Мажор 2: Учись, студент!

- Ваш заказ, пожалуйста!

- Спасибо Вам!

- Приятного аппетита! Хорошего дня!

- И Вам!

Вот уже несколько месяцев кряду мои диалоги на работе выглядят именно так.

Да-да, я - тот самый бывший мажор Антон. И я работаю курьером. Я - из той самой золотой молодежи, которая охотно раздает всевозможные интервью блогерам на Патриках, то есть на Патриарших прудах в Москве. Дурацкие интервью вроде: "Сколько стоит все, что на тебе сейчас надето?", которые вы, наверное, много раз видели. В институте мне пришлось взять академический отпуск - оплату учебы я не потянул. А на бюджет перевестись пока не получилось.

Я как раз из тех, кто когда-то увлеченно рассказывал на камеру про свои "заработки". А еще я раскручивал всеми возможными способами свой телеграмм-канал, чтобы поднять немножечко бабла на ставках. И поднимал, признаться, очень даже не немножечко... Но все равно основным моим доходом были отцовские переводы на банковскую карту, а не выигрыши на ставках. Хоть и втюхивал я доверчивым дурачкам, которые на меня подписались, именно эту легенду. Якобы я поднялся с нуля, и все благодаря моей супер-пупер идее по выигрышу.

А теперь все, что на мне надето, стоит тысяч пять максимум - вместе с огромным коробом, который я таскаю за спиной. Тысяч пять рублей, не долларов. Я - из тех самых взмыленных ребят, которые в любую погоду притащат вам вашу пиццу с лимонадом, суши "Филадельфия" и другой хавчик по вашему выбору. И все для того, чтобы вы не промокли, выбежав на улицу под дождь, и не оттянули себе руки тяжелыми сумками.

Все для вас. Пицца "Маргарита", квас 0,5 литра и запеченные роллы от бывшего мажора.

Получите, распишитесь. Спасибо, что без сдачи. И на чай мажору оставьте. Буду благодарен.

А самая большая радость для меня - это когда клиент не стал забирать заказ и не вышел вовремя на связь. Тогда здравствуй, халявная пицца или суши. Или даже бургер из ресторана - как повезет. В каких-то конторах занимаются крохоборством и заставляют курьера "утилизировать" заказ - то есть снимать на камеру, как ты, голодный, бросаешь в мусорку вполне себе съедобную булку с мясом. Ну а наше начальство милостиво разрешает нам съедать халявный хавчик.

Несколько месяцев назад я вернулся из своего путешествия в пятидесятые. А началось оно так: моего закадычного приятеля Илюху повязали. Попался он на горячем: продавал марафоны по успешному успеху. Поначалу Илюхе перло, даже очень. А потом одна из "учениц", которая впустую слила триста тысяч рублей, взятые, к слову, в кредит в банке, ничему не научилась, и подала на него заявление в полицию.

Но это еще не все. Одна из фанаток сняла на телефон, как он с приятелями выделывает виртуозные "па" на крыше арендованного авто. Одним из этих приятелей был я. После наших "попрыгунчиков" на крыше люксовой тачки остались нехилые такие вмятины.

Моя веселая, легкая, беззаботная и ничем не обремененная жизнь закончилась в тот самый момент, когда отец, едучи с водителем из дома в офис на работу, листал ленту новостей и наткнулся на видео наших с Илюхой упоротых танцев. А уже в офисе услужливая и вышколенная секретарша показала ему видео-кружок из моего телеграмм-канала.

Там я, вольготно раскинувшись на кресле в домашнем папином кабинете и откинув сдобренные гелем волосы назад, небрежно вещал о пути к успешному успеху и о том, как можно заработать миллионы, чуток только поднатужившись. Свой спич я, конечно же, сдобрил рассказом о том, как приехал в столицу, бомжевал на лавках, питался шавермой из собаки на вокзалах, а потом все ж таки добился своего...

Свой разговор с папочкой я пересказывать не буду. Вы и без меня его хорошо помните. Скажу лишь, что перепугался я тогда знатно. Чуть в штаны от испуга не наделал. В одночасье меня лишили практически всего: машины с водителем, навороченного ноутбука с "яблочком" на крышечке самой последней модели, айфона и даже карманных денег.

