Мэри Ферн и чёрный очаг

Голубая, как небо, машина взбиралась на зелёный холм. У машины были круглые глаза-фары и смешное название — пикап. И вид необычный: впереди маленькая кабина всего на два места, а сзади открытая площадка для груза.
В кабине сидели Мэри и её папа, а позади, надёжно привязанные, ехали чемоданы. Время от времени они подпрыгивали и гремели, и Мэри тоже подпрыгивала и оглядывалась. Так быстро оглядывалась, что её рыжие косы взлетали.

— Не бойся, — всякий раз говорил папа. — Я хорошо закрепил, и борта высокие. Сиди смирно.

Мэри, конечно, не сомневалась, что папа всё сделал как следует. А всё-таки в чемоданах ехала вся её прежняя жизнь, все двенадцать лет — и фотоальбомы, и любимые книги, и новенькие карандаши, и кукла Долли с пакетом нарядов, сшитых и связанных бабушкой Маргарет. Не хотелось бы что-то потерять.

В кабину Мэри взяла блокнот на пружинке, чтобы зарисовывать виды, но вокруг были только поля, столбы и облака. И даже их запечатлеть не получилось — пикап трясся и подпрыгивал, так что первый же столб загнулся над дорогой, а вместо проводов вышла каракуля. Мэри хотела стереть, но ластик закатился под сиденье.

— Папа, а номер машины ты сам выбирал? — спросила она, когда устала считать столбы.
— А? Нет, такой дали в регистрационном бюро. А что?
— Ноль-три-два-один-один. Если всё сложить, получится семёрка.

Папа бросил на Мэри быстрый взгляд поверх очков.

— В твои годы, — сказал он, — я занял первое место в соревнованиях по быстрому счёту. Чтоб ты знала, мы складывали трёхзначные цифры в уме! Ну-ка, открой блокнот, надиктую нормальный пример, раз уж ты решила поупражняться в математике.
— Я не к тому. Просто число счастливое.

Папа вздохнул, качая головой.

— И забила же тебе Маргарет голову этой чушью, — с досадой сказал он. — Счастливое число — это двадцать пять тысяч, к примеру.
— Двадцать пять тысяч? — заинтересовалась Мэри. — А почему?
— Столько мы получаем с мамой на новой работе. Купили дом с обстановкой — лучший дом в Ивовом Берегу, я тебе скажу. Ты записана в хорошую школу. Я сказал бы «лучшую», но она там одна. Даже прислугу наняли. Да, немногие в городке могут таким похвастать! Вот в такие счастливые числа я верю.

Тут папа ненадолго прервался, чтобы снять кроличью лапку, болтающуюся над дверцей.

— Чуть не забыл, — смущённо сказал он. — На, куда-нибудь спрячь. Лучше бы твоя мать этого не видела. Ох уж эта Маргарет с её глупыми суевериями...

Мэри сунула лапку в карман платья. А что суеверия не глупость, она бы возразила, но машина как раз проезжала мимо кладбища, и пришлось затаить дыхание, чтобы не вдохнуть душу мертвеца.

Показались первые беленькие дома, окружённые садами и огородами.

— Почти на месте, — сказал папа и пригладил волосы. — Здесь живёт Дороти.
— Дороти? Это кто такая?
— Она будет приходить каждый день, кроме выходных, и готовить обед. По вторникам и пятницам на ней уборка. Заодно и за тобой приглядит — мы, наверное, будем работать допоздна. У неё своё хозяйство, так что свежие овощи нам обеспечены. Очень удобно.

Мэри не любила овощи, и эта новость её не особенно обрадовала. Она понадеялась только, что Дороти окажется не слишком противной, иначе сидеть с ней каждый день до вечера будет совсем не приятно.

— Что, она и сегодня будет там, с нами?
— Ну нет, сегодня мы с мамой дома, так что Дороти не станет задерживаться. Когда я отправлялся за тобой, она пекла пирог, а потом собиралась к себе.

Машина, подпрыгивая, перелетела каменный мост через небольшую реку и замедлила ход. Дома на этом берегу стояли кирпичные, в два или три этажа, и никаких садов, разве что зелень на подоконниках. Протарахтела встречная машина, потом другая.

— Ишь какие, — сказал папа. — Мы тоже купим новую.
— Зачем? Мне эта нравится. И номер счастливый!
— Эту я брал для прошлой работы, товар развозить. Раз уж теперь мы осели, то и машина нужна для всей семьи. А тут всего два места, видишь, пришлось одному за тобой ехать.

Пикап свернул вправо, фыркнув. Мэри показалось, он всё понял и огорчился.

— Смотри, — указал рукой папа. — Твоя новая школа.

Мэри поглядела. Новая школа оказалась серой и ужасно унылой с виду. Кто-то постарался, чтобы ни одна травинка не проросла там, где ей не полагается, а два деревца у входа были обстрижены и похожи, как две капли воды. Совсем не то, что в Зелёных Прудах, где замшелая дубовая ветка продавила черепицу, а под окнами разрослись дикие розы, и трава окружила каждую неровную плитку дорожки.

— Вот и наша улица, — в голосе папы зазвучала гордость. — Улица Осеннего Очага.
— Осеннего Очага? А почему она так называется?
— Да кто знает. Но звучит уютно, согласись.

Мэри согласилась. Пикап между тем взбирался в горку, а слева и справа на него глядели надутые и важные особняки. Неужели в одном из таких они будут жить с мамой и папой?
И когда машина остановилась у беленького, как снежок, дома, Мэри ещё с минуту сидела, не в силах поверить. Один, два, три этажа! Третий, с круглым окошком, чердак или мансарда? Вдоль второго этажа шёл балкон, тянулся вправо и стоял на трёх колоннах, как на тонких ногах. На таком здорово, наверное, пить чай и разглядывать городок. А под балконом терраса с лёгкими перилами, с тёмным столиком и стульями с белыми подушками. Вот бы посидеть тут в дождь!

Не успел папа отвязать чемоданы, как дверь открылась и на террасу вышла мама. Наверное, услышала, как они подъехали. Её волосы, как всегда, были тщательно уложены, на ногах — туфли, и костюм не похож на домашний наряд. Разве что передник был не к месту.

— Моя девочка! — воскликнула мама, раскрывая объятия, хотя их с Мэри ещё разделял целый двор. — Приехала!

Она заспешила навстречу, осторожно спускаясь на каблуках по ступеням, и тут затрезвонил телефон. Остановившись, мама достала из кармана передника белую трубку, нажала кнопку и сказала немного раздражённо:

— Да? Что значит — товара нет на складе? Его должны были доставить утром. Подождите на линии, я выясню, в чём дело.

Отведя трубку от уха, она торопливо вбила номер, улыбаясь и кивая при этом Мэри.

— Проходи, моя хорошая... Элен! Ты принимала товар? Что значит — какой товар?.. Вытри ноги, не забудь. Элен, это я не тебе. Значит, сегодня не было? Я поняла.

И мама опять затарахтела кнопками. Тут подошёл и папа с чемоданами, и Мэри посторонилась, чтобы его пропустить.

— Да что же ты стоишь, проходи... Джим! Джим, вы слышите меня? Вы отчитались о доставке товара. На какой склад его доставили? Что? Алло!..

Мама яростно нажала кнопку.

— А теперь слышите? На какой, говорю, склад... На! Какой! Что?..

В доме через дорогу с шумом захлопнулось окно.

— Чем вы думали, скажите мне! Есть у вас голова на плечах? Да что вы мямлите!.. Ах, Тони, простите, это я не вам. Это Джиму, он на другой линии. Представляете, доставил груз не туда!.. Джим, вы слышите?.. Мэри, да проходи же! Ну что за люди!

Мама сердито сунула трубку в карман передника.

— А ты что стоишь и слушаешь? Видишь же, разговор по работе.

И тут же обняла.

— Крошечка моя, я скучала! Одну минутку, закончу с делами...
— Алло? — сказала трубка в её кармане растерянным мужским голосом. — Это вы мне?
— Ах ты!.. — сказала мама и ушла в дом, цокая каблуками. — Тони, подождите на линии, вопрос решается...

