Маяк

Обратись к самому себе и посмотри.

Если же не увидишь красоты в самом себе,

поступай подобно скульптору, творящему прекрасную статую:

одно он отсекает, другое полирует;

одно сглаживает, другое подчищает — пока не добьётся своего.

Так и ты удали лишнее!

Выпрями то, что криво, очистив темное, сделай его сияющим;

и не прекращай обрабатывать свою статую,

пока не заблистает перед тобой богоподобная,

сияющая красота добродетели,

пока не узришь мудрость,

восседающую в священном чистом величии.

Плотин «Эннеады»[1]

1

Из глубины горла — оттуда, где начинаются дыхательные пути, — сдавленный крик и кашель вырвались наружу. Сгусток грязи, словно скомканный целлофановый пакет, плотной массой заклеивал рот, не позволяя вдохнуть полной грудью. Казалось, путь к воздуху пробивают глухие вибрации собственного голоса, расталкивающие затхлые отложения микроскопических частиц в бронхах. Страх из-за исчезнувшего навыка — как обычное движение веками — прокатился по разрозненным мыслям тяжёлыми колёсами. В этом состоянии Катя Бокич успела подумать о том, сможет ли теперь красиво отводить взгляд, записывая сторис в Instagram[2].

Сначала Катя не могла понять: или она ослепла, или вокруг действительно так темно. Нечто чужеродное, колющее увлажняло глаза: под веками как будто копошились живые пылинки. Удушающая чернота обострила восприятие, и девушка поняла, что слёзы начали течь до того, как она очнулась. Впереди смутно проступала конструкция спортивного тренажера — или, точнее, то, что от него осталось.

Катя закричала громче. Кашель с сухим рвотным позывом очистил путь для спёртого воздуха. Дышать стало намного легче.

Ряд хаотичных воспоминаний промчался перед внутренним взором, как оранжевый поезд мимо станции метро. Когда она решила прийти в спортивный зал? Поймать ясный ответ не получалось: отвлекала горящая паутина нервов на израненной коже. Осторожно проведя ладонью по шее, Катя почувствовала пару ссадин, не показавшихся ей опасными.

Её грудь была погружена в сырую землю.

После недолгой расчистки девушка нащупала рану и едва сдержала стон. Лёгкое прикосновение резануло кожу огнём. Сошедший набок сосок грозил целиком оторваться от ареолы. Она решила его больше не трогать.

Поезд памяти двигался уже более отчётливо. В одном из окошек она увидела тренажёр — машину Смита[3]. Трёхметровая металлическая арка, увешанная тяжёлыми дисками, припомнилась ей точно и ясно, потому что теперь эта конструкция была спасительным щитом перед обвалившимся потолком.

«Что же произошло? Теракт? — Эти вопросы она задавала себе, стараясь не обращать внимания на другие. — Я говорю вслух или просто думаю?»

Катя путалась в ощущении её величества гравитации и долго не могла понять, где находится верх, а где низ, и как теперь вообще представлять своё местоположение в пространстве. Она думала, что стоит на земле, но странное притяжение в правую сторону зарождало в ней тревожную мысль, что место, где она очутилась, находится как будто в космическом дрейфе.

Во тьме её движения напоминали игру пианиста.

Высвободив ноги из-под груды камней, она осторожно принялась изучать обстановку. Коснувшись чего-то холодного и колючего, Катя представила искорёженные остатки вентиляционной шахты. Дотронувшись до металлического стержня с широкой резьбой, она вдруг почувствовала, что поезд памяти замедлился: ход мыслей стал ясным — таким, словно она листает изображения на смартфоне, выбирая пиццу.

Да. Сегодня вечером Катя видела девушку, выполняющую присед с этой штангой. Трогая гриф, она вспомнила лицо обладательницы стройного тела: после поднятия штанги спортсменка сразу делала растяжку и потом, словно не ощущая усталости, повторяла упражнения.

2

Все молодые люди красивы, и у Кати Бокич до замужества были самые сексуальные ягодицы. Прыщавые одноклассники-поллюционеры и подумать не могли, что к тридцати годам эта девочка превратится в почти стокилограммовую постоянную клиентку сети кафе-пекарен.

