Марсиане

Манцев перемещал дом.

Рядом завелись лисы, лес прирос молодыми любопытными осинками и придвинулся к участку. Мешать ни осинкам, ни лисам не хотелось. Манцев огородил площадку в трехстах метрах дальше, на небольшом голом взгорке, расчистил, уплотнил грунт и выстроил для дома маршрут с топопривязкой.

«Прошек», программируемых сервисных коботов, у него еще с прошлого раза оставалось две рабочих колонии. Одну он вывел из стазиса, подкормил от домовой батареи и, подключившись к простенькому интерфейсу, поставил задачу.

«Прошки» оттестировались и уведомили о готовности. Манцев снял замки. На волю, ребята!

Коботы светлыми струйками потекли из контейнера к дому. Они плыли над землей, подобно светящемуся пуху, прилеплялись к стенам и пропадали, гасли. Через несколько минут дом вздрогнул и привстал на восьми толстых ногах-сваях. Отсоединившийся фундамент с рисунком выемок и артезианской скважиной был похож на разоренное гнездо.

На мгновение дом застыл над прежним местом обитания, словно не решаясь его покидать, а потом тяжело побрел по маршруту, покачиваясь и постукивая водостоками. Небо мелькало в окнах.

Часть «прошек» тут же занялась утилизацией фундамента и остатков коммуникаций. Казалось, что бетон тает, а пропущенный по периметру контур с креплениями и теплоизоляцией слетает хлопьями.

Манцев повздыхал, глядя, как жилое пространство превращается в девственную полянку, и пошел за домом, как погонщик за крупным, неторопливым животным. Руминов застал его уже на новом месте, наблюдающим за копошащимися на грунте коботами. Дом стоял рядом и давал тень.

– Ага! Вот какие у тебя дела!

Руминов подвесил прогулочный катер в полуметре над землей и легко спрыгнул к напарнику.

– Привет! – сказал Манцев.

– И тебе не хворать. – Руминов хлопнул его по плечу. – Переезд на запасной аэродром?

– Лисы.

Руминов подождал продолжения, но Манцев промолчал.

– Вот за что я тебя уважаю, Леха, так это за информативность, – улыбнулся Руминов. – Все ясно-понятно. Лисы.

– Лисы, – кивнул Манцев.

– И что лисы?

– Обосновались рядом, – пояснил Манцев. – Подумал, пусть.

– Ну, хоть что-то. – Руминов посерьезнел. – Три часа до старта, Леха. Груз скомпонован и уже на корабле. Зойкин ждет нас для инструктажа.

– На Марс?

– Ага. Как и раньше.

Манцев чуть поморщился.

– Не хочу на Марс.

Руминов посмотрел на него с улыбкой.

– Люди же.

– Люди, – вздохнул Манцев.

– Насмотришься еще на свой дом, – заторопил его Руминов, подталкивая к катеру. – Поехали-поехали.

– Только отдать груз?

Манцев уселся на заднее сиденье.

– И требования, – сказал Руминов, забравшись на переднее кресло. – Без требований они не могут.

– О!

Руминов рассмеялся.

– Ну, Леха! Ну, куда денешься? Это ж марсиане!

Он прижал клавишу на панели, и катер, набирая высоту, устремился к далеким высоткам. Дом, площадка, лес скоро пропали из виду.

– Садитесь.

Зойкин встретил их у терминала и провел в свой кабинет, расположенный на втором этаже. За широким, панорамным окном голубели плиты стартового поля. Слева выстроились ангары и технические боксы. Справа темнела площадка старого причального комплекса чуть ли не полувековой давности. Около нее поблескивал стеклами туристический гравибус.

Корабль межпланетного класса на поле стоял всего один. Золотился свежим покрытием, топорщил штанги ускорителей. В стороне от него, как мальки под защитой родителя, теснились орбитальные прыгуны. Максимум – до Луны и станций на ее орбите. Было их… Манцев принялся считать. Восемь, девять, еще два…

– Алексей Николаевич! – позвал его Зойкин.

– Да-да.

Манцев с сожалением отошел от окна. Руминов повернул ему кресло, предлагая сесть рядом. Зойкин, устроившись на диванчике напротив, подвинул столик-консоль. По прозрачному покрытию потекли, сменяя друг друга, цифры, вверх и вниз побежали кривые графиков.

– Ребята, – сказал Зойкин, когда Манцев сел. – Полет, в сущности, рутинный. Но.

Призывая к вниманию, он выпрямил указательный палец. Руминов потер ладони.

– Ага! Обожаю, когда «но»!

– Валентин Дмитриевич, вы – исключительный оптимист, – произнес Зойкин, бросив взгляд на консоль. – Но я все же предлагаю меня дослушать.

Руминов согласно затряс головой.

– Да разве я против, Андрей Владимирович? Интересно же! Не простой полет, а с «но»! И не простые люди, а марсиане!

– У них там, похоже, новые порядки, – сказал Зойкин.

– Мы знаем! – кивнул Руминов.

– Новые новые.

– Еще новее?

Зойкин потер лоб.

– Мы пока не понимаем. Передали на спутник-ретранслятор. Просят организовать доставку на другую площадку. Судя по всему, то ли часть жителей сбежала от остальных, то ли там у них и вовсе произошел раскол.

– Революция! – воскликнул Руминов.

– А мы причем? – спросил Манцев.

– У них, возможно, критическая ситуация.

– Они все равно…

– Алексей, – с укором посмотрел на Манцева Зойкин, – люди все-таки. Хоть двадцать лет назад и решили отделиться от нас и вообще от всех, мол, Марсианские Штаты, ничего общего с Землей, все вокруг враги, но… люди.

– Люди?

Манцев закатал рукав и показал длинный шрам на предплечье, белой нитью идущий от запястья к локтю.

– Я знаю, – сказал Зойкин.

– А мы им – еду, кислородные обогатители, батареи и инструменты!

– Да, Алексей.

– А они – как бы наш межпланетник захватить!

Зойкин снова кивнул.

– Да.

Манцев дернул щекой от возмущения.

– Не слишком ли?

– Люди там. Дети.

– Может, стоит их вытащить?

– Предлагаете полицейскую операцию, Алексей Николаевич?

– Хотя бы!

Зойкин вздохнул. Объяснить? Не объяснить? – читалось в его лице. Пятнадцать тысяч колонистов. Сколько из них умрут? Ведь и Алексей это понимает. Потом махнул рукой.

– Идите.

Манцев поднялся.

– Нельзя нам, – качнул головой он. – Нельзя!

Дверь за ним, возможно, и хлопнула бы, но доводчик мягко ее закрыл.

– Простите, Андрей Владимирович, – сказал Руминов, спеша вслед за напарником. – Лисы у него.

Зойкин наморщил лоб от непонимания.

– Какие лисы?

– Наглые! Пользуются его добротой!

У Руминова все стартовые поля пахли одинаково. Они пахли космосом и приключениями. Всколоченным воздухом и жаром остывающих экранов. У Манцева поля пахли по-разному. Поле у Новгородского суперузла – почему-то лесом и грибами. Не должно было, а пахло. Поле на Таймыре пахло морем и рыбой.

Здешняя стартовая площадка источала аромат кофе. При терминале имелась хорошая кофейня, в которую Манцев непременно заглядывал. А еще казалось, будто воздух при каждом вдохе кислит. Как на Марсе.

Где-то на полпути от ангаров к ним прибежал робот. Он был на голову выше рослого Руминова. Манцева – на полторы головы.

– Дорогие друзья! – объявил он, растянув лицо в улыбке. – Как я рад вместе с вами отправиться в путешествие!

– А ты нам для чего? – спросил Манцев.

– Я – универсальный помощник. Мне поручено позаботиться о защите экипажа.

– А, так ты к нам для усиления.

Робот забежал на несколько шагов вперед.

– Андрей Владимирович сказал, что я вам нужен, – сказал он, двигаясь спиной к кораблю. – Поэтому я здесь. Я вас не брошу.

– Мы очень рады, – пробормотал Манцев.

– Кроме того, – заявил робот, – я могу работать на погрузке-выгрузке, на учете, имею допуск на обслуживание инженерных и энергетических сетей. Произвожу ремонтные работы среднего класса сложности…

– Имя есть? – перебил его Манцев.

Робот кивнул.

