Маршрут

Маршрут

УАЗик чихнул, крякнул и заглох. "Буханка" с лязгом и стуком покатилась по разбитому проселку. Водитель – круглолицый, чернявый парень с раскосыми глазами и редкими усиками – жалобно запричитал:

– Блин, Булочка, ну вечно ты… Вот что я тебе плохого сделал?

– Ты достал, Крот! – рявкнул на водителя сидящий на переднем сидении пассажир.

Он выглядел угловатым и явно чувствовал нехватку свободного пространства. Колени упирались в бардачок, а руки скрещены на груди. Густые кудри с проседью давно не видели ни расчески, ни шампуня, как и торчащая в разные стороны борода, которая делала лицо еще более квадратным и некрасивым.

– Наш Балу снова сердитый-сердитый сталь, – ответил тонким голосом водитель, имитируя азиатский акцент.

– Так сколько можно-то! Каждый раз одно и то же. Тупость же! Ты ещё с рюкзаком поговори.

– У рюкзака души нет, а у машины есть, просто другая. – Крот погладил руль. – А ласка – она любой душе угодна.

– И как тебя с этим в институт взяли? – проворчал Балу.

Водитель хотел было ответить и даже поднял указательный палец, но вмешался третий, усталый голос:

– И не надоело вам? Цапаетесь все время об одном и том же.

– А ты вообще замолкни, косепор.

Балу обернулся назад и с ненавистью глянул на укутавшегося в одеяло человека. В полумраке из-под нависающей ткани был виден только нос картошкой да красные глаза.

– Сам замолкни, – лениво и тихо ответил человек с заднего сиденья, – будто сам ни разу не косячил.

– Чего! – взревел Балу страшным голосом. – Это ты сейчас на что намекаешь?! Хочешь сказать, я виноват, что мы до сих пор на маршруте?

– Ну что вы, сударь, – все так же лениво, но чуть громче ответил человек на заднем сиденье. – Искать виноватых – это ваша юрисдикция.

Балу тяжело задышал, заворочался, пытаясь выбраться из тесной кабины, но замок заело, и дверь открылась не сразу. Когда же пассажир спрыгнул на землю, его встретил Крот. Водитель успел выскочить из машины раньше и теперь стоял, улыбаясь и протягивая бутылку с водой.

– Брось, начальник, – запричитал Крот, когда Балу выхватил из его рук протянутую полторашку и начал жадно пить, – Все на нервах, всем не по себе. Трупак не со зла же. Он последнее время вообще сдал, а если ты ему сейчас ещё и лицо бить начнёшь, так вовсе скиснет.

– Да и хрен бы с ним, – ответил Балу уже спокойнее, вытирая губы рукавом армейского бушлата.

Он немного постоял, переводя взгляд с водителя на машину. Буркнул:

– Ладно, выдвигаемся.

– Ай, да подожди ты, начальник, – отмахнулся от него Крот.

Водитель повернулся к Уазику и начал ходить вокруг него, поглаживая и приговаривая:

– Булочка, ну ты же хорошая девочка. Ну, пожалуйста, километрик бы ещё. Всего один…

Балу некоторое время смотрел на эти танцы, потом сплюнул, открыл задние двери и стал собираться. На одно плечо он закинул потертый матерчатый рюкзак, на другое повесил двустволку. Затем пошарил по карманам, проверил пуговицы. Напоследок бросил короткий взгляд на затылок Трупака, что продолжал кутаться в одеяло, хмыкнул и пошел в сторону подлеска, туда, где редкие березы качали бледно-зеленой листвой.

– Балу! – закричал ему вслед водитель. – Подожди! Да подожди же ты!

Балу повернулся к нему, окинул презрительным взглядом.

– Крот, вот сколько раз она уже ломалась, и ни разу твои уговоры не сработали. Скажи, ты реально думаешь, будто в этот раз будет по-другому?

– Пытаться надо, – развел руками Крот. – Плохо же, когда не пытаешься. Если рассуждать, как ты, то и шагать куда-то смысла нет.