Мэри дождалась, когда мамин голос стихнет, и бросила через порог горсть монет, прежде чем войти. Очень удачно получилось, что они вошли по старшинству — сперва папа, потом мама, а после неё...

— Ну и зачем ты это сделала? — спросил папа. Он как раз спускался по лестнице, а теперь остановился, недовольно глядя на раскатившиеся со звоном монеты.
— На счастье.
— Нет, всё-таки зря мы оставляли тебя у Маргарет! Только погляди, голова забита этой старушечьей чушью. Я в твои годы думал об учёбе, и тебе не помешало бы. В школу на следующей неделе — садись-ка за учебники, дорогая, чтобы не ударить в грязь лицом.

Папа указал рукой направление. Новая комната была вверх по лестнице, и Мэри, подхватив монетки, зашагала по ступеням.

— Погоди, — придержал её за рукав папа, когда она с ним поравнялась. — Слушай...

Он понизил голос.

— Во всякие там приметы и предзнаменования верят одни чудаки. Уж постарайся отвыкнуть от подобного, или будешь отпугивать от себя людей. Это в Зелёных Прудах, может, считается обычным делом жечь перья сойки и выть на растущую луну, а здесь скажут, с ума сошла.
— Но я не жгу...
— Вот и не жги, договорились? Я считаюсь уважаемым человеком. Я хочу, чтобы при словах «мистер Ферн» люди говорили: «а, это управляющий магазином универсальных товаров», а не «о, это тот тип, у которого дочь не в себе».
— Хорошо, папа, я поняла, — послушно сказала Мэри.

Новая комната ей совсем не понравилась. Хоть и была она больше, чем спальня в доме бабушки Маргарет, но, видно, не в этом счастье.
Мэри отыскала в чемодане лоскутное покрывало с лисёнком, но оно оказалось коротким для новой кровати. На белых полках отлично смотрелись глобус и учебники, а вот блокноты сжались, не находя себе места, и сразу стало видно, как сильно они растрёпаны. И тряпичная кукла Долли выглядела замарашкой, хотя её и нарядили в лучшее платье.

Мэри поставила карандаши в стакане на пустой стол, а рядом — снимок в потёртой рамке, такой старый, что даже не цветной. На фото бабушка Маргарет, пухленькая и уютная, как сейчас, только ещё не седая, обнимала за плечи тощего мальчишку в круглых очках. Он сиял, вытянув перед собой грамоту.

«Тёте Мэгги на память» — было написано на обратной стороне. Подумать только, ведь Маргарет и папу растила, а он в приметы верить перестал. Да и вообще не похож на мальчика со снимка. Может быть, тролли однажды утащили его и оставили подменыша.
Тут Мэри трижды сплюнула через плечо и постучала по ящику стола. Не хватало ещё пускать в голову дурные мысли!

Рядом с первым снимком она поставила второй, цветной, в золочёной рамке. Старик с обвисшими бульдожьими щеками поглядел на неё без улыбки. Так же мрачно смотрела и его длинноносая жена, что была на полголовы выше.

Чётким, будто машинным почерком на обратной стороне кто-то из них вывел: «Дорогой внучке Марии. Будь умницей».
Всё-таки хорошо, что мамины родители жили далеко. Мэри видела их только на фотографиях, а слышала раз в году, на Рождество. Попасть к таким на воспитание — бр-р!

Тут с улицы раздалось хриплое карканье. Мэри подбежала к окну, выглянула. Не хватало ещё ворон, дурная примета!
Птиц не было видно, и звук не повторился, но зато на глаза попалась ель, растущая на заднем дворе. И что за ель! Превысокая, выше крыши.
Мэри заспешила вниз.

— Мама! — закричала она. — Здесь ель...
— Да, дорогая? — донёсся голос из комнаты справа. — Элен, это не тебе... Ты голодна? Возьми пирог.

Мэри пошла на голос и оказалась на кухне. Мама сидела тут же с чашкой кофе и трубкой у уха.

— Тарелки вон там, — указала она рукой. — Расставь их по цвету.
— Мам, они все белые, — сказала Мэри, распахнув дверцы.
— Тогда по возрастанию цены. Мэри, я не тебе. Бери пирог. Проверь, чтобы ценник был на месте. Руки мыла? Куда грязными руками!.. Элен, это не тебе.

Мама отставила чашку так, что кофе расплескался, и поднялась, сдвинув брови.

— Я просила подменить меня всего на один день! — сурово сказала она трубке. — Всего на один, чтобы встретить дочь. Уж справьтесь как-нибудь без меня!

И ушла, стуча каблуками.

Мясной пирог остыл, но это его не портило. Когда Мэри доедала второй кусок, с террасы вошёл папа.

— Пап, а ты видел ель, когда вы дом выбирали? — спросила Мэри.
— Ель?.. Ах, ель. Конечно, видел. Жаль только, растёт за домом, не то бы мы её наряжали на Рождество соседям на зависть. Нравится, да?
— Она выше крыши, пап, — укоризненно сказала Мэри. — Притягивает беды. Помнишь, у бабушкиного соседа...
— Опять ты за своё, — сказал папа, уперев руки в бока. — Это же просто дерево. Чем оно может навредить, по-твоему?
— Но у мистера Лакса тоже росла ель, и только вспомни: он дважды ломал ногу, стекло на чердаке град разбил, а ещё любимую шляпу унесло ветром на рыбалке!
— Всего лишь совпадения, — не согласился папа. — Что, он один в целом мире ломал ногу? Да с сотнями людей случаются беды каждую минуту, а ведь у них нет никаких елей во дворе.
— Значит, они нарушали другие правила!

Папа вздохнул.

— А сама-то ты что, забот не знала? Уж тебе известны, я думаю, все на свете поверья и приметы. И как, помогало?
— Очень даже. Я счастливый человек!
— Ну, вот увидишь, в этом доме ты станешь ещё счастливее, несмотря на всякие там ели и тринадцатые номера. И сама поймёшь, что приметы врут.

Мэри насторожилась.

— Какие ещё тринадцатые номера?
— Улица Осеннего Очага, тринадцать. Наш новый адрес. Что, не заметила надпись на почтовом ящике?

Мэри действительно не заметила.
И счастливее она не стала. Наоборот, беды посыпались одна за другой, как крупа из дырявого мешка. Началось с формы — оказалось, в здешней школе нельзя носить любимые платья и полосатые чулки. Только юбку и пиджак, застёгнутый на все пуговицы, да ещё и такого противного зелёного цвета, какого в природе не бывает. Даже Мэри этот оттенок не шёл, хотя все признавали, что ей к лицу зелёный. А чулки и туфли полагались коричневые.

Папа, правда, сказал, что это никакая не беда и в школе нужно учиться, а не красоваться друг перед дружкой, так что с формой отлично придумано. А мама сказала, не беда, что в первый день Мэри придётся отправиться в школу одной — не маленькая, в самом-то деле, и знает дорогу. Но Мэри имела другое мнение на этот счёт.

— Проклятый тринадцатый номер, — шептала она, переступая трещины на тротуаре.

В одном месте пришлось прыгнуть, и Мэри столкнулась с недовольным человеком, спешащим навстречу. Вот что случается, если поселиться в несчастливом доме!

А самое ужасное произошло в школе. Оказывается, уроки здесь начинались с восьми, а не с девяти, и строгая дама с кислым лицом отвела Мэри в нужный класс, где все поглядели на неё, как на распоследнюю дуру.

— И где же ты прежде жила, милочка? — сладким снисходительным голосом пропела учительница.
— В Зелёных Прудах, — мрачно ответила Мэри.
— Ах, в Зелёных Прудах... — протянула её собеседница таким голосом, каким говорят: «ах, в коробке под мостом».

Дети захихикали.

— Я мисс Тодд, — представилась учительница. — А ты, должно быть, Мэри Ферн. Стыдно, Мэри, что в первый же день ты прогуляла урок.
— Простите, мисс Тодд, — сказала Мэри, разглядывая носки своих новых коричневых туфель. — Это больше не повторится.
— Что ж, садись на свободное место в конце ряда. Продолжим, дети...

Мэри подняла голову. Сперва она даже не заметила, где там свободное место, до того все расшумелись и завертелись.