– Витя.

– А я – Валентин! – обрадовался Руминов.

– Очень-очень рад! – сказал робот, пожимая ему руку.

– Эх, ты, чертяка! – словно старого знакомого обнял его Руминов. – Мы с тобой еще – ух! На Марсе был?

– Нет, Валентин.

– Будешь!

– А вы? – повернул голову к Манцеву робот. – Может, тоже с нами обниметесь?

– Позже, – пообещал Манцев.

Межпланетник вырос, закрыл собой небо, солнечный блик на обтекателе ослепил в последний раз и погас. У опор и аппарели, спущенной из трюма, деловито копошились коботы, заканчивая стартовые приготовления.

Позвякивали заглушки, клацали магнитные замки.

У небольшого гравимобиля, контролируя процесс, стоял человек со стаканчиком кофе в руке. Рядышком робот копался в тестировщике, примкнутом к системам корабля, бормоча: «А если так? А так? Ну а так? Вот ты какая!».

– Здравствуйте, – сказал Манцев. – Все готово?

– Да, – человек пожал руку. – Груз на платформах. Сам выкатится, сам распакуется. Где что, я вам сбросил в корабельный журнал. Силовые – в норме. По остальным системам – Дима сейчас с коботами выверяет.

Робот Дима, отвлекшись, помахал рукой.

– Почти закончил, – сказал он.

– Ну, что, мы тогда садимся? – шагнул на аппарель Манцев.

– Да. Вы же на Марс?

Манцев кивнул.

– На Марс! На Марс! – воскликнул Руминов, оказавшись перед контролером. – Видел Марс? Замечательная планета! Хочешь, марсианского песка тебе привезем?

Он хлопнул человека по плечу. Кофе из стаканчика плеснул на землю.

– Эй!

– Прости!

Руминов юркнул в трюм.

– Витя, ты идешь? – через мгновение раздалось оттуда.

Витя посмотрел в небо, бледно-голубое и зовущее.

– Валентин, я думаю, что очень люблю полеты, – сообщил он.

В рубке Руминов занял левое, давно уже облюбованное им кресло. Перед экранами у него висели темный кристаллик на шнурке, серебряная цепочка с монеткой Боспорского царства, найденной в археологической экспедиции, и голокарточка Маши, с которой у Валентина были серьезные отношения.

Стоило голокарточку тронуть, и Маша, проявляясь десятисантиметровой фигуркой, сердито грозила пальцем.

– Это чтобы помнил, – объяснил как-то Руминов.

У него был ритуал входить на связь с Машей перед полетом.

– Машуль! Привет! – жизнерадостно пророкотал он, когда на одном из экранов возникло сонное женское лицо.

– Летишь?

– Лечу!

– А я только легла, – пожаловалась Маша. – Мы с Диной просто извелись сегодня с зябрами. То им света не хватает, то корм не тот. Представляешь? Вчера был тот, а сегодня уже не тот! Им, оказывается, разнообразия хочется!

Руминов почесал затылок.

– А зябры – это…

– Зябры – это зябры! – сверкнула глазами Маша и, уловив движение Манцева в соседнем кресле, переключилась на него: – Леша! Манцев! Ты знаешь, кто такие зябры?

Манцев пожал плечами.

– Искусственно выведенные животные. Кажется, в расчете на бедную кислородом атмосферу и пониженную силу тяжести.

– Слышал? – вновь посмотрела на Руминова его избранница.

– Ну и что? – не собирался сдаваться Руминов. – Я не зябр, а тебя люблю! Дались мне эти зябры! Нет, их я, конечно, тоже люблю… или просто уважаю…

Маша рассмеялась.

– Ох, лети уже!

– Ага! – кивнул Руминов. – Мы быстро. На Марс и обратно.

– Леш, проследи за моим зябролюбцем, – сказала Маша.

– Обязательно, – отозвался Манцев.

– Удачи вам, ребята.

Маша, прощаясь, прижала ладонь к экрану. Связь прервалась.

– Вообще-то, я никакой не зябролюбец, а зяброуважалец, – заявил Руминов.

– Валя, – сказал Витя, встав у кресла, – я тоже за вами прослежу.

– Ну, это-то само собой!

Манцев пощелкал клавишами.

– Закрываю трюм. Готовность – минута, – сказал он.

– Ага.

Руминов вывел на экран картинку с внешних камер. Стартовое поле вокруг межпланетника опустело. Выдвинулись двигатели для прыжка на орбиту. Далеко в стороне плыла над лесом грузовая платформа.

– Старт разрешаю, – прозвучало в динамиках.

Манцев просмотрел полетное задание (Марс, доставка груза весом четыре тысячи триста тонн) и сверился с расшифровкой полета, выданной корабельным мозгом. Двести пять миллионов километров. Двенадцатичасовой разгон. Сутки на торможение. Трое суток полета с ускорением на средней скорости в пятьдесят тысяч километров в минуту. Итого – пять дней туда, и пять дней обратно.

И день, возможно, два на Марсе.

– Простите, Алексей, Валентин, – обратился к напарникам Витя. – Вы не могли бы вывести картинку старта в рубку? Чтобы словно своими глазами.

– Пожалуйста, – сказал Манцев.

Он щелкнул тумблером, и свет погас. Через мгновение стены, пол и потолок рубки сделались прозрачными, и два человека в креслах и робот будто повисли на десятиметровой высоте над стартовым полем.

В динамиках пошел отсчет:

– Десять… девять… восемь…

Корпус корабля завибрировал. Манцева и Руминова оплели страховочные ремни. Робот Витя выступил между креслами чуть вперед и раскинул руки.

– Я лечу!

– Вот роботы пошли, а? – с улыбкой обернулся к Манцеву Руминов.

Межпланетник прыгнул.

Стартовое поле, полоски ангаров, коробочки терминала и других зданий, игла навигационной башни, темно-зеленые брызги леса рывком ушли вниз, уменьшились до неразличимости. Небо распахнулось, сделалось невозможно-ярким, потом выцвело и почернело. В темноте высыпали звезды. Луна повернулась кратером Тихо.

Вибрация корпуса прекратилась.

– Вышли на орбиту Земли, – сказал Манцев.

– Принято, – кивнул Руминов.

– Запускаю процедуры разгона и компенсации.

– На Марс! – крикнул Витя.

Руминов качнул головой.

– Роботы – как дети.

В короткие получасовые периоды компенсации можно было встать с кресел, размяться, поесть, заняться личными делами. Робот Витя успел наведаться в двигательную и в трюм. Заявил, что ему все нравится. Груз на месте. Пульсации – замечательные. И есть два закутка, которые он с удовольствием превратил бы в личное пространство. На вопрос, как он это личное пространство обустроит, Витя заявил, что подключил бы индивидуализированную зарядку, поставил шкаф с инструментами и экипировкой, а также небольшой стол с ящичками, в которых хранил бы всякие памятные безделицы, привезенные из путешествий. Например, он бы с удовольствием побывал на Ганимеде и отколол себе кусочек поверхностного льда. Никто не хочет на Ганимед? Жаль. Ну, ничего, что-нибудь отколоть можно и на Марсе.

Руминов набрал пищевых тюбиков и подкреплялся. Как он объяснил, его молодой и здоровый организм таким образом борется со стрессом полета. Правда, потом признался, что ему просто нравятся корабельные рационы. Дозировано, сбалансировано и вкусно. Кому еще их поглощать, как не ему? Пропадут же.

Манцев заполнял журнал, перенося параметры с экранов и датчиков, и дополнял его личными заметками. О космосе, о Руминове, о доме, о Марсе.

– Вот слушай, – сказал Руминов в очередную паузу, – я этих марсиан что-то не пойму. Они же там, кажется, погибают.

– Не совсем, – не согласился Манцев.

– Но если бы не мы, то уж точно погибли бы!

– Скорее всего.

– И чего? – всплеснул руками экспрессивный Руминов. – Чего упираются-то? Мы бы им давно все устроили! Поставили бы купола, развернули магнитный щит в точке Лагранжа, поправили магнитосферу, кислорода накачали бы!

Манцев потискал предплечье.

– Сложный вопрос.

– Чего сложного?

– Злые там люди. Жадные.

– Ну не все же!

– Это точно, не все.