Балу горько усмехнулся, но отвечать не стал. Он продолжил путь в сторону редких берез.

Крот вернулся к буханке и внезапно со всего размаха пнул уазик. Подошва кирзового сапога оставила на двери внушительную вмятину.

– Чтоб тебе гнить здесь до скончания времен! Чтоб тебя медвебры обосрали! Чтоб у тебя колеса отвалились, скотина вонючая.

Выпустив пар, Крот полез в машину за вещами, где все так же сидел Трупак.

– А ты че развалился? – накинулся он на человека в одеяле. – Поднимайся давай. Лафа кончилась – дальше ножками.

– Да пошел ты, – ответил Трупак и отвернулся.

– Ты давай не дури, – Крот застыл с рюкзаком в руках. – Сдохнуть здесь решил? Мы же оба знаем, что вечером по этой дороге облако мора пойдет.

– Мертвые не болеют, – усмехнулся Трупак. – Да и что толку от вашей беготни? Или предлагаешь мне подкинуть Балу ещё один повод для упреков?

– Надо пытаться, – развел руками Крот. – Нет у нас другого выбора.

– Да в том-то и дело, что есть!

Трупак оживился, выпрямился. Одеяло тут же сползло, обнажив лысый череп и худое лицо, покрытое рыжей щетиной. Тонкие, растрескавшиеся губы задрожали, когда человек на заднем сиденье заговорил:

– Назад повернем! Вдвоем. Пусть эта обезьяна бьется о стену. А мы по-своему. По-хитрому мы, а? Ведь все перепробовали, кроме этого. Ты же умнее, ты понимаешь!

– Неправильно это, – вздохнул Крот и, закинув рюкзак за спину, добавил. – Нет там ничего. А если бы и было… Страшно.

Он подхватил кувалду и быстрым шагом пошел к Балу, который успел дойти до подлеска и устроиться под берёзой. Догнав товарища, Крот плюхнулся рядом и сказал:

– Спасать надо Трупака. Опять не хочет никуда идти. Вот какого хера он маршрут не чувствует?! Всё настаивает, что надо назад повернуть, дебил.

– Вот и пусть поворачивает, – ответил Балу и поднялся на ноги.

– Да как без него! Он же не специально. Сам говорил, что в одиночку не пройти.

– Так я и не в одиночку. Мне тебя хватит.

После этих слов Балу скривился, будто они причинили ему боль.

Крот посмотрел на товарища, который снизу казался гигантом, затем тоже встал, заглянул Балу в глаза, задрав голову, и произнес:

– Вот, знаешь, иногда я тебя очень уважаю, но в такие моменты ты просто говна кусок.

В этот миг они услышали, как захлопнулась дверь буханки, обернулись и увидели Трупака, который медленно брел в их сторону.

***

Палец вдавил оба курка, и двустволка плюнула картечью из обоих стволов, превращая мутажабу в ошметки слизи. Пахнуло порохом и болотом. Балу переломил ружье, выбросил дымящиеся гильзы и вставил новые патроны. В двух шагах от него Крот лупил другую жабу кувалдой. Та верещала так, что уши закладывало. Зеленая тварь весом в полцентнера никак не хотела подыхать.

Но вот очередной удар оборвал страдания мутанта, и наступила тишина. Балу закинул ружье на плечо, огляделся. Они стояли между рядами ржавых гаражей. Под ногами зелеными кучами валялись четыре дохлые мутажабы. Тут и там виднелись пятна зелёной слизи, ошметки белесого мяса, глянцевые куски кожи.

– Трупак! – воскликнул Крот.

– Блять, – выдохнул Балу, потом набрал в грудь побольше воздуха и заорал. – Трупа-а-ак!

– Да все, походу, – опустил голову Крот. – Походу, все.

– Трупак! – снова гаркнул Балу.

