Матан

Дело было вчера: мы сидели в кофетерии на нулевом этаже больницы Рамбам в Хайфе. Вообще то, в больницу по хорошему поводу приходят редко, но мы пришли именно по хорошему поводу: два дня назад у меня тут родился внук и я пришел навестить малыша и мою дочку - маму новорожденного.

Конечно, сам проход на территорию больницы- это отдельная история: на входе стоит охрана и "проверяет" каждого входящего. Я и приготовился выложить свой мобильник, кошелек, ключи и прочие мелочи, а у моей жены была целая сумка с едой, питьем, тем же мобильником и т.д. Соответственнно, и жена готовилась все это из сумки доставать и предьявлять охраннику.

А перед нами идет мужичок в цветастой кипе на голове. В правой руке у него прозрачный пакет с бутылкой воды, а сзади... В левом заднем кармане брюк торчит кошелек и выпирает контурами мобильник, на ремне - связка ключей и какие-то побрякушки, в правом заднем кармане брюк - огромный пистолет.

Охранник просит мужичка открыть пакет с бутылкой, смотрит на бутылку и говорит: "Проходи". Ни пистолет, ни ключи, ни побрякушки и телефон его не интересуют! Так и я совсем не заинтересовал охранника, а у жены он мельком взглянул на сумку.

В общем, мы прошли на территорию больницы, а там настоящий Вавилон: люди всех рас, языков и национальностей - белые, желтые, коричневые, смуглые, черные. С оружием и без, в костюмах и в шортах, в солдатских ботинках и во вьетнамках. Арабы, евреи, друзы и, вообще, кто угодно: многих я не мог различить ни по одежде, ни по языку. Кстати, о языке: английским, ивритом, украинским и русским я владею свободно. Так вот, ко мне в больнице Рамбам в Хайфе обращались люди на всех этих языках и я их отлично понимал. Но, когда я сам начинал говорить на иврите, меня тут же определяли, как "русского" - точно и безошибочно. По своему опыту должен заметить, что в США меня часто приписывают к южноамериканцам(обычно Чили или Аргентина) или восточноевропейцам( Румыния или Польша). А пару раз меня с моим английским даже посчитали египтянином или турком. Но все это так, к слову.

Значит сидим мы в кафе, попиваем капучино с бурекасами и обсуждаем все, что видим. А видим много любопытного. Вот, за соседним столиком сидят три израильских агрессора - девчонки лет 18-19 в военной форме. С ногами "по-арабски" на сиденьях стульех они болтают о чем-то своем и хохочут. Я хотел бы сфоткаться с этими агрессорами, но рядом со мною сидит жена и я не решаюсь.

А вот большая арабская семья, человек 10-12. Я их видел еще в родильном отделении: у них тот же повод, что и у меня - пополнение в семействе. Арабские женщины - в черном или темно-синем. Мужчины и дети - одеты, как и все остальные. Но все смеются и радуются. И едят.

Рядом, но в глубине за столиком чуть подальше - солидный мужчина-врач лет пятидесяти в голубом комбинезоне. У него обед и он сосредоточенно ест: суп, второе, две баночки с соками и чашка кофе. Я встретился взглядом с доктором и тут же отвел глаза - неудобно мешать человеку кушать.

А сбоку, слева от нас расселись две молодые женщины в очень фривольных одеяниях: похоже, что они заскочили перекусить прямо с моря: купальные костюмы сняли, но под халатики ничего надеть не успели. Бастренько перевожу взгляд с них на пожилого мужчину в кипе: он сосредоточено в одиночку уминает большой круг пиццы. Я смотрю, подойдет ли к нему на помощь еще кто-нибудь, но мужчина расправляется с пиццей сам и запивает ее бутылкой колы.

Тем временем мой капучино уже вполне остыл и я поворачиваюсь к своей чашке, по пути еще и пробегая взглядам и по всем другим столикам. И вдруг мой взгляд замирает на мужчине-враче, который по-видимому доел свой обед и теперь смотрит прямо на меня, улыбаясь во весь рот.

- Что-то со мною не так? - думаю я.

А доктор тем временем встает из-за своего столика и, продолжая улыбаться направляется к нам.

-Юрий? - задает мне вопрос доктор.

- Юрий, - удивленно отвечаю я.

- Теннис, Ришон-ле Цион, я - Матан! - говорит без остановки мужчина. - Я тебя узнал. Помнишь меня?

Как этот доктор смог меня узнать через тридцать лет я не представлял. Я его не узнал, но имя Матан вспомнил. И теннис в 1991 году, и русскоязычных подростков лет 15-17, которых я учил теннису по утрам, перед школой. Да, было время.

А потом я и Матан, который стал хирургом, вспоминали и остальных ребят. Конечно тех, которых могли вспомнить. Юру-слоника - так его прозвали за неуклюжесть. Сашу-студента - он был отличником. Худенькую девочку Аню, которую все дразнили ее израильским именем Ханна. Вику и ее брата Геру.

Конечно, Матан помнил и других ребят, но я их уже вспомнить не мог. Да и Матан признался, что меня он бы не узнал через тридцать лет, если бы не моя бейсболка: я и тогда, в 1991 носил такую же бейсболку с надписью "теннис" и одетую задом наперед.

Вот, так поговорили и разошлитсь: он - работать, а я внука проведывать. Даже телефонами не обменялись. Как и тогда, тридцать лет назад.