– Злых людей нет, – объявил Витя, возясь с проволокой в одном из боковых кресел. – Я совершенно в этом убежден.

– Откуда?

– Основываюсь исключительно на личном опыте. Я еще не встречал злых людей. Ни одного. Были строгие и серьезные, это да. Очень, очень хорошие люди. Были легкомысленные. Конечно, были и те, у которых что-то не ладилось. Я помогал, как мог. Но злые…

Витя покачал головой.

– Это парадигма сознания, – сказал Манцев. – Мы живем в одной парадигме, ориентированной на взаимопомощь и совместное развитие, а марсиане – в другой, эгоцентричной.

Робот замер, словно обдумывал реплику Манцева.

– Тогда… – он даже поскреб висок вполне человеческим жестом. – Тогда они не совсем… Нет, я не хочу сказать… Но ведь думать эгоцентрично – неправильно. Общество, состоящее из таких людей, неизбежно деградирует!

– Я бы, конечно, поспорил… – Руминов закинул очередной опустевший тюбик в утилизатор. – В эгоцентрике есть разумное зерно. Тут как ни крути. Леха вон лис пожалел, а они вообще не люди!

– Валентин! – вскипел Витя. – Даже я понимаю, что человек или робот, существующие в такой парадигме сознания, неизбежно пришли бы к умозаключению, что «я» превыше всего! А значит, личный успех, комфорт или выживание противопоставлялись бы общественной пользе и даже существованию иного существа и цивилизации!

– Да ты непримиримый апологет! – улыбнулся Руминов. – Что ты, кстати, там делаешь?

– Это? – приподнял робот проволочную конструкцию.

– Да.

– Это мое настроение, – сказал Витя. – Так я чувствую космос и наш полет.

На тонкой дуге застыл клубок из множества неравномерных витков проволоки, сплетающихся друг с другом и «лепестком», высунувшимся из клубка подобно языку.

– Ну, не знаю, – оценил Руминов.

– На зябру похоже, – сказал Манцев.

– На зябру? – удивился Витя. Он пристально оглядел свое творение. – Точно? Вы уверены, Алексей?

– Ага. Правда, я ее никогда не видел…

Марс на экранах был точкой.

После торможения, где-то в пяти миллионах километров от планеты, Руминов вышел на связь с марсианами.

– Земля приветствует Марс!

В динамиках зашипели помехи.

– Это Земля, межпланетник «Саратов». Марс, ответьте!

Автомат настройки пощелкивал, сканируя частоты. Руминов морщился от шипения. Он был нетерпелив.

– Это Земля!

– Валя, не кричи, пожалуйста, – попросил Манцев, у которого ломило затылок.

– Я же для марсиан!

– А слышу я.

– Но они должны хотя бы…

– Валя, по расстоянию задержка в сорок секунд. Двадцать секунд – от нас к ним. Двадцать секунд – обратно.

Руминов хлопнул себя по лбу.

– Прости! Я – балбес!

Он прикусил губу. Манцев, прикрыв глаза, полулежал в кресле.

– …ские Штаты… – наконец проклюнулось из помех. – Безмерно рады, Земля! С нетерпением ждем посадки!

– Как ваши дела? – крикнул Руминов.

И осекся, глянув на напарника – не слишком ли громко. Экраны рисовали Марс мандарином, потемневшим в некоторых местах.

– В связи с временными трудностями, – раздалось в динамиках, – высылаем новые координаты посадки.

– А дела-то как? – спросил Руминов.

– Замечательно! – пришел через полминуты ответ. – Небольшие сложности. Отщепенцы попытались…

Передача прервалась треском. Руминов нахмурился.

– Вы там в порядке?

Наклонившись, он вслушивался в шорохи и пощелкивания.

– Координаты прежние! – вдруг пробился хрипящий, простуженный голос. – Пожалуйста! Мы тут… Лагерут показательно…

Руминов мотнул головой.

– Это кто?

– Думаю, те самые отщепенцы, – сказал Манцев.

Он повозился в кресле, потом сел. Вид у него был больной.

– Ты как? – придвинулся к нему Руминов.

– Более-менее, – махнул рукой Манцев. – Не всякая компенсация впрок.

– А я решил, что это Марс на тебя так.

– Ага, погодное.

Руминов улыбнулся.

– Шутишь, да? Это хорошо.

– Алексей, выпейте, – подал стакан воды робот Витя.

– Спасибо.

Манцев сделал глоток.

– Ждем груз! – ожили динамики. – Очень нуждаемся. Земля! Посадка по новым координатам. Не можем гарантировать…

Дальнейшее сообщение потонуло в помехах. Связь оборвалась.

– Как-то все это подозрительно, – произнес Витя.

– Новые координаты в десяти километрах от прежних, – заметил Манцев. – Можем успеть и туда, и туда.

– А что у них по новым координатам? – спросил Руминов.

Вдвоем они несколько минут изучали выведенные на экраны изображения дистанционного зондирования местности, полученные с орбитального спутника. Скоро к ним присоединился Витя.

Подземный комплекс, вмещавший покинувших Землю колонистов, был разветвлен и имел как минимум три раздельных поселения в полостях невысокого горного хребта. Тепловая карта, правда, показывала, что одно из поселений выстыло до температуры внешней среды. Вокруг герметичного створа, запершего марсиан в каменной толще, белел узор из куполов, зданий и соединяющих их секций в окрошке солнечных батарей. Раньше в них жили строители и первые поселенцы. Но поддерживать тепло и пригодный для дыхания воздух было слишком затратно, поэтому после того, как был готов подземный комплекс, здания внешнего контура оказались заброшены.

Питал колонию ядерный реактор. Две скважины, пробитые на глубину в несколько километров, исправно давали воду. Плохо было только с воздухом. Углекислого газа в наличии сколько угодно. А вот кислорода и особенно азота…

Изначально колонисты планировали добывать азот из атмосферы и почвы, которую насытили земными микроорганизмами, но масштабы добычи оказались скромными. К тому же станции по извлечению и электролизу часто ломались, а большая часть микроорганизмов прожила совсем недолго.

– Да уж, – сказал Манцев.

Ему было жалко марсиан всякий раз, когда он видел, какое тесное и унылое убежище было им приготовлено.

Без перспектив и надежды.

– То есть, теперь они хотят здесь, – ткнул пальцем в площадку перед склоном в стороне скопления куполов Руминов.

Манцев кивнул.

– Здесь второй гермоствор.

– Что ж, посмотрим, что там у них приключилось. Сбросим только половину груза?

– Да.

Витя докладывал:

– Баллоны со сжиженной воздушной смесью емкостью двести литров каждый – пять тысяч пятьдесят штук, компактные станции регазификации – десять штук, станции переработки и поглощения углекислоты – три штуки, индивидуальные дыхательные системы – десять тысяч штук, подготовленная почва – двести тонн, продукты питания – семьсот тонн. Кроме того, шесть тонн отопительных батарей, две тонны универсальных аккумуляторных ячеек и пищевой синтезатор.

– Все? – спросил Манцев.

– Инструменты. Герметичный автономный бокс, рассчитанный на трех человек и сорок восемь часов функционирования.

– Бокс для нас, Витя, – сказал Руминов. – Это переговорная комната.

– Зачем переговоры?

Манцев вздохнул.

– Это сложно для робота.

– Почему? – забеспокоился Витя. Он встал перед Манцевым, упаковывающимся в термокостюм. – Это какой-то парадокс? Нерешаемая задача?

– Это задача на подлость и жажду власти.

Витя тронул плечо собеседника.

– Я вполне могу решать такие задачи. Подлость – плохо. Жажда власти – плохо.

Манцев зарастил шов на горле.

– А выхода нет, – сказал он.

– Как – нет?

– Так.

– Это невозможно, – заявил Витя.

– Я же говорю, это сложно.

Манцев посмотрел на экраны.

– Встречают? – спросил Руминов.

«Умный» скаф обтягивал его тело. Казалось, красная краска течет по термокостюму, захватывая все большие области, топорщится, застывает чешуйками и тонкой резьбой. Руминов шевелил плечами, прогоняя ощущение тесноты.

– Нет, не встречают, – сказал Манцев.

– Осторожничают?

– Скорее, экономят ресурсы. Думаю, створ разгерметизируют, только когда груз будет перед самыми воротами.

– Тележки оставим?