– Живой, – послышалось из-за поворота, а через мгновение на дорогу между гаражей вышел худой человек с зеленым от слизи лицом.

Крот заулыбался, хлопнул Балу по плечу и крикнул идущему навстречу:

– На свидание бегал?

– Ага, – так же улыбаясь, крикнул в ответ Трупак. – Приглянулась одна. Та ещё жаба оказалась.

В правой руке лысый сжимал пистолет, в левой нёс монтировку. Когда он подошёл вплотную, стало видно, что рука с монтировкой замотана в тряпку, по которой расползлось бурое пятно. Балу неодобрительно посмотрел на руку, на улыбающегося Трупака, на радостного Крота.

– Чему радуетесь, уроды? Только на маршрут вышли, а уже травма.

– Да забей, – махнул здоровой рукой Трупак. – Царапина.

– Чуть-чуть не считается, начальник. – поддержал его Крот. – Ну вы тут собирайтесь, а я отойду.

Он протиснулся в щель между гаражами, и вскоре Балу и Трупак услышали приглушенное журчание.

– Слушай, Мих, – Балу повернулся к Трупаку, – Я ведь ничего против тебя не имею. Понятно, что ты не виноват. Никто не виноват. Просто так выходит, что каждый раз дерьмо случается. Но я прошу тебя как друга: соберись. Ведь сдохнешь же.

– Да чё ты каркаешь-то? – взорвался Трупак. – Откуда тебе знать? Может, в этот раз ты все дело сам завалишь, а я в сторонке постою. Скажи, не бывало такого?!

– Да было, Мишань. Ты не кипятить. Давай попробуем спокойно сделать дело. Просто спокойно, собранно, сосредоточенно…

– А, ты ещё со мной, как с дебилом решил, да? – оборвал его Трупак. – А сам, значит, умный?! Смотрите, я весь такой большой, сильный, а вы, идиоты, мне все планы ломаете. Так?

– Да я… – начал было оправдываться Балу.

– Знаешь, – не стал слушать Трупак, – мне вот подумалось, что из-за тебя мы до сих пор там, где мы есть. И если ты считаешь нас дураками, то спроси себя: а верить сказкам пропойцы Боцмана – это не тупость?

– Боцман выбрался, – пожал плечами Балу.

– Да откуда ты знаешь? Может, он краем уха зацепил историю о маршруте и навешал тебе лапши, чтобы прибухнуть за чужой счёт.

– Пока что все его слова подтверждались.

– Какие? Что здесь нечисть бродит? Что аномалии возникают? Да этого добра по всей планете хоть жопой ешь. А вот алтарь мы так и не нашли. И то, что вы его якобы чувствуете, меня нисколько не вдохновляет. Не понимаю, почему нельзя повернуть назад?

– Там. Ничего. Нет. – холодным тоном проговорил Балу, делая акцент на каждом слове.

– Это ты так считаешь, – Трупак выпрямился, расправил плечи и продолжил, – А знаешь, как считаю я? Я считаю, что ты баран. Тупой, упертый баран, который верит в сказки пьяных долбоклюев.

Балу сжал кулаки и тяжело задышал. Его глаза медленно наливались кровью.

– Ну давай! – прошипел Трупак. – Давай. Сейчас все порешаем.

Он бросил на землю пистолет и монтировку и тоже сжал кулаки.

– Э, мужики! – Крот выскочил из гаражей и бросился к спорщикам, на ходу застегивая ширинку. – Кончай бодаться! Вы чего?!

Он подошёл к Балу, заглянул в глаза, сказал:

– Сам только что жаловался, что в начале маршрута уже такой трындец.

– Он сам просит, – процедил Балу сквозь зубы.

Тогда Крот повернулся к Трупаку, подобрал с гравия пистолет и монтировку, протянул их владельцу.

– А ты чего? Мы же договаривались, что держимся наготове. Неправильно это – оружием разбрасываться.

Трупак посмотрел на Крота, выдернул из его руки монтировку, сказал сиплым голосом:

– Да пошел ты.

