Менталист. Наследник Воли

Я очнулся и на меня сразу накатила непомерная тяжесть и тупая боль в висках. Чужие воспоминания плыли обломками в голове, не стыкуясь с моим «я».

Ярослав. Меня зовут Ярослав Нестеров. Восемнадцать лет. Младший сын.

Но я не Ярослав! Это не мое имя. Меня зовут Алексей Воронцов, позывной Ясень, сорок три года.

Все ясно. Внешнее воздействие на разум.

Я начал штатную очистку сознания от ментальной программы. Отделил фоновый шум воспоминаний от ядра сознания. Проанализировал входящие потоки чужих эмоций, восстановил внутренний диалог.

Только вот чужеродной программы, которая могла изменить мое имя и возраст, я не обнаружил. Интересно. Похоже, что навел профессионал.

Где я? Наши меня подобрали или те, против кого мы сражались?

Я открыл глаза. Низкие, потемневшие от времени бревенчатые потолки. Скупой солнечный луч пробивался через маленькое окно, освещая пыль в воздухе. Пахло старой древесиной, травяным настоем и чем-то затхлым.

Я лежал на жесткой кровати, укрытый грубым одеялом. Тело чувствовалось слабым, чужим.

Что это за место? Разум быстро переключился в боевой режим. Оценка обстановки. Угрозы. Выходы. Дверь слева. Окно справа. Я один. Отбой.

Я попытался подняться, и волна головокружения накатила снова. Тело протестовало, мышцы горели слабым огнем.

Так, спокойно. Дыши. Вдох. Выдох. Я сконцентрировался на дыхании, как делал это сотни раз перед сложнейшими операциями. Постепенно мир перестал плыть.

В моей памяти всплыли последние события. Это была операция "Феникс" по зачистке группы телепатов-диверсантов на объекте "Зенит".

Они пытались вывести из строя стратегический командный центр через ментальный канал, а мой Центр психической безопасности при Совбезе получил приказ на нейтрализацию. Мы были живым оружием, государственной тайной, никто не знал о нашем существовании и наших возможностях.

Мы почти победили в ментальном сражении, но они в последний момент задействовали самоуничтожающийся пси-конструкт, способный поглотить сознание небольшого поселка. Команда получила приказ на отход, а я остался прикрывать, направив весь свой потенциал в эпицентр. Последнее, что я увидел и почувствовал — белый свет и распад собственного сознания.

Потом тишина и вот я здесь. И почему-то под другим именем.

Внезапно сработал мой эмпатический радар. Два источника. Приближаются. Прямо за дверью.

Интересно. Почему-то сейчас радар ощущается иначе. Не цифровые сигналы как обычно, а как цветовые пятна в темноте. Одно яркое и колючее, другое тусклое и пульсирующее.

Я сосредоточился на первом пятне. Горячая волна презрения, желание унизить, чувство превосходства. Второй источник: холодок страха, готовность отступить, любопытство. Желание быть замеченным сильным, но без риска для себя.

Мой внутренний аналитик тут же начал раскладывать все по полочкам. Два типажа. Заводила и шестерка. Первый будет давить грубой силой, второй поддержит, но предаст при первой же угрозе. Стандартная схема.

Я расслабил тело, сконцентрировал волю и приготовил базовый ментальный щит.

В этот момент дверь скрипнула и открылась. Вошли двое. У одного было одутловатое, самодовольное лицо. Второй, поменьше ростом, смотрел исподтишка.

Молодые парни, одетые в простую, но добротную униформу. Темно-серые кафтаны грубой фабричной ткани, такого же цвета штаны и кожаные сапоги, но не современные, а с высокими голенищами и грубыми швами. Такую форму перестали носить почти век назад.

Мой взгляд автоматически зафиксировал детали. Качество сукна, типичное для массового пошива середины прошлого века. Фасон, повторяющий военную форму, но без знаков различия. Сапоги со старомодными пряжками. Даже их позы, выправка — все говорило о другой эпохе, о другом укладе жизни.

Логика настойчиво указывала на провал в цепочке причинности. Это был не мой мир. И, скорее всего, не мое время.

Любопытно. Значит, протокол "Феникс" сработал с аномальными последствиями. Трансляция сознания не просто в новое тело, а в иную точку пространства-времени. Выводы просты — правила игры изменились. Необходим пересмотр всех тактических протоколов. Первостепенная задача — сбор информации и оценка угроз. Эти двое станут первыми источниками данных.

— А, наш тупой проснулось, — протянул первый, подходя к кровати. Его голос был громким и неприятным. — Два дня валялся, как бревно. Думали, что отдал концы.