Манцев усмехнулся.

– Не выпустят.

Он защелкнул на шее ободок скафа, и тот тут же принялся облеплять Манцева лазурью. Витя тронул лазурь пальцем и отдернул руку.

– Колется!

– А не лезь! – предостерег его Руминов. – Вообще, Витя, на тебе бокс.

– Который переговорный?

– Да.

– А мне можно присутствовать?

Руминов посмотрел на робота через оформившийся визор.

– Зачем?

– Хочу понять, – сказал Витя.

– Марсиан?

– Да.

– Многие знания – многие печали.

– Я буду держать себя в руках, – пообещал Витя. – Если вдруг… Я могу попросту отключиться. Я умею.

– А вот этого – не надо, – сказал Манцев.

Руминов кивнул.

– Точно. Утащат и разберут.

Корабль посадили в километре от указанных координат. Витя с боксом отправился к месту встречи первым. Из груза составили целый поезд. Сорок четыре самоходные тележки медленно поползли по красному марсианскому песку, огибая заброшенные купола. Манцев и Руминов на вездеходе двинулись следом.

На всякий случай запустили дрон, который повис над гермоствором, зданиями и Витей.

Марс был уныл. Холодное небо казалось красным и дымным из-за песка и пыли, висящих в нем. В редких впадинах и низинках белел лед. Наружный термометр показывал минус сорок шесть градусов цельсия.

– Знаешь, что я думаю, Леха? – сказал Руминов напарнику. – Я думаю, какой же должен быть страх перед нами, чтобы забраться от нас туда, где все, что их может ждать, это полуголодное существование?

– Это не перед нами страх, – ответил Манцев. – Это страх нового, незнакомого им мира. Где нет ничего, что им так дорого – денег, власти, игры на человеческих слабостях и пороках. Того же страха – нет.

– Что, на фоне нового мира даже Марс выглядит для них предпочтительней?

– Ага.

– Глупые люди.

– Несчастные.

– Одно слово – марсиане. Как голова?

– Лучше.

– Я в том смысле, что переговариваться могу и я, – предложил Руминов. – Мне что Лагерут, что второй, этот… Как его?

– Блаффин.

– Во-во. Все одно. Где сядут, там и слезут.

Манцев улыбнулся.

– Ты же знаешь, что все сложнее.

Руминов фыркнул.

– Ты из меня Витю-то не делай.

– Что, тоже выключишься?

– Могу.

Руминов высунул язык, закрыл глаза и свесил голову.

– Ладно, – сказал Манцев, пихнув напарника в плечо, – будь все же настороже.

Руминов посерьезнел.

– Я прекрасно помню, как они пытались… Как ты дал им порезать себя ножом.

Манцев пожал плечами.

– Надо же было показать, что ставить нам условия бесполезно.

– Думаешь, могут и в этот раз?

– Если ситуация критическая... Так, давай-ка мы чуть поторопимся.

Тележки ползли медленно, и Манцев, разглядев проезд между зданиями, позволяющий обогнать груз, повернул вездеход. Мелькнул, синея, полуразобранный купол. Несколько рыжих от песка гусеничных экскаваторов прижались к обочине. Бочки, баллоны, ограждения. Обвалившаяся, уткнувшаяся в землю секция перемычки.

Попытка выжить в мертвом мире.

– Слушай, – сказал Руминов, – может им просто головы открутить?

Манцев объехал штабель из плит и подвел вездеход к посверкивающему огнями автономному боксу. Витя помахал им рукой.

– Я тоже об этом думаю, – сказал Манцев.

– Ага! – затряс пальцем Руминов.

– Выходи уже!

– Холодно, между прочим.

Тележки стояли в два ряда. Никакого движения со стороны гермоствора пока не фиксировалось. Напарники ждали, стоя на небольшом взгорке. Руминов притопывал ботами марсианский песок.

– Они не торопятся, – сказал он. – Хотя это в их интересах.

– Возможно, принять две тысячи тонн на сорока тележках – не такая и простая задача при острой нехватке воздуха, – сказал Манцев. – Если в створ войдут четыре тележки разом, уже будет большая удача.

– То есть, пока стравят воздух, потом накачают…

– И так одиннадцать раз, Валя. Но я поставил тележки с индивидуальными дыхательными комплектами и отопительными батареями впереди. Думаю, им будет полегче. Я там маркеры разместил.

Из-за бокса появился Витя и установил шест с сигнальным маячком.

– Готово, – сказал он.

На фоне Манцева и Руминова он в легкой рубашке и брюках, без маски и с непокрытой головой выглядел абсолютным аборигеном. Скафы, шлемы, дыхательные фильтры – зачем? То ли дело – вышел, покопался в песке, позагорал, пока солнце не закатилось.

– Не холодно, Витя? – спросил Руминов.

Робот пожал плечами.

– Я фиксирую внешнюю температуру, но она далека от того предела, после которого я не смогу функционировать.

– Это шутка была.

– Ах.

– Да, Витя, да.

– Роботы не совершенны, Валентин.

– Так, – сказал Манцев, заметив, как с гермостворок посыпалась пыль. – Кажется, наш груз готовы принять.

– Что мне делать, Алексей? – обратился к нему робот.

– Постой пока в боксе. Тележки мы проконтролируем.

– Хорошо. Но я буду следить через дрон.

– Следи. И информируй нас, если что, – сказал Манцев. – Пойдем, что ли, поздороваемся с марсианами, Валентин.

Он зашагал с взгорка вниз. Руминов двинулся за напарником.

Створки в горе расходились все шире. Плеснул резкий свет прожектора и словно огладил ближние тележки. Заморгали синие фонари. В глубине открывшегося прохода закопошились пухлые человеческие фигуры в скафандрах. Манцев остановился и помахал рукой. Один из стоящих у самых створок с длинным автоматическим карабином поперек груди махнул ему в ответ.

– С оружием, – заметил Руминов.

– Думаю, это не для нас, – сказал Манцев.

– И для нас тоже, – не согласился Руминов.

– Ну, может быть, так, показать, что если что…

– Показать, что они – боевитые марсиане.

– И очень страшные.

Руминов кивнул.

– Уж для самих себя – точно.

Навстречу им никто не вышел. До створа было метров двести. Копошение продолжалось. Из синего света вдруг выдвинулся желтый, сегментированный, высотой в человеческий рост червяк и поплыл в сторону землян. Удлинняясь, он отращивал все новые сегменты и игриво вилял телом из стороны в сторону. Не добравшись нескольких метров до Руминова с Манцевым, червяк повернул к боксу. Прокатились по песку колеса, мелькнули шестерни; вырвавшись из сочленений, пыхнул в холодное небо Марса клуб белого пара, чтобы тут же осыпаться вниз кристалликами льда.

– Вон оно как теперь, – произнес Манцев. – Вездеходы у них, похоже, кончились.

– Чудо марсианской техники, – добавил Руминов.

– Пошли, – хлопнул его по плечу Манцев.

Уже на взгорке впавший в задумчивость Руминов сбился с шага.

– Слушай, – спросил он, – чем же они этот паровоз топят?

В боксе держались комфортные плюс двадцать. Марсианских делегатов пришлось ждать чуть ли не пять минут. Они долго выбирались из парового червяка и теперь чего-то ждали в тамбуре, топтались, не решаясь снять пухлые скафандры. Наконец створка дрогнула, и марсиане с явной опаской шагнули в комнату.

– Здравствуйте, Лагерут, – пошел им навстречу Манцев, – все еще ищете подвох в наших действиях?

Лицо Лагерута разошлось в улыбке. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти. Подтянутый. С легкой сединой в волосах. Выпяченный подбородок, рот с тонкими губами, резкие морщины и полуприкрытые веками утопленные в черепе светлые глаза делали его лицо высокомерным. Под скафандром Лагерут оказался одет в темный костюм.

– Это не я, господин Манцев, – со смехом сказал Лагерут. – Это мой помощник. Все твердит, что вы связались с отщепенцами.

Манцев кивнул.

– Связались. Они с нами.

– А вы? – быстро спросил Лагерут.

Манцев развел руками.

– А мы здесь.

– Отрадно слышать! – рассмеялся марсианин. – Они точно не стоят вашего внимания. Мелкие пакостники. С ними будет покончено со дня на день.