С этими словами он развернулся и направился обратно к дороге. Шагов через десять крикнул, не оборачиваясь:

– Пошли вы оба, козлы!

И врезал монтировкой по ближайшему гаражу так, что посыпалась облупившаяся краска.

Гараж в ответ загудел. На мгновение все трое замерли, прислушиваясь. Гудение усиливалось, и Балу крикнул:

– Беги!

Но было поздно. Трупак успел развернуться и сделать шаг, прежде чем изо всех щелей гудящей коробки полетели черные мухи. Рой в считанные секунды облепил человека, превратив его в черную бесформенную массу.

Крот дернулся было к обреченному товарищу, но Балу схватил его за шиворот, потащил за собой. Вскоре оба бежали, что есть сил, не оглядываясь на преследующий их рой.

***

Мертвый город молчал. Панельные пятиэтажки стояли под вечерним небом, чернея безжизненными окнами. На пустых дорогах изредка встречались прогнившие остовы иномарок. Не шумели люди, не лаяли собаки, не пели птицы. Обычный провинциальный городишко казался брошенным совсем недавно. Лишь ржавые машины с провалившимися крышами указывали на то, что это атипичная зона, как их называли в НИИ Изучения новой реальности.

Крот сидел на скамейке и хрустел черствым бубликом. Неподалеку стоял Балу, заглядывая в канализационный колодец. Крышку люка он держал в руках, будто это не пятидесятикилограммовый диск, а фанерка, выкрашенная под цвет чугуна.

– Похоже, в этот раз ничего не поменялось, – констатировал Балу и швырнул крышку в кусты.

Раздался треск, стук, звон. В тишине мертвого города эта какофония прозвучала будто взрыв на топливном складе. Балу машинально схватился за ружье, замер. Крот тоже всё бросил и выхватил пистолет.

– Ну ты и мудень, – сказал он через полминуты, пряча оружие во внутренний карман куртки. – Я из-за тебя без еды остался.

Он грустно посмотрел на половинку бублика, которая теперь валялась под ногами.

– Как они тебе не надоели? – удивился Балу, – Я уже на хлеб смотреть не могу.

– Хлеб всему голова, – торжественно объявил Крот и поднял с брусчатки остатки своей трапезы.

– Ага, – кивнул Балу, – А голод не тетка. – Он подошёл к скамейке и плюхнулся рядом с Кротом. – Эх, сейчас бы окрошки на квасе. Да со сметанкой.

– Лучше шашлык с овощами, – ответил Крот и принялся сдувать песок с бублика.

Какое-то время они сидели молча, глядя, как сумерки превращаются в кромешную тьму.

– Как думаешь, – нарушил тишину Балу, – У маршрута есть… – он замялся, пытаясь подобрать слово, но Крот сказал за него.

– Душа?

– Да иди ты в жопу со своей душой. Мракобес. Тоже заладил: "душа, душа". Ни у кого нет души, иначе ее давно бы обнаружили, изучили и научились использовать.

– А что тогда?

– Что тогда? – Балу непонимающе посмотрел на Крота.

– Ну ты хотел спросить, как я думаю, есть ли у маршрута что?

– Разум, – пожал плечами Балу, – Сознание. Не знаю.

Крот еще раз дунул на половинку бублика, после чего бросил ее в урну и повернулся к другу.

– Я думаю, все атипичные зоны в каком-то смысле разумны. Наша точно. А маршрут – это всего лишь аномалия. Извращённая аномалия, чтоб ее.

– И что? Думаешь, Трупака Она выпускать не хочет?

– Думаю, да. Не может человек быть таким олухом. Статистически невероятное невезение дохнуть одним из первых.

– Ну, мы тоже бывало дохли. Первыми.

– Ты первым сдох один раз всего. И я пять. Остальное на Михином счету, и эта хрень меня до усрачки пугает.

Балу опустил голову. Брови нахмурились, губы на секунду сжались и побелели. А потом он спросил:

– А ты сколько успел пройти, когда я первым сдох?

