Меня спасать не надо

Демьян, разваливший в кресле гостиной, методично, упорно, неотвратимо напивался. Надоело. Все надоело. Война эта. Честь предков, чести никогда не знавших. Родовые проклятья. Брат. Отец. Хотя брат достал больше. Проще самому уже отправиться на фронт, демонстрируя императору свою верность, доблесть и что там еще обещали Ольдинские когда-то, получая дворянство, предка бы за ноги заарканить да протащить по степи за конем, да подольше. Чтоб голова так же болела, как у Демьяна.

Отец пальцами тарабанил по папкам, которые подготовил Демьян.

— Это все?

— Все, — глухо отозвался он, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. Боль кузнечными молотками стучала в висках, воняя окалиной. — Сидорова, сорока пяти лет, сильный стихийный дар, монахиня.

— Несмешно, — вскинулся Дмитрий. — Братец, у тебя у самого встанет на такое?

Отец ожег его взглядом:

— Заткнись. Надо будет — сделаешь, хотя монашка… Крайний вариант. Еще?

И откуда из отца эти суеверия с «крайним» лезут? Он ни разу не безопасник. Демьян продолжил отчитываться:

— Алтуфьева, двадцать шесть лет, умница, красавица, блондинка, как любит Митенька, сильный непроявленный стихийный дар. Одна проблема — эта ТА самая Алтуфьева. При ней охраны…

Отец поморщился:

— Не вариант. Такого император нам не простит.

Демьян плеснул остатки из графина и принялся крутить в пальцах ледяной лафитник. Приложить бы его к виску, унимая боль…

Дмитрий, чувствуя, что под ним земля горит, вскинулся:

— К Сидоровой не прикоснусь даже, хоть у виска пистолет будете держать. Пусть Дёма сам Сидорову берет!

— Да я бы взял, даже без пистолета у виска, если бы отец приказал, — с наглой улыбкой согласился Демьян, выказывая сыновью почтительность и точно зная, что именно ему эта возня с чужими дарами не грозит. Он наслаждался гримасой откровенного страха на лице старшего братца — как же, всю жизнь именно Демьян был возмутителем покоя. Он был непочтителен, нагл и отвратителен, раздражая родителей, и тут на тебе, старшенький нос воротит и пытается брыкаться, прикрываясь липовыми остатками чести. — Но сам знаешь — я пустышка похлеще тебя, ко мне даже насильно дар не прилипнет, только проклятья. А так, хоть сейчас… А, еще, к Костровой внуки приехали — сидят, войну пережидают. К той самой Костровой. Жене того самого Кострова.

Отец не сразу понял — пришлось Демьяну пояснять, продираясь через алые круги головной боли:

— Тот Костров, что настоящие кай-ныбак про нашего предка нашел. Про Ойлу, сбежавшую чистой горной рекой. И про теленгетскую княжну, которую в проклятом могильнике запер мой тезка, славный Демьян Льдов-Ольдинский.

И отец, и брат поморщились одновременно, мало что понимая. Демьян хохотнул довольно:

— Кай-ныбак — это легенды, которые поют кайчи под кай-комус. — Даже проблеска понимания не скользнуло во взгляде брата, предпочитавшего кутить в столице, забывая о наследии предков, так что Демьян развел руки в стороны, изображая игру на невидимом инструменте. — Балалайка такая местная. Под нее сказители поют свои сказки.

— Демьян, хватит умничать! — не выдержал отец. — И что там с Костровым?

Дмитрий первый сообразил:

— Дар у него был, слабый. Заболтать мог любого.

— Неа! — хмыкнул Демьян. — Дар разжигать огонь в сердцах людей. В сыне он вылился в откровенный дар огня. Внучка, девятнадцать лет, возможно, тоже является носительницей дара. Не проявленной. Я её еще не проверял.

— Прижать в случае чего есть чем этих Костровых? — тут же уточнил отец. Деловая хватка у него, как у акулы-людоеда: еще не решено ничего, а уже выясняет, чем прижимать.

Демьян кивнул и тут же пожалел об этом — голова полыхнула огнем, тошнота подкатила к горлу, обещая конфуз.

— Есть, как не быть. Старший брат нашей Костровой, Артем Васильевич тут от мобилизации скрывается.

— Подожди, подожди, — ожил Дмитрий. — Кострова — это та черноволосая дурочка? В библиотеке? Неопрятные кудри, мордашка без примеси интеллекта.

Тут даже отец не выдержал — треснул кулаком по подлокотнику кресла:

— Ты в кровати задачи из высшей математики собираешься решать?! Надо будет — сдашь её в салон, где её пропергидролят. У тебя времени в обрез — только-только принять дар и успеть освоиться с ним! Скажи спасибо, что жениться на ней не заставляю.

— Спасибо, — старательно растягивая первую букву, процедил Дмитрий. Он никогда не боялся потерять отцовское расположение. Когда рядом такой брат, как Демьян, это просто невозможно.

Демьян хрипло рассмеялся:

— Уж он её пропергидролит, так пропергидролит! Во все щели! — Он встал, чуть пошатываясь: — пойду я — не буду мешать. Вы люди занятые, а я так, лоботряс. Дня три не пытайтесь искать — у меня бой на носу.

Отец зло блеснул глазами — в них плескалась ярость:

— Еще раз кого-то покалечишь в своих играх без правил — я покрывать тебя больше не буду!

— Да там парнишка во втором раунде должен показательно лечь — все решено. Никаких беспокойств.

Только парень не лег во втором раунде. И в начале третьего тоже. В конце третьего раунда Демьян не выдержал и выкинул наглеца, нарушающего договоренности, из клетки. Он терпеть такого не мог — взял деньги, так будь добр, отрабатывай! Эта тварь умудрилась сломать себе шею, умирая в машине медиков. Да пошли вы все…