— К Оливеру! Ха, её к Оливеру садят!
— Вот повезло!
— А ну-ка тихо! — рявкнула, перекрикивая всех, мисс Тодд. — Кто издаст ещё хоть звук, получит двойку по предмету!

Класс примолк, и Мэри в полной тишине дошла до конца ряда. У прохода сидел светловолосый растрёпанный мальчик, а место рядом с ним пустовало. Мэри обошла парту и села у окна, а потом достала тетради. От волнения она никак не могла найти их в сумке, ещё и замок громко щёлкнул, а ручка укатилась и с грохотом упала на пол.

— Юная мисс! — сердито произнесла учительница. — Кажется, вы явились сюда мешать другим?
— Простите, — прошептала Мэри и нагнулась за ручкой. Та, как на беду, лежала далеко, пришлось встать.
— Теперь мы ещё и по классу будем разгуливать? — спросила мисс Тодд под сдавленные смешки.

Девочка, что сидела впереди, подняла ручку и протянула Мэри.

— Вот, возьми, — прошептала она.
— Прекрати вертеться, Хезер! — взвилась несносная мисс Тодд. — Или ты уже всё написала? Дай сюда тетрадь, я проверю.
— Она просто помогла достать ручку, — вступилась Мэри.
— Здесь дети говорят, когда я спрашиваю! — переключилась учительница на неё. — Не знаю, что за порядки были там, откуда ты явилась, но будь добра научиться вести себя как следует! Записывай дату. Сочинение. Название: «Моя семья». Раз опоздала, пиши на переменах. Сдашь в конце дня.

На первой по счёту перемене, правда, не удалось написать ни слова. Все столпились, окружили парту.

— Зелёные Пруды — это где? — спросил толстый мальчик, откусывая пончик. Джем брызнул и попал на тетрадь с недописанным сочинением.
— В трёх часах езды отсюда, — пояснила Мэри. — Там нет школьной формы, уроки начинаются с девяти, а на переменах мы пьём чай вместе с учителями.
— Врёшь, — не поверил мальчик.
— А ещё играем с ними в прятки в саду.

Хезер, та девочка, что подала упавшую ручку, глядела во все глаза. Они у неё были серыми, прозрачными и круглыми.

— Да ладно, — прошептала она.

Ещё одна девочка, темноволосая и высокая, подняла брови.
Она была симпатичной, даже чуть оттопыренные уши её не портили.

— Лгунья, — насмешливо сказала девочка.

Мэри тут же поняла, что друзьями им не стать.

— А ты лопоухая. Все лопоухие — сплетники, — не осталась она в долгу.
— А рыжие все обманщики.

Неясно, до чего бы они дошли, если бы дверь не распахнулась.

— Так-так, из-за чего шумим? — дружелюбно спросил вошедший.

Дети расступились, и Мэри его разглядела: это был низкорослый худощавый мужчина с круглыми и торчащими в стороны ушами, похожими на блюдца, приставленные к голове. Густые рыжеватые волосы стояли дыбом, как щетина кисточки. Под мышкой человек нёс свёрнутые карты.

— У нас тут новенькая, — с презрением сказала темноволосая.
— Новенькая? Это же замечательно! Как зовут?
— Мэри.
— Чудесное имя, а я мистер Брум. Теперь, пожалуйста, вернитесь на места, время начинать урок.
— Надеюсь, Оливер устроит тебе весёлую жизнь, — пожелала напоследок заноза.

Мэри слушала вполуха о морях и океанах, а сама поглядывала на соседа. С чего бы он должен делать ей пакости? Может, дружит с этой противной девчонкой?
Оливер занимался тем, что царапал парту складным ножиком. Мэри присмотрелась и увидела, что он вывел там собственное имя.

Все мальчишки в классе были гладко причёсаны или коротко стрижены, а светлые волосы Оливера торчали как попало, будто их касались только ветер и пятерня. Вместо пиджака он носил жилет, на правом манжете рубашки виднелись следы чернил, а левый остался без пуговицы. Задний карман брюк оттопыривала рогатка. И как только мисс Тодд проглядела?

— Чего пялишься? — прошептал Оливер, и Мэри поспешно отвернулась.

Теперь она поняла, что её сосед — забияка и хулиган, каких обычно отсылают на последние парты. Да уж, мало радости с таким сидеть. Дома об этом лучше не рассказывать. Может, её ещё пересадят.

Следующим уроком шла математика, которую тоже вела мисс Тодд. Мэри никогда особо не любила цифры, а мисс Тодд объясняла так нудно и путано, что ничего не было понятно.
Раздался лёгкий треск. Обернувшись, Мэри увидела, что сосед вырвал лист из тетради и складывает самолётик.
Заметив, что на него глядят, Оливер подмигнул. И когда мисс Тодд отвернулась к доске, чтобы записать решение, самолётик из клетчатой бумаги отправился в полёт. Бесшумно и плавно пронёсся он над склонёнными головами и воткнулся прямиком в унылый пучок на затылке учительницы.

— В яблочко, — довольно прошептал Оливер.
— Все записали решение? — кислым тоном спросила мисс Тодд. — Мэри Ферн, что это вас так развеселило?
— Люблю решать задачи, — попыталась выкрутиться Мэри, но это не помогло.

Ей пришлось идти к доске и возиться со следующей задачей. И конечно же, она позорно провалилась. Мисс Тодд с наслаждением вывела двойку в журнале. Самолётик всё ещё торчал в её серых волосах.
Другие тоже хихикали, но никого больше не вызвали и не наградили двойкой, так что Мэри до конца дня перехотелось улыбаться. Ещё и пришлось остаться, когда все разошлись, чтобы дописать сочинение.

Девочка, что сидела впереди, Хезер, нерешительно поглядела, как будто хотела подождать, но потом её окликнули, и она ушла. Остался только Оливер.

— «Мои мама и папа продавали кухонные комбайны и электропечи в других городах, и потому я росла с бабушкой Маргарет», — с выражением прочитал он, заглянув Мэри через плечо. — «На самом деле бабушка Маргарет мне не бабушка, а...»
— Отстань! — рассердилась Мэри, прикрывая лист рукой.
— А серый волк, — завершил Оливер.
— Вот дурак! Не мешай. И так из-за тебя двойку получила в первый же день.
— Так это из-за меня у тебя нелады с математикой? Надо же, я и не знал, что так влияю на людей.

Тут в класс вошла мисс Тодд со стопкой тетрадей.

— Ну, дописала? — недовольно спросила она.
— Почти, — ответила Мэри.
— Оставляю тебя в приятной компании, — прошептал Оливер. — Наслаждайся.

Он подхватил сумку и ушёл. Без него стало совсем неуютно, ещё и мисс Тодд так и сверлила своими маленькими глазками.
Наконец сочинение было дописано. Мэри положила тетрадь на учительский стол, попрощалась и вышла в притихший коридор с чувством огромного облегчения.
Она спустилась по лестнице и огляделась, не помня, куда сворачивать дальше. Рядом, как назло, никого не было. Возвращаться и спрашивать у мисс Тодд? Только не это. Мэри решила идти наугад.

Каблучки её новых туфель звонко стучали по паркету, и шаги гулко разносились, отражаясь от стен. От этого становилось неловко. Мэри попыталась идти на носках, но это не очень-то помогло. Только почувствовала себя глупо.
Тут она заметила, как из дальней двери вышел мальчик. Мэри заторопилась, чтобы догнать его и спросить, где тут выход.

Мальчик, услышав шаги, обернулся, заметил, что его преследуют, и побежал.

— Подожди! — крикнула Мэри. — Не бойся, я только спросить хотела...

Ей тоже пришлось побежать. Вот глупыш! Что он себе надумал? Ещё упадёт, разобьёт коленку, и Мэри останется виноватой.
Коридор сворачивал влево, и маленькая фигурка в зелёном исчезла за углом. Мэри оказалась там спустя всего пару секунд, но мальчика нигде не было видно.
Путь оканчивался тупиком. По левую руку окна, по правую — стена с фотографиями под стеклом, а прямо — голубая дверь с навесным замком. Вдобавок у двери стоял горшок с засохшим растением, с виду каменный, Мэри по колено. Такой не отодвинешь и не вернёшь на место за мгновение.

