Мать не дозволит!

— Они же мальчики!

Во взгляде мужа лишь презрение.

— Не равняй их с младенцами! — отрезает он беспощадно. — Они принцы и это их долг. Не век им сидеть за женской юбкой.

— Трайн, что ты говоришь?! — она чуть не плачет от отчаянья… уже понимая, что не будет услышана. — Это твои сыновья! Ты убьешь их!

— Довольно! Я достаточно слышал женских стенаний! Все уже решено и король, мой отец, желает видеть их рядом с собой у Врат Мории…

— Он безумен… ты безумен!

Трайн жестко хватает ее за плечи и с силой встряхивает.

— Не забывайся, женщина! Ты моя жена и не более. Не тебе решать, что должно, а что нет для моих сыновей. Дочь учи платки вышивать!

Из глаз отчаянные слезы, а он просто отталкивает ее и выходит прочь. От бессилия и страха хочется выть в голос. Но что она может?

Ничего.

… а мальчишки рады.

Младший с горящими глазами вслух мечтает о Мории. Глупый ребенок не думает о цене, которую придется заплатить. Ведь в балладах яростные битвы так украшены хвалой героям… но в них ни строчки о калеках, о изрубленных мертвецах…

А старший горд и так важно рассуждает, как можно поймать в ловушку орков. И нет у него сомнений в победе. Как могут орки противостоять им? Любой гном стоит сотни тварей!

Мальчики! Куда же вы, мальчики?! Что же вы в огонь без оглядки?! Куда вам со зрелыми мужами в битву?! Вам же даже сорока ведь нет… но слезы матери никто не видит.

— Мама, не волнуйся! У нас лучшие воины!

А сколько тех воинов? Что пережили огонь дракона? Да сколько тех воинов, что пришли из Железных Холмов? Да, пришли морийцы… но у тех нет ни оружия, ни доспеха достойного…

— Мам, ну это же орки!

Да, мальчик... орки. И у них в руках не булавки будут.

Сердце болит, а сны тревожат кошмары. И можно лишь молиться... Смерть, не тронь моих детей!

*** *** *** *** *** *** ***

— Они не готовы.

— Это мне решать.

— Послушай меня хотя бы раз!! — она в отчаянье хватает его за рукав, и муж раздраженно смотрит на нее. — Я всю жизнь молчала! Готовы? Хорошо! Пусть докажут, что ровня мужам! Избери воинов, пусть они не знают, с кем будут драться. Пусть мальчики наденут глухие шлемы. Если продержатся дольше двух оборотов песчаных часов, если хоть раз достанут мечами до твоих воинов... я не стану больше просить.

— Жена... довольно себе душу травить. О чем ты думаешь? Это ничего не изменит. Все одно они пойдут к Мории. Не бойся, они будут в кругу лучших из лучших воинов, что и на расстояние клинка не допустят тварей до наших сыновей. Ежели одного-двух им зарубить удастся... будут знать почем битвы.

— Трайн!

— Все, оставь это!

Вот и весь разговор... а ночью вновь приходят кошмары.

... обширное поле и орки волной. Изрубленные ятаганы врезаются в плоть, и кровь и смерть кругом.

— Фрерин!! — отчаянный крик.

А рядом с младшим падает последний гном-воин, и к нему, к Фрерину, не успеть, не пробиться... спины орков, и не видно золота волос... а вокруг бой и смерть...

Торин бьется, он весь в крови, а рядом с ним так мало воинов... где же Трайн?!

Она кричит в голос и... просыпается, объятая ужасом.

Спальня. Мужа рядом нет. А ее всю колотит...

Лучшие воины кругом встанут? Ничего не случится? Я женщина, но зачем мне так врать? Тебе потешить свое самолюбие, а мне сыновей хоронить?! Мольбы мои пустой звук, что ничего не изменят?

Что же... раз слова ничего не значат, ты не оставил мне выбора! Я мать... и я не позволю! Время придет, будут им битвы, будут победы... но лишь когда станут мужами!

*** *** *** *** *** *** ***

— ... в битве при Мории погиб наш король. Бледный орк отрубил ему голову и швырнул ее под ноги воинам. Ярость объяла наши ряды, и послышался клич... это сплотило нас. Много воинов осталось там, у Врат Мории. Но победа была за нами. Хотя не было ни пира, ни песен...

— Эх, жаль, нас там не было! — выдохнул с досадой Кили.

И на затылок юнца обрушилась затрещина.

— Нашел о чем мечтать, — резко осадил голос его дядюшки.

— Можно подумать, он не хотел в ту битву... — обиженно пробурчал Кили, стоило дядюшке отойти прочь.

Балин хмыкнул в стороне, набивая по новому трубку.

— Мечтал, не мечтал... а ежели бы не мать его, кто знает? Может, и не было бы ни Торина, ни Фрерина...

— А при чем тут бабушка? — спросил Фили. — Я слышал, что она вмешалась, но, когда я спрашивал дядюшку Фрера, тот только огрызается, что говорить о том не хочет.

— Оно и понятно! — коротко хохотнул Двалин. — Принцесса Флея была добра и кротка нравом, но тогда... будто сам балрог в нее вселился! Принц Трайн считал, что это долг его сыновей участвовать в битве, а вот принцесса решила иначе.

— Но почему? — не унимался Кили. — Ведь это долг каждого мужчины, драться за свой народ!

— Мужчин! — фыркнул Двалин. — А они мужами были?

— Кили, не забывай, сколько им тогда было! — качнул головой Балин. —

Принцесса Флея сделала то, что должна была сделать как мать.

— А сколько им было? — хлопнул глазами Кили, а хоббит рядом вертел головой, широко раскрытыми глазами смотря то на Балина, то на Кили.

— И что сделала Флея? — подхватил Фили.

— Сколько вам сейчас? — вместо ответа спросил Балин. Братья поморщились. — Восемьдесят и семьдесят шесть... а стали бы вы драться с мальчишками сорока и тридцати шести лет, эм?

— Да ну... мы бы их размазали! — ни мгновения не подумав, ляпнул Кили.

Фили, до которого дошло, оглянулся на спину дяди, что стоял в далеке от них на границе лагеря.

— Да... и куда было двум мальчишкам в бой? Это было бы чудом, выживи они тогда. Вас двоих мать пустила почему? Потом что Торин возглавляет нас.

Молчание... хоббит нахмурился и брякнул:

— Но что все таки сделала принцесса Флея?

Балин усмехнулся невесело.

— Ночью она пришла в комнату сыновей... которые вечером выпили вина, что она послала им. Вино было со снотворным, и принцы не услышали мать. Она сломала молотом ногу сначала младшего сына, а потом Торина.

Хоббит потрясенно вытаращился на старого гнома.

— Она сломала им ноги?!

Фили и Кили с ужасом посмотрели на спину дяди.

— Она поступила как мать. И уберегла их. Со сломанной ногой в поход не пойдешь, и, не смотря на ярость Трайна, они оба остались в Синегорье. Жизнь она им уберегла...

— Только дядя Фрер стал хромым, — негромко проговорил Кили.

— ... а дядя Торин винит ее в том, что Совет Старейшин не хочет его поддерживать, — подытожил мрачно Фили.

Балин задумчиво посмотрел на языки огня, пляшущие в костре.

— Кто знает, что было бы, если... если бы она позволила им идти? Мы этого никогда не узнаем.