Матушка, узнав о жестокой каре, постигшей меня, попыталась было устроить отцу разнос. Но потом, поняв, что отец уперся рогом и от своего не отступится, успокоилась и отошла в сторону. В конце концов, не на улицу же меня выкинули. Я так и продолжил жить в родительской квартире в "Москва-Сити".

Да-да, именно в родительской. Теперь у меня язык бы не повернулся назвать ее "своей". Хорошо хоть оплату коммуналки отец не зажал - милостиво согласился оплачивать квитанции. И на том спасибо. Один бы я в своей теперешней ситуации "жировку" по цене аренды трешки в Жулебино точно не потянул.

Сделал это отец, правда, не из отцовской любви ко мне - просто, скорее всего, не хотел иметь проблемы с управляющей компанией из-за неоплаченных квитанций. Да и журналисты в желтой прессе не дремлют: рыщут, точно охотничьи собаки, в поисках жареных фактов и новых инфоповодов.

Еще, чего доброго, просочится эта информация в СМИ. А на следующий день все передовицы будут пестреть сообщениями: "Молния! Срочно! Крупный бизнесмен из Москвы накопил задолженность по ЖКХ!". Не надо бате такого...

Вернувшись из пятидесятых, я первым делом решил узнать, что произошло с моим приятелем Илюхой. Только звонить мне пришлось со стационарного телефона - на моей симке тупо кончились деньги. Смартфон, который я нашел утром рядом с подушкой, оказался простенькой "Nokia 3310". Просто я спросонья перепутал.

А когда я привычно хотел заказать себе доставку блинчиков и кофе на завтрак, то выяснилось, что в моем кошельке - всего полторы сотни рублей мелочью. Даже на кофе не хватило - самый маленький капучино в нашей кофейне для мажоров триста целковых стоит.

Мой приятель Илюха отделался легким испугом. Посидел в СИЗО пару месяцев, подумал "о своем поведении", а потом его, худого, бледного, дерганого и заикающегося, мой отец все-таки вытащил на волю. Просто договорился с кем нужно. Тоже, конечно, не из сострадания пареньку, а из чувства долга. Мать Илюхи была дочкой папиного босса, благодаря которому он когда-то и поднялся.

А еще она, узнав, что драгоценному сынуле теперь суют фонарик в одно место на досмотрах, начала обрывать отцу телефон, рыдая и прося помощи. И тот в конце концов сдался. Сделавшего выводы паренька привезли домой. Поначалу он, правда, вскакивал при каждом шорохе. А потом вроде оклемался, начал ходить на пары и зажил обычной жизнью. Его, в отличие от меня, карманных денег не лишали.

Я попытался было аккуратно разведать у Илюхи, каково ему там было. Правда, через минуту пожалел, что спросил. Здоровый детина разрыдался, точно ребенок, у которого отняли игрушку. Мне пришлось срочно накинуть на приятеля шапку и куртку и вытащить его на улицу - в забегаловке, в которой мы сели перекусить, на нас начали поглядывать с удивлением. Да, видать, не сладко ему там пришлось.

Меня, в отличие от Илюхи, в СИЗО никто не забирал. Я даже в отделении не побывал. Меня вообще никто пальцем не тронул. Телеграмм-канал был успешно удален, и о моих махинациях со ставками никто не узнал.

А еще отец оперативно уладил проблему с автосалоном. Уладил он это запросто, в одночасье - так, как он привык это делать за тридцать лет работы в бизнесе. Оплатил ремонт автомобиля и щедро накинул владелице салона деньжат за моральный ущерб. И вдобавок согласился безвозмездно повесить рекламу ее салона у нас в офисе. Тьфу ты, у каких "нас"? У отца, конечно. У меня ж, как у латыша...

