство костей, и человеческих, и орочьих, были не просто раздроблены. Они были... обуглены. Но не огнем. Края были оплавлены, словно их касалось что-то невероятно горячее и едкое. На земле виднелись странные, застывшие лужи черной субстанции, похожей на смолу. Пахло серой и озоном.

А потом я увидел следы. Огромные, трехпалые, глубоко вдавленные в окаменевшую грязь. Они не принадлежали ни человеку, ни орку, ни грифону.

— Так, — пробормотал я, присаживаясь рядом с одним из следов. Щербатый рядом со мной заскулил и прижал уши. — Похоже, на этом «рынке» есть еще один игрок. Очень крупный. И, судя по всему, он не любит, когда на его территории торгуют без разрешения.

Я посмотрел на наш котел, потом на зловещие следы. С одной стороны — новые кулинарные горизонты. С другой — перспектива стать основным блюдом для кого-то гораздо страшнее, чем стая гулей.

— Ладно, — я выпрямился. — Сначала бульон. А с проблемами будем разбираться по мере их поступления.

Мы двинулись в обратный путь. Громила нес котел, как святыню. Я шел рядом, мысленно составляя меню на неделю вперед. Первым пунктом значился наваристый, концентрированный консоме из костей грифона. И пусть весь этот опасный, проклятый мир подождет, пока я снимаю с него пенку. У шеф-повара есть приоритеты.

Наш поход за котлом стал для гулей чем-то вроде священного паломничества. Они несли его обратно в пещеру с таким трепетом, с каким несли бы новорожденного вождя. Громила, которому была доверена эта почетная миссия, шагал, выпятив грудь, и рычал на каждый камень на тропинке, который мог бы поцарапать нашу прелесть. Я шел следом, чувствуя себя Моисеем, принесшим своему народу скрижали с заповедями. Только вместо заповедей у меня был рецепт идеального консоме.

Первым делом по возвращении я устроил ритуал. Не магический, нет. Профессиональный.

— Это, — объявил я, ставя котел в центре нашей «кухни», — не просто горшок. Это — сердце нашего очага. И относиться к нему нужно соответственно.

Гули окружили котел, с любопытством его обнюхивая. — Прежде чем готовить, посуду нужно подготовить, — начал я лекцию. Щербатый слушал с максимальным вниманием, остальные — по привычке. — Особенно чугун. Он живой. Он дышит. Сначала — очищение.

Я заставил Пупырчатого и Заморыша таскать песок из ручья. Мы драили котел несколько часов, счищая вековую грязь и ржавчину до чистого, серого металла. Затем — омовение. Чистая вода, которую я несколько раз отфильтровал через кусок ткани.

— Второй этап. Прокаливание. Громила, огонь. Сильный, ровный жар.

Мы водрузили котел над огнем. Он раскалялся, меняя цвет. Уходила лишняя влага, выгорали невидимые глазу загрязнения.

— И, наконец, — я достал кусок драгоценного грифоньего жира, — помазание.

Когда котел остыл до нужной температуры, я начал тщательно, методично втирать жир в его пористую поверхность. Снаружи и внутри. Затем снова поставил на огонь. Пошел дым. Жир полимеризовался, создавая на поверхности котла тонкий, черный, антипригарный слой. Я повторил процедуру трижды.

— Вот, — сказал я, снимая с огня уже черный, лоснящийся, идеальный котел. — Теперь он готов служить. И если я увижу, что кто-то пытается в нем мыть ноги или хранить тухлых крыс, — пеняйте на себя.

Теперь можно было приступать к главному. К таинству, ради которого все и затевалось. К приготовлению бульона.

Я достал кости грифона, которые мы припасли. — Просто бросить кости в воду — удел дилетантов и столовых для бедных, — объяснил я Щербатому. — Чтобы вытянуть из них максимум вкуса, их нужно сначала... Я разложил кости на самом большом плоском камне и задвинул его прямо в угли. — ...обжарить.

Через полчаса по пещере поплыл густой, сводящий с ума аромат жареных костей. Гули сидели, как завороженные, их ноздри трепетали. Это был запах, пробуждающий самые древние инстинкты.

Пока кости запекались, я отправил команду на поиски «мирпуа» — овощной основы для бульона. Вместо лука, моркови и сельдерея у нас были свои аналоги: горьковатые, похожие на луковицы коренья, сладковатые стебли какого-то болотного растения и пучок той самой перечной «рукколы» для пряности.

И вот, момент настал. Я установил котел над огнем. На дно легли обжаренные, румяные кости. Сверху — наш первобытный «мирпуа». Я залил все чистой водой и довел до кипения.

А потом началось то, что гули не могли понять в принципе. Медитация. Я убавил огонь до минимума, чтобы поверхность бульона лишь едва подрагивала. И сел рядом. На долгие часы. Моей единственной задачей было снимать. Снимать пену — свернувшийся белок, грязь, все лишнее, что поднималось на поверхность. Я делал это заточенной лопаткой из кости грифона.

