Медведев книга 5. Союз

На террасе повисла тишина, которую нарушил леший:

– Я… пожалуй, к вам завтра днем зайду, Николай Арсентьевич, - произнес он и мне показалось, что гость с трудом выговорил мое имя. Затем слегка скривился и едва не сплюнул через плечо. Но сдержался, за что я был ему благодарен.

– Простите, если помешала, - проговорила сестра. - Я решила приехать без предупреждения. Надеялась сделать сюрприз.

Леший натянул на голову кепку, бросил на меня взгляд исподлобья, который мог значить все что угодно. Затем резко встал на ноги, задев стол, едва не перевернув заварочный чайник и чашки. Что-то буркнул под нос, обогнул меня с Мариной, стараясь держаться от нас как можно дальше, торопливо спустился по ступеням и скрылся за углом. Девушка проводила его удивленным взглядом:

– Что это с ним? - уточнила она, едва только гость скрылся за углом.

– Сам не знаю, - протянул я.

Марина перевела взгляд на меня и уточнила:

– А кто это был? Ну, вдруг я сорвала какое-то важное совещание…

– Лесничий одного из участков, - ответил я. - Мы с ним завтра все обсудим. Да не стой на пороге. Идем в гостиную, расскажешь, как дела дома

При упоминании дома я заметил, как лицо гостьи погрустнело. Она только кивнула и пробормотала:

– Да, идем.

Мы направились к дверям. Никифор же торопливо подхватил чемодан девушки, который к ступеням донес водитель, обогнал нас и произнес на ходу:

– Подготовлю гостевую комнату для дорогой гостьи.

С этими словами он скрылся на втором этаже. Мне подумалось, что меня домовой так тепло не встречал.

– Красиво у тебя, - протянула Марина, осматривая гостиную.

Внезапно мне показалось, что она выглядит здесь вполне гармонично. Даже несмотря на неуместное белое пальто, лаковые ботинки и перчатки.

Марина остановилась у окна. Сумерки легли на сад мрачным покрывалом, и на её лице этот свет казался почти прозрачным.

— Уютно… и как-то по-домашнему, — сказала она тихо, словно боялась нарушить теплую атмосферу. — У нас всё не так...

— Что-то случилось? — спросил я спокойно, хотя внутри уже начало подниматься недоброе предчувствие.

Она слегка улыбнулась уголком губ. Так улыбаются люди, которые заранее знают, что это выражение не обманет никого.

— Слишком длинный разговор для дороги, мастер-князь, — ответила она.

Я хотел было отпустить какую-нибудь колкость, но в этот момент, в гостиную вошла Вера. И заметив меня с девушкой, секретарь застыла на пороге, а ее улыбка мигом исчезла. Вера как-то стушевалась, а на щеках выступил едва заметный румянец:

– Добрый вечер, Николай Арсентьевич, - пробормотала она. - Простите, я, наверное, помешала.

Марина обернулась, взглянула на застывшего в дверях секретаря. А затем улыбнулась:

– Наверное, мой братец не отдыхает даже вечером, - произнесла она, делая особое ударение на слове “братец”. - Непривычно видеть его таким… занятым.

От этих слов на лице Веры проступило какое-то странное выражение, напоминающее облегчение.

– Простите, мастер Медведева… - начала было она.

– Все в порядке, - успокоила секретаря Марина. - Не вы первая, кто решает, словно мы пара. Это все потому, что я красивая в маму, а мой братец пошел в отца.

Я подошел к Вере:

– Это Марина, моя сестра. Она решила навестить меня и не предупредила заранее. А это…

– Вера Романовна, - представилась Соколова. - Я секретарь и живу здесь в гостевой комнате.

– Значит, мне повезло, - расцвела сестрица, прижав руки к груди. - Неужто в этом медвежьем углу у меня будет приятная компания.

– Я бы не назвала себя приятной… - смутилась Вера и покосилась на меня.

– Поверьте, вам придется такой стать, - усмехнулся я. - Марина умеет настаивать на своем. И если она начнет вам докучать - то дайте мне знать.

– И что ты сделаешь? - фыркнула сестра и принялась снимать перчатки.

