Маг 12

Потрясенное молчание императорской четы стало мне вполне понятным ответом.

Услышать такое предсказание никому не хочется больше всего на свете.

Особенно невероятно счастливой сейчас императорской семье

Так ведь все хорошо вокруг, и вдруг какие-то неисчислимые беды неотвратимо надвигаются на императорскую семью и Россию-матушку!

У нас наследник престола сильно болеет, нам вообще не до этого! Ни до каких прочих проблем! Не хотим о них и слышать!

«Хотя может они просто не расслышали и не идентифицировали точно мои слова?» — пытаюсь понять я затянувшееся молчание.

Достаточно негромко все-таки проговариваю такие интересные вещи на самом деле. Не то, чтобы как-то особо сильно опасаюсь, что их верный Пистолькорс услышит, просто даю возможность пережить и освоить императорской чете пока только вдвоем невозможное знание.

В общем-то, конечно, однозначно их личное дело, чтобы его, настолько страшное знание — узнать первыми, а потом с ним дальше как-то жить.

Потом Николай Второй все же пододвинулся ко мне на прежнюю дистанцию и настойчиво спросил:

— Так кто же вы? Раз говорите нам такие предсказания? Как вы можете знать будущее?

Вполне вежливо и правильно сформулированный вопрос задан довольно сомнительной теперь личности.

Такой на самом деле, как раз именно я сейчас и являюсь в глазах правящей семьи.

«Ну, раз назвался груздем — полезай в кузов, придется резать правду-матку до самого конца», — напоминаю я себе свою задумку.

И отвечать на него придется тоже предельно честно, ну, с некими вариациями, не без того, конечно:

— А я, Ваше Императорское Величество…

Потом оглядываюсь на оставшегося стоять довольно далеко от меня камер-юнкера Пистолькорса и негромко продолжаю:

— Я пришел из такого самого будущего и довольно много интересного для вас знаю. Особенно старательно изучал последнее время как раз годы с тысяча девятьсот двенадцатого по тысячу девятьсот восемнадцатый. Имел достаточно возможностей, чтобы много чего почитать про эти дни, сделать обширные записи, которые у меня с собой. Еще смог довольно точно выбрать время возвращения в прошлое, которое сейчас ваше настоящее. Смог выбрать, потому что оказалась у меня такая вот определенная возможность, довольно редкое дело в обычных условиях даже при нашей развитой жизни.

— Вот на данных листах написаны все будущие события, которые ждут вас и страну, — показываю пачку бумаги.

Молчание от царя и его супруги служит мне красноречивым ответом.

Скоро начнут звать охрану, чтобы те вызвали санитаров из дурдома.

— Из будущего он пришел! Фантазер хренов!

«Надевайте рубашку смирительную и рукава вяжите покрепче, чтобы не вырвался сумасшедший, обманом пробравшийся во дворец прямо к царской чете и не покусал с явным бешенством правящую династию!»

Ничего, мне нужно продолжать свое повествование уверенным и негромким голосом, чтобы доносить до царских ушей имеющуюся у меня информацию.

Ибо отступать уже совсем некуда, решить назревший вопрос я могу только сейчас и только здесь:

— Как раз завтра, шестого июня, на Аляске произойдет самое мощное землетрясение в двадцатом веке. Это вы, Ваше Императорское Величество, сможете узнать через несколько дней совершенно достоверно. Самый простой способ проверить мои слова, что я знаю будущее. Проверить и мне поверить.

И я продолжаю набрасывать имеющиеся у меня знания:

— В конце июля умрет японский император, начнется новая династия в стране Восходящего солнца.

— Восьмого октября начнется Первая Балканская война, в которой армии Черногории, Сербии, Болгарии и Греции дойдут почти до Босфора и поделят земли Османской империи. Такое вам тоже необходимо знать, государь. Новые страны Балкан, освобожденные с помощью русской армии от османского ига, оперились, возмужали и теперь активно участвуют в мировой политике. И еще очень активно втягивают туда Россию, что важнее всего для нас с вами.

— Пока все из непосредственного будущего. А вот пример из прошлого — пятого мая на типографии в Петербурге вышел первый номер большевистской газеты «Правда». И эта самая газета по-настоящему довольно опасный момент для вашей династии, уж поверьте мне. Я к ней никакого отношения не имею, конечно, просто знаю данную дату из книг и все.

