Массажист Леонида Ильича (Бои в застое - 2)

Сегодня был великий солнечный день, сегодня великое солнце взошло второй раз на чистый небосклон. В общем, проще говоря, в осенний сумрачный день, хотя и условно солнечный его старшая сестра Ольга, то есть, конечно, старшая сестра респондента старшего лейтенанта Ярцеулова Михаила в этом мире соизволила прийти к нему домой, в роскошную квартиру улучшенной планировки на Кутузовском проспекте.

Прежний Михаил завершил отношения со своей сестрой не очень-то хорошо. Ха, да он совсем их разорвал на очень плохой ноте. Ольга, отчаявшись на жизнь с двумя мужчинами, – между прочим, двоими самими близкими людьми (мужа и брата) – и выгнала их обоих из родительской квартиры. Родители уж десять лет как не было на свете – умерли от старости и от тяжелой, в общем-то, жизни, трехквартирная квартира была не в самом худшем районе Москвы, девочка, в конце концов, родилась у Ольги.

То есть живи и счастливо радуйся, но сбила и Михаила, и Степана (мужа .Ольги) жидкая сорокоградусная подружка – водка. Причем спились они по отдельности, в своем так сказать коллективе. Но приходили потом домой, да еще со своими дружками. Там им требовалось добавить, поговорить в теплой кампании. Шум, нам, пьяные ссоры. Бедную женщину буквально саму подталкивали к разрыву.

Честно говоря, попаданец старший лейтенант ГРУ Константин Ярцеулов сам бы пошел на это и ведь не самые были плохие люди муж Ольги и ее брат. А вот поди ж ты…

Когда полевой агент Ярцеулов, сбившись по сложной хронологической траектории, нечаянно вмазался своим ментальным слепком в тело Михаила Гавриловича Ивашина, все было уже, в общем-то, окончено, а респондент доживал от стакана до стакана в замызганной кочегарке профтехучилища. Пили тут по черному, лишь только иногда соизволяя поработать. Сколько Михаилу оставалось жить – пять лет, или десять, учитывая сравнительную молодость и крепкое пока еще здоровье респондента?

Потом было трудное, но, в принципе, не очень сложное восстановление тело Ивашина новым хозяином. Тело, все-таки было восстановить проще, чем в комплексе душу плюс тело, их психическое и физическое состояние.

Ольга Ивашина (по бывшему мужу Козырева) долгое время не верила в нового брата, даже в родительскую квартиру не пускала. Да Михаил и не рвался. Раз в полгода давал как бы на проживание племянницы сто рублей, что было ему очень легко, учитывая его достаток, иногда подарки из закрытого распределителя. Редкий, но очень важный – модную кофточку женщине и ей дочери, комплект мебели, большой ковер на стену. Ну, и все, в общем-то.

Только постепенно старшая сестра смягчилась. Трудно ведь одинокой женщиной с ребенке жить даже в современном мире. То квартиру надо отремонтировать, то с дочерью Катей помочь, а то и просто достать какой-либо дефицит.

Михаил никогда не отказывал, приезжал всегда в роскошной черной «Волге», уточнял, что надо конкретно – линолеум ли постелить, дочку ли помочь отселить в детский санаторий, товар дефицитный достать. Деньги он всегда с ходу отметал, что Ольге очень нравилось, хотя и было стыдно. Ну а вы попробуйте на 70 рублей прожить и дочку прокормить?

Единственно, что было непонятно Ольге, как простой кочегар обычного московского ГПТУ все это может и на что? Итальянский линолеум клали не сам с обычными забулдыгами друзьями. Рабочие очень квалифицированные м трезвые (!), весьма культурные и вежливые. И в санаторий он поместил не просто дочку, а прямо ее с дочерью. А когда она смущенно пробормотала, что отпуск у нее только в декабре, лишь хмыкнул и просто позвонил по телефону директору их ситценабойной фабрике. Она сидела здесь и не верила. Не сможет!

Но ведь на следующий же день вышел приказ по фабрике, где в пункте социально-культурная работа значилась ее фамилия. Ивашину О.Г., как матери-одиночки, предоставить отпуск на два летних отпуска. А чтобы она не страдала, кормилица-то у нее уже не было, в профкоме срочно выделили ей материальную помощь в объеме двухмесячной зарплаты.