Но я не ныл. Будь я прежним мажором и неженкой Антоном, я б, конечно, расклеился. Но не тут то было! Сломать меня папочке так и не удалось. Не зря же я в теле неизвестного мне ученика слесаря Эдика прожил столько месяцев в общаге пятидесятых. И спал с марлей на лице, чтобы таракан случайно в нос не заполз, и завтракал макаронами с яйцом, и сам себе исподнее в тазу стирал. Работу на станке освоил, и даже неплохо. С работы же не выгнали. И мастер наш, Михалыч, меня даже иногда хвалил.

Ничего, не помер. Даже нападение с ножом пережил! Отделался только небольшими порезами. И сейчас не пропаду.

Тяжко было только в первое время. Поняв, что с допотопной "Нокией" в современной Москве не прожить не то что мажору, а даже дворнику, я маленько опустил свое ЧСВ и устроился мыть полы прямо в "Москва-Сити". А что? Очень удобно! И ездить далеко не надо. Спустился на первый этаж, зашел в бытовку, надел спецовку, взял швабру - и вот, ты уже и на работе.

Консьержка, правда, моей просьбе удивилась. Даже сначала рассердилась. Подумала, что я ее троллю и снимаю "для каких-то там тик-токов". Даже выгнать хотела. Однако после ласковых увещеваний и плитки дубайского шоколада (остатки былой роскоши) она сменила гнев на милость и, поговорив кое-с-кем, помогла мне пристроиться на работу.

Не обошлось, конечно, без казусов. Поначалу я то и дело встречал удивленные взгляды соседей - взрослых дядь и теть, идущих поутру на работу. А уж молодые парни и девчонки, которые жили в нашем доме и меня знали - так и вовсе шеи сворачивали.

- При-ивет, А-антон! - протянула однажды мне моя соседка Алина - та самая, с которой у нас когда-то что-то наклевывалось, но так в итоге и не наклюнулось. Да и что там могло склеиться? Ребенок она еще совсем, даже восемнадцати нет. Хоть и корчит из себя взрослую.

Алина, судя по всему, собиралась с подружками в ЦУМ "шопиться". Ну или хотя бы пакетов фирменных набрать, чтобы будто невзначай потом выложить в своих "рилсах". Посмотрите, мол, какие мы крутые.

Стайка девчонок в коротеньких юбчонках, со сделанными губками и татуажем таращилась на меня во все глаза.

- Привет, привет, Алина! - весело сказал я, умело орудуя шваброй. - Как дела? Пока не родила?

Я ничуть не смущался и не испытывал абсолютно никакой неловкости. В общаге пятидесятых по комнате и этажу дежурить доводилось регулярно. Чай, не сахарный, не растаял. И вообще: убирать не стыдно. Стыдно жить в грязи.

- А что ты, А-антон, тут делаешь? - вытаращилась на меня Алина, старательно растягивая гласные. Она, приезжая девушка, с чего-то взяла, что надо сразу привыкать говорить, как "москвичи". Вот и старалась.

- Работаю! - все так же бодро ответил я. - Ножки прибери! А то, не ровен час, запылишься...

- Работаешь? - недоверчиво переспросила Алина.

Ее подружки захихикали. А кое-кто даже начал снимать меня на смартфон.

Случись это раньше, я бы вспылил. Может быть, даже нахамил бы девчушкам. Но теперь.. Теперь мне было все равно. Настолько все равно, насколько может быть.

- Работаю, работаю! - подтвердил я и будто невзначай махнул метлой прямо рядом со стайкой девочек. Они завизжали и отскочили в сторону.

- А-а! - на лице Алины появилось какое-то подобие осмысленности. - Ты... это... ролики снимаешь, да? Пранки?

- Пранки, пранки, - перешел я на понятный Алине язык и показал на датчик дыма в углу. - Вон скрытая камера, видишь? Помаши ручкой.

Однако Алина была не совсем дурой. Она поняла, что к чему и, кажется, обиделась.

- Дуришь меня, да?

- Девочки! - вмешалась в диалог подружка Алины, длинноногая и грудастая Луиза. На самом деле она Лиза, конечно же. Просто понтуется. - Да никакие пранки он не снимает. Тоже мне, нашли Эдварда Била. Он же теперь реально нищий! Мне мама рассказывала... Она с мамой его друга в один салон на Патриках ходит...

- Что, что рассказывала? - мигом подлетели к сплетнице подружки.