Мэри замерла. Стало так тихо, что даже в ушах зазвенело. Она поняла, что точно не слышала скрипа двери, и если уж на то пошло, то и чужих шагов тоже, причём с самого начала. Только её каблучки стучали по паркету, а мальчик двигался бесшумно.

Мэри нашарила в кармане железный гвоздь, вынутый из церковной скамьи — талисман от призраков. Он отлично помогал до этого момента, но сейчас почему-то не успокаивал.
За дверью скрипнуло, и Мэри, крутнувшись на каблуках, полетела по коридорам. Грохот стоял такой, что и мисс Тодд этажом выше, должно быть, отлично слышала. Выход нашёлся сам собой, и во дворе Мэри перешла на торопливый шаг, время от времени срываясь на бег и оглядываясь.

— Что, ей так не понравилось твоё сочинение? — раздался насмешливый голос неподалёку.

Мэри, глотая воздух, поглядела вправо, влево и заметила Оливера, сидящего верхом на каменной ограде.

— Просто домой тороплюсь, — буркнула она.

Сосед по парте спрыгнул на землю и зашагал рядом.

— Вряд ли нам в одну сторону, — сказала Мэри. — Что ты привязался?

Она никогда не была грубой, но сейчас так разволновалась из-за того мальчишки! Хотя теперь казалось, что случившемуся есть простое объяснение. Может, она не заметила вторую дверь. А может, и мальчика никакого не было — стоят же иногда перед глазами зелёные пятна, если посмотреть на солнце, а оно как раз светило в школьные окна.

— Кстати, ты знала, что «кухонные» пишется с двумя буквами «н»? — спросил Оливер вместо ответа.
— А я что, с одной написала?
— Ага. И ещё «илектропечи», — сказал он противным насмешливым голосом.
— Вот спасибо, что вовремя сообщил! — воскликнула Мэри, и её настроение совсем испортилось.

Она зашагала быстрее, чтобы оторваться, но Оливер шёл следом и насвистывал. Хорошо бы не встретился никто из папиных и маминых знакомых, а то ещё подумают, она дружит с плохими мальчишками.

— А почему ты не наступаешь на трещины? — спросил этот прилипала. — Что, игра такая?
— Если наступить, будет плохой день, хотя куда уж хуже.
— Неужели ты веришь в подобную чушь? Может, ещё и в призраков веришь?
— Ни в каких призраков я не верю! — воскликнула Мэри чуть громче, чем хотелось бы, и на неё обернулась почти вся очередь у овощной лавки на углу.
— А, понятно, — сказал Оливер как ни в чём не бывало. — А я уж подумал, ты что-то такое видела.

Тут он понизил голос и продолжил заговорщически:

— Говорят, если остаться в школе после уроков, можно увидеть, как по пустым коридорам бродят потерянные души.

Мэри не ответила, даже не поглядела на него, лишь зашагала быстрее.

— Чаще всего они показываются новичкам, — зловеще прозвучало за спиной.

Мэри сделала вид, что не слышит ни единого словечка.

— Это всё души детей, замученных мисс Тодд, — завершил Оливер заунывным голосом. — Все, кто оставался с ней после уроков, однажды пропали. И теперь они бродят там, не в силах покинуть эти стены...
— Обманщик! — воскликнула Мэри, топнув ногой. — Ты нарочно меня пугаешь!

И она побежала прочь под заливистый смех этого дурного мальчишки.

К счастью, было недалеко — всего пара соседских дворов, и вот он, её беленький дом. Правда, Оливер теперь узнал, где она живёт. Не придёт ли ему в голову сделать что-то гадкое — к примеру, выбить стекло из рогатки просто так, забавы ради? Мэри понадеялась, что нет.

В доме так вкусно пахло, что даже в животе заурчало.

— Мэри, это ты? — раздался голос с кухни. — Проходи, обед готов.

Домработница по имени Дороти, низенькая, кругленькая и седая, что-то помешивала в кастрюльке. Родители называли её помощницей по хозяйству, а ещё прислугой, когда Дороти не слышала.
Хотя Мэри познакомилась с ней недавно, они сразу поладили. Дороти всё делала с улыбкой, от которой на щеках играли ямочки, и ещё у неё был настоящий дар утешать людей.

— Сегодня у нас рагу, — сказала она, ставя перед Мэри дымящуюся миску. — Ну, как прошёл первый день в новой школе?
— Дороти, а ты веришь в приметы?

Дороти опустилась на стул напротив, внимательно поглядела тёмными глазами, опершись щекой на ладонь.

— А как же, — сказала она. — Видела, сколько ягод на рябинах? Это к холодной зиме. А вчера воробьи в пыли купались и ласточки летали низко, и не соврали, дождь пошёл.
— А вот если у дома тринадцатый номер, — сказала Мэри, ковыряя ложкой в тарелке, — это что-то значит, по-твоему?

Дороти улыбнулась, и от уголков её глаз разбежались лучики морщинок.

— Пустые суеверия, — сказала она. — Только посмотри, какой у вас чудесный дом. Уютный, современный. И соседи все такие милые люди, и у твоих родителей хорошая работа, и дочь у них вот какая замечательная! И красавица, и умница...
— Ага, умница, двойку в первый же день схватила, — угрюмо созналась Мэри.
— Да за что же это? — ахнула Дороти.
— За задачу. Вызвали к доске, а я не справилась.
— Ну и кто же вызывает к доске в первый день учёбы, хотела бы я знать? У детей ещё лето в голове, конечно, никто бы не справился!.. Ты ешь, милая.

Мэри принялась за рагу, стараясь не трогать варёную морковь, которую терпеть не могла. Хорошо хоть с Дороти можно было поделиться. Мэри хмыкнула, представив папино лицо, если бы он узнал о двойке.

— Только никому не говори, хорошо? — попросила она. — Я, может, ещё исправлю отметку.
— Конечно, исправишь, — убеждённо сказала Дороти. — Доедай, и вместе разберёмся, что там за задача. Если моя старая голова не забыла, как такое решается, я тебе помогу.

Мэри даже подпрыгнула от радости и тут же притащила учебник. Она ела, слушая объяснения, и не заметила, как покончила с морковью. Всё стало так легко и понятно!

— Ну, теперь покажешь этой противной мисс Тодд. Вот хорошо, что я ещё помню, как мы решали такие задачки с внуками!
— Ваши внуки тоже учились у мисс Тодд? — заинтересовалась Мэри.
— Ну нет, им больше повезло. Они живут на Еловом Бугре, и я там жила, пока им нужен был присмотр. А теперь мои детки выросли, и я смогла перебраться в местечко потише. Всегда мечтала о домике с садом!

А вечером, когда Мэри позвонила бабушке Маргарет, та сказала почти то же самое, что и Дороти.

— Некоторые вещи не стоит принимать близко к сердцу, дорогая. Неприятные люди встречаются каждому из нас, хоть соблюдай приметы, хоть не соблюдай. И с новым коллективом, бывает, не сразу ладишь — такова уж жизнь, и с елью на заднем дворе это не связано.

Про тринадцатый номер, правда, она ещё не знала. Мэри всё не решалась поделиться.

— Вот увидишь, милая, ты ещё найдёшь друзей. Просто узнай их получше, не стоит поспешно судить.
— Ну... может быть, — с лёгким сомнением произнесла Мэри. — А всё-таки жалко, что ты не согласилась жить с нами!
— Это уж нет, — рассмеялась Маргарет. — Слишком я люблю свой старый дом, наш городок, да и по соседям буду скучать, даже по ворчуну Эдди. Но ты не печалься, милая, не так уж мы и далеко друг от друга. Приедешь на каникулы? А может, и не захочешь к тому времени...
— Захочу, захочу! Я уже хочу! — перебила её Мэри. — Обязательно приеду!

За дверью послышались шаги, а затем мамин голос:

— Дорогая, вы не наговорились ещё? Мне нужен телефон.
— Ба, мне пора. Передашь от меня приветы Нэнси и Энн, если их встретишь?
— А как же, — пообещала Маргарет, и они распрощались.

