Между Навью и Явью

Глава 1 Свекровь выгнала из квартиры

Люба никак не могла отойти от горя, да и прошло-то всего десять дней со смерти любимого мужа Егорушки. Только девять дней ему справили. Он на стройке работал и оказался не в том месте и не в то время. Плита на них с напарником свалилась. Он даже ничего и не понял, что произошло, а вот приятеля покалечило, и он остался жив, не известно, что было лучше.

Любушка почти всё время плакала, и вместе с ней закатывалась в истерике годовалая дочка Верочка. Девочке передавалось настроение матери, к тому же сменился рацион. У Любы пропало молоко, и она перевела ребенка на разные смеси, кашки и пюре.

Она пыталась успокоить и уложить плачущую дочь, когда в дверь постучали. Пришла свекровь. Она старалась не смотреть на невестку, отводила взгляд. Прошла в комнату, не раздеваясь, и тяжело вздохнула, усаживаясь на диван.

— Здравствуйте, Алина Сергеевна. Вы бы хоть пуховик сняли.

— Люба, я к тебе по делу, — вздохнула свекровь, начиная тяжелый разговор.

— Я вас слушаю, — ответила сноха.

Она сунула Верочке в рот пустышку, и ребенок замолчал.

— Люба, я всё понимаю, тебе сейчас тяжело, да и мне нелегко, я сына потеряла. Не знаю, говорил тебе Егор или нет, но эта комната моя по документам, — свекровь уставилась в одну точку на стене и даже не смотрела в сторону снохи.

— Но мне Егорушка сказал, что он ее сам купил, рассказывал, как зарабатывал на нее.

— Он тебе лгал, это моя комната. Люба, ты нам чужая, а у меня еще два сына и дочь с мужем и с детьми вместе с нами в квартире живут. Славик скоро жениться собирается, ему эта комната нужна.

Люба смотрела на нее с каким-то недоверием и непониманием.

— Вы меня сейчас выгоняете? — тихо прошептала она.

— Я не выгоняю тебя, а прошу уйти. Люба, ты нам чужая!

— А Верочка?

— А что Верочка? Куда мать, туда и дитя, — скривилась в измученной полуулыбке лицо. — Я помогу тебе собраться.

Свекровь встала и подошла к единственному шкафу, распахнула его дверцы.

— Я сама, — тихо прошептала Люба. — Но куда же я пойду?

— Ты же жила где-то до этого, вот туда и возвращайся. Чай, не сирота, и мать, и отец имеется.

— Алина Сергеевна, но там меня никто не ждет, и места мне там нет.

— Тебе и тут места нет.

Женщина резко развернулась и посмотрела на Любу.

— Это ты во всем виновата. Отправила его на эту чертову стройку работать, родила не вовремя. Если бы не твоя жадность, он был бы до сих пор жив, — зашипела она в лицо снохе. — Чтобы завтра твоего духу тут не было. Мебель оставь, Славке пригодится, ты все равно на нее ни копейки не потратила, все на Егоркины деньги куплено. И на наследство даже претендовать не смей. Я на похороны потратилась.

Она резко рванула в сторону двери и громко ее захлопнула. Тут же выплюнула соску Верочка и залилась громким плачем.

— Господи, да куда же я пойду? — села вместе с малышкой на руках Люба. — Егорушка, ну как так? Ты же говорил, что комната эта твоя, ты сам на нее заработал и сам купил. Мы же с тобой в ней ремонт сделали, мебель купили. Хотели ее продать и купить хорошую квартиру, — разговаривала Люба с портретом в траурной рамке.

Любе было всего восемнадцать лет, когда она познакомилась с Егором. Он работал на стройке и вполне неплохо зарабатывал. Ему тогда исполнилось двадцать два года. Провстречались они пару месяцев и решили пожениться. Люба тогда училась в медколледже на акушерку. Со второго курса стала подрабатывать постовой ночной сестрой в роддоме. Только туда всегда требовались работники.

Прожили они с Егором почти три года, и родилась малышка Верочка. Любаша к тому времени уже успела получить диплом и поработать немного акушеркой. Каждая заработанная копейка откладывалась на будущее улучшение квартирных условий. А теперь Люба не знала, как ей жить дальше. Она была растеряна, подавлена и убита горем.

Кое-как успокоив ребенка и уложив ее спать, она решила позвонить матери.

— Алло, Любаша, что случилось? — спросила устало мама.

— Она меня выгоняет, — заплакала Люба.

— Свекровь?

— Да, говорит, что это ее комната по документам.

— Так ты документы смотрела?

