Мечтатель

— Помню — я, будучи ещё глупым фантазёром, в том возрасте, когда летать в облаках не зазорно, а говорить о мечтах можно только шёпотом, впервые увидел этот город. Тогда я мало что понимал о реальной жизни, о второй стороне медали, если вы понимаете о чём я, а слово «проблема» подразумевало что-то нелепое и смешное, решаемое парой слов. Эх и что это был за город — не город, а та самая мечта, застывший кадр из фильма про страну грёз.

Да, тогда я ещё не знал, что каждый маленький шаг — часть огромного пути, и только когда ты заносишь ногу — ты уже делаешь выбор, который вскоре становится твоей реальностью, притом не всегда счастливой. Я уже и не помню, где именно увидел этот замечательный город — фильм, шоу, реклама, по тв всегда что-то шло, а само это тв было включено сутки напролёт, но точно помню — до мурашек, до слёз, этот вид: берег океана, красивые люди в купальниках, песок, чайки…

Эх! Конечно, то, что я вижу сейчас — даже не сравнится с моими детскими фантазиями и тем кадром маленькой цветной картинки на выпуклом старом экране, которым я и успел-то полюбоваться от силы пару мгновений, под какие-то стандартные пьяные крики отца, бранившего за что-то мать. Я так хотел туда вырваться, в этот самый экран, и вот десятки лет спустя — я здесь.

Парень в белой бандане замолк и задумался, но, не умея подолгу молчать, и уж тем более – думать, продолжил:
— О, это было золотое время, когда я видел кучи жизней в одноголосных переводах, и притом не видел, что творится за окном. То есть, конечно, я, как нормальный мальчуган, бегал по двору и кидался камнями, это условно говоря, но ведь это была ненастоящая жизнь, это были ребяческие попытки сделать проекцию того, что я действительно считал настоящим. А что было настоящим?

На этом вопросе он опять замолчал, и, скорее всего, задумался, но это утверждать было сложно. Каждое своё слово он чётко проговаривал, отчего выступали капельки на лбу под белой банданой, и, конечно же, обильно и как-то неестественно жестикулировал.

— Неважно. Главное, что теперь, когда десятки лет прошли от моего первого выбора, настоящее, реальность — именно то, о чём я и мечтал. Ну, возможно, с небольшими неточностями. Город Ангелов, звучащий в моей голове и до сих пор — выстрелами, полицейскими сиренами, накатом океана, так заманчиво играющий с твоими глазами, пляжными красотками, красивыми тачками и, несомненно, гангстерами, возможно, был слишком высокой планкой. Но то, что имеется, это не хуже. Нет, нет. Маленький город, каждое лето, превращающийся в скопление порока, где три месяца кряду, твои внутренние порывы и желания не засыпают. Здесь нет пальм! Да и к чёрту! Море, вместо океана, прибивает к берегу пьяные волны, от которых мутит, от которых ты превращаешься в больного, инфицированного одним желанием — завладеть этим всем. Да, чем это не Город Ангелов? Он меньше? В мелких городах больше энергии, скопление всего завораживающего здесь происходит сильнее, концентрация дозы превышает всякое ожидание. Ты выходишь ночью, непременно ночью, на набережную, и можешь своим взглядом сквозь тёмные очки оглядеть всё, что станет твоим, если кишка не тонка. Эх!

Он подошёл к крючкам на стене из белой плитки, с одного из них свисала пляжная сумка через плечо, достал из неё стилизованный под старину портсигар.
— Будете, сэр? Нет? Ну что же, тогда закурю сам, с вашего позволения.

Он задымил сигарой и продолжил:

— Когда я был маленьким, пойдя в первый класс, я понял, что нужно делать, чтобы сплотить людей вокруг себя. У меня впервые была банда, о которой я так много мечтал. Как знак отличия мы выбрали татуировку на запястье в виде ножа, стилизованного под крест. Не знаю почему, казалось, круто. Это и было круто. Мы пригласили в банду девчонку, рисовавшую лучше всех в параллели, и синей ручкой на переменах она выводила наши знаки. А мы с гордостью оберегали наш знак, не смывая его неделями, а некоторым удавалось и месяцами. Конечно, это все шалости, скажете вы. — Он покачал головой и наигранно развёл руками. — Но с чего-то надо было начинать! Да, это была моя проекция гангстерских боевиков, которые до дыр просматривались на новеньком японском видеомагнитофоне, купленном родителями ещё одного нашего брата. Он был старше нас и учился во втором классе, с ним никто не хотел дружить, и причин было много. Точнее — две. Но они были слишком весомые. Заикание и ботанство, что было непростительно в те времена. Никто не уважал любимчиков учителей, но мы приняли его в семью, которая строилась на верности и чести, и твоё положение в обществе не было важным, тем более если у тебя богатые родители и японский видеомагнитофон.