Раз за разом. Снова и снова. Я очищал бульон, доводя его до совершенства. Гули сначала топтались рядом, ожидая еды. Потом, поняв, что процесс будет долгим, улеглись поодаль, наблюдая за мной. В их глазах я, наверное, выглядел как шаман, совершающий какой-то непонятный, но очень важный ритуал. Они не ошибались. Это и был ритуал. Ритуал превращения хаоса в гармонию, отбросов — в золото.

В эти долгие часы, глядя на мерное колыхание варева, я думал о тех следах на старом тракте. Обугленные кости, оплавленный металл. Какая-то сила, способная на такое, была здесь, рядом. Она была воплощением грубого, бессмысленного разрушения. А я сидел здесь, у своего котла, и занимался прямо противоположным. Я создавал. Из костей, которые та сила сочла бы мусором, я создавал вкус, аромат, основу жизни. Это было моим личным, молчаливым актом неповиновения этому жестокому миру.

Прошло восемь часов. Бульон был готов.

Я осторожно снял котел с огня. Процедил его через несколько слоев ткани, которую мы сняли с одного из трупов на тракте и долго кипятили. В моем распоряжении оказалось около десяти литров прозрачной, как слеза, янтарной жидкости. Аромат был такой, что у меня закружилась голова.

Я налил немного в миску из панциря «бронекабана». Попробовал. И закрыл глаза от удовольствия.

Это был он. Идеальный. Крепкий, насыщенный, с глубоким мясным вкусом, нотками печеных кореньев и легкой пряностью на послевкусии. Это была квинтэссенция грифона. Его душа.

Я разлил бульон по мискам для своей команды. Они недоверчиво принюхивались. Для них еда всегда была чем-то, что можно грызть. А это была просто горячая вода.

Щербатый, доверяя мне безгранично, первым опустил морду в миску. И замер. Потом медленно, лакая, как кот, начал пить. Остальные последовали его примеру. В пещере наступила тишина, нарушаемая только тихим, благодарным сербаньем. Они никогда не пробовали ничего подобного. Это была не просто еда. Это было тепло, комфорт, безопасность. Это было первое в их жизни сублимированное счастье.

Я смотрел на них, потом на свой котел. «Хорошо, — подумал я, ощущая глубокое, профессиональное удовлетворение. — Фундамент есть. Теперь можно строить здание».

В голове уже рождался рецепт. Рибай из грудки грифона, маринованный в ягодном соке, быстро обжаренный на грифоньем жире. И к нему — соус. Густой, блестящий, уваренный в три раза демиглас на основе этого божественного бульона.

— Кажется, я знаю, чем можно заменить лук-шалот, — пробормотал я. — Щербатый, завтра с утра идем вон к тому болоту. Мне нужны те маленькие, вонючие луковицы. И поживее. Шедевр ждать не будет.

Фундамент был заложен. Котел освоен. Бульон томился на медленном огне, наполняя пещеру ароматом, который мог бы заставить и ангелов, и демонов сесть за один стол и вежливо попросить добавки. Но я, как профессионал, знал: идеальный соус — это баланс. У меня была основа (бульон), у меня был жир (грифоний), у меня была соль. Мне не хватало ключевого элемента — резкости, пикантности, того, что французы называют "piquant". Мне нужен был лук.

И я знал, где его искать.

— Щербатый, — объявил я на следующее утро, — производственная необходимость. Идем к болоту за теми вонючими луковицами. Громила, ты за старшего. Следи за бульоном. Если выкипит или, не дай бог, пригорит, — я сделал многозначительную паузу, — сделаю из тебя бульон.

Громила серьезно кивнул и уселся возле котла с видом верного пса, охраняющего хозяйскую сумку. Его уровень ответственности заметно вырос после того, как он получил персональный шлем для переноски воды. Материальное поощрение творит чудеса.

Мы со Щербатым двинулись в путь. На этот раз я шел с конкретной целью. Не просто выжить, не просто найти еду. Я шел за конкретным ингредиентом для конкретного блюда. Это было почти как в старой жизни, когда я утром ехал на фермерский рынок за свежим фенхелем. Только вместо хипстеров с авоськами меня окружали обугленные деревья, а моим спутником был плотоядный гуль. Детали.

Болото встретило нас чавканьем и запахом гниющей органики. Для обычного человека — место тоскливое и опасное. Для меня — кладезь. Я видел не грязь, а потенциальные соусы. Не тину, а водоросли для гарнира.

Мы быстро нашли то, что искали — заросли растений с мелкими, белыми луковицами, источавшими резкий, но приятный чесночно-луковый аромат. Местный аналог шалота. Я начал выкапывать их, складывая в сумку. Работа спорилась. Щербатый стоял на страже, внимательно оглядывая окрестности.

Именно он первым почувствовал неладное. Он замер, прижал уши и издал низкое, предупреждающее рычание, глядя не на чащу, а на группу чахлых ив неподалеку. Я выпрямился, рука сама легла на рукоять ножа на поясе.

— Что там? — прошептал я.