«А у нас ещё ребёнок впереди», — думал Катин муж, паркуя свою жёлтую «Хонду».

Геннадий имел вид уверенный, но бегающие глаза навыкате делали его похожим на человека, постоянно занятого поиском туалета. Сегодня он наконец-таки придумал, как завести с женой разговор о её лишнем весе. Идея эта зародилась буквально «под рукой», когда он после небольшой аварии замазывал вмятину на своей машине шпатлёвкой вместо того, чтобы выпрямить металл как следует.

— После тридцати время летит пулемётной очередью, — бурчал Геннадий, скидывая ботинки в прихожей. — Привет, сладкоежка!

Задев головой люстру, он прошёл на кухню.

— Мамонта принёс? — Катя накрывала на стол.

— Мамонтёнок мой, — сказал он, встав позади жены.

Под шкварчание кусочков сала на сковороде раздался сочный щелчок поцелуя.

— Окромя отчётов и долгов по кредитам… — вымыв руки, он шлёпнул её полотенцем по ягодицам, — больше нечего вспомнить.

Катя хихикнула.

— Не, в самом деле, Катюнь! Ощущение такое, как будто вчера — летом — пришёл в офис, а сегодня посмотрел в окно — и вот заканчивается осень.

— В конце года всегда так, — поставив перед Геной полную тарелку борща, выдохнула она. Сама Катя предпочла салат из помидоров и огурцов, заправленный бальзамическим уксусом.

«А после, — подумал Гена, наблюдая за ней, — будешь лопать меренговый рулет».

Прочитав заголовок в мессенджере, Геннадий начал зачитывать новость:

— «“Сахалинская компания новостейˮ[4] продолжает обеспечивать население сводящим с ума контентом. На шестой год брака в голову каждого мужчины необходимо трансплантировать устройство, регулирующее звук. Операция будет оплачиваться за счёт государственной программы “Одна страна — одна женаˮ, чтобы голос стареющей рядом женщины по умолчанию делался тише».

— Я давно поняла, что такими новостями нас пытаются отвлечь от чего-то важного. Как с квадроберами[5], например.

Катя потянулась к выключателю духовки.

«Ну конечно! Фруктовый пирог», — со злостью подумал Гена. Он мог вытерпеть трёп своей благоверной, но с постоянно растущей спиной в постели больше мириться не собирался.

Набрав воздуха, Геннадий выдохнул и, отхлебнув первую ложку супа, сказал:

— А на меня снизошло озарение… Когда зачищал крыло, представил себя скульптором.

— И давно это у тебя? — расплывшись в улыбке, проворковала Катя. Мужа она очень любила.

— Да нет же… Я держал брусок, обернутый в наждачку. И знаешь, чем я занимался?

— Зачищал крыло.

— Не совсем. Я убирал лишнее, как Церетели[6].

Гена не знал, что значит эмпатия, но невольно стал ощущать на себе воздействие удручающей неуверенности.

— О, Геннадий, вы еще и философ?

— Это озарение я применил сегодня на работе, разбив дела на неважные и не терпящие отлагательств. Понимаешь? В итоге я сэкономил время, и даже килограммы бумаг убавились.

— Прям-таки килограммы? — ехидно посмотрела Катя, и вилка замерла возле её рта. — Ты к чему клонишь?

— А я обязательно должен к чему-то клонить? — Его доброжелательность исчезла напрочь — он решил говорить начистоту. — Котёнок, ты уже никакой не котёнок, точнее, ты, конечно, нежная, мягкая... но как булгаковский Бегемот с поправкой на plus size[7]!

— Я тебе говорила, что начну ходить в спортзал с понедельника.

— Месяц назад ты обещала мне то же самое!

— Я не могу ходить на разовой основе…

— Ты, главное, пойди. Абонемент — не проблема… И хрен с ним, что сегодня пятница… Чего ты ждешь?

— Мне нужен тренер.

