Мамины рассказы

Про голладцев…

К нам на работу в 2004 году приезжали голландцы…по научному обмену. Мне поручили устроить им культурную программу. Сводила их на балет в Театр оперы и балета, в картинную галерею, на КамГЭС. Но они попросили показать им то, чего у них в стране нет наверняка. Я их на воинское кладбище и к памятнику скорбящей матери повезла. А там 10 000 захоронений солдат, умерших от ран в госпиталях нашего города Перми. И даты: 1923-1942, большинство таких, одна молодежь. Они были просто изумлены! Изумлены тем, что мы, оказывается, воевали с фашизмом, считали, что Гитлера победили американцы и англичане. Нам надо учиться таким методам пропаганды.

Поиски…

Моя близкая подруга матери, по просьбе своей мамы долгое время искала место захоронения единственного брата мамы. Погиб в Эстонии, 21 год. Мама уже умерла, когда она нашла могилу единственного своего дяди. Поехала в Эстонию. Огромное воинское кладбище возле Таллина. Нашла его могилу. Слева от него была могила 18-летней медсестры, а справа – 20-ти летнего Героя Советского Союза. Долго стояла и плакала.

Пёсик.

Люблю всяких животинок. Мимо собачек не прохожу, разговариваю с ними. На первом этаже живет у нас мелкий песик, жутко шумный. На меня всегда лает, аж шерсть на загривке стоит. Говорю ему, что умные собаки попусту не лают, и, если он не заткнется, то я позову свою старушку мохнатую кошечку Шуню. И она научит его любить свободу, вдарив по его носу когтистой лапой. Хозяева ржут, а этот бестолковый песик не затыкается.

В Новосибирске у родни.

Дочка вышла замуж в Новосибирском Академгородке. Я не смогла поехать на свадьбу, ездил только отец. После его приезда спросила, как там новая родня? Что из себя представляет? Он махнул рукой: «Сама увидишь!» и вот еду в Новосибирск к дочери, и знакомлюсь с новыми родственниками. На вокзале встретил новоиспечённый зять, мелкий, с большой головой и в огромных очках. Мда…думаю, вкусы у дочери… Хотя, когда я собиралась замуж, слышала со всех сторон: «Не выходи за этого мужика – дети будут страшные». Но пронесло: и дочь, и сын в красавицу маму. Приехали в Академгородок. Сваи понравился сразу, с первого взгляда. Отметила про себя: «Свой мужик!» А вот сватья и сестра зятя, судя по манерам, взглядам на меня, и разговору, дамы непростые. Сидим за столом, перекидываемся общими фразами. И вдруг, одна из них говорит другой: «Ну, прочитала я этого Дюрренмата! Ничего из себя не представляет!» И та отвечает: «Да ну их, этих австрийских писак!» Про себя отмечаю, что нам с мужем Дюрренмат нравиться, читаем его в выписываемой нами «Литературной газете». И вот настал мой звездный час. Или час расплаты? Как хотите. И я выдала: «А Фридрих Дюрренмат не австрийский писатель, а швейцарский!»Что с ними было!? Глаза, стремящиеся с максимальной скоростью выкатиться из орбит, челюсти, отвисшие с хрустом. И тишина! И вот, наконец, возглас младшей новой родственницы: «Не может быть! Пойду за литературным словарём!» Конечно, не может быть! Две высокоумные дамы и серая мышка из Казахстана. Возвращается со словарём: «Да, он швейцарец!» Не ожидали! В конце застолья мы уже подружились, (домашняя настойка сделала своё дело) оказалось у нас много общих литературных интересов. Сватья, вообще, решила записывать за мной мои «словечки и фразы». А муж предупреждал чтобы я свои «словечки и фразы» попридержала. После моего отъезда зять сказал моей дочке, что я испортила его маму! Ну, да ладно! Все равно, он был недолго моим первым зятем.

Из жизни птиц…

Вчера на рыбалке видела интересный эпизод из жизни птиц. Летали два мощных коршуна над большой березой, видимо, углядели гнездо с птенцами. Две небольшие птички атаковали хищников, не пускали их к гнезду, но без особого успеха. Летела мимо ворона, казалось, что как-то равнодушно поглядывала на птичек и их обидчиков. Но, вдруг, минуты через две, летят пять большущих черных ворон, которые, как истребители налетели на коршунов. Две на одного, три на другого. Разбойники взмыли вверх и улетели. Вот она, птичья солидарность. И в уме воронам не откажешь – стратеги.

Валерьянка.

Вчера на ночь выпила травяной валерьяновый чай и насыпную ложку оставила на столе. Захожу на кухню. На столе сидят обе шерстяные девочки-кошечки, Шуня и Малышка, и … квасят. Жадно облизывают ложку со всех сторон. Сгоняю компанию на пол, держу ложку между их мордами, давая докайфовать. Шуня, то ли ей больше досталось, то ли в силу своего преклонного возраста, рухнула на пол и, перекатываясь на спине, стала выразительно мяргать. Малышка смотрела на неё, как баран на новые ворота. Потом начались гонки, почти по вертикали. Шуня носилась за Малышкой, аки молодая козочка, забыв про свои старые, плохо сгибающиеся задние лапы, пока Малышка не сиганула на вешалку. Мяргнув еще пару раз, Шуня рухнула спать. И… захрапела, как пьяный мужик. Утром Малышка с опаской смотрела на лохматую старушку - бытовую хулиганку. А Шуня, судя по её, несколько затравленному взгляду, явно нуждалась в опохмелениуме. Вот ведь, и кошкам «ничто человеческое не чуждо», не только Марксу. Этот косматый, нечёсанный, бородатый Карл сказал о себе: «Ничто человеческое мне не чуждо». P.S. Днём заметила необычную для нашего кошачьего семейства картину. Сидят Шуня с Малышкой на кухонном стуле и смотрят в угол, где на батарее стоит фирменная бутылка, бутылка эта, можно сказать, семейная реликвия, она подаренна моему мужу на 50-ти летие и украшенна его фотографиями. Сидят молча и смотрят в угол с бутылкой сосредоточенно. Я тоже уставилась туда, но ничего не углядела. А они – то чего увидели?! Как загипнотизированные сидели минут 15. Мне даже стало не по себе от созерцания такого, непонятного для меня, кошачьего моциона. Разогнала девочек, оставшись в полном недоумении. Часа через два вижу Малышка в одиночестве сидит на стуле, уставившись в угол. Сфоткала её. Что бы значили – эти кошачьи посиделки? Если подходить с точки зрения Маркса, может они хотели опохмелиться? Но в бутылках водная настойка чеснока, закусь не то, что надо в этом случае. «Рекбус, кроксворд».