Я протянул секретарю блокнот и тетрадь:

– Здесь заметки с сегодняшнего приема. Те, что показались мне важными. Особенно обратите внимание на те, что в тетради. Нужно распределить их по ведомствам и поставить на особый контроль.

Девушка кивнула:

– Буду в вашем кабинете, - ответила она и вышла из гостиной. Я же взглянул на стоявшую у окна Марину и предложил:

– Может быть, присядешь? А то в ногах правды нет.

Сестра кивнула, подошла к столу и села в кресло. Сцепила пальцы на коленях. Минуту смотрела на них. Потом подняла голову.

— У папы неприятности, — произнесла она наконец.

Эти слова упали тяжелыми камнями. Я вздрогнул. А волосы на затылке приподнялись:

– Что случилось? - уточнил я.

Девушка нервно пожала плечами:

– Он не говорит. Просто позвал меня сегодня утром. Приказал собрать самое необходимое и ехать в Северск.

– Выходит, теперь ты в ссылке? - поинтересовался я.

Марина медленно выдохнула, будто сбрасывала с плеч тяжесть.

— Я соскучилась, — наконец призналась она. — Поэтому и согласилась. Сама.

В груди что-то потеплело. Я хотел было ответить, но за дверью послышался тихий скрип. Затем прозвучали осторожные шаги Никифора. А через секунду домовой появился на пороге гостиной, держал в руках сложенное полотенце.

— Комната готова, — склонив голову, вежливо сообщил он. — Марина Арсентьевна может подниматься и располагаться, как только пожелает.

От такого поведения Никифора я аж рот приоткрыл. И в голове появилась было мысль, что домовой явно напакостничал, заселяя Марину.

— Спасибо, — улыбнулась она, и в её голосе прозвучала знакомая довольная нотка.

Никифор чуть склонил голову и уже собирался уходить, но задержался. Обернулся и уточнил:

— Когда подавать ужин?

Я взглянул на сестру, и та устало произнесла:

– Не отказалась бы поесть прямо сейчас.

Никифор удовлетворённо хмыкнул. Склонил голову и лукаво уточнил:

– Ужин подать на террасу?

Марина кивнула, но взгляд её по-прежнему оставался каким-то настороженным, словно она пыталась привыкнуть к дому, в котором чувствовалось больше жизни, чем в некоторых салонах столицы.

– Если это будет уместно, - произнесла она с неожиданной робостью.

– Вот и чудненько, - довольно заключил домовой. - У нас воздух свежий, на таком и аппетит быстро просыпается.

С этими словами Никифор скрылся в коридоре. А через несколько секунд я услышал, как на кухне загремела посуда. Марина снова посмотрела на меня. В её взгляде читалось многое: растерянность, ожидание, недосказанность… и что-то еще, чего я не понимал.

Никифор показался в гостиной спустя несколько минут:

– Ужин готов, - торжественно сообщил он. - Прошу за мной.

Домовой направился к коридору. Мы встали с кресел и последовали на кухню. Затем вышли на террасу заднего двора, где на столе стояли тарелки с кроликом с грибами, томленый картофель, корзинка свежего хлеба. В центре стола возвышался небольшой глиняный чайник, от которого тянулся тягучий аромат.

— Прошу к столу, — произнёс домовой, и в голосе его прозвучала такая неподдельная гордость, что я едва удержался, чтобы не улыбнуться. - Вере я подам ужин в кабинет. Вам, наверняка, надо многое обсудить…

Марина вдохнула аромат и прикрыла глаза.

— Пахнет вкусно… — пробормотала она.

Мы сели в кресла, накинув на плечи принесенные Никифором пледы. На мгновение воцарилась та редкая, драгоценная тишина, что приходит только тогда, когда люди искренне рады друг другу и позволяют себе быть собой.

Марина взяла ложку, осторожно попробовала блюдо и закатила от удовольствия глаза:

– Просто… великолепно, - пробормотала она.

– Никифор умеет готовить, - произнес я. - Всегда выходит просто идеально.

– Скажете тоже, - отмахнулся явно смущенный моими словами домовой и направился в дом, бормоча, - Обычная еда...