В профкоме все и выяснилось. В официальной ее анкете, что писались на каждую работягу, она сама видела – в графе «близкие родственники» значилось брат Ивашин М.Г., работник ЦК КПСС. В тебе и кочегар ГПТУ!

И все бы хорошо, теперь все сходилось тютелька в тютельку, но как кочегар – пьяница превратился в фешенебельного партийного деятеля? А она еще его ругала, в собственную квартиру не пускала!

На полгода Ольга просто затаилась. Но уже осенью, после санатория, она случайно встретилась с братом в детском саду. Ну, как случайно. Ее дочка Катя была в старшей группе, он устраивал в младшую группу старшего сына Костю. Как уж тут не поговоришь!

Но и то Ольга лишь жалко и стеснительно улыбнулась, пока он решительно и смело не подошел, сама не отважилась. Какой тут кочегар! По нарядам, исключительно иностранным, по вальяжно-дерзкой он был, скорее, партработник высшего звена. Детский сад был для избранных, официально он был в сфере ЦК КПСС, неофициально назывался пполитбюровским. Ведь дети здесь были исключительно внуки и правнуки членов политбюро, включая самого Леонида Ильича. Ну и обучение соответствующее – с английским уклоном, с питанием через структуры ЦК.

Немногие так сказать посторонние (дети не членов политбюро), приходились на детей/внуков приближенных Брежнева и прочих. Самого сына (дочь была еще слишком для детсада мала. В ясли же Миша направлять не решился). Опять же как не решился. Решили все женщины на семейном совете, а точнее теща Елизавета Сергеевна. Она в будущем году выходила на пенсию, благодаря знакомству с Леонидом Ильичом с хорошей пенсией, генсек лишь замолвил словечко, этого было достаточно. Вот и будет нянчится.

Ну а Костю большой Костя, а ныне Михаил, когда вышел срок, сумел поставить в элитный детсад. Через словечко Брежнева, через звонок Павлова, он легко пробил место сына, как и раньше племянницу.

Поговорили, обоим надо было домой. Миша, разумеется, по родственному завел их в недалекое кафе – филиал столовой на Грановского. Здесь угощались даже не номенклатура из ЦК и их родственники, а сотрудники из особого списка. Для остальных этого кофе не существовало и они, похоже, даже не знали о нем.

Михаил в особом списке, конечно был. И даже более, управляющим делами ЦК КПСС Г.С. Павлов когда-то сам водил его сюда, а местным сотрудникам строго-настрого приказал его угощать на самом высоком уровне.

Так что Михаил угощался широко, на уровне кафе, естественно. Взрослым кофе – Михаилу по его желанию «по-турецки», Ольге – «Капучино». Обоим – с коньяком. Детям поначалу предложили яблочный сок. Фреш, как отрекомендовал его работник кафе.

Ольга с робостью поблагодарила, подвинув чайную чашку к Кате. Однако Михаилу что-то не понравилось и в ходе переговоров с работников сок заменили на апельсиновый.

Яблочный сок действительно был какой-то приторный, явно его готовили только что, но из несвежих, даже гниловатых яблок. А потом добавили для вкуса сахарного песку. Но ведь предложили же. Михаила же за его хотелки вполне могли отругать и выгнать.

Но ведь не отругали и не выгнали, как боялась в душе Ольга. Даже извинись, пусть и нехотя и предложили апельсиновый сок, тоже свежий.

Еще пирожные, которые нигде больше не попробуешь, мороженное с шоколадом. Ольга с Катей вышли из кафе пришибленными, но счастливыми. Оказывается, и в Москве можно было такое попробовать, жаль только не везде и не всем. Они-то, например, угощались вкусностями, а других тоже советских граждан, с ходу выгоняли.

И не только Ольга, но и даже Катя понимали, что это всю чудо было благодаря дяде Мише, который затем не только запретил платить деньги (здесь было достаточно расписаться в специальной квитанции), но и отправил их домойна своей легковой машине. Сам Михаил с сыном Костей отправился на работу в комплекс зданий на Старую Площадь, как легко сказал он сам. У женского пола челюсти попадали от изумления!