– Через пятнадцать минут оба дружно за тобой отправились, – усмехнулся Крот.

– А когда я вторым? Ну, перед тобой.

Крот махнул рукой:

– Было-то всего пару раз, – Он задумался и покачал головой. – Не, недалёко. А ты?

Балу хмыкнул.

– Ну так. Не вышел, как видишь.

Он вновь нахмурился. Потом вдруг встрепенулся.

– Не, бред какой-то. Не может аномалия иметь личное отношение к человеку. У нее же нет концепции личности.

– А мухи в гаражах не бред? Сколько мы через них проходили? Раз тридцать? Сорок? Мутажабы, медвебры, призраки – обычное дело, но чтобы мухи, да в гаражах. На кладбище мы с ними встречались. И в продуктовом тоже. А в гаражах…

– Да это понятно, – сморщил нос Балу. – Не первый раз маршрут меняется. Я просто думаю, а что если Он знает все наши шаги наперед и расставляет ловушки там, где нам от них не отвертеться?

– Тогда прав Трупак, – вздохнул Крот, – Нет смысла сопротивляться. Только я в это не верю. Если лучше уже не будет, то зачем тогда это все? Какой бы черной ни была душа у зоны… – Крот покосился на товарища и сокрушенно повесил голову. – Ладно, каким бы садистским умом ни обладала зона, через нее все равно можно пройти.

– Ты это Косому скажи. До сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю, как его пузырь переварил. А ведь тоже считал человек, что главное – выбрать правильную дорогу.

– Какому Косому? – Крот нахмурился и поджал губы.

– Не помнишь уже?

– Что-то смутно припоминаю, – промямлил Крот.

– Да, брат, – Балу положил ладонь на плечо друга, – Вот и я чувствую, что чем дольше мы здесь, тем память короче. Недавно пытался вспомнить школьные годы. Нифига. Армию смутно припоминаю, но тоже все стерлось к херам собачьим.

– И это пугает больше всего, – тихо сказал Крот и отвернулся.

Они посидели ещё немного, пока небо совсем не потемнело. Потом, не сговариваясь, нацепили рюкзаки, включили фонарики и полезли в канализационный люк.

***

Фонарик лежал на каменном полу, упираясь жёлтым лучом в стену. Рядом виднелась груда камней, возле которой распластался Балу. Мужчина был без сознания. Лицо разбито, одежда изодрана, словно ее пропустили через дробилку.

Где-то капала вода. Пахло сыростью и кровью. Балу открыл глаза, захрипел, пытаясь сделать вдох, и, как только воздух ворвался в лёгкие, зашелся кашлем.

Так продолжалось несколько раз. Балу вдыхал и начинал кататься по камням, бу́хая, будто чахоточный. Когда удалось потихоньку продышаться, он сел, осматриваясь. В тусклом свете фонаря виднелся низкий потолок и серые, грубо обтесанные стены. Это был узкий грот. С одной стороны лежала высокая груда обвалившейся скальной породы, с другой чернел небольшой проем.

– Крот, – просипел Балу и пополз на четвереньках к жёлтому лучу.

Он взял в руку фонарик и принялся осматриваться тщательней, но вскоре бросил это занятие: бледная кисть напарника виднелась из-под завала. Мертвые пальцы продолжали сжимать пистолет.

– Вот козёл, – прошептал Балу и крикнул. – Крот, держись!

Голос прокатился между каменных стен, завибрировал, словно внутри стальной трубы.

Балу откинул в сторону пару камней, буркнул:

– Крот, сука…

Дальше торчащая из-под завала рука превращалась в окровавленную лепешку.

– Как же вы задолбали дохнуть.

Балу взял из мертвой кисти пистолет и сунул его в карман куртки. Затем, бросив последний взгляд на обвал, под которым остался Крот, зажал фонарик в зубах и пополз в обратную сторону.