Робот Витя сделал мелкий шажок, но Руминов за спиной показал ему кулак.

– Представите своего помощника? – спросил Манцев.

– Конечно! – сказал Лагерут. – Это Уильям Бенедикт. Выдающийся управленец. Из молодой, так сказать, когорты.

Он подтолкнул помощника навстречу Манцеву.

– Бенедикт! – пожал руку тот.

Он был моложе Лагерута лет на десять. Квадратная челюсть. Прямой нос. Колючие глаза. Волосы разделены пробором.

– Можем садиться, – пригласил к столу Манцев.

– У вас приятно здесь, – усевшись, оглядел бокс Лагерут. – Чистый, мягкий воздух. Тепло. У нас такое ценится.

– А где Блаффин? – спросил Руминов.

– Все течет, все меняется, – улыбнулся Лагерут. – Увы, господин Блаффин потерял доверие колонистов, от имени которых я имею честь выступать.

– Стал отщепенцем?

– Нет, слишком много стал оставлять себе. Воздуха накопил и не поделился. Поэтому сейчас сидит в заключении.

– Даже так? – качнул головой Руминов.

– А вы думали, что у нас – полное беззаконие?

В светлых глазах марсианина мелькнула смешинка.

– Мы можем судить только с ваших слов, господин Лагерут, – сказал Манцев. – Во всяком случае, господин Бенедикт, как представитель, нас тоже устраивает. И, раз уж мы собрались, предлагаю начать общение.

Лагерут склонил голову.

– Конечно. – Он улыбнулся. – Сначала бы мы хотели получить список всех передаваемых нам грузов.

– Пожалуйста.

Руминов подвинул марсианам тонкий планшет.

– Уильям, – произнес Лагерут.

Бенедикт тут же завладел планшетом. Под его пальцами он включился и запестрел картинками, пояснениями, цветными строчками и столбцами.

– Две тысячи тонн, – сказал Бенедикт, промотав длинный отчет в конец. – Воздушной смеси хватит где-то на две недели.

Лагерут посмотрел на Манцева.

– Мы просили больше, – сказал он.

Лицо его выразило сдержанное неудовольствие.

– Да, – кивнул Манцев.

– Вы отказываете нам?

– Нам необходимо знать общую численность колонистов, чтобы точно рассчитать необходимое количество груза.

– Это необязательно, – сказал Лагерут. – Присылайте как можно больше. Тогда мы забудем об экономии, и все смогут дышать вдоволь.

Манцев вздохнул.

– Вы опять требуете, господин Лагерут?

Марсианин кивнул.

– Вы понимаете, – надвинулся он, – что от этого зависят жизни колонистов? Я вынужден именно требовать от вас помощи.

– Почему? – вспыхнул вдруг робот Витя, шагнув к столу. – Наша помощь – это наша добрая воля. Вы не имеете права…

– Витя, – остановил его Манцев, – посмотри, как там отгрузка.

– Я по дрону…

– Ножками, Витя.

– Ножками?

Робот подумал, повернулся и вышел из бокса.

– Робот? – качнул головой вслед Вите Лагерут.

– Да, – сказал Руминов. – Он глуповат.

– Оно и видно. – Марсианин откинулся на спинку стула. – У вас тут кормят или как? Со всеми этими разговорами…

– Конечно, – сказал Манцев.

Он встал и прошел к откидным полкам у боковой стены. Там были выложены пищевые тюбики из корабельных запасов. Манцев взял три.

– Пожалуйста.

Он подал два тюбика марсианам. Последний достался Руминову.

– Это что? – завертел упаковку в руках Бенедикт.

По-русски он, видимо, читать не умел.

– Это? – Руминов повернул тюбик к себе. – Картофельное пюре с котлетой.

– Пюре? – нахмурился Бенедикт.

– Ага, – кивнул Руминов. – А у меня – тефтели с рисом. – Он выдавил полтюбика себе в рот. – Фкуфнотища!

Бенедикт осторожно капнул пасты из тюбика на язык. Попробовал, шевеля губами, оценил вкус. Потом, зажав тюбик в пальцах, принялся медленно, по миллиметру, сосредоточенно его опустошать.

– А у меня? – спросил Лагерут.

– Мясной салат, – взглянув, сказал Манцев.

– Химия? Синтетика?

– В малой степени. Больше – способ упаковки и хранения.

Лагерут хмыкнул. Из своего тюбика он попробовал совсем немного, спрятал его за пазуху и сплел пальцы на столе.

– Что ж…

– Да? – прямо в глаза ему посмотрел Манцев.

– Мы приготовили свой список, – сказал Лагерут. – Это предметы первой необходимости. Без них, боюсь, количество колонистов начнет сокращаться быстрыми темпами. Поэтому прошу ваше начальство доставить это быстро. Лучше, если в течение тридцати дней. Потом может быть поздно.

Манцев принял свернутый в рулон список.

– Пугаете?

– И не думаю!

– Народу тяжело, – сказал Бенедикт и выдавил в рот последние капли пюре. – Кислородное голодание, люди – синие.

– В это мы верим, – кивнул Руминов. – Затея с колонией изначально…

Ладонь Лагерута хлопнула по столу.

– Это не вам решать!

– Мы предлагаем вам закрыть колонию. Мы всех перевезем на Землю.

Бенедикт покачал головой.

– Невозможно.

Он подвинул пустой тюбик к землянам.

– Почему? – спросил Руминов.

Бенедикт хмыкнул.

– Мы потеряем все, что имеем. Никто на это не пойдет. Чтобы жить с вами бок о бок? Пфф! Тем более, что народ получит от вас?

– Новую жизнь, – сказал Манцев.

– Какую? – спросил Бенедикт. – Здесь мы совершенно свободны. Здесь мы вольны жить так, как нам заблагорассудится. Без искусственных ваших ограничений. А у вас – то нельзя, это нельзя, все не по-человечески.

Манцев улыбнулся.

– Неужели?

– А то мы не знаем! – фыркнул Бенедект. – Хочется мне автомобиль…

– Гравикар, наверное.

– Пусть так. Но дадут ли мне этот ваш гравикар?

– Почему нет? – пожал плечами Манцев.

– А два?

– Зачем вам два гравикара?

– Вот! – сказал Бенедикт, будто вопрос Манцева все ему объяснил. – А мне хочется! Хочется два! А лучше три!

– Три?

– Три! Четыре! Пять!

– Простите, Уильям, но у вас и одного нет.

Бенедикт упер палец в стол, будто придавил песчинку.

– Вопрос же не в наличии, а в возможности! Вы отнимаете эту возможность у человека! Я прав? Прав!

– А право человека дышать? – спросил Манцев.

– Люди готовы поступиться этим правом, – сказал Лагерут. – Они слишком хорошо понимают, что потеряют, поддавшись на ваши уговоры.

– Вы говорите за всех колонистов?

Бенедикт кивнул.

– Нам делегировано такое право, – объявил Лагерут.

Несколько секунд Манцев смотрел на марсианина, словно не мог решить, всерьез тот говорит или ерничает.

– У вас люди умирают, – произнес он.

– Это не ваше дело, – с каменным лицом сказал Лагерут. – Хотите, чтобы не умирали, пожалуйста, список я вам передал.

– Вы…

Руминов порывисто встал, потом снова сел.

– Вы пользуетесь тем, что мы не можем бросить вашу колонию на смерть! – сказал он. – А сами творите, что хотите!

Лагерут кивнул.

– И что вы нам сделаете? Вы же не желаете жертв, правильно? Милосердным и сердобольным, вам ничего не остается, как только выполнять наши требования. Мы просто пользуемся вашей слабостью. Кто бы не воспользовался?

– Это не слабость!

– Слабость.

– А если бы на вашем месте были мы? – спросил Руминов.

Губы Лагерута раздвинулись в улыбке.

– Вам бы не понравилось.

– Да?

Руминов снова вскочил. Он не нашел, что сказать, развернулся и попал в объятия вошедшего Вити.

– Я не вовремя? – спросил Витя.

– Пошли, подышим воздухом! – поймал его под руку Руминов.

– Там нет…

– Это образно. Мне надо успокоиться.

– Тогда я, пожалуй, последую с вами за компанию, – сказал Витя, утаскиваемый Руминовым обратно в тамбур. – Я обещал Маше быть с вами рядом.