Из-за ив, медленно, с очевидной опаской, вышло несколько фигур. Люди. Грязные, одетые в рванье, исхудавшие до состояния живых скелетов. Двое мужчин, женщина и ребенок лет десяти. В руках у них было что-то, отдаленно напоминающее копья — палки с привязанными к ним острыми камнями.

Они увидели меня. А потом увидели Щербатого, который оскалил свои иглоподобные зубы, защищая меня. Глаза людей наполнились ужасом.

— Некромант! — прохрипел один из мужчин, поднимая свое копье-недоразумение. — Он повелевает нежитью!

Щербатый приготовился к прыжку. Ситуация стремительно катилась от «неловкой встречи» к «бессмысленной резне». А я ненавидел, когда меня отвлекали от сбора ингредиентов.

— Стоп, — сказал я громко и спокойно. Щербатый замер по моей команде. — Опустите палки. Вы мне мешаете работать.

Люди опешили от моего тона. Он не был ни испуганным, ни угрожающим. Он был... раздраженным. Тон шеф-повара, на чью кухню в разгар сервиса ввалились пьяные гости.

— Он... он говорит! — прошептала женщина. — Конечно, я говорю, — я закатил глаза. — У вас какие-то проблемы? Или вы просто любите пугать людей, которые мирно собирают дикий лук?

Они молчали, не зная, как реагировать. Их враждебность боролась с их изумлением. И в этой напряженной тишине раздался звук, который я, как профессионал, мог идентифицировать безошибочно. Громкое, жалобное урчание в животе. Сначала у одного, потом у второго.

Я посмотрел на них по-новому. Не как на угрозу. А как на голодных клиентов. Впалые щеки, потухший взгляд, дрожащие от слабости руки. У них была ярко выраженная последняя стадия истощения.

Тяжело вздохнув, я снял с плеча сумку. Это было нарушение всех моих планов. Незапланированный расход продукта. Но голодный человек — человек иррациональный и опасный. Проще было решить проблему в зародыше.

Я достал из сумки большой кусок копченого мяса грифона. Запах дыма и соли поплыл по болотному воздуху. Глаза людей расширились. Это был запах еды. Настоящей еды.

Я отломил половину и бросил на землю между нами.

— На, поешьте, — сказал я с ноткой вселенской усталости в голосе. — А то у вас от голода руки трясутся. Еще проткнете меня своими зубочистками случайно.

Мужчины недоверчиво посмотрели на мясо, потом на меня. Ребенок, не выдержав, вырвался из рук матери, подбежал, схватил мясо и впился в него зубами с жадностью дикого зверька. Это решило дело. Через секунду все четверо, забыв про страх и копья, рвали жесткое, соленое мясо, давясь и всхлипывая.

Я подождал, пока первая волна голода у них пройдет. — Ну что, теперь мы можем поговорить конструктивно? — спросил я. — Кто вы? И что вы делаете в моем огороде?

Говорил старший из мужчин, назвавшийся Бьорном. Их деревню, которая была в нескольких днях пути отсюда, уничтожили. Он говорил о твари, которую они звали «Пепельный Демон». Существо из дыма и огня, которое сжигало все на своем пути, оставляя за собой лишь оплавленные камни и черные следы с тремя пальцами. Они — немногие, кто успел сбежать. И они уже неделю бродят по лесам и болотам, питаясь кореньями.

Я слушал и мрачнел. Образ складывался. Трехпалые следы, оплавленные кости на тракте, а теперь — рассказ выживших. Мой «конкурент» был не просто крупным хищником. Это была стихия. Сила, которая планомерно зачищала эту территорию.

— И где этот ваш демон сейчас? — спросил я. — Мы не знаем, — покачал головой Бьорн. — Он приходит без предупреждения.

Он с надеждой посмотрел на меня. — Ты... ты не боишься нежити. И у тебя есть еда. Ты сильный колдун? Ты можешь нас защитить?

Я посмотрел на него. Потом на Щербатого, который с недоумением обнюхивал брошенное копье. Потом на остатки своего лука, растоптанного в пылу недавней встречи. — Я — повар, — отрезал я. — И вы только что уничтожили мне ключевой ингредиент для соуса.

Мы возвращались в пещеру. Я — злой и с полупустой сумкой. Щербатый — в недоумении. А позади нас, на безопасном расстоянии, плелась четверка людей. Они не решались подойти ближе, но и уходить не собирались. Они увидели человека, который повелевает монстрами и раздает мясо легендарных зверей, как милостыню. Они нашли себе нового бога. Или, по крайней мере, нового шеф-повара.

Я мысленно прикидывал убытки. «Отлично. Теперь у меня на пороге табор голодных беженцев. Это полностью нарушает санитарные нормы. Они мне всю статистику по расходу продукта испортят. И где я теперь буду хранить этих... гостей?»

Моя тихая, упорядоченная кухня-крепость оказалась под угрозой вторжения самого хаотичного элемента во вселенной — других людей. И это было куда страшнее любого пепельного демона.