Рассказывать и объяснять, что такое интернет, я пока не собираюсь, чтобы еще больше не загружать царя с царицей сверх меры новыми понятиями.

Просто книги и журнальные статьи в качестве источника знаний — всем ныне живущим такое понятно и близко.

Видя продолжающееся ошеломленное молчание, я подталкиваю Николая Второго и дальше задавать мне вопросы:

— Теперь я ответил на ваши вопросы о моем знании будущего. Осталось только назвать себя настоящим именем, но этика моего времени запрещает мне называть свое имя в прошлом. Да оно не скажет вам ничего на самом деле, ибо появлюсь на свет я только через шестьдесят девять лет примерно от этого года. В одна тысяча девятьсот восемьдесят первом году в городе Ленинграде, который сейчас пока называется Санкт-Петербургом.

Глаза у императора и императрицы на такое известие выкатились еще дальше из орбит.

— Еще, — продолжаю я. — Я нарушил законы своей страны и времени тем, что пришел сюда к вам сюда, в девятьсот двенадцатый год от рождества Христова. За такой поступок мне грозит смертная казнь через инъекцию яда в моем будущем. За мной могут прийти мои бывшие товарищи, чтобы вернуть меня в мое время или уничтожить. Правда, такая погоня очень-очень дорогая сама по себе. Но я надеюсь, ничего такого не случится, я хорошо запутал следы, пока добирался сюда, — нагоняю я немного секретности и добавляю про свой подвиг, совершенный именно ради них и цесаревича. — Однако по этическим соображениям рассказывать вам о своем времени и вашем будущем я не имею никакого права. Нужно, чтобы вы правильно понимали — у меня есть свои принципы.

Тут я замолчал, давая императорской чете впитать и усвоить мои слова понадежнее.

— Продолжайте, — первый раз открыл рот царь. — Это очень интересно, что вы рассказываете.

Императрица смотрит на меня с ужасом, как на какое-то исчадие ада.

«Ну да, ужасные новости я принесу в ваш дом, Александра!» — так и хочется мне подколоть императрицу.

Камер-юнкер невольно тоже старается прислушаться к моим словам, но расстояние в полтора десятка метров от двери в гостиную до стола не дает ему понять, о чем я так негромко рассказываю императору с императрицей.

Пора перестать запугивать слушателей и перейти на гораздо более интересующие их предметы обсуждения.

— Умение лечить любые болезни через применения лечебного артефакта — не такое редкое дело у нас, так что тут никакого волшебства или использования темной силы нет.

— Вот как! — пораженно произносит царь. — Неужели это правда, что в будущем можно будет так жить?

— Да, так оно и есть, ваше Императорское Величество. Единственно, накапливать необходимую энергию могут далеко не все люди в нашем прекрасном будущем. Тут я выступаю именно, как достаточно редкий экземпляр человеческой породы с уникальными возможностями. На самом деле я пришел отчасти потому к вам, что могу помочь вам с полным излечением цесаревича и ваших дочерей.

— Наши дочери — здоровы! — тут же грудью бросается на защиту своей семьи императрица.

Ну, если она хочет соблюдать внешние приличия перед потенциально новым врачом своей семьи — ее личное дело. Недолго они продлятся — такие приличия, когда на кону такие возможности.

— Не буду спорить с вами, Александра Федоровна. Жизнь покажет. Давайте пока я больше не буду вам ничего говорить про себя и про грядущее будущее. Попробуйте понять то, что я вам уже рассказал и обсудите такую информацию между собой с вашим супругом. У нас есть более важное дело.

— Какое же дело может быть важнее того, что вы нам с Аликс рассказали только что? — удивленно спросил император.

— Не то, чтобы оно было важнее в судьбах страны, хотя и так несомненно одно из самых главных, но лично в вашей — абсолютно точно. Пока обсудим лечение вашего сына и наследника. Примерно мне потребуется от пяти до десяти сеансов для полного излечения цесаревича Алексея от гемофилии.

Вот самое очень сильное и бесконечно интересное заявление для них, моих самодержавных слушателей.

Лица у царской четы снова оказываются потрясенные известием о том, что цесаревича можно вылечить полностью.

Я вижу, что упоминание названия болезни не нравится обоим самодержцам, но менять слова не стану. Пусть привыкают к тому, что я не совсем их придворный, то есть совсем не он.

Буду иногда резать правду-матку, как простой, совсем незнатный путешественник из будущего.

