Мечом и словом

Брат Бенедикт легко и довольно быстро шёл по дороге. Время приближалось к вечеру, было прохладно и пахло дождём. Он был счастлив, недавно он закончил своё обучение и стал рыцарем ордена Храма. Обучение было трудным, не все стали рыцарями, но те, что стали. Они были настоящими братьями к завершению учёбы.

Их военный строй было невозможно разбить и нарушить. Каждый из них стал универсальным воином. Умел сражаться любым оружием, обращать в оружие любой предмет, попавшийся под руку и убивать даже без оружия вовсе. Другие науки можно было посещать по желанию. Многие послушники выбирали отдых или молитву вместо них. Но хоть Бенедикт и был истово-верующим, лекции он всё же посещал. Ему было очень интересно слушать, как старик из мадридского университета рассказывал обо всём. Из чего состоят растения, животные и люди, какие хвори, бывают и как их лечить. Какие травы целебные, а какие ядовитые. Откуда берут, метал для мечей и других изделий. Как правильно строить дом или мост, как ориентироваться по звёздам и солнцу. Когда ему не хватало лекций, он сидел в храмовой библиотеке и читал. Братья поощряли это в послушниках, но не заставляли. Читал он не только научные трактаты, но и философские и мирские истории. Ему очень понравились смешные байки англичанина Чосера и истории Саксона Грамматика. GestaDanorum, и многое другое.

Все его братья стали одним отрядом и пополнили ряды непобедимых воинов. Но не он. Бенедикт заявил командору, что у него иное призвание. И так, он стал глазами и ушами ордена. Командор Сантьяго отправил его набираться опыта в Виндабанду, а заодно и присматривать за их королем. Его считали не вполне надёжным. Двадцать лет назад он напал на братьев ордена и многих убил. Но это дело прошлое. «Прости и сам будешь прощён в день суда»

Брат Бенедикт нёс в своей холщовой сумке через плечо только хлеб, сыр и библию, оружия он не взял совсем. Простая монашеская ряса покрывала удобную одежду, широкие шаравоны, рубаху, на ногах кожаные ботинки с высокой шнуровкой. Такие ботинки изготавливали только в их ордене, специально для воинов. На них легко было надеть сабатоны и они надёжно защищали лодыжку и служили долго.

На дороге иногда встречались мужики на телегах с сеном или мукой, ближе к городу и крестьянки, один раз проехала карета с гербом.

Мужики, глядя на него почему-то усмехались, а крестьянки спотыкались, оборачивались или останавливались и смотрели, не отводя глаз. Бенедикт был добрым человеком и улыбался им всем, и благословлял крестным знамением.

До столицы Ландрии оставалось уже недалеко, наступил вечер и храмовник вошёл в придорожный трактир. Во дворе стояла карета, которая обогнала его на дороге.

Войдя внутрь, он громко произнёс. – Jesús los ama, gente. Que esta posada sea próspera y fuerte.

– Здесь, говорят на германском языке. – Заявил аристократ из кареты, сидевшей за столом со своей спутницей. Бенедикт только улыбнулся ему и перекрестил. Он знал, что идёт в страну, где половина населения протестанты, но скрываться и таиться он не собирался.

– Que haya paz.– Ответил он и подошёл к хозяйке трактира. – Я рыцарь ордена храма, госпожа, и у меня нет и единой монеты. Если уделишь мне кусок хлеба, я буду молиться за тебя.

Женщина внимательно посмотрела на него и убежала на кухню. Через минуту перед братом Бенедиктом стояло блюдо с уткой, запечённой с яблоками и черносливом, колбаса, три вида сыра, миска свежей ухи, кувшин пива и бутыль сухого вина. Неугомонный аристократ бубнил, что им принесли вчерашнюю ветчину, и холодное жаркое, а этому долгополому накрыли стол, словно королю. Но его никто не слушал.

Молодые кухарки по очереди подбегали к Бенедикту спросить, всё ли ему вкусно, и не хочет ли он чего ещё. И так с ним было всю жизнь. Он даже подозревал колдовство, из-за которого все женщины вели себя с ним так. Но брат капеллан, только посмеялся над его словами и велел не думать об этом.

