Майские будильники

Начало мая

Хвоя и розы. Розой зовётся не всякий цветок с соответствующим цветом лепестка, и всё-таки, тот самый, отчего-то давно беспокоящий образ явился вот прямо теперь.

Начало мая выдалось тёплым, но уже грядут холода. Обещается снег. А деревья цветут себе беспечно, бесстрашно, свежо да нежно.

Многослойность у образа хвои, пронизанной розовым цветением, велика, один из нюансов: вечность и миг. Обосновывать соответствие здесь не хочется, давайте сочтём это личным ассоциативным ощущением.

***

Будильник звонит. Душно. Ярко солнце светит…

Ярко?! Сколько времени?!!

Опаздываю почти… Всё бегом.

Выбегая в обед за съестным, Вероника, вместо того, чтобы вернуться прямо на работу, перешла дорогу. Уже оказавшись возле больничного забора, решила пройтись вдоль него.

В какой-то момент вместе с запахом свежей хвои, едва уловимым, но всё-таки долетевшим сквозь дорожные пары, на неё снизошло ощущение безвременья. Миг сделался долгим. Она подняла голову и увидела:

***

Будильник звонит. Холодно. Светает.

Четыре часа утра.

Спать. Девятое мая. Работу можно продолжить и попозже.

На окнах не было штор. Видно было снег, основательно прикрывший свежую майскую зелень… Вероника вспомнила вчерашний цветок, ей стало тревожно за него. Но сквозь усталость пробилась весёлая злость, она отчего-то уверилась, что с цветком всё будет отлично. И, уже просто с любопытством, Вероника ещё раз взглянула в окно:

***

Будильник звонит. Зябко. Но не холодно.

До обеда гораздо менее времени, чем обычно, когда встаёшь.

Если всё ещё собираешься поехать рисовать, то подъём.

Вероника быстро шла по парку. Она явно успевала, спешить было ни к чему, и где-то на полдороги, осознав это, она пошла спокойнее, проникаясь ощущением места и времени.

Полдень. Парк, созданный знаменитым, в некоторых кругах, архитектором. Конечно, совсем так, как было задумано, здесь уже ничто не выглядело. Но Веронике виделось, что тот человек всё-таки заметил бы черты собственного творчества. И было у неё ощущение, что это место довольно его задумкой. Хотя природа, как бы там ни было, сама умеет творить красоту, как никто из людей, но случаются люди, способные творить вместе с ней. Веронике порой казалось, что раньше таких людей было больше.

А вот её подруга, с которой они сегодня собрались порисовать в этом парке, считала несколько иначе. Они были знакомы с двенадцати лет, со средней школы. Сменить школу, тогда казалось таким странным, однако же, это действительно оказалось к лучшему.

Вернике пришло в голову, что всё вокруг меняется быстрее, чем они сами, а притом ощущение - общий ток жизни становиться медленнее год от года, однако мир как будто бы всё прозрачнее, и дно, от которого поднимаются потоки бытия, всё ближе…

Задумавшись и заплутав мысленно в водной аналогии, Вероника споткнулась, однако не упала, и в следующее мгновение уже смотрела на пруд:

Прошло несколько минут неспешного шага. Она увидела островок, который они с подругой собирались рисовать, только пока не с того ракурса: по другую сторону пруда наблюдалась ротонда на островке, окружённая в эту пору красными тюльпанами. Ротонда та знаменита своей соразмерностью. В некоторых кругах. Белокаменная беседка ещё не показалась, а тюльпаны уже было видно.

С мастер-классом не сложилось. Преподавателю сразу стало не до кого, кроме тех, кто тут же записался на постоянные занятия. Что ж, сами стали припоминать про композицию и приёмы изображения отражения на воде акварелью. Подруга изобразила мини-формат, и у неё рисунок получился любопытно схож с оригиналом. У Вероники наблюдалось нечто такое, очень своё, ежели с лёгкой улыбкой определять. Зато отобразить обилие солнца, явствующее над прудом вроде бы, вполне удалось.

***

Будильник звенит. Хорошо.

Поздновато.