– Вот-вот.

– Надеюсь, сейчас и начнется серьезный разговор, – улыбнулся Лагерут, когда за Руминовым и Витей закрылась створка.

– Ничего, кроме воздуха и еды, вы не получите, – сказал Манцев.

– Оружие?

– Нет.

– Силовые установки?

– Нет.

– Корабли?

– Нет.

– Мы могли бы убраться с Марса, – сказал Бенедикт. – Сделайте нам корабль-матку с большим запасом автономности, и мы улетим на поиски планеты получше.

– Вы не найдете такой в пределах десяти световых лет.

– Разве это важно?

Манцев покивал.

– Я понимаю. Вам ничего не важно.

– Ну, что вы! – усмехнулся Лагерут. – Нам важны люди. Мы обязаны о них заботиться. Они – наш самый ценный ресурс.

– И заложники.

Лагерут скривился.

– Заложники… Они не пойдут к вам, господин Манцев. Они прекрасно осведомлены о том обществе, которое вы построили на Земле.

– Они знают, что вы влезете им в головы, – добавил Бенедикт.

– Что за чушь? – возмутился Манцев.

– И превратите в рабов. В обслуживающий безмозглый персонал. А детей пустите на корм для животных и на органы для стариков.

– Что?

Лагерут рассмеялся.

– Тем не менее, – развел руками он, – народ искренне в это верит!

Манцев смотрел мрачно.

– Вас следовало бы убить, – сказал он.

Лагерут развеселился.

– А я знаю, знаю! Вы бы и убили! Но вас останавливает то, что моя смерть или, например, смерть Бенедикта запустит механизм разгерметизации убежища. Я даже допускаю, что вы разработали спасательную операцию, но, видимо, испугались больших жертв. Скольких вы при этом не сможете спасти? Прикидывали же, наверное, а? Пятьдесят, шестьдесят процентов?

– От тридцати до сорока, – сказал Манцев.

– Хм, неплохо.

– Все равно – много.

– Да, очень много, – приблизил лицо Лагерут. – И вам страшно, что это будет ваша вина. Но и нам, видите ли, разбрасываться людьми нет никакого резона. Чем их больше, тем весомее поставки. И тем проще разговаривать с вами. Поэтому предлагаю считать очередной раунд наших переговоров успешно состоявшимся.

Лагерут поднялся.

– Разрешите, я возьму еще ваших тюбиков? – шагнул к полкам Бенедикт.

Он рассовал рационы по карманам.

– И вообще, – сказал Лагерут, останавливаясь у створки в тамбур, – на будущее предупреждаю вас и прочих против каких-либо попыток штурмовать колонию. Газ, силовое вмешательство, разные ухищрения не приведут ни к чему хорошему. Даже если вам повезет заблокировать механизмы разгерметизации, у нас еще есть карательные отряды. Им даны указания, чтобы в случае прорыва…

– Я понял, – сказал Манцев.

Лагерут улыбнулся.

– Я рад.

Выгрузка шла около трех часов. Манцев, Руминов и Витя наблюдали из вездехода, как тележки закатываются внутрь горы, как смыкается гермоствор и как через десять минут створки вновь расходятся голодной синей пастью.

– Все тележками забьют, – пробормотал Руминов.

– У них пустого пространства много, – сказал Манцев.

Ветер задувал с юга. Длинные языки песка плыли по небу.

Последние четыре тележки проследовали в проем. Несколько раз за это время сменившиеся охранники, неуклюже переваливаясь, скрылись вместе с ними. Гермоствор закрылся, фонари и прожектора мигнули и погасли.

– Все, – сказал Руминов.

– Да, – кивнул Манцев.

– К отщепенцам?

Солнце свалилось за горизонт, ехали в темноте, чуть подсвеченной закатными сполохами. На корабле Витя подошел к Манцеву.

– Я ошибался, – сказал он.

– В чем? – спросил Манцев.

– В том, что злых людей нет.

Манцев потрепал робота по плечу.

– Да, брат, бывает.

Витя помялся.

– Алексей, мне хотелось… Я не должен, я осознаю, что это неправильно. Я, наверное, жуткое создание… Но анализ поведения, мимики и особенностей психики марсианина, с которым вы вели переговоры…

– Ужасный человек?

– Он готов пожертвовать всем и всеми ради собственной выгоды и власти.

– Поэтому я и не люблю летать сюда, – сказал Манцев.

– Его надо изолировать! – подступил Витя. – Алексей Николаевич! Валентин Дмитриевич! Он всех погубит!

– Там структура, Витя.

– Главное не Лагерут и не этот… Бенедикт, – сказал Руминов. – Главное избежать больших жертв.

Земляне сели в кресла.

– Я бы убил его, – сказал вдруг Витя.

– А вот это роботу нельзя, – пристыдил его Манцев.

– Я знаю.

Руминов запустил двигатели. Межпланетник, несмотря на свои размеры, легко оторвался от земли и поплыл в сторону центрального гермоствора.

– Подняться выше? – спросил Руминов.

– Да, – кивнул Манцев. – И возьми в сторону. Вдруг следят?

– Ну, это как пить дать!

Корабль, набирая высоту, переменил курс. Манцев склонился над экранами, устанавливая связь с группой марсиан, захвативших, видимо, какую-то часть внутренних помещений. Корабельная автоматика запустила защищенный канал.

– Это Земля, Земля, – заговорил Манцев. – Как меня слышно?

Он прибавил звук, и рубка наполнилась шипением помех.

– Земля, это Фенвик, – прорезался вдруг хриплый голос, – Джек Фенвик, мы отдельно, мы не с Лагерутом, если вы слышите.

– Слышим. Летим к центральному створу. Будем через пять минут.

Сделалось тихо. Помехи пропали. Стало слышно, как на том конце что-то постукивает, шуршит, кто-то кашляет.

– Фенвик, – позвал Манцев. – У нас две тысячи тонн груза для вас. Воздух, батареи, тепловые конвертеры.

– Мы не примем, – прохрипел Фенвик.

– Почему?

– Гермоствор лишен питания. Мы не откроем. Не сможем. Если только через малую дверь, но там вручную…

Рубку наполнил кашель.

– Даже если получится сделать переходную камеру… У нас работает один воздуховод. Лагерут не дает нам умереть, ждет, когда мы сдадимся. Это дело времени. Возможно, скоро ему надоест ждать.

– Сколько вас? – спросил Руминов.

– Пятьсот человек. Из них триста – женщины и дети. Мы подгадывали восстание к вашему появлению. Только не все получилось.

Фенвик снова закашлялся.

– Мы прервемся, Джек. Нам надо подумать, – сказал Манцев. – Пять минут.

Он отключил связь.

– Что ты хочешь сделать? – спросил его Руминов. – Мы не сможем организовать им приемный купол.

– Не можем.

Манцев постукивал пальцем по консоли и, склонив голову, прислушивался к звукам. Он думал.

– И соорудить лагерь снаружи не сможем, – сказал Руминов.

Манцев кивнул.

– Возможно. Но если запитать от корабля…

– Мы будем связаны.

– Поэтому это – не вариант.

Межпланетник пошел на снижение. Свет посадочных фонарей выхватывал из мрака песчаные холмы, площадки, застывшую технику и покинутые здания. По неровностям и складкам горного склона прыгали тени. Серая с желтым вертикальная поверхность гермоствора, будто выход иной породы, мелькнула среди красно-рыжих камней.

– Мы можем забрать их с собой, – сказал Манцев.

– В трюме? – спросил Руминов.

– Да. Трюм большой, герметичный. Зонируем, ставим силовую защиту, монтируем воздушную станцию с расчетом на пятьсот человек. Баллоны с тележек. Питание – оттуда же.

Руминов потер лоб.

– Извини, пять дней…

– Не так уж и много.

– Разгоны и компенсации: пятьсот человек большую часть полета должны будут проводить в лежку с небольшими получасовыми перерывами. Потом – отходы жизнедеятельности…

– Я знаю, – кивнул Манцев. – Но с Витей и корабельными роботами мы за сутки в той части, где стояла часть тележек, сможем оборудовать общую жилую зону.

– Кровати?

– Одеяла.

Манцев подвел корабль ближе к гермоствору. Из-под маневровых двигателей брызнул в стороны песок. Корабль сел.