Миша еще не стал говорить им, дабы они не стали окончательно изумляться до окочуривания, что идет он сейчас прямо к генеральному секретарю ЦК КПСС Л.И. Брежневу, всего лишь узнать все ли хорошо у его высокопоставленного пациента, и уточнить у его медиков, так ли это.

С недавнего времени (с начала 1980-х гг.), массажист М.Г. Ивашин стал уже четырежды официально посещать Леонида Ильича. И не только из-за продолжающейся геронтократии. Время, увы, шло, и моложе он не становился. Все это так, но усилиями попаданца здоровье Брежнева и других членов политбюро явно улучшилось. Хуже другое. Еще в будущем, в том самом XXII веке, откуда он прилетел, аналитики ГРУ высчитали, что именно где-то в 1981 году, около XXVI съезда партии, ЦРУ произведут полномасштабный теракт, сумев вести через воздух жертвам бесцветный газ «Фриньюс», созданный лишь этом же веке в лаборатории ЦРУ в Неваде.

Газ этот чрезвычайно ускоряет старческие процессы, и в ХХ веке от него не было противодействия. Явно, прямо на всех людях, от него умрут после распространения газа где-то в здании три генеральных секретаря – Л.И. Брежнев, К.У. Черненко, Ю.В. Андропов. И несколько десятков, а может сотни чиновников рангом пониже.

И никто ведь тогда не поймет, что это отравление. Просто у стариков, у каждого свое, будут обострятся тяжелые болезни. Медики их станут интенсивно лечить и фактически бесполезно, потому что так их уже не остановить.

А ведь если не этот газ, то все эти старики, в первую очередь эти три генсека, будут жить еще лет десять – достаточно для того, чтобы история СССР и многих других стран пойдет по другому.

А он до сих пор не смог определить, кто будет травить, когда будет травить и как? По сути с высоты XXIIвека можно сказать примерно XXVI съезд плюс – минус пятилетка. Для сравнительно долгого будущего хватит, да и больше не узнаешь, для сравнительного настоящего бесполезно.

То есть удар может быть в иной момент, и хотя вроде бы, по логике до съезда быть не должно, ну а вдруг? Это ж америкосы, у них семь пятниц на неделе.

Встаешь вот, дергаешься, внешне, для жены и немного для охраны и обслуги, от скорого визита старшей сестры, внутренне же, и это уже всерьез, от общей неуспокоенности жизни. То, что секретная служба США рано или поздно нападет, это 100%. А дальше?

Ох ты, елки палки, не усидеть мне против целой страны, даже если ты много знаешь и много умеешь на уровне XXII века! Но как-то очково открываться хоть кого. Хотя чего скрывать, это, наверняка, будет председатель КГБ Ю.В. Андропов!

Громкий звонок от охраны заставил попаданца вздрогнуть. Ольга все-таки пришла с дочерью Катей. Надо же, точно в тик-так. Впрочем, учитывая, сколько ей обещано, она должен была прийти и очень точно. Иначе Михаил уйдет по своим делам и кирдык. Ведь его дела – это теперь и дела ЦК КПСС. Вот же оно как и не прицепишься!

Хм, сладкая парочка – мама Оля и дочка Катя – прорывались по их подъезду с привычным результатом. Ольга была смущенная и сконфуженная строгими допросами и обысками, глазами, правда, но женщины это чувствуют это тонко. Катя же, наоборот, от этого была в восторге – дядя Миша в такой охране! Кто он такой, или всех работников ЦК так охраняют?

Ольгу тоже интересовали эти вопросы, но под совершенно другим соусом. Что здесь было – грабеж или убийство – и почему к брату Михаилу нельзя пройти так просто? Ведь ладно, в доме что-то произошло и даже в этом подъезде, но почему, когда говоришь, что идут к тебе, Михаил, то постовые милиционеры смурнеют и становятся еще хуже?

Ха, так он вам и сказал, любопытные дамы и девочки! Михаил подбросил племянницу Катю к потолку – та восторженно взвизгнула – поцеловал в щеку сестру Ольгу – женщина смущенно покраснела, и громогласно объявил, что скажет только тогда, когда рак на горе свистнет и вообще, любопытной варваре нос оторвали на базаре!