Дыра в конце каменного прохода вела в узкий тоннель, за которым обнаружился достаточно просторный зал. Мужчина не стал в нём задерживаться и почти сразу протиснулся в ближайшую щель в стене. Вначале она казалась достаточно широкой даже для внушительных габаритов, но через несколько шагов стены будто сдвинулись и зажали человека с двух сторон. Балу начал протискиваться на выдохе. Он выгонял весь воздух из легких, продвигался на несколько сантиметров, делал небольшой вдох и вновь "сдувался", чтобы шагнуть еще.

Вскоре щель осталась позади. Балу отдышался, вытер пот со лба. Пару минут он стоял неподвижно, пока зубы не застучали от холода, который до сих пор не ощущался из-за прилива адреналина. Луч фонаря запрыгал по низкому потолку, отыскал проем в следующий тоннель. Человек в изодранной одежде с разбитым, грязным лицом и фонариком в руках брел по каменным коридорам, заползал в щели, вываливался в очередной грот и снова нырял в какую-нибудь щель. Ноги у него дрожали все больше, ладони покрылись кровавыми ссадинами. Лицо искажала гримаса боли, когда приходилось опираться на голени, а руки тянулись размять ноющие плечи и поясницу, но дольше пяти минут он нигде не задерживался, пока за очередным поворотом не вспыхнул свет.

Балу прикрыл глаза ладонью, зажмурился. Свет лился со всех сторон. Стены, пол, потолок источали ровное белое свечение. Казалось, их и вовсе не было. Мужчина будто шел по воздуху, щурясь и держа руку перед собой. Шел к черной матовой сфере, что висела в метре от земли.

– Доволен? – устало сказал Балу, приблизившись к парящему шару. – Снова вышло по-твоему. – Он постоял, потом добавил устало, – А может, прав Трупак. Может, и нет тебя, и все это лишь галлюцинация.

По сфере пробежали голубые искры. Поверхность пошла рябью.

– Какого хрена тебе от меня надо? – Балу вздохнул. – Крот считает, что у тебя есть… мозги. Может, скажешь пару слов?

Шар начал искриться ещё сильнее.

– Нет у тебя нихрена, да? – усмехнулся Балу, – Ты просто тупая машина. Инопланетный механизм, которому насрать и на нас, и на себя.

Он выхватил пистолет, навел дуло на мерцающую сферу. Руки дрожали, побелевший палец прижимался к спусковому крючку. С полминуты ничего не происходило, а потом высокий, угловатый человек с квадратным лицом стал маленьким и слабым. Он рухнул на колени, сел перед черным, искрящимся шаром. Ладонь невольно приблизилась к матовой поверхности, и голубые искры запрыгали по коже.

Комната исчезла. Теперь Балу сидел на песке, рядом с Мишкой Трупаком, которого только что закрутила гравитационная ловушка. Тело товарища было изломано. Кусок мяса, валяющийся в пыли среди груды изодранной одежды.

Это был их первый проход. Никто ничего не знал, не понимал. Думали, что просто заблудились. Они и от Уазика успели отойти всего метров на тридцать в сторону леса, когда Мишку заломало “воронкой”. Крот с Балу тогда тоже погибли. Погибли страшно. Туманные волки рвали их на куски. Тварей было штук тридцать. Они накинулись все разом, огрызаясь друг на друга, стараясь отхватить кусок побольше.

Так и полетел Балу по воспоминаниям. Проход за проходом, цикл за циклом, гибель за гибелью. Чаще всего первым умирал Мишка, за что и получил свое прозвище. Его накрывало внезапным выбросом ядовитых спор, размазывало по стене липкой тенью. Трупака грызли, пили из него кровь, били током. Впрочем, как и всех. Несколько раз они погибали втроем в одно мгновение.