Но сегодня не бегом. Сегодня спокойно, ну почти.

Это был понедельник, а в среду командировка. На юг, около полутора часов на самолёте. Нужно собраться. Прежде всего документы. Организационные вопросы в параллель, тоже как бы прежде.

Вероника никуда в обед не выходи́ла, было совершенно некогда. Вечером уже по дороге с работы, она обратила внимание на цветок на фоне хвои. Белый, розовые почки вокруг него были почти незаметными.

На юг

***

Будильник звенит.

Шесть утра.

Электричка, метро, автоэкспресс, самолёт.

Полёт проходил, наверное, штатно. Самолёт на взлёте потряхивало и у Вероники закладывало уши. В самом заключительном месте фюзеляжа было глуховато, но из небольшого окошка оказалось всё-таки на что глянуть. Облака пушистые, крепкие. Солнечный свет здесь, на высоте, такой насыщенный, и простор земной ясный, пронзительный, и кажется гораздо менее реалистичным, чем небо во круг.

Там — земля на фоне неба, здесь — небеса на фоне земли, и воздух на фоне солнечных лучей, и ветер в облаках ближе ветра среди листвы.

Затем, около часа прошло, появился узор рек посреди зелёного поля. Но зелень здесь совсем иная.

Деревья компактные. Цвета насыщенные, но тонов более жёлтых, чем зелёных. Середина мая, прохлада, но солнце яркое, и небеса чистые, светло-синие, но и синева несколько иная здесь. Мир пыльный, хоть и яркий. Не хватки влага и прохлады в воздухе теперь нет, но ощущается - такое здесь обычно.

Ряд сосен от аэропорта тоже запомнился особо. Хвойных здесь не так и мало, но и хвойная зелень тронута некоторым всё пронизывающим мотивом жёлтого цвета. Воды вроде бы в достатке, но проникнуты жаждой влаги растения, и воздух сам тоже.

Масштаб здесь вширь, а не ввысь, но всё сбитое. Яркость, но природных оттенков, спокойная, не перенасыщенная и словно бы овеянная пыльным ореолом, висящим в воздухе, не касаясь почти само́й поверхности предметов, приглаживая, но не сбивая яркости. Пыль, только не та, что в столице; и там пыли много, но здесь она как будто бы лёгкая и не липнет к тебе.

Ощущается, что всё, даже устремлённое ввысь, всё-таки лучше помнит о близости земли, чем на севере. Деревья на севере, ощущение, что они лучше помнят о небе.

В первый день пребывания шестнадцать градусов под пронзительно ясным небом и солнцем ощущались, тем более в вязаной безрукавке, как невероятная жара. Однако снять безрукавку было неудобно.

Зато на следующий день был дождь, временами сплошной, сильный, летний как будто.

Вероника решилась добраться до кремля.

Шла по навигатору, по сторонам смотрела бегло, планируя полюбоваться получше на обратном пути.

Стоя перед стенами кремля, она засмотрелась на темно-зелёную хвою и подумала, что в прежние времена, наверное, не дали бы деревьям расти так близко у стен, ведь нападающие могли бы использовать эти деревья… При этой мысли словно бы дымкой подёрнулся контур зелени и всё вокруг. Вероника зажмурилась, несколько раз подряд, осознав, что точно нужно как-то меньше за компьютером проводить времени.

Внутри кремля она приостановилась перед деревянной лестницей, ведшей на стену. Лестница была организована поверх основательно развалившейся, но ещё вполне хорошо просматриваемой кирпичной.

Пройдя в преображенскую башню, Вероника встала у окошка и выглянула вниз.

Двойственное ощущение появилось.

Вот она смотрит и видит город там, где кончается холм и оттуда доносятся звуки проезжающих машин, и влага вот только притихшего дождя освежает воздух.

Вот она видит, как подвядшую на солнце зелень прибивают копыта лошади. Запах гари, свист стрел…

Её окрикнули с предложением пострелять из лука за триста рублей.

Обратный путь, как и планировала Вероника, был не столь спешным.