– Я – за! – сказал Витя.

– Фенвик!

Манцев наклонился к экрану, словно его могли лучше слышать.

– Фенвик, ответьте. Это Земля. Вы там?

– Да, – раздался все тот же хриплый голос.

– Мы сможем принять вас, – сказал Манцев. – Сможем принять вас всех!

– Что?

– Мы сможем разместить вас в трюме и перевезти на Землю! Нам нужно только подготовить место.

Фенвик помолчал. Возник звук, который Манцев идентифицировал, как нервное расчесывание заросшей щеки или бороды.

– Зачем вам это? – вдруг спросил Фенвик.

– Спасти вас, дураков, – не утерпел Руминов. – Хоть кого-то, но спасти!

– Спасти, – повторил Манцев.

– У нас нет ничего взамен.

– И не надо.

Фенвик покашлял.

– Если рабами, то не всех. Двадцать процентов. Это условие. И детей на органы не берете.

Манцев поперхнулся.

– Вы с ума сошли?

– Двадцать пять процентов, – прохрипел Фенвик. – Каждый четвертый взрослый. Мы готовы. Но не больше.

– Никаких рабов, никаких детей! Понятно? Мы просто вас вывезем, а дальше сможете делать, что хотите.

– Вы серьезно? – спросил Фенвик.

– Врут, – уверенно сказал кто-то там у него. – Скажи: треть.

– Джек! – воскликнул Манцев. – Вы выступили против Лагерута и верите тому, что он вам говорил о Земле?

– Мы…

Что-то стукнуло, сдвинулось со скрежетом, другой голос сказал:

– Треть. Вы согласны на треть?

Манцев зажмурился, закачал головой. Витя неожиданно просунулся к микрофону между ним и Руминовым.

– Да, мы согласны, – произнес он.

– Зачем? – прошептал Руминов.

– Так им проще решиться, – так же тихо сказал робот.

В динамике звякнуло.

– Подтверждаете? – прохрипел Фенвик. – Вы подтверждаете?

– Да, – сказал Манцев, – подтверждаю.

– Треть, – куда-то в сторону сообщил Фенвик.

Всколыхнувшийся гул голосов был неразборчив. Потом земляне услышали, как кто-то, видимо, объясняет своим: «Это нормально. Треть – это нормально. Лучше, чем ничего. И дети остаются с нами». «Дети!». Кто-то с облегчением зарыдал.

– Джек! – позвал Манцев. – Нам нужны где-то сутки, чтобы смонтировать оборудование. Вы продержитесь это время?

– Постараемся, – пришел ответ. – В последнее время мясники Лагерута почти не делают попыток атаковать. Мы смотрим в оба.

– Хорошо.

– Мы договорились? – еще раз спросил Фенвик.

– Да, – сказал Манцев. – Будьте на связи.

Он отключился.

– Треть, – мрачно произнес Руминов. – Готовы за треть. За кого они нас принимают?

Вместе с корабельным мозгом они разработали план убежища площадью в тысячу восемьсот квадратных метров. С помощью грузовых и ремонтных роботов возвели каркас, поставили тепловые экраны, запенили стены и настил строительным пластиком и затянули слоем гермопленки. Витя смонтировал воздушную станцию, вывел вытяжку в корабельную систему рециркуляции воздуха, установил датчики и аварийную систему.

Проверили герметичность. Есть.

Работали лихорадочно. Быстрее! Быстрее! Пятьсот спальных одеял разместили на полу в два ряда. Каждое закрепили фиксаторами. У стены рядом с переборкой трюма по всей длине возвели закрытый стеллаж, полки которого наполнили продуктовыми наборами и водой из запасов, оставшихся невостребованными в тележках. У двух боковых стенок выстроили кабинки утилизаторов. Манцев надеялся, что их хватит. Поставили экран связи.

Тамбур сделали небольшой, узкий. Его не предполагалось использовать при размещении, а только для последующего сообщения с экипажем.

Манцев специально посадил «Саратов» как можно ближе к воротам. От откинутой аппарели до створа выставили две тепловые пушки, которые позволяли бы провести людей по поверхности Марса как в туннеле, оберегая от обморожения. Одну из тележек Витя подвел к самим воротам, с нее рассчитывали выгрузить в переходную камеру комплекты дыхательных масок. Смеси в масках хватало на полтора часа. Этого было достаточно для того, чтобы переправить всех на корабль и разместить в трюме. И только потом уже рассчитывали запустить воздушную станцию.

Когда почти все было готово, нетерпеливый вызов позвал Манцева в рубку.

– Да, Земля, слушаю, – сказал он, опустившись в кресло.

– Это Лагерут, – раздалось в динамиках. – Вы где?

Врать Манцев не стал.

– Все еще на Марсе.

– Помогаете мятежникам? Я знаю! Мы видим корабль!

– Мы обязаны помогать всем, господин Лагерут. И тоже заботимся о людях, как и вы. Вы же заботитесь?

– Они не люди! – прозвенел в рубке вопль марсианина.

– Господин Лагерут…

– Я здесь все взорву!

– Успокойтесь.

– Вы лезете не в свое дело. Не смейте их спасать!

Мальцев поиграл желваками.

– Кажется, сейчас вы лезете не в свое дело, господин Лагерут. Это отщепенцы, так? Вы сами отказались от них.

– Они – убийцы и отступники!

– Может, нам освободить вас от них? – спросил Манцев.

– Что?

Лагерут словно задохнулся от неожиданности.

– Вы… – просипел он. – Вы хотите их – на Землю? Вы – их? Всех, кто окопался у главного гермоствора?

– Вы против?

– Я?

На том конце раздался звон вдребезги разлетевшегося бокала.

– Господин Манцев! – взвизгнул Лагерут. – Это мои люди! Это марсиане! Их место здесь! Вы не можете!

– Могу, – сказал Манцев.

– Вы только что подписали им смертный приговор! Я не допущу! Они – трупы! Знайте, они – трупы!

– Господин Лагерут…

– Вы – тоже труп!

– Уверены?

– Сто процентов! Вы только задержитесь на Марсе чуть подольше!

– Сколько экспрессии, – вздохнул Манцев.

Лагерут выругался.

– Вы, земляне, только и можете, что жить за наш счет!

– Не наоборот, господин Лагерут?

– Нет! Мы оставили вам Землю! Со всеми ее запасами! Со всеми ее богатствами! А то, чем вы делитесь с нами, это сущие крохи! И вы еще хотите благодарности! Чтобы мы перед вами на задних лапках ходили? Не дождетесь!

– Когда мир начал меняться, вы сами…

– Провались он, этот перевернутый мир, пропадом! – закричал Лагерут.

Манцев выключил связь.

– Надо ускориться, – сказал он Руминову.

– Минут десять, и можно выводить людей, – ответил тот, воткнув столбик ограждения в марсианский песок. – Что-то случилось?

– Лагеруту не нравится наша инициатива.

– Очень не нравится?

– Визжал.

Руминов похмыкал.

– Думаю, Витя был прав в своем порыве. Должно ли жить опасное для остальных существо?

– Витя – совсем молодой робот.

– Но ведь прав?

– Прав, – кивнул Манцев. – Только нетерпелив. Проверю, как он там.

Он сбежал по аппарели. Тепловые пушки еще не были включены. Путь до гермоствора освещали гирлянды фонариков. Столбики не давали свернуть не туда. Смотрел треугольными пустотами от выпавших плит мертвый купол. Высоко в темном небе посверкивала звездочка Земли. Скоро, шепнул ей Манцев, скоро будем дома.

Фары подогнанной тележки рисовали светлые круги на серой вертикали ворот. Витя стаскивал последние упаковки с масками и складывал их в штабеля у овального люка, прорезанного сбоку от основного створа.

– Открыт? – спросил, подойдя, Манцев.

– Нет пока, – сказал Витя.

Манцев осмотрел пульт рядом с люком. Кнопка продавилась под перчаткой. Ни щелчка, ни зуммера.

– Обесточен? – обернулся Манцев к Вите.

– Заблокирован изнутри. – Робот подошел и зажал несколько клавиш. – Аварийно должен быть запитан. Сейчас…

Он посветил пальцем-фонариком.

– Вижу, – сказал Манцев и нажал кнопку вызова.

Ничего не произошло.