Череда картинок с полным ощущением присутствия неслась перед глазами уже не в первый раз, но привыкнуть к этому все равно не получалось. Каждый проход, каждый цикл, каждая гибель заставляли сердце сжиматься. Раньше Балу бегал, кричал, пытался увернуться, будто это могло изменить прошлое. Сейчас просто сидел, чувствуя, как меняется земля. Под задницей возникали поочередно то холодный асфальт, то мокрый бетон канализации, то сырая земля кладбища. Он смотрел, как жуют Крота, как Трупака выворачивают наизнанку. Как его собственное тело режут, бьют, растворяют в кислоте.

И все же самыми неприятными были эпизоды, где Балу сходил с маршрута добровольно.

Так случалось пять раз. Ровно столько, сколько удавалось дойти до алтаря. Трижды Балу стрелял в себя из пистолета. Один раз пришлось пристраивать ружье, а однажды он спрыгнул с крыши девятиэтажки, потому что все оружие потерялось в самом начале пути. Тот раз был единственным, когда шар находился не под землёй. Он будто давал человеку выбор: сойти с маршрута или уйти из жизни.

Балу отдернул руку от парящей сферы. В памяти возникло лицо Боцмана.

Они сидели в отдельной кабинке трактира. На столе стояла литровая, почти пустая бутылка с мутной жижей. Пахло перегаром, потом и подпорченный рыбой.

Балу с Боцманом сидели уже второй час и были навеселе. Старик рассказывал свою историю долго, во всех подробностях, регулярно подливая себе в стакан. Балу тоже прикладывался, но скромнее. Рассказ про циклы умирания казались ему тогда забавной байкой. Он даже собирался оставить старому пропойце бутылку и вернуться в барак, в котором успел снять комнату, как вдруг его собутыльник схватился за горло.

Раздался сдавленный хрип. Глаза Боцмана округлились, худое лицо старика побледнело. Несколько секунд он таращился в стену, а после завалился на пол и обмяк.

Балу подскочил к телу, попытался нащупать пульс на дряблой шее. Пульса не было.

Тогда Балу выскочил в общий зал и заорал: “Врача!”, после чего вернулся в кабинку и застыл. Боцман все так же лежал на полу, но теперь он ощупывал горло и растерянно моргал.

– Ты как? – Балу опустился возле него на колени.

– Они всё ещё там, – прохрипел Боцман, – Все трое.

– Ну ты и псина, – зарычал на него Балу, – Грязная, пропитая псина.

Он поднялся, взял со стола недопитую бутылку, и тут Боцман повис у него на руке, причитая:

– Если ты туда. Если Он тебя выберет, не уходи. Не бросай, слышишь!

– Да отвали ты, – гаркнул на него Балу.

Но старик его не слышал. Он всё говорил и говорил одно и то же:

– Не бросай. Только не бросай, иначе будешь, как я. Слышишь?! Если тебя – не ведись.

Балу стряхнул сумасшедшего с руки так, что тот вылетел в общий зал и чуть не сбил с ног хозяйку трактира, прибежавшую на помощь с аптечкой в руках. Но Боцман не замолчал. Он все причитал и причитал:

– Я - дерьмо, крыса, козёл. Они там умирают. Он выбрал меня, а я не смог. Почему меня? Но ты не бросай, слышишь! Не…

Слова звучали в голове четко и не стирались из памяти, в отличие от остальных воспоминаний. Старик оказался прав. Маршрут сделал выбор, и если сейчас поддаться соблазну, Крот и Трупак останутся с ним. Умирать. Снова и снова. И Балу будет чувствовать их смерть каждый день.

– Хрен тебе. Один я не уйду.

Грохот от выстрела взорвал светящуюся комнату. Боль на мгновение пронзила сознание, и мир перестал существовать.

***

Буханка прыгала по просёлочной дороге, оставляя за собой пыльное облако. Балу открыл глаза, судорожно вздохнул, начал озираться по сторонам.

– Долго спишь, начальник, – сказал Крот, увидев ошалелые глаза товарища. – Скоро к точке подъедем. Надеюсь, в этот раз Булка не станет капризничать. Я вот что думаю: если наш глубокоуважаемый покойник в этот раз истерить не будет…

– В жопу иди, – донеслось с заднего сиденья.