Сестра улыбнулась и опустила взгляд на тарелку. Плед чуть съехал с её плеч, и я поднялся, чтобы аккуратно вернуть его на место. Она чуть вздрогнула, словно от холода, и кивнула, благодаря за заботу.

Вечер растекался вокруг нас мягким серым светом. На сад опускалась тишина: где-то в кустах потрескивали ветки, перекликались птицы, в траве шуршал ночной ветер. Висевшая над столом лампа едва заметно раскачивалась, оставляя под собой овальный золотой остров света.

Минут пять мы ели молча. Но Марина первой нарушила тишину.

Она отложила приборы, чуть наклонилась вперёд, сцепила пальцы.

— Скажи честно, братец, — начала она. — Я приехала вовремя?

Я оторвался от чашки с травяным чаем и удивленно уточнил:

– О чем ты? Я всегда рад тебя видеть.

Она долго молчала. Наблюдала за узором на скатерти, будто пытаясь найти там ответ.

— Просто… — наконец сказала она, — я не хотела бы, чтобы мой приезд стал для тебя обузой. Или… дополнительной проблемой.

— Ты — не проблема, - с улыбкой заверил ее я. - Я тоже… соскучился.

— Не ожидала, что здесь… так ,- пробормотала Марина.

— Как? — спросил я мягко.

Она оглядела всё вокруг: кованую перильную решётку, освещённый стол, прячущийся в сумерках сад, кухонные окна, где мелькала тень Никифора.

— Уютно здесь, — сказала она. — По-настоящему. Тихо, спокойно.

Я с трудом сдержался от усмешки:

– Иногда покой нам только снится.

– Ну это тебе, ты князь, за все княжество в ответе, - хитро произнесла девушка. - А я отдыхать приехала.

“Только ли для этого”? - хотел было уточнить я, но промолчал. Просто накрыл её лежавшую на скатерти ладонь. Сад вокруг нас окончательно затих. На деревья легла мягкая темень, где-то в траве зашуршал ёж, лампа над столом светила теплым жёлтым кругом. Уютным, домашним. Марина отставила опустевшую тарелку и придвинула к себе чашку. Вечер на террасе стал тихим. Пахло чабрецом, влажной землёй, свежей травой и цветами.

— Я, пожалуй, пойду отдыхать. День был… чудной, - произнесла девушка, когда чайник опустел.

— Иди, — мягко сказал я. — Тебе нужно поспать. Дорога была долгой.

Она поднялась, поправила плед и зашагала к двери к дому. Уже у порога обернулась:

— Спасибо, Коль. Правда.

— Это тебе спасибо, что приехала, — ответил я.

Марина задержалась на секунду, будто хотела что-то добавить, но передумала. Тихо открыла дверь и скрылась в доме, оставив меня одного.

Когда я, наконец, поднялся со стула, прохладный ветер коснулся лица, и по коже пробежал лёгкий морозец. Я медленно выдохнул и направился в дом, все еще не до конца веря, что Марина и впрямь здесь.

***

Приемный день измотал меня так, что сил моих хватило только для того, чтобы раздеться и доползти до кровати. И едва моя голова коснулась подушки, я мгновенно погрузился в черную пустоту без сновидений.

Проснулся я до того, как прозвонил будильник. Открыл глаза и некоторое время лежал, осматривая погруженную в полумрак комнату. Где-то за окном уже просыпались птицы, их голоса тонко звенели в тишине.

Я сел на кровати, протёр ладонями лицо и несколько секунд просто посидел, позволяя телу окончательно проснуться. В голове было удивительно пусто, будто все мысли выветрило ночным сквозняком. Затем я с неохотой поднялся и направился в ванную, где быстро привел себя в порядок. После холодной воды стало легче, а плечи перестали ныть. Я оделся, пригладил волосы и вышел в коридор.

Дом встретил меня привычным утренним спокойствием. Мягкий свет из окон ложился на перила, тени казались тонкими и ровными. На кухне что-то звякнуло, и я сразу понял, что Никифор уже на ногах.