Я не ответил. Просто смотрел на него, изучая. Агрессия. Презрение. Желание самоутвердиться. Стандартный набор слабака.

— Чего уставился, пустоголовый? — парень скривился и грубо толкнул меня в плечо. — С постели тебя поднять, дармоед? Барин приказал встать и явиться.

Прикосновение было оскорбительным. Гнев вспыхнул во мне холодным, чистым пламенем. Но я не двинулся с места. Эмоции — это топливо, а не руководство к действию.

И очень странно. Разум был полностью мой, а вот эмоции шкалили. Как будто необъезженные лошади, всегда готовые понести или взбрыкнуть. Разобраться позже.

Я продолжал молчать, глядя ему прямо в глаза, а внутри я уже собирал волю. Мой «Шепот» не был заклинанием в обычном понимании. Это была тончайшая игла заостренной психической энергии, введенная в поле сознания цели. Я всегда чувствовал чужой эмоциональный фон, сейчас он был грязным и уязвимым.

— Ваня, он как будто не в себе, — неуверенно сказал второй слуга.

— Помолчи, Петро. Он просто еще не отошел, — буркнул Иван и снова ткнул меня, уже сильнее. — Ну, поднимайся!

Я сосредоточился на его эмоции. На его тупом чувстве превосходства и глубинном страхе, который он пытался задавить этой показной грубостью. Я взял его собственный страх и усилил его в десятки раз, послав тихий импульс.

Иван вдруг замер. Его глаза округлились. Самодовольная ухмылка сползла с его лица, сменилась растерянностью, а затем и чистым, животным ужасом. Он резко отдернул руку, как от огня.

— Как? — прошептал он. — Что это?

Он смотрел на меня, и в его взгляде было непонимание. Он не знал, что произошло. Он просто вдруг почувствовал, как внутри него поднимается что-то темное и липкое. Чувство собственной ничтожности. Воспоминания обо всех его мелких пакостях и подлостях.

— Отстань от него, — резко сказал Петро, оттягивая Ивана за рукав. — Пошли.

Но Иван не двигался. Он смотрел на меня, и по его щекам текли слезы. Он стоял и плакал от переполнявшего его стыда и страха.

— Прости, — выдавил он, и его голос сорвался на шепот. — Я не хотел.

Петр смотрел на эту сцену с растущей паникой. Он ничего не понимал, но видел, как его наглый товарищ превратился за секунду в испуганного ребенка.

Сработало. Если это другой мир, то законы психики здесь те же.

Я медленно, с видимым усилием, сел на кровати.

— За дверь, — сказал я тихо. Мой голос звучал хрипло и непривычно.

Петр почти выволок ошеломленного Ивана из комнаты. Дверь закрылась.

Я остался один. Тишина снова наполнила комнату.

Я сидел и смотрел на свои тонкие, бледные руки. Сжал пальцы в кулак. Мышцы напряглись, но не так, как должно было быть. Слишком слабо. Слишком хрупко.

Это точно было чужое тело. Не временная оболочка, не маскировка. Каждая клетка говорила о том, что оно настоящее. Постоянное.

Я провел ментальную диагностику еще раз. Более глубокую. Искал любые следы внешнего вмешательства, ментальные швы, точки подключения. Ничего. Абсолютно чисто. Это сознание было моим. А это тело — его новой постоянной оболочкой.

Я закрыл глаза, погружаясь в чужие воспоминания. Картинки всплывали обрывками, как плохо отснятая пленка.

Унизительная встреча с отцом. Холодный взгляд, полный разочарования. «Хоть бы женитьбой своей принеси какую-то пользу, Ярослав». Голос барина, не отца.

Старший брат Владимир. Его насмешливый смех в спину.

Экзамен в Академию Волеведения. Я стоял перед магическим кристаллом, а он оставался мутным и темным. Ни одной искры. Полное отсутствие дара. Унизительный провал на глазах у всех знатных родов.

И последнее, самое яркое. Пьяный загул с такими же неудачниками из обедневших семей. Попытка забыться. Глупая, отчаянная. Падение с лошади. Удар головой. Темнота.

Вот откуда эта головная боль. Это не последствие моего перехода, это физическая травма исходного владельца тела. Смертельная травма.

Значит, я занял тело, которое было обречено. Мозг уже умирал. Любопытное совпадение. Или закономерность? Пустой сосуд оказался удобен для перезаписи.