— Я их не нашла. Егорка их тут и не хранил, боялся, что у комнаты дверь вскроют и их украдут. Всё у матери было, — всхлипывала Люба.

— Вот засада.

— Мама, куда мне идти? Она сказала, чтобы к завтрашнему дню меня тут не было, и чтобы я всю мебель тут оставила, — тихонько плакала Люба.

— Я сейчас с бабушкой поговорю. У них Васькина комната стоит пустая. Он только через неделю с вахты приедет, — вздохнула мама.

— А потом куда мне?

— Ко мне приедешь.

— Мама, ну куда? Вас и так в двушке четверо. В одной комнате с братьями жить? Верочка почти круглые сутки сейчас плачет, то ли зубки режутся, то ли животик болит, то ли еще что.

— Не реви, придумаем что-нибудь. И вообще, на счет комнаты уверена? — строго спросила мама.

— Да не станет меня свекровь обманывать, — шмыгала носом Люба.

— Угу. Милая моя, не плачь, ради Бога, что-нибудь придумаем. И мебель мы им не оставим. Сергею сейчас звякну. Он к тебе подъедет и всё разберет.

На следующий день Любушка вместе с Верочкой выходили из совершенно пустой комнаты. Отчим Сергей накануне пробежался по общежитию, предлагая мебель по сходной цене. Вечером забрали шкаф и стиральную машинку, а утром всё остальное.

Любу с Верочкой на время приютили бабушка с дедушкой. Но через неделю вернулся дядька с вахты и попросил ее на выход. Старики не особо перечили сыну, им хотелось покоя. Ещё неделю Люба с дочерью прожила в маминой семье. Практически круглосуточный плач малышки вымотал всю семью. Любе с Верочкой приходилось делить комнату с двумя братьями пяти и семи лет. У мамы это был второй брак и два поздних ребенка. Люба старалась всё делать по дому, но напряжение росло с каждым часом.

Как-то приехала бабушка к ним в гости. Они сидели втроём на кухне и пили чай.

— Я звонила бабе Наде, — сказала бабушка, — что-то она совсем плохая стала.

— У неё же дом большой? Как она в нём одна управляется? — спросила мама.

— Большой, одна живёт и живность всякую держит. Ей уже помощь нужна, — подтвердила бабуля.

— Люба, может, поедешь к бабе Наде? Присмотришь за старушкой.

— А нужна я там? — с тоской спросила Любаша, — тоже погонит из дома через неделю.

— Никто тебя не гонит. Ты пенсию по потере кормильца оформила? — спросила мама.

— Да, но когда она ещё будет.

— Когда-нибудь да будет.

— Я тогда ей позвоню и предложу помощь в твоём лице, — вздохнула бабушка.

— А сколько ей уже? — спросила мама.

— Да шут её знает, я её всю жизнь помню старой. Под сотню лет, наверно.

— Ого, — удивились Любаша с мамой.

— Вот вам и ого.

— А кем она нам приходится? — спросила Люба.

— Какой-то родственницей. То ли двоюродная, то ли троюродная сестра моей мамы, — ответила бабушка.

Люба представила себе дряхлую сгорбленную старуху, которая еле передвигается по дому. Да и сама изба ей представлялась чем-то древним и полуразрушенным. Ехать к чёрту на кулички не хотелось, но и выбора особо не было. На съём у неё денег не имелось, а отравлять жизнь близким тоже не хотелось.

Бабе Наде тут же позвонили и договорились о приезде Любушки с Верочкой.

— А она дохтур? — спросила старушка.

— Акушер, — пояснила мама.

— Значит, дохтур. Это хорошо, пусть едет. У меня дом большой, всем места хватит.

— Верочка только беспокойная сейчас, у неё зубки лезут.

— Я люблю маленьких деток, пусть приезжает, — захихикала баба Надя.

Старушка объяснила, как к ним добраться.

— Как на автобус пересядет, так пусть мне позвонит, чтобы я их ждала.

— Хорошо, — кивнула мама.

— Ну всё, не хворайте.

— Спасибо вам, баба Надя.

— И вам всех благ, — ответила старушка и отключила телефон.

— Уму непостижимо, 450 километров до её деревни, глухомань какая-то, — с тоской вздохнула Люба.

— Ну давай мы с бабушкой скинемся по пять тысяч, и ты себе комнату снимешь, — покачала головой мама.

— Да чего я у вас буду последнее забирать. Мне бы полгода где-то перекантоваться, а потом я Верочку в ясли оформлю, а сама на работу устроюсь. За съём сама смогу платить.