Он кинул сигару, которую даже не и не начал курить, в банку из-под майонеза и вытер руки о белый фартук.

— После девятого класса я даже не стоял перед выбором. Я собрал вещи и покинул отчий дом и родной город. Пришлось покинуть и банду, которая за девять лет изменилась до неузнаваемости и стала настоящей семьёй. Ох, что это были за времена. Сколько интересных событий произошло, мы были грозой всего района, а в школе нас боялись даже старшеклассники. Да что там — старшеклассники! В седьмом наша банда смогла забить в угол молодого учителя информатики, за что, кстати, нам потом сильно попало от властей, но я, будучи истинным гангстером, прикрыл всех и отправился в комнату милиции. Туда я возвращался потом раза три, что сильно подняло мою репутацию. Когда я уехал, всё для меня изменилось навсегда. Я искал океан, возможности и свою мечту. Да, как я уже и сказал, возможно, реальность всегда не такая, как детские грёзы — но разве это всё не прекрасно?

Он обвёл взглядом всю часть людной набережной, что открывалась из его окна, и опустил глаза к двум собеседникам, переминавшимся с ноги на ногу. Они с удивлением таращились в ответ.

— Да, да, конечно, господа, я не забыл про вас, лишь решил поведать о себе до того, как вы получите наш...

Он наклонился к ним, огляделся вокруг и проговорил тихо сквозь зубы.

— Наш продукт наивысшего качества, он совершенен, он чист и, уж поверьте, не ровня любому другому во всём штате. Ведь не всё так просто — вы здесь ожидаете всего пару минут и можете даже не понимать, что стоит за всем этим. Какая кропотливая работа, какая сложная схема, постоянно находящаяся под угрозой облавы, с ежедневной войной с другими бандами. Но мы лучшие. Мы здесь правим миром, понимаете? Эх, вообще я вам скажу так, жизнь в каждой своей точке — сложнее, чем нам кажется.

Он достал салфетку, отёр пот с лица, поправил бандану и отошёл на несколько шагов от окна, после нескольких движений, плохо видимых снаружи операций, он вернулся:

— Осталось пару мгновений, сэр. Да, о чём это я. Всё не так просто, как кажется, да. Понимаете, влиться в наркобизнес не получилось ещё на этапе понимания, где он происходит. Это тебе не кино про золотые времена, припорошенные снежком. Очень скоро оказалось, что теневой интернет работает лучше переулков и загорелых курьеров. Но в нём нет души, ни капли романтики. Разве может прыщавый парень, засовывающий пакетики по помойкам и на безлюдных стройках, считать себя гангстером? Сильно ли он рискует попасться легавым при пересылке координат через теневые каналы луковых колечек? Нет, это было не для меня. Я хотел большего, хотел анонимности вперемежку со славой и признанием среди своих. Я хотел быть новой и лучшей версией Фрэнки, что любили и боялись по всему Гарлему, хотел обладать своей синей магией в маленьких пакетиках, или хотя бы кем-то вроде Альфи, запуская свой бизнес на самой границе закона. Эх, но где сейчас это всё! Если кто вдруг до сих пор думает, что наркоторговцы ходят в пальто и шляпах с полями — вы отстали от жизни. Курьеры преобразовались в кладмэнов, обычных школьников и студентов, зарабатывающих после уроков, дилеры стали чуваками со смартфонами, следящими за отзывами покупателей и анализируя расходы и доходы. Разве это интересно? Разве это меня манило десять лет назад? Да, не в той я эпохе, ох, не в той. Да, всё было не так, как казалось, но я начал с того, что было досягаемо, и потихоньку продвигался к успеху...

— Молодой человек, это, конечно, всё очень интересно, но мне хотелось бы узнать — там моя шаурма продвигается к успеху или уже остались одни угольки?

Рыжеволосый загорелый мужик с зачатками крепкого тела, погруженных в затянувшийся пивной отпуск, в одних плавках всё это время стоял и ждал, не способный перебить подобную речь, слишком пафосную для Геленджика.

— Что вы, мистер, как всегда — наш продукт лучшего качества.

Тихо сказал человек за прилавком, так долго говоривший, что в горле немного пересохло, открыл пресс «маэстро» и заученным движением упаковал блюдо.