Жалкая история. Жизнь тени, которую все презирали. Ни дара, ни силы, ни уважения. Совершенно бесполезный экземпляр с точки зрения местной аристократии.

Как бы это ни называлось, факт оставался фактом. Я больше не Алексей Воронцов. Я — Ярослав Нестеров. И это имя и это тело — моя новая оперативная легенда.

Значит, работаем с тем, что есть. Слабое тело. Чужая социальная роль. Враждебное окружение. Стандартная ситуация для внедрения, только масштаб задачи изменился.

Надо узнать как вернуться в мой мир. Протокол “Феникс” учитывает возвращение. Правда, меня не инструктировали, что может сменится время и так существенно. Я должен был остаться в том же времени и перенестись сознанием в другое тело в радиусе ближайших…

Так, эпизод со слугами привлек внимание. Я почувствовал чужое сознание рядом. Включить базовую ментальную защиту.

Дверь снова открылась. На пороге стоял молодой человек лет двадцати с небольшим. Хорошо одетый, с холодными, оценивающими глазами. Его лицо было мне знакомо по обрывочным воспоминаниям Ярослава. Владимир. Старший брат.

Мы молча смотрели друг на друга несколько секунд. В его взгляде засело призрение, высокомерие и безразличный расчет. Как будто он смотрел на вещь, которая внезапно оказалась не на своем месте.

— Ну что, братец, — наконец произнес он. Его голос был ровным, в каждом слове чувствовалась насмешка и пренебрежение. — Гришка с Петькой выбежали отсюда, будто их гнал сам черт. Чем ты, ничтожество, сумел их так напугать?

Он сделал паузу, изучая мою реакцию. Я продолжал молчать.

— Отец велел передать, — Владимир скривил губы в подобии улыбки, — что если в следующий раз тебя подберут пьяным и без сознания, то обратно в дом не принесут.

Он хмыкнул, а я почувствовал легкое давление. Слабый, но настойчивый ментальный щуп. Он проверял меня, пытался прощупать мои эмоции. Это был дар рода Нестеровых — чтение поверхностных мыслей и чувств.

Он хотел унизить. Увидеть страх, стыд, покорность. Потому что мое существование как младшего брата, даже такого никчемного, бросало тень на его совершенство. Потому что ему нужно было самоутвердиться, доказать себе, что он лучше. Примитивная психология слабого человека.

Внезапно из глубин чужой памяти поднялась волна жгучей обиды. Годы насмешек, унижений, чувство собственной ненужности. Она была такой сильной, такой живой, что я едва не поддался ей. Гнев закипел в крови, требуя расправы, немедленной и жестокой. Сильнее, чем когда-либо в моей прошлой жизни.

Подавить. Дышать. Эти эмоции не мои. Это эхо старого Ярослава.

Но подавить их было непривычно трудно. Тело дрожало, пальцы непроизвольно впились в одеяло. Потребовалось сильное усилие воли, чтобы вернуть внутреннее равновесие.

— Хотя чего это я, — он фыркнул, и щуп исчез. — Тебя проверять, все равно что воду в ступе толочь. Пустота она и есть пустота. Даже после контузии ничего не изменилось.

Мое продолжающееся молчание явно действовало ему на нервы. Интересно, сколько секунд потребуется, чтобы его надменная маска дала трещину.

Дальнейшее непротивление было тактически неверным. Позволить себя унижать — значит закрепить за собой роль жертвы. Это привлечет новых агрессоров, усложнит сбор информации и получение ресурсов.

Сейчас нужно установить новые границы. Продемонстрировать, что цена издевательств резко возросла. Это будет первым шагом к изменению социального статуса. А он мне нужен, чтобы выбраться из этой дыры.

Я сумел подняться на ноги и вонзил свой взгляд в его глаза.

— Гриша и Петр внезапно осознали свое место, — произнес я ровным, бесстрастным тоном. — Тебе стоит последовать их примеру.

Реакция была мгновенной. Его ухмылка сползла с лица, сменившись ошеломленной пустотой. Похоже, он ожидал всего чего угодно, кроме ответа, да еще и в такой тональности.

— Ты что это... — начал он, но я уже действовал.

Щуп. Сканирование. Найти слабость.

Мой ментальный щуп, отточенный в тысячах операций, был на порядок тоньше его грубых попыток сканирования. Я нашел его слабое место — глубинный, тщательно скрываемый страх не соответствовать ожиданиям отца. Стандартная уязвимость. Использовать.

Но в этот критический момент новое тело подвело. Резкая боль в висках, волна головокружения. Я пошатнулся, потеряв концентрацию. Так, тело не выдерживает ментальной нагрузки, требуется адаптация.