— Так и не полгода, а меньше. Весна наступит, и мы с дедом уедем на дачу, а ты сможешь в нашей комнате жить в квартире, — сказала бабушка.

— Ну вот. Главное, чтобы баба Надя Верочкины концерты выдержала, — улыбнулась Люба и отправилась собирать вещи.

— Не переживай, может и выдержит, — вздохнула мама.

Глава 2 Бросил зимой на трассе

На удивление Верочка всю ночь проспала и не просыпалась. Люба даже пару раз вскакивала проверить, жив ли ребенок или нет. Утром встали рано, электричка отправлялась в семь. Большую часть вещей загрузили в машину еще с вечера. Быстро позавтракали и стали собираться.

— Дочь, может, останешься? — спросила мама. — Вон и Верочка сегодня так спала хорошо.

— Мама, да уже договорились с бабой Надей. Она нас ждет. Может, ей действительно помощь нужна, да не в тягость ей будем, а в радость.

— Вы и нам не в тягость. Да и с комнатой надо бы разобраться, сдается мне, что твоя свекровка врет как дышит.

— Мама, не начинай, я сейчас не в состоянии с ней воевать, да и не могу туда пока вернуться, всё мне об Егоре напоминает, — с горечью покачала головой Люба.

— Ладно, еще есть время с наследством разобраться. Помни, что я всегда на твоей стороне.

— Да-да, я тебя люблю.

— И я вас, мои хорошие, — мама поцеловала дочку и внучку. — Ну, с Богом.

Сергей подхватил оставшиеся вещи и пакеты с гостинцами и спустился вниз. Мама взяла закутанную Верочку и проследовала за ним. Любушка пошла к машине налегке.

— Еще натаскаешься, — махнула рукой мама. — Там, наверно, у бабы Нади и удобств никаких нет, и печку топить приходится.

— Не пугай ты ее, Маша, заранее, — сказал Сергей. — Может, там продвинутый поселок.

— Ага, на краю географии.

Он сердито глянул на жену.

— Любе есть куда вернуться, ее никто не гонит, — ответил он.

— Пожалуйста, не ругайтесь, — попросила Любушка.

— Да нет, мы так, — вздохнула мама. — От переживаний. Доедешь — позвони, и в дороге пиши, и звони, пожалуйста. Там в термосе кашка для Верочки, тебе я бутерброды с куриной грудкой и яйцами сварганила. Всё, моя хорошая, удачи тебе.

— Мама, а баба Надя, она какая? — спросила Люба.

— Добрая и справедливая, — ответила мама. — Мы с тобой как-то ездили к ней, но ты совсем крошка была, как Верочка.

— Маша, опоздаем, — посмотрел на нее Сергей.

— Ладно, ладно, всё сама увидишь.

Люба нырнула в машину. Верочку усадили в детское кресло. Она с любопытством смотрела по сторонам и молчала. Сергей нажал на газ и стал аккуратно выруливать со двора.

— Хорошо, что вчера снег не пошел, а то бы застряли, — тихо сказал он.

Доехали относительно быстро. Город в это время еще спал, и на дороге практически никого не было. Сергей помог загрузиться в электричку.

— Там газельки останавливаются напротив вокзала. Попросишь кого-нибудь, чтобы тебе помогли дотащить вещи, — сказал он. — После обеда приедешь туда. Если что, звони. Деньги у тебя есть, не получится уехать в этот день — снимешь комнату там.

Любе родственники подкинули немного денег: мама сунула пять тысяч, бабушка дала столько же, и даже противный дядя Вася перевел на карточку десять тысяч. Видно, где-то глубоко его покусывала совесть за то, что он выпер племянницу с ребенком.

Любушка с Верочкой устроились около окна. Как только тронулась электричка, так они сразу вдвоем и задремали. Проснулась Люба через два часа от того, что Верочка как-то елозила и кряхтела.

— Ой, ну вот только не это, — простонала она.

— Мама, ням, — отчетливо сказал ребенок.

— Пить или ням? — спросила Люба.

— Ням.

Она порылась в сумке, вытащила термос с кашей, немного отлила в поильник и отдала его дочери. Верочка вцепилась в него маленькими пухлыми ручками и стала самозабвенно трапезничать, причмокивая. Люба подождала, когда дочь всё выпьет, забрала у нее посудину и вытащила бутерброд с курицей.

— Дай, — потребовала Верочка.

Люба посмотрела на дочь с сомнением, но вынула из бутерброда кусочек курицы и дала ей. Сама смогла спокойно пожевать. Она все удивлялась на Верочку, ребенок был спокойный и не плакал, да и аппетит у нее проснулся. Оставшееся время поездки они играли в ладушки, читали любимую книжку и даже гуляли по вагону.