Я спустился по лестнице, и запах свежего хлеба и жареных яиц сразу же ударил в нос. И я уже собирался было направиться на кухню, но меня остановил знакомый голос:

– Доброе утро, Николай Арсентьевич.

Я обернулся. Вера стояла в проеме рабочего крыла. Видимо, она вышла из моего кабинета. Заметив, что я обратил на нее внимание, девушка произнесла:

– Я рассортировала ваши записи со вчерашнего заседания и передам поручения в ведомства. Скажу, что они на особом контроле князя.

Я кивнул:

– Спасибо.

– И еще: звонил Осипов, - продолжила секретарь. - Он сказал, что все члены Совета ознакомились с предложенными заявками и готовы голосовать.

Я удивленно поднял бровь:

– Вот как? Быстро.

Девушка только пожала плечами:

– Сама поражена. Заседание назначено на десять утра.

– Хорошо, - ответил я. - Я буду.

– Если что, я в вашем кабинете, - произнесла Вера, развернулась и скрылась в крыле. Я же пересек гостиную и заглянул на кухню, где над сковородкой колдовал домовой.

Услышав мои шаги, он обернулся, и его лицо расплылось в довольной улыбке:

— Доброе утро, Николай Арсентьевич. Как спалось?

– Доброе, - ответил я. - Спасибо, сон был прекрасен.

– Вот и чудно, - довольно заключил домовой. - Завтрак почти готов. Я его снова на террасу подам. А сейчас я чай к камину принесу.

Я кивнул и вернулся в гостиную, и сел в кресло. Задумчиво посмотрел в окно. Сад еще был погружён в лёгкую дымку, трава поблёскивала росой, а тонкие лучи солнца, пробиваясь сквозь ветви, падали через стекло, оставляя на полу гостиной длинные золотистые полосы.

Я задумчиво провёл ладонью по подлокотнику кресла, машинально выравнивая складку на ткани, и позволил себе пару минут просто посидеть в тишине. После вчерашнего дня, полного просьб, жалоб и надежд, это спокойствие было почти лекарством.

С кухни донёсся шум посуды и мягкие шаги. А через секунду домовой появился в гостиной с подносом, на котором дымился чайник, две фарфоровые чашки и небольшая вазочка с мёдом.

— Прошу, — произнёс он и ловко поставил поднос на столик рядом. — Чай свежий, мята, чабрец… и немного липового цвета для бодрости.

— Спасибо, — кивнул я.

Никифор задержался, будто хотел что-то сказать, но в этот момент наверху тихо скрипнула дверь. На лестнице раздался лёгкий, знакомый, неторопливый шаг. А вскоре, на площадке появилась Марина.

Волосы девушки были собраны в свободный хвост, на плечи была накинута лёгкая кофточка. Она выглядела чуть сонной, но заметно посвежевшей. Увидев меня, она остановилась на последней ступеньке, улыбнулась и смущенно пробормотала:

— Доброе утро.

— Доброе, — ответил я и поставил вторую чашку ближе к краю столика. — Налить тебе чаю?

Марина подошла и устроилась в кресле напротив, подобрав ноги под себя, как делала всегда дома, когда чувствовала себя в безопасности.

— Да, - ответила она, и я налил отвар в чашку.

Марина благодарно кивнула, обхватила ладонями кружку с чаем. На мгновение её плечи расслабились, будто тепло напитка действительно помогло. Она сделала небольшой глоток и произнесла:

– Очень вкусно.

— Никифор постарался, — ответил я, бросив взгляд на домового.

Тот только фыркнул:

— Постарался… Это я, между прочим, полчаса на кухне травы сортировал. Вы только не подумайте, что я жалуюсь, даже наоборот. Этот процесс медитативный. И меня успокаивает.

Марина сделала еще один глоток и тихо произнесла:

— Здесь совсем иначе, чем в столице.

— Тут тише, — ответил я, отхлебнув чай. — И воздух чистый и свежий.

Марина улыбнулась уголком губ:

— Ты говоришь, как человек, который, наконец, нашёл место, где ему хорошо.

Я пожал плечами:

— Наверное, так и есть.

Она внимательно посмотрела на меня поверх чашки, словно пытаясь понять, о чём именно я думаю.