Вопреки навигатору, она не направилась теперь вдоль проезжей дороги. Спустилась по лестнице и оказалась среди зелени и цветения, запах которого усиливался влажным воздухом. Поднявшись на декоративный мостик, она с минуту смотрела и ни о чём не думала.

А когда спустилась и пошла под деревьями, так внимательно вдыхала и слушала пение птиц (оно вот тоже чем-то отличалось от привычного, так хотелось понять, как обозначить это отличие…), что чуть не уткнулась носом в цветок.

На выходе из маленького, но замечательно приятно парка, Вероника сфотографировала табличку с обозначением места, где случайно побывала вот теперь

.

Попутно прочтя надпись. Она слегка развеселилась и слегка загрустила тоже. Стоя у само́й арки, она подумала про себя «где-то ты ходишь, хочется думать, что хоть так». Но вслух она ничего не сказала.

Нога всё-таки устала, это стало очевидно при подъёме по лестнице в отеле.

Вынужденно приостановившись, она увидела:

Подумав пару секунд, Вероника устроилась в кресле у окна. Кресло было глубокое, вид приятный. Тогда она и решила в тот же вечер, заключительный здесь, погулять во внутреннем дворике, перед сном.

А когда она там гуляла, ей попалась на взгляд вот эта запись:

Она думала о том, что люди прежде, не так чтобы давно, как-то вон более открыто относились друг к другу. Может, доверие, заведомое, по сути верно? Не веря людям, в себе сомневаешься, волей-неволей, ведь…

В этот момент к Веронике подбежал человек и вручил ей красивую и довольно объёмную, хоть и лёгкую на вес, упаковку травяного чая. Он сбивчиво объяснил, что была выставка и много осталось, что-то ещё говорил…

Уже поднимаясь по лестнице, Вероника обнаружила, что забыла повесить плед у выхода на улицу, то есть на место, и второе, что таки взяла подарок у незнакомца.

И плед, и чай остались вместе с ней ночевать. Плед утром вернулся-таки на крючок у выхода во внутренний дворик, а чай полетел в самолёте и далее.

***

Будильник звенит. Шесть утра. Такси, самолёт, автоэкспресс, метро, электричка.

Сразу до дома не вышло, в аптеку ещё пришлось зайти. А потом, уже у самого́ подъезда, она остановилась чуть дольше, мир - каждое утро рабочих будней предстающий перед ней уже очень много лет, вдруг увиделся совсем иным. Но пора было идти. Уже завтра предстояла дорога на север.

На север

Будильник звонил.

Недавно расцвело.

Электричка, поезд.

Гостиница была в 10 минутах ходьбы (а в юности было бы пять) от Московского вокзала.

Закончив предварительные дела к намеченному на завтра и заодно разобрав боле менее текущие, Вероника осознала, что уже темно и время одиннадцать ночи. Конечно, вставать рано и очень хочется спать, но невероятно, непередаваемо жаждалось свежести. И она засунула слегка натёртые ноги в довольно удобную, но ещё не привычную обувь, распустила волосы и отправилась к реке по навигатору на телефоне. Хотя ощущение было такое, что она бы сейчас безо всякого навигатора очень прямо определила бы кратчайший путь до воды.

Луна в ясном небе светила ярко, хотя её свет и терялся среди городского электрического, всё-таки она была заметна и весьма ощутима, для Вероники, во всяком случае. Вдохнув свежести тёмной воды, стоя на мосту и глядя в ту воду, Вероника ощутила ещё раз, что север для неё всё-таки ближе, хоть и юг не был чужд, его красоту и силу она чувствовала. И что-то в ней и тому было сродни, но здесь… Воды севера словно всегда были готовы принять её, и не то чтобы как гостью, а что-то иное. Это могло быть страшно, но в тот момент - завораживало. И Она была неистово благодарна миру за то, что могла это чувствовать.

***

Будильник, чудесное утро…

На улице ещё свежо.

В ожидании завтрака можно просто немного потянуться, в том числе мысленно.

Днём, пока ехали от одного места к другому, машина приостановилась на мосту, река притягивала взгляд и веяла свежестью, даже сквозь стекло автомобиля.