На следующее утро Мэри направлялась в школу в чудесном настроении. Уж если сегодня понадобится решить задачу, она справится на отлично! У входа, правда, замешкалась, припоминая, куда идти.

— Доброе утро! — раздался робкий голосок за спиной.

Обернувшись, Мэри увидела Хезер. И как же она была ей рада!

— Привет, — сказала она, и дальше девочки пошли вместе.

Вот только Хезер оказалась молчуньей и кроме «доброго утра» ни слова не произнесла. Идти в тишине было так неловко! А Мэри, как назло, никак не шло в голову, о чём заговорить.

— Какой у нас первый урок? — спросила она, чтобы сказать хоть что-то.

Спутница поглядела на неё, округлив глаза. И, наконец, открыла рот.

— Вот так прилежная ученица нам досталась, — прозвучало ехидно. — Даже не знаете расписания, Мэри Ферн?

Оказывается, противная мисс Тодд подкралась и шла следом. Она услышала вопрос и теперь наверняка сочла Мэри совсем глупой. Прямо-таки замечательно.
И когда Мэри входила в класс, ей было уже совсем не весело.

По счастью, первый урок вёл мистер Брум, и сосед по парте не явился — может, решил сегодня прогулять. И к лучшему.
Но радовалась Мэри недолго. Не успели они услышать о притоках реки Ивлянки, как дверь отлетела, ударившись о стену. В полуоткрытое окно ворвался ветер, лёгкие занавески потянулись белыми руками к мистеру Бруму, а карта на доске захлопала и свернулась.

— Да что ж такое! — воскликнул учитель, пытаясь её удержать.
— Это Оливер! — вскричали дети. — Опоздал на первый урок!

На пороге действительно стоял Оливер, придерживая пальцем сумку, заброшенную за плечо.

— Вы уж извините, мистер Брум, — сказал он насмешливым тоном и отвесил поклон. — Не хотел вас побеспокоить.

Раскачивая сумкой, нерадивый ученик прошёл к своему месту и сел как ни в чём не бывало.

— Безобразник! — шумели все вокруг. — Навёл беспорядок!

Мальчишки смеялись, а Хезер оглянулась испуганно и съёжилась, как будто боялась, что Оливер даст ей по спине. Тем временем мистер Брум надёжно прикнопил углы карты и прикрыл дверь.

— Ох уж этот Оливер, — покачал он головой, чуть заметно улыбаясь. — Разве можно так опаздывать?
— А дверью как бахнул! — возмутилась девочка, сидящая недалеко от входа. — Я думала, умру от страха!
— Не стоит винить во всём Оливера, — сказал мистер Брум, захлопывая окно. — Вряд ли он хотел шуметь, это сквозняк виноват. Ну, раз теперь все в сборе, давайте вернёмся к нашей Ивлянке.

И он повернулся к карте.
Мистер Брум рассказывал очень интересно, но Оливер совсем его не слушал — раскрыл книгу и читал, посмеиваясь. И Мэри не слушала, а кипела от возмущения. И почему некоторым всё сходит с рук?
Хотела подглядеть, что там читает сосед, но тот сразу отвернулся, а тянуться через плечо было неловко.

После мистера Брума пришла мисс Тодд.

— Что ж, я проверила ваши сочинения, — сказала она, начиная урок. — Сейчас вы узнаете оценки и получите тетради для работы над ошибками.

Мэри вздохнула. Если Оливер не врал, у неё тоже есть над чем работать.

— Айви, — ласково произнесла учительница.

Улыбка на обычно кислом лице смотрелась так, будто мисс Тодд её где-то украла.
Лопоухая заноза даже вытянулась вся — ясно, она и есть Айви.

— Чудесно, как всегда. Высший балл, ни единой ошибки. Кое-кому стоило бы взять с тебя пример!

Тут мисс Тодд оглядела класс. Мэри показалось, суровый взгляд упал на неё, но судя по тому, как все поёжились и втянули головы, каждый принял слова учительницы на свой счёт.
Айви взяла тетрадь и так задрала нос, будто кто-то сверху закинул удочку и поймал её на крючок.

— Хезер, — продолжила мисс Тодд.

Бедная Хезер так съёжилась, что стала почти незаметна.

— Я огорчена. Я была лучшего мнения о твоих способностях. Неужели ты, в твои-то годы, не знаешь, как пишется слово «лестница»?

Раздались смешки. Хезер опустила голову ещё ниже.

— Четыре ошибки, — закончила, поджав губы, мисс Тодд и бросила тетрадь на парту. — Остальные найдёшь сама. Но знаете, чьё сочинение поразило меня больше остальных? Мэри Ферн, прошу вас встать.

Мэри поднялась. Все глаза обратились к ней.

— Скажите, дети, о чём вы должны были писать? Смелее. Ну, Вайолет?
— Э-э... о семье?
— Да, дети. Именно так. О семье!

Мисс Тодд оглядела класс блеснувшими глазками и с наслаждением продолжила:

— А теперь послушайте, что пишет Мэри. «Мои мама и папа продавали кухонные комбайны и электропечи в других городах, и потому я росла с бабушкой Маргарет. На самом деле бабушка Маргарет мне не бабушка, а папина тётя, даже не родная по крови».

Опустив тетрадь, мисс Тодд спросила:

— Как думаете, дети, может ли человек, не родной по крови, считаться семьёй?
— Нет, — раздалось там и сям.
— Айви, я прошу, объясни юной мисс Ферн, что такое семья.

Заноза обернулась, свысока поглядела на Мэри и с готовностью произнесла:

— Семья — это мама, папа, братья и сёстры...
— Вот именно, — сурово произнесла учительница. — Вы, мисс Ферн, должны были писать о родителях, а не о какой-то посторонней женщине.
— Но Маргарет не посторонняя! — воскликнула Мэри. — Это же она меня растила...
— Здесь дети говорят, когда я спрашиваю, — холодно прервала её мисс Тодд. — А вас я не спрашивала, Мэри Ферн. Помимо той чуши, что вы написали, здесь ошибка на ошибке. А это что?

И учительница развернула сочинение к классу, указывая на что-то пальцем.

— Похоже, юная мисс заворачивала в эту тетрадь свой обед. Клубничный джем, поглядите только. Мэри Ферн, завтра будьте добры принести нормальное сочинение в новой тетради. Помимо этого найдите слова, написанные здесь неверно, и сделайте работу над ошибками. И держите еду подальше от тетрадей и учебников. Садитесь!

Мэри опустилась на место. Кого-то ещё отчитывали, но слушать и злорадствовать не хотелось. Она сдерживалась как могла, но вот в тетрадку упала капля. И ещё одна.

— Эй, — прошептал Оливер, придвигая листок.

Смотреть не хотелось. Уж наверное, написал там «плакса-вакса» или что-то подобное. Но сосед не унимался, и Мэри всё-таки обернулась, чтобы он отстал.
На листке была мисс Тодд, тощая и длинноносая. Оливер нарисовал ей сердитые брови в виде галочки и мелкие острые зубы, а ещё добавил крысиный хвост.
Мэри шмыгнула, а потом решительно потянула к себе лист и украсила голову мисс Тодд стекающим яйцом. Сверху добавила волнистые линии, чтобы было понятно, что яйцо тухлое.
Оливер притянул рисунок к себе, взял ластик и что-то быстро исправил, а потом дописал. Когда портрет вернулся к Мэри, у мисс Тодд на спине красовалась табличка «Пни меня».
Мэри посадила на кончик длинного носа стекающую каплю.

— Что вас так развеселило, юная мисс Ферн? Ваши ошибки?

Мэри даже подпрыгнула от испуга. Она и забыла, что находится в классе, и мисс Тодд всё ещё тут!

— Думаю, мне стоит побеседовать с вашими родителями, — кисло произнесла учительница. — Похоже, вам стоит учиться на класс младше, а то и на два. Наша программа слишком сложна для вас, Мэри Ферн?

Она стукнула указкой по столу.

— Жаль, жаль. Такой умный отец — и такая дочь. Но, видно, не зря говорят, что природа отдыхает на детях гениев. Вы, должно быть, даже не слышали, что я велела писать дату?