— Прошу.

Он отдал белый горячий свёрток, немного подержав его в руке и осторожно посмотрев по сторонам.

— Расскажите обо мне своим друзьям, надеюсь, вы хорошо выбираете друзей, сэр?

— Лучше, чем ты выбираешь работу. «Сэр», — издевательски сказал он. — Тебе бы книжки писать.

И покупатель удалился, раскрывая пакет.

— Книжки, — хмыкнул работник лавки. — Это оставим фантазёрам ни на что не способным. Настоящий мужчина мечтателем должен быть ровно настолько, насколько не хватает смелости действовать.

— «Настоящий мужчина», вы мне уже начнёте готовить фалафель, или у меня так весь отпуск пройдёт в очереди?— возмутилась загорелая девушка.

— Конечно, конечно, мадемуазель! Осталось пропечь, и это будет лучшее, что вы пробовали в своей жизни. Уверяю, вам захочется ещё и ещё! — игриво сказал мечтатель в белой бандане, а затем обратился к подошедшему парню в белой рубашке и брюках, явно не по погоде. — А вы уже готовы сделать заказ?

— О нет, нет... Я, если честно, не голоден, спасибо.

— Не голодны, говорите? — На лице гангстера проявилась ухмылка. — Хм, пинкертонца покормили на службе?

— Ей-богу! Не знаю, кого и как где там кормят, но можно мне уже мой фалафель! — Вскричала разъярённо голодная девушка из последних сил.

— Мадемуазель, прошу прощения за ожидание. Но могу быть уверен, оно того стоило.

Резкое движение к «маэстро», заученные махинации руками под прилавком и гангстер протянул белый конверт девушке.

— Ох, спасибо! — девушка схватилась за пакет, но парень в белой бандане не отпускал его и внимательно следил за реакцией человека в костюме. — Молодой человек!

— Ну-с, и что же у нас? Не голодный, но к нам пожаловал. Развешивать уши — не самое благородное начинание.

— Ну ладно, ваша взяла! Давай кебаб.

После этих слов человека в летнем костюме парень отпустил свёрток, и девушка поспешно удалилась в сторону гуляющей толпы.

— Знаете, в наше время не просто быть тем, кем хочешь! Но я делаю для этого всё, что могу, — начал говорить парень за прилавком, совершенно забыв о своей подозрительности. — Здесь, всё как в мечтах, да, но только с первого взгляда. Вот когда я закончу свою работу, когда начнёт бить в глаза лазерами и музыкой яркая ночь, соблазн и похоть станет вытекать из клубов вместе с еле одетыми девицами, я уставший, но гордый пойду в свою берлогу. Куплю в круглосуточном магазине дешёвого виски, который мне аккуратно откроет продавщица, чтобы избежать закона, а я поднимусь по лестнице, пристроенной к зданию с задней стороны, на третий этаж.

Весь этот монолог, что он также чётко проговаривал, сопровождался вздохами.

— Я тоже хочу ежесекундно избегать закона, но владея палаткой с шаурмой, это не так легко! Надо уточнить: сложно не избегать закона, а сложно создавать ситуации, в которых приходится избегать закона. Продажа некачественного продукта и использование протухшего мяса даже не рассматриваются, это не уровень гангстера. Это низко, это бесчестно, и так не достичь уважения. Но я продолжаю проецировать свою идею на реальную жизнь, и выглядит многое не так уж плохо.

— И что же, например? — спросил незамеченный некий человек.

— Ну, например...

Он перегнулся через прилавок и стал говорить вполголоса.

— Дома, рядом с журнальным столиком, на который я закидываю ноги, когда пью виски по вечерам, у меня стоит шредер, а рядом, соответственно, вся бухгалтерия моего бизнеса.

— А что, в продаже шаурмы так много... эм-м... тёмных моментов?

— Нет, что вы, сэр! У меня всё чисто, — громко сказал гангстер за прилавком и продолжил готовить кебаб. — Вам в питу или в лаваш?

— Да, — растерявшись, ответил он. — Так, а зачем шредер?

— Шредер? Чтоб бумаги уничтожить, как же «зачем»? — не понял гангстер.

— Но ведь бумаг нет!

— Зато мечта есть! — воскликнул парень в белой бандане, достал что-то из «маэстро» и протянул белый свёрток. — Ваш кебаб в пите, сэр!

— Я хотел в лаваше... — начал было он.

— Я тоже хотел. Эх, как я хотел...