Луиза-Лиза, почувствовав себя звездой, мигом приосанилась и важно сказала:

- Мажора нашего чуть за одно место не взяли, девочки! Еле соскочил... Он на своем телеграмм-канале со ставками прокололся. Папенька увидел, как он кому-то про успешный успех рассказывает. Вот и решил, так сказать, в воспитательных целях его проучить. Так что зря ты, Алина, на него поглядывала. Он тебя теперь не то что в ЦУМ сводить - даже в "Кофемании" стакан воды купить тебе не сможет.

Я ничуть не обиделся. И на провокации не повелся. Мозгов у меня за недавнее время малость прибавилось. Что с них взять, с этих дурочек...

Я спокойно отжал тряпку в ведре и бахнул мокрую швабру аккурат на самый край носочка лакированной Луизиной туфельки. А потом, не обращая внимания на визги губастенькой мажорки, спокойно сказал:

- Да я-то соскочил. У меня-то тылы прикрыты. Все разрулилось. А вот папеньку твоего, Лизок, скоро тоже за одно место возьмут. И тут уж вряд ли он просто так отделается. Он, кажется, свою прибыль от бизнеса по разным ИП-шкам дробит? Мне тут тоже кое-что рассказывали... Не у одной твоей маменьки уши имеются... Так что догонит он скоро и Блиновскую, и "Лерчеков"... Слышала о таких?

Луиза-Лиза захлопнула рот, покраснела, достала из своей паленой сумочки "Prada" носовой платок и начала сумасшедше тереть носок туфли. А я тем временем, насвистывая, стал преспокойно мыть пол. Девчонки, поняв, что меня не пробьешь, еще немножко потрепались и двинулись по своим делам.

А я решил дальше строить свою жизнь. Сам. С нуля. Полностью.

Поработав немножко в "Москва-Сити", я прикупил себе самый простенький смартфон и снял комнату в какой-то стремной двушке в Выхино. Хозяйкой квартиры была какая-то древняя старушка. Вполне, кстати, спокойная и миролюбивая. И цену не ломила.

Квартира была убитая и даже не с "бабушкиным" ремонтом, а вообще без него. Она выглядела даже более стремно, чем комната в общаге пятидесятых. Иногда с потолка сыпались кусочки штукатурки, газовая колонка включалась через раз, а кровать была такой продавленной, что ее пружины постоянно впивались по ночам мне в самые нежные и чувствительные места.

Зато я теперь был свободен. И сам за себя отвечал.

Потихоньку жизнь начала налаживаться. Я устроился на работу курьером. Вдвоем с моим соседом Лехой, который был студентом, мы привели нашу убитую съемную двушку в приемлемый вид - хотя бы чтобы находиться в ней не было противно. Хозяйка наша оказалась весьма сговорчивой и даже согласилась включить работы по ремонту в счет аренды.

- Надо же! - удивилась она, придя как-то за получением ежемесячной мзды. - А я и не думала, что моя квартира может выглядеть так прилично.

Тут зазвонил телефон. Я глянул на экран.

Все понятно. Матушка звонит. И я, кажется, даже знаю, зачем. С этой просьбой она мне названивает вот уже которую неделю.

- Але! - ответил я. - Привет, мамуль!

Говорить было неудобно - я ехал на велике. На старом подержанном велике, который я купил себе на всем известном сайте - чтобы развозить заказы можно было быстрее. Такая вот у меня теперь "люксовая тачка". Зато не пешком.

- Антоша! - вкрадчивым ласковым голосом начала мама. - Как у тебя дела?

- Да нормально, мамуль! Не могу щас долго говорить - мне на Преображенскую еще надо, заказ отдать...

- Антоша! - вновь начала мама. - А может...

- Нет, мама! - обрубил я на корню ее просьбу. - Не может быть. Не может.

В трубке раздались всхлипывания.

Я знал, что ничем хорошим это не закончится. Поэтому и трубку изначально не хотел брать.

- Может быть, ты... - вновь начала мама.

Но я был непреклонен.

- Я не вернусь домой, мама, - твердо сказал я, хотя мне и было ее очень жаль. - Я останусь на съемной квартире.