Когда спутница барона подошла к храмовнику, чтобы вежливо расспросить его о службе в ордене, аристократ взбесился. Он выскочил из-за стола и сам подошёл к столику брата Бенедикта. – Какого лешего, ты тут расселся католик? Думаешь, тебе здесь рады?

– Монах провёл рукой над столом, заваленным бесплатной снедью, и только улыбнулся.

– Тётка просто сдурела, не каждый день у неё останавливается граф из рода Клеве, потомок самого Оттона.

– Так чего ж тогда стол сына углежога, а не графа завален мясом и вином? – Спросил монах, не переставая улыбаться.

– Ты намеренно злишь меня, холоп. Здесь страна лютеран, я проткну тебя рапирой, и никто не станет разбираться.

– Рапира у Клеве очевидно короче, чем язык и уж точно подвешена в ножнах лучше. Граф начал краснеть и раздуваться, не находя слов. Если бы у Клеве, всё было таким же твёрдым как рапира, наверно его невеста не пошла бы к храмовнику поболтать, а? Это поняли даже кухарки, и из двери в кухню раздался обидный, девичий смех, а невеста графа покраснела и быстро удалилась. Сам же граф метнулся к своему столу и выхватил рапиру из ножен. – Вставай папский пёс.

Пёс встал, с сожалением откладывая утиную ножку и отставляя кружку с пивом. Он хотел скинуть с себя монашескую хламиду, она была слишком неудобной для трактирной драки. Но неловким движением он стянул с себя и рубаху. Вздох восхищения, изданный всеми женщинами, что были в трактире, заставил венку на лбу графа пульсировать, а глаза покраснеть от гнева.

– Ты бы, подуспокоился граф, плоховато выглядишь. Хватит тебя удар, а я потом буду виноват.

– Заткнись. – Завизжал Клеве, и стал в этот момент совсем похож на злого мопса. Он сделал выпад, а храмовник чуть сдвинул торс, в сторону, и рапира прошла мимо. Второй выпад, Бенедикт просто подался назад и оказался вне досягаемости. Клеве окончательно потерял лицо и набросился на него как мужик с палкой.

Изящным движением, монах подхватил со стола пустой кувшин, и держа его за ручку, поймал остриё рапиры в горлышко. А затем резко дернул кувшин вправо, и рапира вылетела из руки графа. Но монах решил закончить драку. Для этого он шагнул вперёд и кованым каблуком ботинка ударил графа по стопе. Тот упал и заорал, что ему сломали ногу.

– Не сочиняй, сказочник. Просто ушиб, надо мне калечить графа.

Дуэлянт повыл полчаса, растирая ушибленную ногу, а потом хозяйка позвала конюха, и тот помог графу дохромать до своей комнаты. – Где баронесса Гессенская? – Спрашивал он. – Мы помолвлены, я за неё в ответе.

– Уехала на почтовом дилижансе. – Ответила хозяйка. – Наверно помолвка расторгнута.

– Ты ответишь за это папский пёс. – Сообщил он напоследок. А потом конюх, уволок его на второй этаж.

– Благодарю хозяйка за добрый ужин. Монет у меня не водится, но руки есть. Хочешь, дров нарублю или крышу поправлю? Я всё умею.

– Уж так и всё? Тогда пойдём со мной, там в одной комнате кровать жутко по ночам скрипит, всем спать мешает, может, разберёшься, что с ней такое.

– Да легко.

Ну, кровать он не починил. В эту ночь проклятая мебель снова не дала никому спать. Было, похоже, что великан пытается раздавить скрипучую койку, своей великанской ногой, да никак не раздавит.

Утром бодрый и отдохнувший храмовник пошёл в столицу, он снова улыбался всем на дороге, так как был добрым и весёлым парнем. А трактирщица приболела. Готовить завтрак она не вышла и девки, радуясь, готовили сегодня без неё. Сказала, что колени трясутся и ноги не держат, а потом захрапела и проспала до самого вечера. А после была грустна и задумчива.