Мы посидели так ещё минуту, просто наслаждаясь тишиной и утренним светом, который заполнял гостиную.

– Как спалось на новом месте? - уточнил я, чтобы нарушить это неловкое молчание.

— Давно так… спокойно не спала. Наверное, это так повлиял свежий воздух, но выспалась я прекрасно.

Марина сделала еще один медленный глоток, прикрывая глаза. И я заметил, как ее плечи чуть опустились, будто ночью наконец-то сбросила последние остатки напряжения, которые она привезла с собой из столицы.

В гостиной появился Никифор, который встал у входа, откашлялся и произнес:

– Завтрак готов и подан на террасу. Прошу за мной.

— Спасибо, Никифор, — ответил я.

Домовой важно кивнул, словно принимая мою похвалу, развернулся и направился в сторону кухни. Марина, улыбнувшись, поставила чашку на столик и поднялась с кресла. На мгновение она задержала взгляд на окне, где легкий утренний ветер трогал листья сада.

— Пойдём, — сказала она тихо. — Там… действительно очень красиво.

Я машинально перевернул чашку сестры на блюдце и направился по короткому коридору, и домовой услужливо распахнул перед нами дверь террасы. Позади послышался цокот коготков по полу. Мурзик не дремал.

Сад ещё хранил тишину, но уже дышал жизнью: где-то чирикали воробьи, а в дальних кустах мелькнул серый заяц.

На столе уже стояли тарелки с омлетом, румяные ломтики хлеба, сливочное масло в маленькой фарфоровой тарелочке и корзинка с ягодами. Рядом дымилась каша с орехами, и вазочка с малиновым вареньем.

Марина остановилась на секунду, оглядывая террасу, утопающую в мягком утреннем свете.

— Пахнет… чем-то очень вкусным, - произнесла Марина, когда мы свернули к дверям, которые вели на террасу заднего двора.

— Это Никифор, — отозвался я. — Он считает, что хороший завтрак — половина удачного дня.

— И, я с этим абсолютно согласна, — тихо рассмеялась Марина.

Она села, благодарно улыбаясь. Взяла ложку, зачерпнула чуть каши, попробовала, и я заметил, как глаза у неё удивлённо расширились.

— Никифор, — произнесла она, повернувшись к домовому, — это… великолепно.

Тот отмахнулся, но уши его заметно порозовели:

— Да обычная каша… что вы все сегодня.

Мы с Мариной обменялись коротким, почти детским смешком. Тёплым, тихим, как бывает лишь по утрам, когда день ещё не успел испортиться.

Она взглянула на меня поверх чашки, чуть наклонив голову:

— Я рада, что приехала.

Слова эти прозвучали так просто — без пафоса, без скрытого смысла, что внутри у меня стало неожиданно спокойно. Как будто всё вокруг встало на место.

— Я тоже, — ответил я.

Некоторое время мы ели молча. И лишь когда тарелки опустели, я откинулся на спинку кресла и произнес:

— Я могу показать тебе город, если хочешь. Или желаешь остаться дома, если тебе нужно отдохнуть после дороги. Прогуляешься по двору…

Марина проводила пальцем по краю кружки, задумалась на секунду.

— Хочу… — сказала она наконец и поспешно добавила. - Чтобы ты показал мне город.

Я довольно улыбнулся:

– Хорошо. У меня еще остались кое-какие дела, а потом мы прогуляемся по городу.

Марина кивнула и слегка покраснела, но улыбнулась так искренне, что вдруг стало ещё светлее:

– Договорились.

Я допил отвар, перевернул чашку и встал с кресла:

– Тогда собирайся.

Девушка удивленно посмотрела на меня:

– Прямо сейчас?

Я кивнул:

– А что тянуть?

Сестра по моему примеру перевернула чашку на блюдце и встала из-за стола:

– Я быстро, - произнесла она и направилась в дом.

Рядом с дверью мелькнул пушистый бельчонок и запрыгнул в кресло. Он разочарованно оценил композицию из посуды и фыркнул.

– И тебе доброе утро, - я кивнул питомцу, который ускакал прочь.

От автора