К вечеру стих сложился, спать хотелось, но встала и записала из вредности.

Ночь светлая, хоть и небелая.

Луна сияла оголтелая.

Над речкой я стояла смелая

И от реки прохлада веяла.

Ни облачка, сиянье ясное,

Златое, синее и красное,

Чредой, цветение раскрасное

На фоне камня живо яркое.

И воды, к морю уносимые,

Ветром и солнышком унизаны,

Вновь веяли на память свежестью,

Мне и цветущей юной нежности.

Сложилось: «кривовато, наверное», — подумала Вероника и упала спать.

***

Будильник ещё не звонит.

Сознание смутно пытается осознать, чего это сон уже ушёл.

Вот и будильник зазвонил...

Перед отъездом, Вероника ещё раз взглянула на реку:

***

Будильник, на работу пора.

Даже уже очень пора. Время на полчаса позже, чем желательно бы…ех.

В обед бросив всё важное, и даже всё срочное, на десять минут, Вероника пошла глянуть на сосны, благо совсем недалеко:

Пред грядущим

Вероника смотрела на двор из окна своей комнаты на четвёртом этаже сталинки, собираясь отправиться к недалёкому скверу, обозначаемому среди местных «у фонтана». Фонтан правда был там, только ещё не работал.

Будильник в тот день не звонил, хоть и в выходной была уйма дел, она его на ночь выключила. Встала ближе к полудню. Пока переделала всё первой необходимости, было уже три часа дня.

Она одела голубое платье в тон ясному небу за окном, связанное собственноручно. По-хорошему, платью не хватало ещё некоторой доработки, и пряжа была, но хотелось одеть уже теперь, в конце концов, то для пущей красоты лишь, функционально всё на месте.

Надевая украшения, она вздохнула ещё раз о несостоявшемся вовремя поездки на север. Ну ничего, может, так лучше, а то слишком многое «бегом». А так у неё будет задумка, и когда всё получиться, это особо порадует. Нужно учиться радоваться не попутно, а вот по-настоящему и в полной мере.

Сквер порадовал разнообразным цветением, в том числе каштаны вот уже вовсю разошлись:

Но и помимо цветения было на что порадоваться:

Ночью ей приснился сон: во сне она убегала от всё более поднимающейся воды. Только моментами совсем не хотелось бежать от этой воды. Но в другие моменты действительно становилось страшно. Она бежала сперва за кем-то следом, а потом уже одна. Во круг был вечер, и яркая летняя зелень, но ещё свежая совсем, хоть и буйная, видимо, начало лета. Пахло так странно, она не могла найти аналога тому запаху, что-то природное… Но ничто знакомого не напоминало.

Она бежала по холмам, потом забиралась на стены крепости, и снова по узкой тропке, по обе стороны которой земля резко уходила вниз…

Размышляя про тот сон, Вероника стояла, прислонившись к берёзе. Она посмотрела на свою ладонь, на фоне белой коры, дыхание сбилось, как после резкого затянувшегося бега.

Она упала на колени, облокотившись левой рукой на поддержавшую, как уж смогла, берёзку. Сил не было бежать дальше и не было цели, она бежала оттого, что позади, но там, в лесу, никто не ждёт ведь... Взгляд её был отстранённым, хотя сердце и выпрыгивало из груди.

Запах прелого мха, такой, как только здесь встречался, стал как-то вдруг особенно ощутим, кажется, из носа потекла кровь.

Позади кто-то...

Она вскинулась, оглянулась.

— Это я, не бойся.

Она не стала ждать, что он ещё что-то скажет или сделает, снова упала на колени и разрыдалась от счастья, что он жив, от горечи случившегося совсем недавно…

— Ты опоздал, — её голос, обычно звенящий, словно струи ручья по весне, был хриплым и глухим.

— Нет, ты ведь жива ещё…

Через три дня поезд. Теперь на юг, как гласит реклама гостиницы, в столицу центрального Черноземья.

Высок простор холмистой зелени;

Деревья клиньями очерчены,

Аллеями дороги черчены,

Земною силой ростки спелены,

Простором жара синеокого.

Земля же тянется к высокому.