— Просто начни! — Геннадий сжал ложку. Его пальцы побелели. — Тренера мы пока позволить себе не можем. Просто делай то, что и другие девочки, и все навыки приобретёшь в процессе.

— В понедельник...

— Нет, ты идёшь завтра! — завопил он.

— Хорошего человека должно быть… — Катя хотела свести разговор к шутке, зная уступчивый характер мужа.

— Скажи это альпинисту, который взбирается на тебя каждую субботу! — сквозь зубы выпалил Гена.

Это было действенно. Вилка с нанизанными овощами звонко ударилась о край тарелки. Отвернувшись, Катя заплакала. Гена мог её обнять, но сейчас ему казалось, что важнее ничего не предпринимать. Ей необходимо осознать всю серьёзность разговора.

Она плакала.

Он молча ел суп.

«Ещё одна минутка равнодушия — контрольный выстрел», — думал Геннадий, подавляя чувство жалости к супруге. Последняя минута оказалась мучительнее всего: её всхлипы становились громче.

Задрожал стол.

— Катюня… Котеечка… Ну прости! Я даже не думал тебя обижать.

— Так думай, прежде чем говорить! — Влажное, раскрасневшееся лицо показалось из-за ладоней и тут же скрылось. — Я вообще практически не ем!

Гена подумал, что обязательно должен проконсультироваться с врачом: имеют ли что-то общее лишний вес и низкий уровень интеллекта?

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Тебе там нечего делать… Ты же у нас вон какой стройный! — Встав из-за стола, Катя подошла к раковине и начала быстро чистить сковороду от пригоревшего лука. Убирая жирную слезу тыльной стороной ладони, она спокойно заявила: — В спортзал я иду сейчас, и ты меня отвезёшь!

Всё пошло не по плану: Гена никуда не хотел ехать и уже настроился на вечер со смешными рилсами. Тем не менее он жаждал действовать решительно и, как только с ужином было покончено, схватил ключи от машины.

Главное — она согласна.

— Ладно, малыш. Не дай себе шанса включить заднюю!

Ждать в машине Геннадию пришлось долго. Девушка всегда хочет чувствовать себя красивой, даже если у неё большая задница.

На перекрёстке с круговым движением, где в центре возвышалась стела в форме маяка, Катя почувствовала, как глаза снова наполнились слезами. Подъезжая к фитнес-центру, она заметила яркий билборд с накачанным спартанцем и тихо пожаловалась, что будет стесняется своей полноты среди спортсменок.

— Сборище барби и нарциссов. Они будут пялиться на меня, как на дикарку!

Геннадий, сжав до скрипа руль, тихо произнёс:

— Ты пришла измениться — и точка.

3

«Глаза человека, смирившегося с болью», — подумала Катя, взглянув в лицо девушке, делающей классический присед со штангой.

— Глаза человека, смирившегося с болью. Таким взглядом обладают все успешные люди. Нам важен выбранный путь, и мы не думаем о поражении или, не дай Бог, победе! Здесь, в спортзале, выковываются люди будущего: стройные, здоровые и красивые!

В телевизоре — с цветом кожи, как у Миллы Йовович[1] в фильме «Возвращение в голубую лагуну»[2], — перед Катей появился мужчина, неожиданно повторивший её же мысли. Слушая его, она изучала обстановку в зале.

— Я представляю огромный валун. И этим валуном являешься ты! Каждый день приходится бороться с тем, что тебе не хочется вставать. Но ты всё равно это делаешь. Ты откалываешь часть грёбаного валуна…

Стены спортзала были увешаны большими зеркалами. Шагая по беговой дорожке, Катя перебирала пальцами пружинку с ключом от шкафчика. В ярко-синей толстовке она выглядела как Зелибоба с улицы Сезам[3], но, к счастью или к несчастью, местные парни не обращали на неё внимания. Несколько спортсменов пыхтели с гантелями, грозно глядя на себя в огромные зеркала. Их раздувшиеся вены выступали так, будто сейчас лопнут от перенапряжения. Катя сравнила их мышцы с гроздьями винограда — так сильно они были накачаны.

