Медвежье сердце

Под сенью ночного леса царила тишина. Такая, что не было слышно ни голосов птиц, ни даже шелеста ветра в кронах. Лишь тонкий снежный покров хрустел под подошвами сапог. Все вокруг застыло непостижимым образом. Съежилось в страхе под пристальным вниманием той живой тьмы, что колыхалась меж голых деревьев разумным туманом. Его извивающиеся щупальца исследовали мир вокруг, не позволяя ничему нарушить покой своего господина.

Прекрасный дубовый лес напоминал в этот час холодный склеп, забытый и глубокий. Такой древний, что и костей не сыскать. Даже в воздухе витали нотки пыли и тлена вместо свежих ароматов зимней ночи.

Единственным живым существом в этом лоне разумного мрака оказалась юная девушка. Ее нежная кожа отливала белым алебастром на фоне черного плаща, в который она куталась, пока брела меж широких стволов к назначенному месту.

Девушка остановилась посреди крохотной полянки напротив трухлявого пня, облепленного пестрыми, пористыми шляпками трутовика. Опасливо огляделась по сторонам из-под падавших на лицо карамельно-рыжих прядей. Нет. Ошибиться она не могла. Судя по количеству Чистой тьмы, что клубилась у ног, это было то самое место.

Решив более не испытывать судьбу, путница торопливо опустилась на колени. Склонила голову. И зашептала слова заклятия.

Губы ее дрожали и не желали слушаться. Будто отказывались отпускать на волю те жуткие слова, что въелись в ее разум. Они сулили могущество и одновременно лишали воли. Привязывали к своему господину и взывали к его милости.

Заклятие было долгим и не допускающим ни единой ошибки в своем исполнении. И все же девушка, наконец, завершила его. Облизала онемевшие губы. И принялась ждать. Это всегда было самым непростым. Потому как каждая жилка внутри тела требовала бежать без оглядки прочь.

Краем глаза девушка заметила серого червя-древоточца. Он полз по изъеденному пню в пяди от ее лица с видом полноправного хозяина. Что именно пробудило омерзительное создание, ранняя оттепель или Чистая тьма, чаровница знать не хотела. Она не решалась пошевелиться, наблюдая за паразитом столь близко к ней. Ибо все волоски на коже встали дыбом от страха, когда черный морок, что стлался по земле, расступился, являя взору узенькую тропинку.

Девушка поднялась с колен и заторопилась по ней на негнущихся ногах, пока чары не рассеялись. Медлить было нельзя. Как-то раз, поддавшись ужасу, она шла неохотно, и господин наказал ее. Тропа исчезла, а Чистая тьма водила ее по лесу трое суток, пока несчастная совсем не обессилила от голода и жажды. Лишь тогда владыка пришел за ней. Смилостивился. И великодушно одарил своей любовью, болезненной и справедливой.

Девушка стиснула края плаща дрожащими пальцами. Попыталась загнать воспоминания как можно глубже.

Спустя десять минут заколдованная тропа вывела ее к нужному месту.

Посреди леса притаилось странное строение — три заброшенные башни разной толщины и высоты, сложенные из разного камня и будто бы сросшиеся у основания. Столетия назад, когда еще в эти края не пришла религия Двух Церквей, здесь было особое место. Святилище богини-матери в трех ее ипостасях: девы, матери и старицы. Каждая из башен символизировала свою ипостась. Но, увы, сохранить древний культ жрицы так и не сумели. Сказалась близость Идариса — всего три дня пути до Верховного Собора. Однако, несмотря на то, что культ канул в небытие, строение осталось каким-то зловещим напоминанием о том, что даже самое нерушимое и сакральное может подвергнуться осквернению. Чистая тьма грызла камни, как древоточец грыз свой трухлявый пень.

Первой сдалась башня девы. Она превратилась в холодные руины. Пустой, раскрошенный остов, во чреве которого завелись громадные пауки, да гулял ветер, что колыхал их паутину. Никто не заходил туда. Даже слуги хозяина опасались сгнивших полов и ядовитых укусов.

Затем настала очередь башни старицы. По ночам было слышно, как осыпается камень, будто с шелестом роняет слезы. Оплакивает былое величие. И все же внутри остались целые комнаты, несмотря на полное отсутствие крыши. В них ютились слуги. Сломанные, искореженные проклятиями существа, которых хозяин приблизил к себе. Там же находилось и сырое подземелье, в котором ей довелось провести бесконечно долгий месяц, пока господин не счел, что она готова принять его милость и подчиниться. Кто знал наверняка, кого теперь скрывает мрак глубоких холодных камер.