Я — невесть откуда взявшийся союзник императорской семьи, ниспосланный божьей милостью, можно и так сказать.

Пришел сам с риском для жизни, не рассчитывая на какие-то награды, правда, здоровая и искренняя благодарность императорской семьи мне все же потребуется.

Следствием моих усилий будет спасение царской семьи от ужасов гражданской войны и подвала в доме Ипатьева.

Потому что Первую Мировую они почти без особых проблем переживут, если сравнить все с кошмарным будущим.

Если получится устроить подобное вмешательство в историю, тогда существование Российской империи продлится подольше, а жизнь ее народа окажется гораздо лучше.

Я сам лично выступаю за умеренный прогресс в рамках законности, точно так же, как автор бессмертного творения про солдата Швейка.

«Ну его на хрен все эти революции, которые безжалостно пожирают своих лучших детей! И всех остальных тоже!»

— Один сеанс лечения будет занимать примерно десять минут, проходить он будет так же, как вы сегодня наблюдали, Александра Федоровна. Цесаревич не будет ничего чувствовать, кроме легкого тепла, технология будущего полностью убирает боль на молекулярном уровне, — объясняю я, чтобы оторвать императорскую чету от мыслей, что им все такое снится.

Поэтому самый деловой тон и самая нужная сейчас тема для разговора. И еще упоминание молекулярного уровня для солидности, как научно образованного доктора.

— Для того, чтобы хорошо набирать энергию и лечить цесаревича мне необходимо полноценное питание с кое-какими излишествами. Еще хорошая баня, каждый день или через день — уже не так сильно критично. Ну и еще кое-что, но данный запрос я уже постараюсь решить самостоятельно, уже без вашего личного участия.

— Так что государь и государыня, позвольте мне откланяться. Вам есть, что обсудить без посторонних людей, — я встал и согнулся в глубоком поклоне, собрав листы со стола.

Показал, пока сам решаю подобные вопросы насчет того, сколько времени мне тратить на общение с еще не готовыми к нему самодержцами.

А им точно нужно время, чтобы хоть немного прийти в себя после потрясающего такого известия, что их посетил пришелец из далекого будущего. Как бы не послали за мной следом офицеров охраны с пистолетами, чтобы надежно избавиться от такого внезапного подарка и проклятого знания того, что ждет их семью впереди.

Хотя ничего такого они пока не знают от меня, рано еще так отчаянно пугать семью Романовых.

«Ну нет, от знания будущего никто не откажется, а еще тем более от лечения для наследника престола. И еще обязательно дочерей, они же тоже переносчицы редчайшего заболевания», — хорошо изначально понятно мне.

Что-то из напечатанного покажу в следующий раз, сейчас не стоит больше загружать императора с супругой такими же потрясающими новостями. А то они совсем растеряются, все же не приучены получать настолько большой кусок потрясающей информации.

За компьютером еще не работали ни разу и даже о существовании подобных устройств не подозревают абсолютно ничего.

Что где-то в будущем есть люди, которые все про них знают и даже могут внезапно прийти в любой момент.

Но, как я уже популярно объяснил, такое деяние сурово запрещено — чтобы вмешиваться в прошлое!

А к ним тогда сейчас пришел явный преступник из моего времени. Правда, здесь я еще ни в чем опаснее подделки документов не замечен.

Такой же серьезный Пистолькорс отвел меня к моему флигелю и поручил уже приставленной к нему охране.

Похоже, он все же смог что-то разобрать из нашего общения с императорской семьей, поэтому теперь сам не понимает, как со мной необходимо общаться.

Но смотрит на меня все же с уже заметно большим уважением. Точно, не как на странного фокусника, непонятным образом пробравшегося в дворец и тут сразу же оставшегося жить.

После такой немного нервной встречи, когда главные люди в Империи внешне никак не обнаружили своего отношения к моему чистосердечному признанию, меня самого немного потряхивает.

Хорошая все-таки у них выучка соблюдать внешнее равновесие в поведении даже при получении такой потрясающей новости. С удовольствием выпил бы водочки перед сном, но пока поберегу начавшую образовываться репутацию.

— Господин камер-юнкер, могут мне во дворце организовать пару чашек чаю и блюдо с пирожными? Что-то у меня здорово аппетит разыгрался после встречи с их Императорскими Величествами! Точно не усну без перекуса! — обращаюсь я к нему.