— Каждый день ты ешь полезную еду. Каждый день идёшь на тренировку и выкладываешься всё сильнее. Каждый день ты откалываешь часть грёбаного валуна, и вскоре ты увидишь, как перед тобой возникает прекрасная статуя, которую ты сделал сам[4].

Есть Катя любила. А кто не любит вкусно поесть? И вроде бы она прожёвывала пищу медленно, пила водичку, как положено, каждый час: обязательно не меньше двух литров в день. Казалось бы, откуда взяться лишним килограммам?

«Возможно, я недостаточно честна с собой. Кусок пирога не залезет в рот сам по себе — его обязательно нужно пропихнуть внутрь. Мой желудок никто не забивал едой, как и моему дедушке никто не заливал водку. Всё осознанно. Дедушка умер в сорок пять лет от цирроза. Я умру в пятьдесят от сахарного диабета. Но, пока я на беговой дорожке, всё может измениться. Если только я не смогу смириться с болью… Я буду пробовать мириться с болью».

— Боль — ваш лучший друг, — указывал на неё пальцем мужчина с экрана.

— Но Генка всё же мудак. Хотя, может, и нет, — проговорила она вслух, нажав кнопку ускорения на панели управления.

«Буду высушивать себя, лупя по боксерской груше, через час после ужина. Или прыгать на батуте. Тоже неплохо! Я наверстаю… Я всё ещё могу наверстать. Теперь понятно, почему Генка не переключал спортивный канал с женским фитнесом».

Её дыхание участилось. Кислород стал поступать в мозг быстрее.

Она ещё раз нажала кнопку ускорения. Серое полотно под ногами начало вращаться быстрее, но так длилось недолго — Катя быстро устала. Разминка окончена, можно приступать к силовым тренировкам.

«Я жалею только о том, что не пришла в спортзал раньше».

Запомнив упражнения, выполненные одним парнем, она решила повторить всё в точности, начиная с приседа. Ей показалась, что из-за громоздкости машина Смита — самый сложный здесь тренажёр. И это зародило в ней ложное вдохновение, словно она не ищет лёгких путей и берётся за самое трудное, тем самым доказывая самой себе и даже другим, чёрт возьми, серьёзность своих намерений. Но на самом деле машина Смита помогает спортсмену работать с большими весами, не травмируя суставы и связки.

Разогрев мышцы на беговой дорожке, Катя уверенно отодвинула кожаную лавку — так, будто делала это много раз, — и встала под штангу. Приседать с пустым грифом ей быстро надоело. Она жаждала настоящего испытания. Забыв об отдыхе и необходимости выпить стакан воды, Катя накинула на стержень двадцать килограммов. Плавно согнув колени и распрямившись во весь рост, она удивилась лёгкости упражнения, как будто веса на плечах почти не было. Делая присед, Катя переключила внимание на уходящую под потолок трещинку с тоненьким продолжением в зеркале.

«Здесь рассадник нарциссизма — множество зеркал и есть тому доказательство», — подумала Катя, не понимая, что в спортзал приходят за здоровьем и красотой, а результат тяжёлых тренировок должен быть виден со всех сторон.

Примечания:

[1] Милла Йовович — американская киноактриса, музыкант, фотомодель.

[2] Американский фильм 1991 года, снятый по роману «Сады Бога» Генри де Вер Стэкпула, режиссер Уильям А. Грэм.

[3] «Улица Сезам» — международная детская телевизионная образовательная программа. Впервые вышла в эфир 10 ноября 1969 года.

[4] Из интервью Дэвида Гоггинса — американского сверхмарафонца.

[1] Пер. Т. Г. Сида́ша.

[2] Принадлежит корпорации Meta, которая в РФ признана экстремистской и запрещена.

[3] Машина Смита — тренажёр, где штанга движется по направляющим, что облегчает контроль и делает упражнения безопаснее.

[4] Вымышленная новостная редакция.

[5] Квадро́беры — люди, преимущественно подростки, занимающиеся имитацией действий и повадок животных.

[6] Зураб Константинович Церетели — российский и грузинский художник-монументалист, скульптор, живописец.

[7] «Плюс размер» (англ.).