Мама из Телеграма

Телефон блямкнул. Володя автоматически глянул на экран. Телеграм радостно сообщил ему, что «Мама снова в Телеграм». Со смайликом.

Володя сглотнул. Он совершенно точно знал, что причина этого страшно-нелепого сообщения – его собственная недальновидность. И что его мама уже давно пребывает в местах, в которых мессенджеров не предусмотрено. Просто неиспользуемые телефонные номера сотовые операторы передают другим абонентам. Бывший мамин номер кто-то купил и теперь поставил у себя Телеграм. А если бы Володя за него платил, такого казуса не случилось бы. Но телефонный номер – это последнее, о чем он думал, когда мама умерла.

Уходила она долго и в муках. Отношения у них всегда были очень больными, да и вообще мама отличалась не самым милым характером. Поэтому в последние дни и часы с ней рядом был только единственный сын и медперсонал частной клиники, куда он ее положил. Несмотря на мощное обезболивание, мать кричала. Изрыгала проклятья. Плевалась и пыталась ударить, укусить, когда он подходил ближе. Когда стало понятно, что конец близок, кто-то предложил Володе позвать священника, чтобы причастить, соборовать и что-то еще такое сделать – Володя не разбирался, поскольку верующим не был. А мать крестик носила. Поэтому священника он позвал. И тут же об этом пожалел.

Как только батюшка в облачении зашел в палату к матери, она издала такой вопль, что, казалось, полопаются лампочки в плафонах. Володя побледнел, молоденькая медсестричка выронила из рук лоток со шприцем и ампулами. Священник тоже несколько смешался, но ненадолго. Наверное, и не такое видел. Поэтому степенно и спокойно приступил к своим обязанностям. Однако что-то не срасталось. Володя представления не имел, как должен происходить процесс соборования, но то, что он видел, больше походило на сеанс экзорцизма, как это показывали в фильмах ужасов. В какой-то момент он понял, что близок к обмороку, и священник, словно почувствовав это, махнул ему на дверь, иди, мол. Вслед Володе неслось: «Тварь! Все из-за тебя! В муках тебя зачинала, в муках рожала, в муках оставляла, в муках теперь подыхаю! А ты живешь и радуешься! Ненавижу!».

Когда священник вышел из палаты, Володя узнал, что мама так и не исповедалась, и не причастилась. Батюшка выглядел несколько смущенным и виноватым, сказал, что сделал все возможное. Да Володя его и не упрекал, за что бы? Тем более, что тут же по коридору застучали шаги – врач, медсестра, реаниматолог. Все ворвались в палату, Володе велели оставаться в коридоре. Через полчаса все было кончено.

Все эти воспоминания навалились разом, забили горло ужасом так, что не вздохнуть. Но Володя продышался. И вылез в Телеграм, чтобы удалить раз и навсегда и чат, и номер. Однако там его поджидал неприятный сюрприз. Потому что на аватарке контакта, обозначенного как «Мама», стояло фото. Мамы. То самое, которое он собственноручно носил увеличивать для похорон. И перевязывал черной лентой. Вот это фото с черной лентой и смотрело на него с экрана телефона.

Пока Володя соображал, как такое может быть, телефон ожил. Точнее, ожил телеграмовский чат с «мамой». Сначала под именем появились слова «Печатает…». А потом – текст: «Ну что, тварь, свел мать в могилу и радуешься? Рано ты радуешься, сынок! Мама с тобой еще не закончила!». Володя прочел, судорожно всхлипнул, и мир померк.

Возвращение в реальность оказалось болезненным. Когда Володя потерял сознание, он стоял. И упал с высоты собственного роста, крепко приложившись об пол и головой, и спиной, и вообще всей задней частью себя. Голова болела, спина ныла, состояние физическое было не очень. Но еще хуже – моральное. Потому что, придя в себя, Володя тут же вспомнил, из-за чего как тургеневская барышня лишился чувств.