— Я распоряжусь, — кивает мне на прощание камер-юнкер.

Обалдеть, столько всего сегодня уместилось в один день, и я еще даже не сплю!

«Ну, посмотрим, что мне утро следующего летнего принесет?» — улыбаюсь я.

Всегда мечтал пожить королевской или царской жизнью, но только так, чтобы ни за что особо не отвечать.

Боюсь только, не отвечать не получится, не ту жизнь я себе выбрал.

«Спасти Российскую империю — дело невозможно трудно и ужасно неблагодарное», — как мне пока отчетливо кажется.

Пока дождался прислугу с кипятком и большим блюдом с сегодняшними потрясающими пирожными, потом принял настоящую ванну и завалился в кровать, сытый и довольный.

Получилось все на отлично — мое продуманное проникновение во дворец и то, как я смог вывести императора на прямой разговор. Все-таки планы мои логичны и неплохо продуманы, поэтому неизбежно начинают сбываться.

«Ну, с такими козырями в рукаве они должны получиться, главное — только оказаться рядом с цесаревичем. Желательно, когда он сильно страдает от своей наследственной болезни».

Надеюсь, теперь такое общение с императором окажется достаточно частым. Что не спрячут они с Аликс головы в песок, как чудо-птицы с далекого континента, не испугаются ужасающего знания будущего.

«Если получится так — ну, что же поделаешь? Чему бывать — того не миновать, как говорится в мудрой русской поговорке», — нехотя признаю я.

Сплю я долго, никто меня не будит, поэтому, когда я проснулся, умылся и сходил на горшок, порадовавшись наличию водопровода и канализации во дворце, за мной пришли, чтобы отвести к завтраку.

Пистолькорса не видно нигде, наверно, сегодня мной будет заниматься другой камер-юнкер Высочайшего двора.

Сначала я тщательно почистил зубы имеющейся здесь допотопной зубной щеткой с белоснежным порошком очередного поставщика императорского двора, потом потрепал уже немного заросшую щетиной щеку и оставил бритье на потом.

Завтрак оказался так же прекрасен, как вчерашний обед, так что я вернулся в номер довольным и сытым.

Так и валяюсь на кровати, раздумывая, что хорошо бы мне все-таки прокатиться в тайную комнату, чтобы забрать привычный Жиллетт и остальные приятные для жизни мелочи.

Или перебиться, чтобы не палить хату? Есть же здесь опытный брадобрей или куафер, как положено называть сейчас такого необходимого для жизни человека?

Посыльного за мной прислали к обеду, артефакты, кстати, вчера остались у меня храниться.

Явно такой знак доверия от царской семьи, как я понимаю.

— Интересно, как они воспримут мою откровенность вчерашнего вечера?

В любом случае теперь мою историю проверят реально, отстучат телеграмму проверить того самого Сергея Жмурина по месту жительства. Вполне возможно, найдут его живым в качестве какого-то мещанина или где-то получат сведения о его смерти. Статус разночинца я тоже вписал поддельным образом вместо прежнего мещанина, чтобы иметь возможность кататься по Империи без особых проблем.

Тридцать лет — уже такой серьезный возраст для местных времен, не все доживают до него. Кажется, во Владимирской губернии в тысяча восемьсот девяносто восьмом году средняя продолжительность жизни оказалась двадцать восемь лет всего. Из-за рано умерших младенцев, понятное дело.

Так что мог мой тезка и помереть уже, если по здоровью не повезло немного.

В любом случае моя реальная версия появления здесь снимает мою зависимость от правдоподобности носителя паспортной книжки. И открывает передо мной много других возможностей.

Хотя бы то, что я могу определенно знать, как все дальше случится с Российской империей. Не быть просто гадающим шаманом-предсказателем и мелким тыкателем пальцем в небо, как тот же Григорий Ефимович, а выступать доподлинным знатоком будущего.

Тут уж дело императора, как отнестись к моему знанию — так же заметно недоверчиво, как товарищ Сталин, или как к ценнейшему и абсолютно необходимому источнику правдивой информации о будущем.

Мне кажется, я был достаточно убедителен, но итог встречи мы скоро точно узнаем.

Думал, меня первым делом позовут к цесаревичу на сеанс лечения, однако офицер охраны дворца сначала отвел меня именно в рабочий кабинет Николая Второго.

Видно, что вопросов у самодержца накопилось множество. И он решил своей царской волей первым делом получить на них ответы.