Мэри схватила ручку и быстро вывела в тетради: «Второе сентября».

— А я и не говорила этого писать, — сообщила мисс Тодд. — Зато теперь я знаю, что вы меня не слушали. Если такое повторится, юная мисс Ферн, вы покинете класс. Не понимаю, зачем здесь находиться, если вы не собираетесь учиться.

Мэри пожалела о том, что не может провалиться сквозь землю. И о том, что опять отвлеклась на Оливера, чтоб он был неладен. И о том, что вообще сюда переехала, а не осталась жить с бабушкой Маргарет в Зелёных Прудах, где были такие добрые учителя. Уж наверняка никто из них не сказал бы, что Маргарет — не её семья!

Оливер ещё окликал шёпотом, но Мэри больше не обернулась, ни единого разочка.
А после уроков к ней подошли три девочки. Хезер она знала, а имена двух других не успела запомнить. Они были похожи, как сёстры, с одинаковыми светлыми косичками.

— Пойдём домой вместе? — предложила одна из них. — Тебе в какую сторону?
— Мне на улицу Осеннего Очага.
— Ого! — восхитилась девочка. — Вот так повезло! Значит, вы с Хезер живёте почти рядом. А мы с Вайолет в другой стороне. Я в многоквартирном доме, а она аж за мостом. Ну, идёмте.

Оливер сидел на ограде, как и вчера. Небось опять хотел навязаться, но увидел, что Мэри идёт не одна, и не стал подходить. Только выстрелил из рогатки, и каштан упал прямо перед девочками.

— Ой! — воскликнула Хезер, испугавшись.
— Откуда тут каштан? — завертела головой Вайолет.
— Это Оливер запустил, — сказала Мэри. — Пойдёмте скорее, а то ещё в нас попадёт.

Хезер заторопилась, испуганно оглядываясь. Подружки догнали её со смехом и подхватили под руки.

— Ну, тебе-то его можно не бояться!
— А как тебе, кстати, с Оливером сидеть? — спросила Вайолет, улыбаясь.
— Ужасно мешает! Всё время дёргает, отвлекает, и двойку я из-за него получила. Прямо хоть проси, чтобы пересадили.

Все рассмеялись, как будто это шутка была. Конечно, не им страдать.
Потом девочка, имени которой Мэри всё ещё не знала, огляделась и сказала:

— Что, жабы нет рядом? Вроде чисто. Слушай, Мэри, что сегодня мисс Тодд несла, ты в голову не бери!
— Да, Мэри, — поддержала Вайолет. — Она ко всем придирается. Жаба дутая!
— И я думаю, то, что она сказала... — начала Хезер и замялась. А потом закончила совсем тихо:
— Ты всё правильно написала, а она не имела права такое говорить.

Мэри ощутила, что у неё камень с души упал. А ведь она, стыдно сказать, уже почти поверила, что не должна была писать про Маргарет.

— Ну, здесь нам с Холли уже сворачивать, — сказала Вайолет. Вот, значит, как зовут вторую девочку. — А в каком доме ты живёшь, Мэри? Я слышала, кто-то въехал в тринадцатый.
— Да, это как раз мы.
— Ой!
— Да ладно!
— В проклятом доме?

Девочки остановились, и на них тут же наткнулся пожилой господин.

— Ох! — воскликнул он и ухватил Хезер за плечо, чтобы устоять на ногах. — Что же вы творите!

И пошёл дальше, недовольно качая головой, а Холли оттащила всех с дорожки к скамье.

— Что, неужели правда в тринадцатом? — воскликнула она громким шёпотом. — И как тебе? Что у вас там творится?
— А что должно? — спросила Мэри. — Тринадцать — это ведь просто число, знаете ли.

Никогда ещё она так не кривила душой, но страшно не хотелось, чтобы над ней посмеялись из-за суеверий!

— Ты что, серьёзно?
— Она, наверное, не знает! — сказала Вайолет, блеснув глазами.
— Чего не знаю? Что тринадцать — несчастливое число?
— Про дом не знаешь! Не слышала, что у вас там случилось?
— И что же?
— Мне что-то не хочется слушать, — сказала Хезер и поднялась со скамьи. — Я пойду.
— Хезер, ну ты чего? — воскликнула Холли. — Мэри должна знать!
— Да, конечно, — откликнулась Хезер, не оборачиваясь. И пошла, не останавливаясь.

Вайолет цокнула языком.

— Ладно, — сказала она. — Это всё потому, что тут замешан её дядя.
— Родной брат её отца, — пояснила Холли.
— Да. Он учился в той же школе, что и мы, три десятка лет назад. По нему, говорили, тюрьма плачет.
— Ужасно себя вёл! То окна бил из рогатки, то чужие тетради заливал чернилами. Однажды залез на крышу и подвесил сумку учителя на трубу.
— А ещё подкараулил директора в темноте и напугал до смерти! Размалевался и заухал, как призрак!
— Ну, не до смерти, — поправила Холли. — Но директор сразу уволился и переехал куда подальше.
— А я слышала, он там и умер! — не согласилась Вайолет.
— А с домом-то это как связано? — не выдержала Мэри.
— А там жила миссис Спрюс, учительница. Занималась с этим мальчишкой после уроков, пыталась его вразумить...
— Да, а он в качестве благодарности её сжёг!
— Холли, дай я расскажу!.. Так вот, он ходил в её дом, и однажды взял да поджёг его!
— И представляешь, их не нашли. Ни миссис Спрюс, ни дяди Хезер! Сгорели так, что и костей не осталось.

Из булочной вышла пожилая женщина. Видно, успела расслышать последние слова.

— Ох уж эти дети, — покачала она головой. — Вечно всякую чушь пересказывают.

И ушла, помахивая сумкой, из которой торчал батон.

— Это не чушь! — возмутилась Холли.
— Ну, в нашем доме нет следов пожара, — недоверчиво сказала Мэри.
— Так то было тридцать лет назад! Раньше там стоял дощатый дом, и он сгорел дотла. На всём участке только ель и осталась!
— Да, и слухи пошли нехорошие, что ночами на пепелище кто-то бродит. Соседи начали съезжать, и тогда участок расчистили, а позже выстроили новый дом. Только он долго не продавался.
— Ну ещё бы, кто ж его купит? У нас дураков не нашлось! Даже по сниженной цене...
— Ш-ш-ш, Вайолет! — шикнула Холли, делая большие глаза.
— Так что, Мэри, так что, заметила ты что-то странное?

Мэри поднялась со скамьи и посмотрела на девочек.

— Ничего у нас странного нет, — твёрдо ответила она. — Дом замечательный, и никаких голосов по ночам, ничего подобного. Ничегошеньки!
— Ну, это хорошо, — сказала Вайолет, но голос её как будто звучал разочарованно.

Поднимаясь вверх по улице, Мэри была так напугана и сердита, что забыла переступать трещины. Тридцать лет назад! Да их и на свете не было, что они могут знать?
Она шагала так широко, что даже нагнала Хезер. А может, та и не спешила.

Хезер поглядела настороженно.

— Что, девочки тебе всё рассказали? — спросила она.
— Лучше бы не говорили! — воскликнула Мэри. — Никакой этот дом не проклятый!

И тут она заметила Оливера. Он выглянул из-за зелёной соседской ограды. Видно, лицо у Мэри сразу изменилось, потому что Хезер спросила:

— Ты чего?
— Да здесь этот!..
— Кто?
— Да Оливер же. Вон там, у живой изгороди. Видишь?

Но Хезер почему-то даже не обернулась. Она смотрела на Мэри, и глаза её медленно наполнялись слезами.

— А я думала, мы сможем подружиться, — прошептала она.

И, развернувшись, побежала прочь — так быстро, что сумка колотила её по спине.
Мэри замерла в недоумении и пожала плечами. А потом решительно направилась к Оливеру.

— Ты! — воскликнула она. — Ну что ты за мной ходишь?
— Пригласи меня в свой дом, а? — попросил Оливер.
— Чего?
— Пригласи, говорю. Всегда мечтал побывать в проклятом доме.
— Он не проклятый, ясно? — возмутилась Мэри. — Отстань от меня!
— Если не пустишь, я вам стёкла побью, — пообещал Оливер.