Ответ, конечно, был неконкретный. Честно говоря, он совсем не был похож на ответ. Но обоих представительниц прекрасного пола заботили чужие мужчины (в действительности охрана, то есть в традиции застоя практически родственники). А Света на правах жены и хозяйки этой квартиры к тому же пригласила к чаю – перекусить, чего бог пошлет.

Сама она, кстати, и пальцем не пошевельнула – на стол спешно накрывала хорошенькая женщина лет под тридцать, Ольга сама бы такой наряд надела. Наверное, младшая сестра Светы. Разумеется, она ее не знает, она и жену-то Михаила знает плохо. Ольга любопытно посмотрела вслед официанткой (совсем не сестра Светы, хотя, тут старшая Ивашина была права, в какой-то мере родственница).

Но тут гостей посадили к столу и Ольга мысленно ахнула, забыв обо всем. Тут были такие деликатесы, которые рядовым советским гражданам можно было увидеть раз в году никогда!

По мелочи – качественный английский (индийский) чай, лимоны – редкость в Москву даже осенью, конфеты и вафли несколько видов.

Ну и пресловутые черная и красная икра, копченое мясо, оказавшееся на проверку осетриной, полукопченая колбаса – тоже, между прочим, уже большая редкость на прилавках московских магазинах! – сыры нескольких сортов и типов. С сырами, как бы невзначай, с гостями случился казус.

Михаил, как заботливый, поинтересовался у сестры, какой сыр ей положить, Ярославский или Костромской и какого сорта. Вопрос привел гостей в страшный конфуз. Нет, они, естественно, знали, что сыр бывает разного вида, и Ольга даже покупала иногда первого 100 грамм, а второго 50, и сорта она знала, чем ниже номер, тем хуже вкус. Но как совместить тип и сорт, боже помилуй!

Миша, впрочем, все эти тонкости знал. Причем в совокупности: житель XXII века Константин Ярцеулов располагал сведениями теоретически, на занятиях. А гражданин СССР ХХ века уже успел полакомиться, находясь около Брежнева.

- Рекомендую, - сказал он ровно, - к чаю, особенно с лимоном, лучше всего будет Костромской. Ярославский же больше идет к сырному салату, например, «Мужские слезы». Очень вкусно, Мариночка к обеду так готовит, руки откушаешь!

Ольга, ничего не понимая, делала лицо, так сказать, покер, невозмутимое и хладнокровное. Мол, да, пробовали, знаем, действительно Ярославский лучше идет к сырному салату, к тому же «Мужские слезы».

Все испортила глупенькая Катя. Она подернула маму за легонький джемпер и тихонечко, но на весь стол спросила:

- А сырный салат это что? Он из сыра готовится, да? А ты когда-нибудь приготовишь нам дома?

Все сделали вид, что не слышали девочку. Ведь подобная ситуация нередко случалась и в их семьях и даже с ними самими. Только Миша не заробел и не смутился. Вот еще! Родственники же кругом и даже домработницы все свои. Хохотнул, подвинув ближе к Кате фарфоровую вазу с шоколадными конфетами:

- Ну ты, племяшка, и даешь стране гвоздей, хороших и толстых. Зачем маму понапрасну смущаешь, смотри как покраснела. Бери вон лучше эти шоколадные конфеты «черный бархат», вку-усные, страсть!

И уже к сестре серьезно:

- Ты зря смущаешься, Оля, своей бедноты, это общий уровень советских граждан в это столетие. Если уж стеснятся, так это мне!

Женщины, что Ольга, что Света завозились, зароптали, не соглашаясь, правда, по разным причинам: Ольга – по поводу своей бедности, Света – из-за стеснения.

Но тут Миша, опираясь на знания XXII века (школьные и различных спецкурсов ГРУ), твердо сказал:

- Вы, дорогие мои, должны понимать. Есть малая парная, как в современности – муж, жена, дети. А есть так называемая патриархальная, общая, куда входит несколько малых. И кстати, государство об этом не забывает, сестра, братья, племянники, родители – все это близкие родственники.

И испокон веков в патриархальной семье за все отвечает старший мужчина. Обычно это патриарх. Ну если нет его, то старший мужчина. Ну а если нет мужчины, то уж тогда старшая женщина.

Жена Светлана вдруг хихикнула, сказала, лукаво смотря на него:

- Я буду верная женщина. Не скажу маме о твоих каверзных словах!