- Ну как ты там один?

- Я не один, мама! - отчеканил я. - Я снимаю квартиру напополам с товарищем. У меня есть крыша над головой, есть работа, есть руки и мозги. И я сам добьюсь в жизни всего, чего хочу...

- Ну в гости-то хоть заедешь, Антоша? На дачу? - обреченно сказала мама, поняв, что со мной спорить бесполезно.

- На чаек заеду, - согласился я. - Но позже, в выходной. А сейчас извини, мне надо работать.

Домой я заявился только вечером. Скинув короб и куртку с ботинками в прихожей, я хотел было уже протопать на кухню, чтобы помыть руки, поесть и попить чайку, как меня остановил вышедший из своей комнаты Леха.

- Здорово, Антоха! Слушай, можешь помочь?

- Чего? Опять, что ли, банку с огурцами открыть?

- Да не! - озабоченно сказал Леха. - Тут хозяйка звонила. Я ее уговорил наконец разрешить нам эту стенку дурацкую из ее комнаты выкинуть. Молдавская которая.

- Румынская, - поправил я.

- Один фиг. Поможешь, нет? Оттуда просто хлам кое-какой надо вытащить и разломать ее. Дядьки какие-то через часок должны приехать и забрать ее. Может, на свалку вывезут, может, еще куда.

- Ну давай.

Возиться после работы со старой мебелью мне не хотелось. Но дело есть дело - надо помочь товарищу и соседу.

Открыв дверцы старого шкафа, я будто погрузился в прошлое... Старый утюг, коробка с каким-то допотопным феном, бигуди, подшивки журнала "Работница"... Все это когда-то, наверное, принадлежало бабушке хозяйки квартиры. Надо же! А бабушка-то ее, оказывается, модницей была.. Вон целая подшивка "Бурды" за разные годы...

И конечно же, хрусталь за стеклом. Хрусталь, который зачем-то выставляли, но который никому так и не был нужен. Наборы вазочек, стаканчиков, блюдец стояли десятилетиями стояли просто так. А вот и сервиз на двенадцать персон. Точнее, на десять - у пары чашечек были отломаны ручки. Интересно, найдется ли хоть один сервиз из СССР, из которого попили двенадцать человек сразу?

- Смотри! - сунул мне под нос Леха стопку каких-то бумаг и альбом. - Хозяйке, наверное, передать надо. Память все ж таки. Да? Разобрать только сначала...

Я взял в руки протянутую мне стопку со всякой всячиной и, положив на складной старый стол-книжку, рассмотрел.

Да тут куча всего! Старые квитки за ЖКХ. Их, кажется, три года надо было хранить. Но бережливые ссср-овцы хранили, как правило, тридцать три года. А некоторые, наверное, и дольше. Правильно! А вдруг спустя пятьдесят лет выяснится, что ты не доплатил когда-то двадцать три копейки за телефон?

Несколько неоплаченных квитков за пребывание в вытрезвителе на имя Тютькина Д.В. Наверное, муж бабушки когда-то проштрафился, и не раз.

А вот и старый альбом с фотографиями. Я открыл его.

Все как у всех - по стандарту. Фото выписки из роддома. Усталая, но улыбающаяся мама и счастливый отец. Голопопая фотография малыша в кроватке. А вот карапуз уже стоит, держась за бортики, и улыбается кому-то беззубо. Вот уже большенькая девочка в костюме снежинки в детском саду.

А вот она уже пошла в первый класс. Вот групповое фото - класс третий или пятый. Тридцать лупоглазых ребят и учительница с журналом в руках посередине.

А здесь она - уже совсем барышня. Кажется, это на выпускном в школе. А здесь - наверное, поступила - в институт или техникум. Компания ребят и девчонок - человек семь - счастливо улыбаются, показывая раскрытые студенческие билеты.

Будто живые!

Внезапно все померкло. Я не слышал ничего - ни шума машин за окном, ни звука разбираемой Лехой старой мебели. Не слышал даже собственного дыхания.

Как вдруг...

- Свою фамилию ищешь? - спросил меня кто-то.