Мастерская №7

Дождь стучал по гофрированной крыше ангара, превращённого в мастерскую. Внутри пахло металлической стружкой, деревом и гарью от недавней сварки. У стены, обвитая дымком, стояла печь-буржуйка, собранная из баллона и обрезков труб.

«Садитесь, — сказал Старый Мастер, указывая на лавки, сбитые из паллет. — Сегодня не будем точить или варить. Сегодня будем вспоминать».

Он обвёл взглядом молодые лица — будущих столяров, кузнецов, инженеров-реставраторов. Они жили в мире, где делать самому было нормой, и не понимали, откуда взялось это число «7» на вывеске у ворот.

«Вы думаете, «Мастерская №7» — просто порядковый номер? Нет. Это память. В этой мастерской семь лет назад собралась первая десятка тех, кто сказал «нет». Кто отказался покупать то, что мог сделать. Но чтобы понять это «нет», нужно знать, какое «да» было до него.

Раньше мир был иным. Он был… удобным. Комфортным. Люди вставали, шли в офис или на завод, делали что-то абстрактное, за что получали цифры на счету. А потом отдавали эти цифры за вещи. За кровать, которая скрипит. За стул, который ломается. За телевизор, который нельзя починить. Они платили за право не думать, не уметь, не пачкать руки.

Государство и корпорации шептали им на ухо: «Покупай. Это безопасно. Это правильно. Это — статус». А те, кто мастерил сами, считались чудаками, бедняками или опасными маргиналами.

Потом этот шёпот стал законом.

Сначала — «сертифицированные стандарты безопасности» для мебели. Моего друга, краснодеревщика, оштрафовали за продажу «нелицензионного табурета».

Потом — запрет на «самовольное» отопление. К дяде Мише, что жил вон в том районе, пришли и демонтировали печь, на которую он мне тратил ни копейки, собирая ветки и выброшенные доски. «Купите электрический обогреватель», — сказали ему. А когда он спросил «на какие деньги?», ему ответили: «Работайте больше».

Апофеозом стал «Закон о рациональном использовании ресурсов». По нему сбор диких грибов, ягод и даже выращивание картошки на своем огороде сверх «лимита личного потребления» считались спекуляцией. Леса патрулировали. Людей штрафовали. В магазинах лежали красивые, безвкусные грибы в вакуумной упаковке. И все это — «для нашей же защиты».

Мы жили в мире, где было запрещено быть самостоятельным. Где твоя компетентность была угрозой системе».

Мастер подошел к стеллажу, снял с полки странный предмет — комбинацию дверной петли, двух дощечек и стального хомута.

«Знаете,что это? Кронштейн для телевизора. Его сделал один парень, Лаврентьев, сварщик. У него не было лишних денег на «фирменное крепление». Он сделал свое — из подручного хлама. И оно держало лучше любого покупного. Поворачивалось под нужным углом, давало доступ ко всем разъемам. Он выложил фото в сеть. Не с вызовом. Просто — смотрите, как удобно получилось. И как просто. Ножовка и отвёртка, ну немножко ручная дрель. Не выходя из дому... Бесплатно.

Это была искра в сухой траве.

Люди стали выкладывать свои работы. Кровать из строительных поддонов, пережившую три переезда. Кресло из труб, идеально повторяющее контуры спины.

Печку, отапливающую целую мастерскую на щепках и пакетах из-под чипсов.

Каждое фото было молчаливым вопросом: «Почему это надо запрещать? Почему это — плохо?»

Власть ответила привычно — силой. Начались «рейды по экономическим диверсиям». Вывозили станки, конфисковывали инструменты, ломали самодельные теплицы.

Они думали, что задавят это, как задавили всё раньше. Но они не учли одного: люди, которые своими руками создали что-то настоящее, уже изменились. Они перестали бояться.

А ещё они не брали кредиты. Банки присоединились к подавлению тихого мятежа.

Поворотной точкой стал пожар. Не здесь. В большом городе. Сгорел гигантский торговый комплекс «Потребительский Рай».

Официально — короткое замыкание. Неофициально…

Говорили, будто кто-то из бывших инспекторов, которого уволили за отказ ломать чей-то садовый домик, бросил окурок в кучу коробок от никому не нужных товаров. От них загорелись никому не нужные пластмассовые товары.

Неважно. Важен был символ. Горит не просто магазин. Горит храм старой веры. И мы смотрели на это пламя и понимали — обратной дороги нет.

На следующий день после пожара я открыл ворота своего гаража. Ко мне пришло семеро. Не митинговать. Работать. Лаврентьев со своими трубами. Плотник Семёныч. Девушка-электронщик Ася.

Мы не ставили политических лозунгов. Мы просто начали делать. Чинить то, что считалось сломанным навсегда. Создавать то, в чем нуждались соседи. Учить работать своими руками. Для себя.

Наш гараж стал Мастерской №1.

Нас пытались закрыть. Но к тому времени уже работали Мастерские №2 и №3. Потом — десятки.

Сеть.

Экономика пустого потребления, лишённая своих рабов, начала трещать по швам. Заводы, делавшие хлам, останавливались. Зато оживали свалки — они стали источником материалов. Мы не разрушали старый мир богачей. Мы просто перестали его кормить своим трудом и деньгами. И он умер от голода».

Мастер положил самодельный кронштейн обратно на полку, среди других, казалось бы, невзрачных, но бесконечно ценных артефактов эпохи Перелома.

«Вы учитесь в мире, где умение сделать — ценнее умения купить. Где вещь, рожденная в этой мастерской, носит в себе не только функцию, но и мысль, и волю создателя.

Где государство, наконец, служит не монополиям, а людям, поддерживая мастерские и школы ремёсел. Оно даже научилось зарабатывать, а не только вымогать дань — налоги. Завод, который кормит правительство, фермы для содержания полиции и прочее.

Поэтому, когда вы зачищаете кромку доски или настраиваете схему, помните: вы — не просто ученики. Вы — стражи и продолжатели Революции, которая была тихой. Революции, которая доказала простую вещь: самый страшный для системы человек — это человек свободный. Свободный от страха, свободный от навязанных потребностей, свободный создавать.

Вы не сделаете компьютер, телефон, атомную станцию, корабль... Да вам и не надо. Для этого есть государство. А в бытовых мелочах мы уж как-нибудь сами.

Заводы должны делать сложное и большое, а не то, что каждый способен изготовить в гараже.

Общество потребления не взорвали. Оно просто задохнулось в тишине, когда миллионы людей перестали спрашивать «сколько стоит?» и начали спрашивать «как сделать?».
Идите. Работайте. Создавайте. И пусть ваши руки всегда будут в стружке, а мысли — на острие сверла. Потому что мир держится не на деньгах. Он держится на таких, как вы. На Мастерах».

Стук дождя сменился на равномерный шум. И под этот аккомпанемент запели пилы, застучали молотки, зажглось синее пламя горелок.

В Мастерской №7 кипела жизнь. Не та, что измеряется в цифрах на счету, а та, что остается в вещах, переживающих своих создателей. Жизнь, которая берет начало в свободе сделать все самому.