– Не понимаю, – произнес Манцев, подождав несколько секунд.

– Сейчас откроют, – сказал Витя.

Над люком зажегся зеленый огонек.

– Ага!

Манцев закрутил штурвал, отпирающий замки вручную. Через мгновение люк распахнулся, и остатки воздуха вырвались, будто морозное дыхание. Переходная камера оказалась мала, но Манцев с Витей, перетаскав внутрь комплекты, кое-как в ней поместились. Пятьсот масок. Человек. Робот.

Витя закрыл люк. Зашипело. Сыпнуло инеем.

– Валя, – передал Манцев по внутренней связи, – через пять минут готовься принимать людей.

– Понял, – отозвался Руминов. – Включаю пушки.

– Да.

Внутренняя дверь переходной камеры тем временем дрогнула, треснула щелью. Плеснул свет. В камеру просунулась рука в рукавице и распахнула дверь шире. Замотанная с ног до головы фигура качнулась в проеме.

– Земля?

– Земля, – сказал Манцев.

– Здравствуйте, – сказал Витя.

Фигура, отставив в сторону оружие, отступила.

– Проходите.

– Сейчас. Принимайте и распаковывайте. Это дыхательные маски.

Манцев с роботом принялись передавать комплекты из камеры. Сразу выстроилась очередь из замотанных фигур с синеватыми лицами. Послышался треск упаковки. Кто-то закашлялся. Кто-то упал.

– Хватит на всех, – сказал Манцев.

В слабо освещенной полутьме задвигались угрюмые тени.

– Спокойно! – закричал кто-то.

– Назад! – поддержал второй голос.

Сухо треснул выстрел. Тени отступили.

– Сказали же: всем хватит!

Манцев вбросил в чьи-то руки последнюю упаковку и шагнул через высокую окантовку. Глазам его открылся узкий коридор с редкими и тусклыми фонарями в вышине.

– Витя, – позвал Манцев.

– Иду, – ответил робот.

Коридор вел в зал сразу за гермоствором. Когда-то он служил местом хранения техники для выезда наружу и складом припасов и запчастей. Бетонный свод терялся вверху. Зал был темен и холоден. Правда, то тут, то там оранжево светились спирали электрических обогревателей и проступали контуры палаток. Впереди виднелись нагромождения бетонных блоков, а над ними вставали контрфорсы стены, перекрывающей, видимо, проход в следующие полости в горах. Там было светлее, прорастали тени с оружием, что-то звенело и брякало.

– Сюда, – потянули за рукав Манцева.

Мимо мешков с марсианским песком, сложенных в кучи, его повели на круги обогревателей. В тесном, огороженном пространстве Манцев разглядел несколько десятков людей, закутанных, подвязанных пластиком, как доспехами. Включили два софита, и серебристый свет облил головы, выхватил из сумрака синеватые лица с приоткрытыми ртами. Старики, женщины и морщинистые дети смотрели на Манцева странными, тускло светящимися глазами.

Сбоку поставили несколько упаковок с масками. Потом подносили и подносили еще. Манцев с болью оглядел марсиан. Жалких, несчастных, обманутых, ждущих. Не люди, а скульптуры из тряпок и пластин. Он понял, что надо что-то сказать.

– Люди…

Горло перехватило.

– Люди, – кашлянув, повторил Манцев. – Всех, кто хочет, мы возьмем на Землю. Никакой платы, ничего. Никаких условий. Это – миссия по спасению. Вы понимаете? В корабле для вас подготовлено помещение. Путь до корабля обозначен фонарями и тепловым тоннелем. Не замерзнете. Но, пожалуйста, не заходите за ограждение. Еще я прошу всех обязательно надеть маски. Они подстраиваются под лицо автоматически. Запаса воздушной смеси в них хватит на полтора часа. Подходите!

Он вскрыл комплект и передал маску Вите.

– Заводите ремешки за затылок, прижимаете к переносице и, задержав дыхание, пропускаете под подбородок… – робот показал, как одевать маску, на себе. – Все. Клапан начинает работать при первом вдохе.

– Ну же! – поторопил Манцев, держа в руке маску из следующего комплекта.

Марсиане медлили. Их рты были все также приоткрыты. Из них вырывались мелкие облачка выдохов.

– Не хотите на Землю? – спросил Манцев.

– Дай-ка мне!

Громоздкая фигура с оружием выхватила маску из рук Вити. Выглядело это грубовато, но ладно.

– Пожалуйста, – сказал робот.

– Прижать, говоришь?

Марсианин накрыл маской худое, вытянутое лицо, завел ремешки. Несколько секунд ничего не происходило, потом автомат вдруг выпал из его пальцев. Марсианин согнулся в кашле. Строй детей, женщин и стариков отшатнулся.

– Что… – дернулся к согнувшемуся Манцев.

– Стой! – выставил руку тот.

Марсианин выпрямился и сделал полный вдох.

– Это воздух? – глухо спросил он из-под маски.

– Да.

– Почему он такой сладкий?

– Сладкий? – удивился Витя.

Марсианин кивнул.

– Это… это надо всем! – воскликнул он. – Это надо на передний край! Конклон! Дерри! Мэнс!

Подхватив две упаковки по десять масок в каждой и совсем забыв про оружие, он устремился в сумрак.

Множество рук тут же разом потянулись к Манцеву.

– И мне! И мне! – зазвучали голоса. – Пожалуйста!

Они успели.

Они выстроили очередь к переходной камере. Они сказали, чтобы все взялись за руки. Они убедились, что никто не остался без маски, даже грудные дети. Небольшой отряд прикрытия пообещал покинуть убежище, когда большая часть колонистов окажется уже на корабле. Витя закоротил блокировку, и появилась возможность оба люка, внешний и внутренний, держать открытыми.

– Принимай, – сказал Манцев Руминову.

Он вышел первым и, встав у внешнего люка, круговым движением руки торопил проходящих. Давайте, давайте! Марсиане потоком потекли к окаймленному огнями межпланетнику. Гудели тепловые пушки. Покачивались гирлянды фонарей. Люди шли, покачиваясь, сгибаясь, иногда припадая на колени, но шли. В груди у Манцева звенела осторожная радость. Сомнений, что они поступают правильно, у него не было.

Они успели.

Поэтому когда в глубине зала раздался грохот, а темноту прорезали дымные столбы света и защелкали выстрелы, Манцев уже знал, что Лагерут опоздал.

– Быстрее!

Он протиснулся через переходную камеру в коридор, помогая идущим на выход людям двигаться чуть быстрей. Ему казалось, что в зале осталось два или три десятка марсиан, но обнаружилось, что таких чуть ли не сотня. Пять или шесть детей жались к стенам. Кто-то кричал, кто-то плакал. Несколько человек отстреливались из-за бетонных блоков и мешков с песком метрах в тридцати впереди. В темноте метались лучи света. Пол мелко вибрировал.

– Ну же!

Манцев подгонял марсиан. Неподалеку бумкнуло. Пули выбили крошку в нескольких метрах от Манцева. Кто-то охнул и осел. Из дымного языка вынырнул Витя.

– Алексей Николаевич! Что они делают? – подбежал он. – Так же нельзя! Они – убивают!

– Витя! – крикнул Манцев.

Но робот уже исчез.

– Я задержу! – услышал Манцев его голос.

Эх, Витя!

– Быстрее!

Он подхватил оказавшегося рядом ребенка на руки. Мелькнул овальный проем. Ребенок смотрел на Манцева сквозь пластик маски большими светлыми глазами. Это была девочка. Одна прядка волос у нее была подвязана крохотным бантиком. Манцев подмигнул. Чуть не запнувшись, он вывалился из переходной камеры и побежал по песку. За ним бежали еще. Марс качался и задирал горизонт в изломах горных вершин. Корабль сиял как праздник. Сто семьдесят метров. Сто пятьдесят. Сто. Манцев уже видел Руминова. Руминов был готов поднять аппарель.

– Леха, поднажми!

А когда до межпланетника оставалось каких-то десять метров, что-то ткнуло Манцева под лопатку. Он сбился с шага, но все же смог забраться в трюм. Девочка выскользнула из его рук и тронула за перчатку.

– Это уже Земля? – спросила она.

Манцев улыбнулся, чувствуя, как скаф заращивает рану.

– Нет, но скоро.