Отлично, мы остались почти одни, не считая этого же офицера, замершего на входе в кабинет.

«Ну, вообще странно было бы, если бы император сам не попробовал сначала со мной разобраться. Спросить за вчерашние слова насчет пришельца из будущего», — понимаю я хорошо.

Иначе я никак не могу объяснить свои знания, необычные способности и все остальное. Такому своему, очень все же близкому к нечистой силе, необыкновенному умению мгновенно лечить я, как не пытался, найти другое объяснение так и не смог.

Зато теперь чудеса излечения в моих руках не дьявольская сила, а просто вполне понятные технологии из будущего!

На такое самое светлое будущее теперь можно все смело валить!

Поэтому я решил не врать, путаясь в показаниях, а честно и открыто предложить свои услуги Его Императорскому Величеству.

— Счастлив Вас видеть, ваше Императорское Величество! — не скрывая настоящей радости я произнес после привычного приветствия подданного к своему Государю.

— Чему счастливы? Сергей? — не понял меня Николай Второй.

— Тем, что могу разговаривать с вами наедине. Тем для разговора на самом деле очень много, — объясняю я подробно.

Подумать только, еще вчера я здесь был никто, а сегодня уже сижу наедине с Императором Всероссийским и разговариваю без обиняков! Поразительный прогресс для попаданца в прошлое!

— Ваши слова про то, что вы пришли из нашего будущего — остаются в силе? — первый вопрос у Императора.

— Абсолютно, ваше Императорское Величество! Отказываться от них не собираюсь, ибо есть чистая правда! — усиленно трясу я головой для полного правдоподобия.

— Знаете, что, Сергей? Давайте будете называть мне просто государем, чтобы наше общение пошло быстрее, — предлагает мне Николай Второй.

Я, конечно, сам только за такое упрощение в общении и благодарю государя.

— Итак, вы из будущего, как вы это называете. И насколько из будущего?

— Примерно сто лет с небольшим, — задумавшись на секунду, отвечаю я.

— После две тысячи двадцатого года? — уточняет царь. — Да, солидный срок.

— Именно так, государь.

— Вчера вы назвали Петербург Ленинградом — что это значит?

Понятно, почему именно такая несуразность сильнее всего удивила самодержца.

— Значит, так, государь, с двадцать четвертого года по девяносто первый год данный город именно так назывался в честь вождя Великой Октябрьской социалистической революции, Ульянова-Ленина, именно Ленинградом.

— Это того самого Ульянова, которого повесили за покушение на императора Александра Третьего? — видно, что государь еще не знает всех героев большевистского подполья по новым кличкам.

Ну, они пока где-то неплохо и тихо живут в Швейцариях, давно уже предусмотрительно не появлялись на российских просторах.

— В честь его брата, государь.

— А что за, как вы ее назвали, революция?

— Великая Октябрьская социалистическая революция. Или Октябрьский переворот. Случится в конце октября-начале ноября семнадцатого года.

— Это через пять с небольшим лет? — ужасается Николай Второй, он мгновенно как-то осел даже внешне.

Да, вот так узнать, что тебя через всего пять лет погонят ссаными тряпками с престола — невероятно огромный шок для самодержца.

— Через пять с небольшим, — подтверждаю я. — Однако, сначала будет Февральский переворот, который отстранит вас, государь, от власти. Будет создано Временное правительство из предводителей партий четвертой Государственной думы. До него осталось уже меньше пяти лет, государь.

— Отстранит меня от власти, Императора Всероссийского? — приходит в ужас Николай Второй.

— Да, государь.

— Не может этого быть! Просто никак не может! — начинает горячиться император, как испуганный до смерти ребенок.

Я его понимаю, сейчас в середине двенадцатого года отгремели первые революции, страна неплохо развивается, в основном на щедрые заемные деньги, и вообще ничем таким не пахнет в воздухе. Абсолютно ничем.

— Государь. Мы можем долго спорить с вами, но есть у меня кое-какие доказательства. Я вам сейчас дам почитать краткую хронологию-справку уже из моего времени, как теперь относятся к Февральскому перевороту мои соотечественники.

И я достаю один из двойных листов, вытащенный мной из толстой книги о российской истории. Такой с черно-белыми фотографиями того времени и убористым текстом на гладких, похожих на лакированные страницы.

Видно, что вещь настоящая, возрастная такая, где подробно описано, как там все случилось в Петрограде тогда.