Владимир, почувствовав мое внезапное ослабление, воспрял духом. Его лицо исказилось неподдельной яростью.

— Ах так! — прошипел он. — Значит, ты не совсем пустой!

Его ментальная атака обрушилась на меня структурированным потоком. Воспоминания Ярослава вытащили из сознания название приема, это «Призыв тени стража». Базовая техника запугивания.

Передо мной возник призрачный, расплывчатый образ — он сам, но в доспехах, с огромным мечом заносимым для удара. Иллюзия давила на восприятие, пытаясь посеять панику. Примитивно. Эффект основан на внезапности.

Активировать протокол «Кокон». Мой ментальный щит сработал на инстинктах, отгородив сознание.

Но Владимир не остановился.

Вслед за иллюзией последовал короткий, мощный ментальный удар. А вот это уже «Громовая поступь» — удар на прерывание концентрации.

Мой щит, не рассчитанный на такой тип структурированной атаки, затрещал. Ударная волна пробила оборону. Я физически отшатнулся, по телу пробежала волна тошноты. Так. Локальный прорыв. Магия имеет тактическое применение. Учесть.

— Что, братец, не нравится? — Владимир ухмыльнулся, почувствовав превосходство. — Это и есть настоящая сила. Не то что твои жалкие фокусы.

Он сделал шаг вперед, и я ощутил, как на мою волю ложатся невидимые, но очень ощутимые оковы. «Цепь повиновения» подсказала мне память бывшего владельца. Техника физического подавления через волю.

Давление нарастало, мышцы налились свинцом, дыхание стало затрудненным. Неприятно, но не критично. У нас в Центре психической безопасности подавляли сильнее.

— На колени, — скомандовал он, усиливая давление.

Прямая конфронтация нецелесообразна. Его ментальный «Барьер незримой стали» энергетически плотен. Искать обходной путь.

Я перенаправил усилие. Мой «Шепот» нашел микротрещину — тщеславие. Его жажду признания. И я усилил это чувство.

Эффект был мгновенным. Владимир вдруг выпрямился, его лицо озарилось горделивой уверенностью.

— Да, отец прав, я настоящий наследник нашего рода, — пробормотал он, его взгляд стал отсутствующим.

Концентрация противника снижена. «Цепи» ослабли. Идеальный момент для контратаки.

Но в этот момент мое сознание на долю секунды сместилось. Я увидел комнату его глазами, почувствовал его мышечную память, напряжение в ногах.

Интересно. Это не просто эмпатия, это похоже на ментальный хакинг. Присвоение сенсорного опыта. Такого я до этого не умел. Хорошо, будет новый эффект в моем арсенале.

Использовать его для удара, применить «Молот».

Используя полученные данные, я обрушил удар не прямо в щит, а в точку его соединения с сознанием — ту самую опору воли, которую я только что ощутил.

Владимир ахнул и отпрянул. Его барьер затрещал, но выстоял. И я почувствовал ответный импульс — это сработал «Клинок возмездия», автоматическая контратака при повреждении щита.

Слабый, но ощутимый укол прошелся по нервам. Интересный защитный механизм. Изучить.

— Довольно! — прогремел он, но в его голосе впервые прозвучала неуверенность.

Он попытался применить «Сердце льда», отгородиться ледяным безразличием. Но момент был упущен.

И тут в ментальное пространство врезался чужеродный сигнал. Холодный, безразличный, нечеловеческий. Я напряг волю, но атаки не последовало. Он сканировал нас с отстраненным любопытством. Сигнал парализовал нас на секунду.

В глазах Владимира читался ужас. Он решил, что это моя сила. Это хорошо, это мне на руку. Надо быстро добить Владимира и разобраться с чужеродным сигналом.

Я разделил сознание, как делал это сотни раз в Центре. Одна часть продолжала держать оборону, анализируя чужеродный сигнал. Другая сосредоточилась на Владимире.

Углубить сканирование. За его страхом и тщеславием я нашел нечто иное — чужую ментальную структуру, тонкую программу, вплетенную в его сознание. Она подпитывала его высокомерие, направляла его презрение именно на меня.

Интересно. Внешнее воздействие. Манипуляция, о которой он не догадывается.

Мой "Молот" обрушился на эту самую чужеродную структуру в его сознании. Точечный, сфокусированный удар.

— Ты всего лишь марионетка, — произнес я, вкладывая в слова всю холодную ярость Ясеня. — Кто дергает за твои ниточки, братец?