И тут же натянул рогатку, которую держал в руке, и прицелился в окно спальни на втором этаже.

— Попробуй только, тебе же хуже будет. Я расскажу, кто это сделал, и тебе так влетит!

Оливер рассмеялся. Он аж согнулся, хлопая себя по колену, до того ему было смешно.

— Слушай, — сказал он наконец, — всё бы отдал, чтобы посмотреть, как ты об этом говоришь. Но тогда, чего доброго, тебя закроют в сумасшедшем доме, а это очень плохо.
— Это почему ещё меня закроют?
— Да потому, — сказал Оливер, — что меня нет.
— Знаешь, — сказала Мэри, возмутившись. — Это тебя нужно там закрыть!

И зашагала к дому.

— Подожди! — воскликнул Оливер. — Я могу доказать. Скажи, ты видела, чтобы кто-то из класса ко мне обращался напрямую?
— Зачем им к тебе обращаться? Тебя никто не любит!
— А моё сочинение? Вспомни, мисс Тодд о нём и слова не сказала!
— Да я прослушала половину того, что она говорила! Из-за тебя, кстати.
— Мэри, Мэри, постой! А зеркальце, есть у тебя зеркальце?

Мэри взлетела по ступенькам.

— Проваливай со своими дурацкими шутками, понял? — сердито сказала она и захлопнула дверь перед носом Оливера.

Из кухни выглянула Дороти.

— Что за шум? — спросила она, вытирая руки полотенцем.
— Да так, — мрачно сказала Мэри. — Дороти, а ты слышала, что этот дом проклят?
— Это ещё почему? Всё из-за номера успокоиться не можешь?
— В классе говорят, у нас тут был пожар и люди сгорели.
— Ох, — сказала Дороти, и улыбка её угасла. — Дошли, значит, дурные слухи. Проходи, милая, я расскажу, что знаю.

Но прежде она сделала большую кружку какао с воздушным зефиром, чтобы успокоить Мэри. Обычно такое не позволялось до еды, чтобы не перебить аппетит.

— Я поселилась здесь не так давно, — сказала Дороти, — и случилось всё не при мне. Действительно, говорят, тут вроде жила учительница, которая по-соседски помогала глупому мальчишке. То ли он учиться не желал, то ли что в голову взбрело, но только этот разбойник поджёг дом. А вот что люди здесь погибли, я не верю. Костей-то не нашли, а должны бы.

Тут она прервалась, чтобы вынуть из духовки противень с булочками.

— Знаешь, как это со слухами бывает? Всё переврут, исковеркают. Я вот уверена, что мальчишка, как дом поджёг, сбежал. Ему-то зачем оставаться внутри? Удрал просто, чтобы в тюрьму не посадили, да и всё.
— А учительница? — спросила Мэри, потянувшись за булочкой.
— Думаю, тоже осталась жива и перебралась куда подальше. Мне бы, к примеру, не захотелось после такого оставаться в городке. Мало ли, вернётся этот негодяй, да и за спиной всё время будут шептаться, жалеть.
— А чего же тогда никто не говорит, что она переехала, а говорят, пропала?
— Ох, милая! — рассмеялась Дороти. — Ты не знаешь людей. Любят выдумывать, лишь бы было о чём сплетничать. Исчезла без следа — это куда интереснее, чем если переехала. Да за тридцать-то лет все в эти выдумки и поверили. Про школьного директора тоже говорят, что Оливер его до смерти напугал. А если бы это вправду было так, почему мальчишка преспокойно жил себе дальше и ходил по улицам, почему его в тюрьму-то не отправили? Да потому, что враки всё, вот почему. Так что не бойся, милая, и сплетников не слушай.
— Оливер? — переспросила Мэри.
— Да, так звали того разбойника.

Булочка тут же стала невкусной, и какао больше не радовало. А Дороти ещё и миску супа поставила.

— Ну-ка, поешь как следует. И выше нос! Не верь всякой чепухе.
— А этого мальчика точно звали именно так, ты хорошо помнишь?
— Как будто да, — сказала Дороти, снимая прихватку. — А что?
— Да просто, — пожала плечами Мэри.

Хотя чего беспокоиться? Бывают же совпадения. И даже очень глупые.

Мэри доела через силу и сказала, что поднимется к себе. А перед тем сунула в карман солонку, улучив момент, когда Дороти отвернулась.
В комнате она первым делом насыпала соль вдоль порога. А когда обернулась к окну, увидела Оливера прямо за стеклом!

Мэри так испугалась, что отступила на шаг, споткнулась и села на пол. Она хотела позвать Дороти, но голос от страха пропал. А Оливер, как ни в чём не бывало, указал на задвижку, делая знак, чтобы ему открыли.

Мэри вынула из кармана железный гвоздь и вытянула перед собой. А другой рукой перекрестила Оливера, но он лишь поднял бровь и поглядел на неё, как на ненормальную. Осмелившись, Мэри поднялась, сделала шажок вперёд, другой. Посмотрела за окно и увидела, что Оливер не в воздухе болтается, а стоит на стремянке. Тогда, рассердившись, она подняла задвижку, распахнула створки и сказала сердито:

— Думал меня напугать, да? Призраков не бывает, и я в них ни капельки не верю!

И осыпала Оливера солью из солонки.

— Тьфу, — сказал он, отряхивая жилет. — Что дальше, обольёшь святой водой?
— Хватит ко мне цепляться! Это из-за дома ты выдумываешь всякую чушь? Тебе сюда нельзя, внизу Дороти, и меня отругают за таких гостей!
— Я только поговорить хочу.

Оливер примирительно поднял ладони, и Мэри испугалась, что он упадёт, раз не держится.

— Хорошо, говори, — быстро сказала она.
— Пригласишь меня?

Тут раздалось карканье, совсем близко. Оливер встревоженно обернулся.

— Ну! — поторопил он. — Так пригласишь или нет?
— Хорошо, заходи, — согласилась Мэри и посторонилась.

Оливер мигом оказался на подоконнике — прямо в грязных ботинках. Спрыгнул на ковёр и прикрыл окно за собой, а потом ещё и шторы задвинул.

— На двери есть замок? — спросил он. — Закрой!
— Вот ещё, — сказала Мэри. — Не хочу я с тобой закрываться!

Но гость уже сам был у входа и повернул ключ.

— Теперь слушай, — сказал он. — Нет, сперва давай так: у тебя есть зеркало?

Мэри уже десять раз пожалела, что впустила его.

— Что, хочешь привести себя в порядок? — спросила она, пытаясь не выдать, что напугана. — Тогда тебе понадобятся ещё мыло и расчёска.
— Почему ты просто не можешь сделать, о чём просят? — с досадой воскликнул Оливер.
— Ладно! Вот, пожалуйста.

И Мэри распахнула дверцу гардероба. На внутренней стороне было зеркало, достаточно большое, чтобы разглядеть себя с головы до пят.

— Так вот, — сказал её гость. — Дом действительно проклят. Раз в тридцать лет, в последний день сентября здесь открывается дверь, через которую в наш мир попадает всякая нечисть.
— Какая чушь! — воскликнула Мэри. — Ты насмотрелся на себя? Тогда уходи, или я зову Дороти.
— Скажи, ты меня видишь? — спросил Оливер.
— Разумеется, вижу!
— Не здесь. В зеркале.

Мэри перевела взгляд. В зеркале отражалась только она, жалкая, с испуганным лицом. Угол стола, полки с учебниками, кукла Долли, но никакого Оливера. А он тем не менее стоял рядом. Вот, на расстоянии руки.
Мэри ощутила, как волосы на голове встают дыбом. Она опять быстро повернулась к зеркалу и в этот раз увидела Оливера в отражении.

— Вижу! — сердито вскричала она. — Ты просто отошёл или присел, а сейчас не успел. Ну сколько можно меня пугать, зачем ты это делаешь?

И Мэри почесала макушку, потому что если волосы шевелятся, голова, оказывается, ужасно чешется.

— А не в зеркале? — спросил Оливер.

Мэри повернулась к шкафу спиной — никого. Она страшно рассердилась, пытаясь понять, куда он успел спрятаться. Нырнул под кровать? Не было шума. Стоит за шторой?