– То втроём обязательно пробьемся, – продолжил Крот, оставив реплику Трупака без внимания. – Ещё бы маршрут не изменился. Тогда точно выберемся, и уже сегодня я наконец-то нормально поем и высплюсь. Вы думали, чем займетесь в первую очередь? Я вот хочу помыться. Чувствую себя куском грязи…

– Тормози, – прохрипел Балу.

– Зачем? – Удивился Крот. – Здесь фигня осталась…

– Тормози, говорю! – гаркнул командир.

УАЗик остановился с тонким воем тормозных колодок.

– Совсем охренели?! – воскликнул Трупак, которого резкая остановка швырнула на спинку водительского сиденья.

Балу молча выбрался из машины. Крот выпрыгнул вслед за ним, подошёл к товарищу.

– Ну и нафига? – спросил он у Балу.

– Нужда, – буркнул тот, озираясь по сторонам. – Вы посидите, я схожу там.

– Не, брат. Я с тобой, а то жопу откусят. Ружьишко только прихвачу.

– Я. Сказал. Ждите.

Крот удивлённо посмотрел на командира, развел руками.

– Ну тогда не задерживайся. Сам знаешь. Через полчаса будем считать, что ты сошел с маршрута.

– Не надо полчаса, – выдохнул Балу. – Пятнадцать минут подождите и хватит. Если не вернусь – значит уже не вернусь.

– Ты что?! – Узкие глаза водителя вылупились. – Ты назад? Там же пиздец! Там страшно!!!

Крот зачесался, начал топтаться на месте.

– Не страшней, чем здесь, – ответил Балу и шагнул в сторону подлеска.

Фигура высокого мужчины скрылась в ближайших кустах. Некоторое время Крот слышал удаляющийся треск и шелест. Потом все стихло.

Трупак открыл заднюю дверь, выглянул:

– Ну что?

– Да все, похоже, – вздохнул Крот. – Похоже, Балу прошел свой маршрут.

– Как? – Трупак выбрался из УАЗика, подошел к кустам, за которыми скрылся Балу. – В смысле?

– В прямом. Назад он пошел.

– Так надо за ним! – воскликнул Трупак и бросился к буханке.

Распахнув задние двери, он засуетился, засобирался. Крот подошел сзади, положил руку на плечо товарища.

– Брось, Миха. Все уже.

– Да как все-то?! Как все?! – Трупак скинул руку с плеча. – Нужно догнать, мы же вместе!

– Я не смогу. Да и ты вряд ли сможешь. Понимаешь, мы же не только алтарь чувствуем. Обратный путь тоже, и вряд ли это можно описать.

– Да хорош мозги парить! – Трупак повернулся с рюкзаком за спиной и монтировкой в руках.ю, но уходить не торопился. – Что там можно такого почувствовать?

Крот пожал плечами, сказал:

– Ужас, безысходность, вечное отчаяние. Ты тоже ощутишь это, если на самом деле пойдешь.

– Да, конечно, – скривился Трупак и покосился на подлесок. – То-то Балу таким испуганным убежал.

Крот покачал головой и вернулся за руль буханки. Его товарищ постоял в нерешительности, сжимая кулаки, затем быстрым шагом подошел к водительскому окну.

– Ну допустим. Но этот мудак-то как туда?.. Он же тоже должен…

– Он к чему-то пришёл, – ухмыльнулся Крот.

– А мы как? – захлопал глазами Трупак.

– А нам ещё предстоит. – Буханка зачирикала, затарахтела. – Поехали. Разберемся.

Трупак сел на переднее сиденье. Вскоре они катили по разбитому проселку, оставляя за собой клубы пыли.

– Ну, Булка, – строго сказал Крот, – не подведи в этот раз, – и добавил уже мягче, – малышка.

И малышка не подвела…

Санкт-Петербург

Август 2023