Малодушно решив, что потом подумает, что с этим делать, Володя пошел в душ. Крепкие струи воды немного его взбодрили. Голову отпустило, спина тоже отошла. Теперь – за кофе. Кофемолка, турка и одуряющий аромат. На душе тоже немного посветлело. И мозг заработал активнее. Чего он так испугался-то в самом деле? Говорят, нынешние мошенники и не такое могут при владении компьютерными технологиями. Надо спасибо сказать, что они мамин голос хотя бы не сгенерировали – Володя и про подобное что-то слышал.

Ровно на этой мысли в комнате зазвонил мобильник. Володя хмыкнул – прямо как в фильме ужасов. Только подумаешь про звонок мертвого человека – тут же звонит телефон. Точнее, этот самый мертвый человек звонит. Володя пошел за телефоном, но, взяв его в руки, подавился хмыканьем. Потому что вызывал его абонент, забитый в списке контактов как «Мама».

Внезапно вместо страха накатила ярость. Да как они смеют так над человеком издеваться? Сейчас он им все выскажет! Володя нажал на прием вызова и заорал в трубку:

– Если вы, уроды, не перестанете мне звонить и писать, я вас найду! Я вас из-под земли достану и собственными руками задушу!

А в ответ совершенно маминым голосом спокойно и с усмешечкой так:

– Из-под земли-то ты меня достать можешь. А вот душить бессмысленно, я мертвая. Но соскучилась по сыночку. Жди меня в гости, Юшка. Скоро.

Трубку повесили. Володя подумал, что ему хочется снова лишиться чувств. Всех гребаных чувств. Потому что либо происходило что-то невозможное. Либо кто-то решил над ним так жестоко поизмываться. Но кто и почему?!

Впрочем, про врагов и недругов можно подумать потом. Сначала Володя решил попробовать решить технический вопрос. Взял свой паспорт, нашел в коробке с документами мамино свидетельство о смерти. И пошел в салон сотовой связи. Там ждало жесткое разочарование. Две молоденьких девочки, выслушав его историю, испуганно заговорили, что ничем помочь не могут. Они ничего не знают и не решают, они только выдачей и регистрацией симок занимаются. Ему надо звонить по горячей линии. Злой Володя прямо из салона и позвонил. И тоже получил отказ. Он всем, и девочкам из салона, и девушке на линии, объяснял одно и то же. У мамы был номер, мама умерла, а теперь ему пишут гадости с ее бывшего номера. Как узнать, кто стал его новым владельцем? Выяснилось, что никак. Впрочем, телефонная девушка посоветовала ему написать заявление в полицию. Только по их требованию оператор мог раскрывать данные владельца номера.

Володя решил пройти этот путь до конца. Он зашел в районное отделение и написал заявление. Точнее, попытался написать. Но не получилось. В дежурной части его выслушали, дали бланк. И попросили показать оскорбительную переписку – желательно было прикрепить скрины. Однако в телефоне не оказалось ни последнего входящего от «мамы», ни ее чата в Телеграме. Володя вытаращил глаза, полицейские смотрели вопросительно. Скомкано извинившись и промямлив, что произошло недоразумение, несостоявшийся заявитель позорно сбежал.

Володя шел по улице и понимал, что мерзнет жарким июльским днем. От ужаса. Если раньше он все же склонялся к человеческим проискам, то теперь приходится думать, что это что-то потустороннее, да? Иначе как исчезли данные с его телефона? Впрочем, по зрелом размышлении Володя пришел к выводу, что дистанционно удалить информацию можно и с аппарата, и уж тем более из Телеграма. Это снова возвращало его к непотусторонней теме: мошенники или враги. Правда, два маленьких нюанса мешали вернуться окончательно. Во-первых, фото. Его видели, по сути, только он и фотограф, который увеличивал. Потому что даже поминок Володя не устраивал – на них некого было позвать. И крест на маминой могиле до сих пор стоял без фото. А сама фотография была заперта в маминой квартире – после похорон Володя не был там ни разу, а прошел уже почти год. Так где злоумышленники взяли эту фотографию, чтобы поставить на аватарку?