Добрались до перевалочного пункта за три с половиной часа. По графику газелька уходила в одиннадцать часов, так что они еще успевали. Неравнодушные пассажиры помогли Любе выгрузиться из электрички, а двое парней дотащили ее вещи до Газели и занесли их внутрь.

— Девушка, если я не наберу полную Газель, я никуда не поеду, — сказал ей водитель.

— Ну так еще и одиннадцати часов нет, и нас уже тут трое, — ответила она.

— А ты куда едешь?

— Деревня Калмо.

Дядька фыркнул и отвернулся. Просидели почти сорок минут, пока народ в Газель набивался. Как только уселся последний пассажир на свое место и заплатил за проезд, так и поехали. Почти два с половиной часа в пути проболтались, хотя вроде и недалеко было, а то затор на дороге, то не чищено, то кому-то очень сильно приспичило. На удивление и тут Верочка вела себя прилично, не капризничала и не голосила.

Почти всех развез по деревням водитель, вот и снова остановился на трассе.

— Всё, девка, выходи, вон твоя деревня, — скомандовал он.

— Так ее даже из окна не видно, — сказала Люба.

— Дорога не чищена, не полезу я туда.

— А как же, а куда же, — запричитала Люба.

— Ногами, тут недалече, всего три километра, дойдешь.

Он сердито посмотрел на нее.

— Фу, тетеха, — выругался он, смотря, как она собирает свои сумки и авоськи.

Водитель выбрался со своего места и стал активно выкидывать Любины вещи.

— Я и летом-то туда не заезжаю. Мертвая деревня.

— Почему мертвая? — остановилась Люба в дверях.

— Потому что живут там одни старики. Дома стоят пустые, добротные, а они не дают их разобрать, верят, что люди туда вернутся. Брату мягкое место прострелили и трактор сломали, когда он приехал туда заброшенный дом разбирать.

Он что-то сказал ругательное то ли на башкирском, то ли на мордовском языке, помог Любе выбраться из Газельки, вернее, выдернул ее из дверей. Они чуть с Верочкой в сугроб не упали. Захлопнул двери, дал по газам и рванул дальше по трассе. Так и осталась Люба стоять с ребенком на руках среди разбросанных сумок.

— Как же так? — все спрашивала она, а слезы катились по щекам.

Люба попыталась дозвониться до бабы Нади, но связь тут не ловила. Между деревьями шла занесенная снегом дорога, но на ней даже тропинка не просматривалась. Любе было страшно даже туда наступать, боялась провалиться вместе с Верочкой в сугроб. Она собрала разбросанные вещи и стала думать, что ей делать.

— Эй, молодка, и долго я тут около тебя стоять буду? — окликнул ее мужской голос с характерным деревенским говором.

Она повернулась в сторону леса и увидала стоящего рядом с ней коня, запряженного в сани. С козел спрыгнул маленький мужичок с бородой в тулупе, шапке-ушанке, стеганных штанах и валенках.

— Ой, я вас и не слышала, — шмыгнула Люба носом.

— Так ты ревела, на всю округу слыхать было. Прыгай давай в сани, пока не замерзла.

— А вы кто?

— Я? Леший.

— Леший? — Люба с удивлением на него глянула.

— Ну да, так-то меня зовут дядя Леша, но я местный лесник, и все называют меня Лешим. Припоздал я чуток, не обязательно выть на всю округу белугой. Всю живность распугала, даже волк с медведем ушли, - с усмешкой сказал он.

— Тут даже волк с медведем живут?

— Здесь все живут: и кикимора с болотником, Яга с домовым, — серьезно сказал мужичок, а затем рассмеялся, глядя на вытянувшееся лицо Любы. — Ты бы себя видела, да шучу я, шучу, а может, нет. Меня баба Надя за тобой послала, сказала, внучка должна к ней приехать. Давай свои манатки и сама в сани забирайся, а то сама застудишься и детенка застудишь. Тут недалече, километров пять или шесть.

— Дай, — требовательно сказала ему Верочка.

— Ох, егоза, на, — дядя Леша вытащил из кармана сосновую шишку, протянул девочке.

Та стала ее с любопытством крутить в ручках. Люба с Верочкой забралась в сани, загрузили туда вещи. Леший развернул аккуратно коня и повел его в сторону деревни. Он запел что-то залихватское, а конь прибавил ходу. Люба задремала, да и Верочка у нее на руках засопела.