Провожу над ней рукой, тут же на внешне белом и пустом для постороннего взора верхнем листе появляются слова текста и фотографии.

Протягиваю государю и прошу ознакомиться.

— Что это вы сделали? — переспрашивает ошеломленный царь.

— Убрал маскировку с листа, доступ к таким документам пока можете иметь только вы один. И еще императрица, конечно. Решил, что не нужно всем офицерам вашей охраны знакомиться с подобными источниками при осмотре на въезде во дворец.

Император согласно кивает, что точно не нужно знакомиться.

— А почему такой странный язык? — сразу же замечает Николай Второй, бросив первый взгляд на текст.

— Потому, государь, что пришедшие к власти в октябре большевики первым делом отменили устаревшие буквы алфавита, давно напрашивающиеся на удаление, а именно «ять», «ерь», «и десятичную», «фиту», а про «ижицу» даже и не вспомнили в своем декрете. Так что пишем мы теперь именно так. Читать вам будет немного сложнее, но ничего особо трудного нет, смысл предложений вы вполне поймете.

Пока император углубился в чтение уже по-настоящему серьезно выглядящего документа, я тихонько встал, отошел под пристальным взглядом насторожившегося камер-юнкера к присмотренной лампе на каком-то вычурном комодике и принес ее обратно, включив в имеющуюся тут же розетку.

Пусть на улице начало дня, читать в помещении Николая Второму не так просто, тем более на не совсем знакомом алфавите.

На императора тяжело смотреть, написанные деловым языком тексты подробно рассказывают про Февральскую революцию, не отдавая предпочтения никому. Просто констатируют фактическое развитие событий в роковое для Российской империи время.

— И что, никто не встал за своего императора? — не верит Николай Второй, прочитав статью.

— Так получилось, что нет, государь. Народ в Петрограде уже голодал в то время, подвоз продовольствия почему-то прекратился, хотя зерна в стране имелось очень много. Наверно, какая-то диверсия со стороны союзников или их агентуры. Две сотни тысяч запасных солдат из формируемых полков очень не хотели попасть на фронт, да еще разные агитаторы их распропагандировали уже крайне сильно, а верных вам частей не оказалось ни одной в столице. Представители Думы тоже очень хотели взять власть в свои руки. Причем, они-то оказались почти все английские, французские или американские агенты. У них была поставлена задача отстранить вас от власти и продолжить войну, так как вы в шестнадцатом году уже задумались о сепаратном мире с Германией. Генералы тоже оказались не то, чтобы не верны, но просто подкуплены крупным капиталом, да еще воевать с народом не захотели особо. Правда, всего через полгода и депутаты, и генералы разбежались по всей Руси великой, спасая свои жалкие жизни от новой власти. Власть они удержать не смогли, — подробно объясняю я случившееся государю.

Умолчав о том, что он сам оказался слишком нерешителен в ответственный момент, а разлука с любимой семьей связала ему руки крепче веревок. Ситуации в Петрограде он не знал, приехавшие депутаты, теперь уже без павшего в моей засаде Гучкова — просто нагло наврали ему о том, что чего-то там контролируют в мятежном городе.

Какая-то власть у них сначала была, но решить радикально вопрос с тем же Петросоветом рабочих и солдатских депутатов они не могли в самые лучшие времена, а вскоре оказалось, что их тоже защищать больше некому, кроме последней сотни юнкеров.

— Так что — все неизбежно? — глухим голосом спросил меня Николай Второй, пристально изучая мое честное лицо.

— Отнюдь, государь. Даже теперь вы знаете достаточно, чтобы не попасться в ловушку измены и трусости в те самые февральские дни. У вас за спиной шесть миллионов солдат на фронте, пусть далеко не все они будут стрелять в своих братьев. Но боевые части с фронта вполне смогут разогнать трусливых для них запасных тыловиков. Еще есть возможность перекрыть все железные дороги, тогда через три дня Петроград сам сдастся без хлеба.

— В самом деле, предупрежден — значит вооружен, — реально обрадовался император и повторил эти слова на латыни.

— И что ты можешь мне посоветовать, как знающий будущее человек? — вдруг он спросил меня.

— Могу, Ваше Императорское Величество! — ответил я.

Потом помолчал немного и высказался так:

— Самое простое и понятное решение — никаким образом не вступать в войну с Германией! Оно не единственное, но однозначно — самое простое!