Во-вторых, обращение. Голос ладно, могли как-то подделать, технологии есть. Хотя и это сомнительно, мама практически ни с кем не общалась, образец ее голоса найти было бы почти невозможно. Но вот «Юшка»… Это было обращение из Володиного детства. Бабушка – мамина мама – ласково звала его Володюшкой. Мама ласково не звала никогда и никак. Она ласковое «Володюшка» сократила до мерзкого «Юшки». И звала сына дома этой неприятной кличкой. Но не при людях. Так откуда об этом узнали звонившие?

Телефон в кармане завибрировал, Володя непроизвольно дернулся. Доставать? Было не по себе, но солнечный июльский день, много людей вокруг несколько снижали напряжение. Володя достал мобильник, «оживил» экран. И его чуть не стошнило. Чат с «мамой». Сообщение: «А теперь – селфи!». И фото мамы в гробу. Сделанное в режиме ночной съемки. И так, словно камера была вмонтирована изнутри в крышку гроба.

Володя не выдержал. Да, он взрослый мужик, финансовый аналитик в крупной компании, крепкий физически и морально. Но это – чересчур. Мобильник полетел на асфальт и был растоптан до состояния стеклянно-металлического крошева. Брезгливо взяв «останки» телефона, Володя выбросил их в урну. Сегодня у него был первый отпускной день, который он планировал провести совсем иначе. А завтра предстоял вылет на отдых в горы. Но, видимо, планы придется корректировать. И Володя решительно толкнул дверь первого попавшегося салона связи.

Он пришел домой с новым телефоном и новым номером. Благо, все контакты давно были в цифровом хранилище, так что с этим проблем не возникло. Друзей у него не было, но паре приятелей и двум десяткам коллег и нужных людей Володя разослал сообщение, что это его новый номер. К счастью, «мамы» в Телеграме не было. Хотелось надеяться, что и не будет, но Володя уже принял решение. Да, прямым путем узнать данные нового владельца не вышло. Но кто сказал, что не существует обходных путей?

Через несколько часов, облегчив свой банковский счет на определенную сумму, Володя получил информацию о владельце номера. И завис. Потому что владельцем номера числилась его мама. Пришлось снова звонить. Оказалось, что номер заблокирован, поскольку его никто не оплачивал скоро год как. То есть, ни с него, ни на него не позвонить. Но новым владельцам его почему-то до сих пор не передали, сбилось что-то в системе что ли. Так что – номером владеет мама. До сих пор. И, судя по происходящему, владеет не только в переносном смысле.

Володя впал в странное состояние. Сегодняшний день выпил из него все силы, первый в жизни обморок тоже несколько подкосил. За окном был поздний вечер. Все это в совокупности подталкивало к единственному правильному решению – лечь и уснуть. Но Володя не мог. Смешно сказать – ему было страшно. Потому что он помнил, что «мама» обещала прийти. И хотя пока она больше никак себя не проявляла, страх никуда не уходил. Пришлось принять компромиссный вариант. Володя лег, но не в спальне, а в гостиной. С включенным светом и включенным телевизором. На угловом диване головой в угол, чтобы видеть и окна, и дверь в комнату. Обезопасив себя таким образом, Володя сначала задремал, а потом провалился в глубокий сон.

Проснулся он от смрада. Тошнотворный запах был таким густым, что практически невозможно вздохнуть. И Володю разбудило то, что он начал задыхаться. Открыв глаза, он обнаружил, что в комнате темно. И телевизор молчит. А из прихожей слышны шаги. Тяжелые, шаркающие, очень знакомые шаги. Именно так ходила мама, уже серьезно больная. Смрад забивал горло, звук шагов словно наждаком тер барабанные перепонки…

Володя закричал. Закричал так, как не кричал, кажется, никогда в жизни. Вложив в этот крик весь страх, всю боль, все непонимание. И… Проснулся.

Его за плечо аккуратно тряс священник, которого он привез к маме в больницу.

– Владимир, проснитесь! Вам, наверное, кошмар приснился, вы так кричали.

Володя ошарашенно огляделся. Коридор платной клиники, в которой умирала мама. Дверь в ее палату. Священник. Бегущие по коридору в сторону палаты врачи. Так это был сон? Кошмар закончился?.. Или... Только начинался?..