Лишь башня матери все еще держалась. Черепица кое-где сползла. Узкие оконца намертво заколотили изнутри. Но девушка знала, что именно там единолично обитал ее покровитель. Там он принимал гостей и долгие годы готовил план. Тот самый, который должен был вот-вот свершиться на радость всему их народу. Угнетенному и несправедливо презираемому народу, который хозяин старался защитить всеми силами.

Дверей в башню не было. Вместо них колыхался мрак. Живая завеса Чистой тьмы, пред которой девушка замерла. Дождалась, пока черный покров пойдет рябью. И лишь тогда прошла сквозь него, ощутив кожей ледяной холод.

Единственным источником света внутри было крошечное окошко. Одна из досок прогнила и отвалилась. Слуги отчего-то игнорировали эту мелочь. Но именно она позволяла видеть хотя бы общие очертания предметов в сумраке.

Ступени узкой каменной лестницы каскадом убегали вверх, в темноту второго этажа.

Деревянные бочки и ящики вдоль стен с невесть каким содержимым.

Земляной пол, сырой и пахнущий плесенью.

И черный силуэт каменного алтаря посреди помещения. Возможно, когда-то он служил благим целям, но явно не теперь.

— Ты пришла.

Голос, донёсшийся с верхних ступеней, заставил девушку вздрогнуть и упасть на колени. Она склонилась так низко, как только могла, едва касаясь лбом пола.

— Да, хозяин, — девушка кивнула, отчего карамельные пряди посыпались с плеч, пачкаясь влажной землей.

Чаровница сжалась. Она всеми силами старалась унять трясущиеся поджилки, но с ужасом услышала, как мелко застучали от страха ее собственные зубы. Властитель этого не любил. Девушка зажмурилась, вздрагивая в такт приближающимся шагам. Черные сапоги остановились в паре пядей от ее лица.

— Встань.

Она торопливо стала на ноги, но поднять взор на человека перед собой все еще не смела.

— Говори, — его голос был суше, чем пепел погребального костра.

— Все готово, господин, — чаровница старалась говорить уверенно. — Пришли вести с севера от того безумного носферата. Они тронулись в путь. Через три недели будут на месте.

Мужчина перед ней медленно кивнул.

— Отлично. Встреть их достойно. Даю тебе время до следующего полнолуния. Я успею созвать братьев и сестер к этому сроку. Они уже заждались. И помни, что должна быть осторожна. Осечка может все погубить.

— Я скорее умру, чем подведу вас, — горячо заверила она.

Девушка хотела рухнуть на колени перед господином. Но тот стремительно выбросил вперед руку и схватил ее за шею. Пальцы легко сжали нежную кожу. И юная чаровница подняла на деспота глаза. Тот едва заметно ухмыльнулся.

Мужчина с жесткими чертами лица, высокими скулами и острым подбородком. Человек в черном, с черными волосами до плеч, зачесанными назад, черными глазами и такой же черной душой. Она не знала, сколько ему лет на самом деле. Знала лишь, что гораздо больше, чем может быть нормальному человеку. Даже магу. Что было крайне противоестественно. Особенно для чернокнижника, который день за днем играл в опасную игру с Чистой тьмой. Его верная слуга не переставала удивляться тому, как земля так долго носит столь богомерзкое создание.

Он ослабил хватку. Приблизился вплотную. Правой рукой взял за подбородок и сделал это почти ласково, ведь оставлять синяки на открытых участках тела теперь было бы излишне подозрительно. А двумя пальцами левой убрал с лица мягкие рыжие пряди. Коснулся сомкнутых губ девушки, что похолодели от отчаяния. От предвкушения грядущих нескольких часов, которых, увы, избежать ей не удастся, если судить по темному взору ее мастера. Но поделать несчастная ничего не могла, кроме как с благодарностью принимать ласки своего господина. Ибо она была его. Всецело.

— Если ты умрешь, я найду тебя. И подниму. Потому лучше не умирай.

Девушка ощутила, как холодные щупальца живой тьмы настойчиво поползли по ногам вверх, вторя воле чернокнижника.

Он потянул за завязки ее плаща, заставляя тяжелый предмет соскользнуть с плеч и рухнуть наземь. А потом настойчиво подтолкнул свою адептку к холодному каменному алтарю посреди помещения.