— Да здесь я, здесь, — раздался голос за спиной.

Тот Оливер, что в отражении, всё ещё стоял на ковре рядом с ней. Тут Мэри, не успев даже подумать толком, захлопнула дверцу шкафа.

— Ну, теперь послушай, — донёсся изнутри спокойный голос Оливера. — Значит, где-то лет тридцать назад я жил и горя не знал. Самой большой бедой было ходить на дополнительные занятия к миссис Спрюс. Вот вроде и дураком себя не считал, а она прицепилась и начала занижать оценки к концу года. Так что своё последнее лето я провёл не на речке и не в полях за городом, а тут, за учебниками и тетрадями.

Мэри приставила к гардеробу стул. Сердце её колотилось так сильно, что мешало дышать.

— В общем, я был зол. Мне ещё на Рождество подарили велосипед, красный, блестящий. Знаешь, как я ждал каникул? Чистил его, смазывал каждую неделю, проверял, не спустили ли колёса. Вывел на раме краской своё имя, к рулю прикрутил старый автомобильный гудок, своими руками сумку сшил для складной удочки. И вот пожалуйста, мне на всё лето запретили его касаться. На всё лето!
— И ты потому сжёг миссис Спрюс? — осмелилась спросить Мэри.
— За кого ты меня принимаешь? — возмутился Оливер и чем-то погремел в шкафу. — Я просто решил ей насолить. Ну, переложить что-нибудь с одного места на другое или забрать и не вернуть.
— То есть, украсть?
— Я бы так не сказал. И вообще, я ничего ещё не решил, просто дождался, когда миссис Спрюс выйдет в сад, и пошарил в ящиках. Подумал, увижу что-то подходящее, и это натолкнёт меня на мысль, что делать дальше. И представь, что я нашёл!
— Бензин и зажигалку?
— Свечи!
— И сжёг дом?
— Тьфу ты. Чёрные ведьминские свечи, понимаешь? И поделки из перьев и костей. И старую книгу в кожаном переплёте, написанную от руки, а в ней дьявольские символы.
— Так ты поэтому сжёг дом?

Оливер чем-то стукнул внутри, как будто кулаком по дверце.

— Дашь ты мне рассказать или нет? Ничего я не сжёг и даже ничего не взял. Я принялся следить за миссис Спрюс. Ходил к её дому ночами и услышал, как она говорит с воронами... Слушай, может, выпустишь меня? Надоело сидеть в темноте.

Мэри и боялась открывать, и хотела послушать, что же дальше. Решившись, она всё-таки отодвинула стул. Дверца распахнулась, и Оливер вышел из гардероба.
Совсем обычный и нестрашный, мальчик как мальчик. Может быть, вся эта история объясняется как-то ещё? Не может же он быть призраком!

— Так о чём говорила с воронами миссис Спрюс? — спросила Мэри.

Оливер взял стул, покрутил на одной ножке, уселся верхом и сказал, глядя на Мэри:

— О чёрном очаге. Говорила, что разожжёт его в конце сентября, и он станет вратами, через которые в наш мир придёт тьма. Я, правда, не очень понял, что за тьма — то ли духи, то ли черти. Некоторые из них могли летать в обличье воронов, но миссис Спрюс обещала им тела. Тёмным силам почему-то очень хотелось жить обычной жизнью в людских телах. Хотя, к примеру, я не представляю, в чём радость стать лысым и толстым, как твой отец, и целыми днями перекладывать бумажки в конторе. Наверное, там, где живут черти, всё совсем уныло, раз они согласны и на такое.
— Чушь! — возмутилась Мэри. — Мой папа не лысый и не толстый. А сам ты кто тогда? Выходит, не призрак?

Оливер побарабанил пальцами по спинке стула, нахмурившись.

— Сам не знаю, — сказал он. — Я, в общем, искал этот чёрный очаг, только, знаешь, в доме ничего такого не было. У миссис Спрюс была хорошая кухня, новая печь, чистая, белая. Я понял только, что этот очаг именно здесь, где дом. Он к месту привязан. А ещё узнал, что нужна жертва, чистая душа, чтобы отправить её на ту сторону — тогда зло с той стороны сможет перейти сюда. Даже не сразу сообразил, что это я и есть. Чистая душа, надо же! Миссис Спрюс специально выдумала повод, чтобы я приходил, и устроила это заранее, чтобы не вызвать подозрений. Ну, сентябрь шёл, а я всё ещё не знал, что делать, и ни с кем не мог поделиться. Кто бы в такое поверил?

Он развёл руками.

— И лучшее, что я смог придумать — сжечь дом. Решил, что если всё сгорит, то и чёрный очаг тоже, где бы он ни был. Взял у соседей канистру бензина, пришёл ночью, облил тут всё, куда достал, и поджёг.
— Так всё-таки ты сжёг дом, — сказала Мэри.
— Ну да, да, я его сжёг. Полюбовался издалека, вернулся домой и узнал, что меня больше никто не видит и не слышит. Здорово, представляешь?
— Даже представить не могу.
— Погоди, ты что, стоишь в круге из соли?

Мэри скрестила руки на груди.

— Я не собираюсь тебе доверять, понятно?
— Да не стану я тебе вредить. Послушай, Мэри, у меня же только на тебя вся надежда. Дом отстроили, и зло — я его чувствую, я знаю, оно точно вернётся! Я хотел поискать очаг, но сам не справлюсь.
— Почему это не справишься? Ты, что ли, не можешь ходить сквозь стены?
— Само собой, не могу. Я и в дом-то не мог зайти, пока ты не пригласила. Слушай, у нас остался только этот месяц, а потом — всё! Врата откроются, и меня, чего доброго, утянет целиком. Боюсь, что и тебя тоже. В качестве жертвы-то нужен живой человек.
— Ты меня просто запугиваешь, — сказала Мэри. — А сам что-то задумал. Я знаю, призраки часто врут. Сознавайся, что тебе нужно на самом деле?
— Да я же всё тебе сказал! Найти врата и не дать им открыться.
— А может, тоже хочешь в кого-то вселиться? В кого-то в этом доме?

Оливер вскочил, перевернув стул с грохотом.

— Да если б хотел, — возмущённо ткнул он пальцем, — уже бы вселился! К чему мне так долго с тобой болтать? Слушай, за тридцать лет ты первая меня увидела, и я надеялся, это что-то да значит. Я думал, мы вместе справимся, а ты сомневаешься и трусишь!
— Мэри! — послышался голос Дороти с лестницы. — У тебя всё хорошо? Я слышала шум.

Мэри уставилась на Оливера, сжав губы и хмурясь. Потом, решившись, крикнула из-за двери:

— Порядок! Просто стул уронила!
— Ну, главное, что всё хорошо, — откликнулась Дороти и затихла. Наверное, вернулась на кухню.
— Так ты на моей стороне? — обрадовался Оливер. — Будем искать врата?
— Не верю я ни в какие врата, — сказала Мэри, — но можно осмотреть дом. Позже, как Дороти уйдёт. Ты убедишься, что всё в порядке, уйдёшь и не вернёшься, согласен?
— Мэри, да ничего не в порядке! Я же чувствую, здесь всё черным-черно. Как будто из земли тянутся руки. Они колеблются, как дым, но пока ничего не могут. Но только пока!
— Хватит пугать меня!
— Я не пугаю. В прошлые годы такого не было. Началось этим летом и становится всё хуже. А когда ваша Дороти уйдёт?

Мэри посмотрела на часы на столе.

— Через час, в пять, — сказала она. — И у нас будет час-два до прихода родителей. Но Оливер, если прошлый дом был деревянным и сгорел целиком, откуда тут взяться старому очагу?
— Не знаю я, — пожал он плечами. — Может, тут есть подвал? Ты не видела?
— Нет здесь подвала. Да и потом, если бы очаг находился в подвале и не сгорел, то врата бы открылись ещё тридцать лет назад.
— Точно, — согласился Оливер.

Решившись, Мэри вышла из соляного круга. Она поставила стул на место и села, обхватив голову руками.

— Не могу поверить, что это действительно происходит. А может, это всё у меня в голове? Ведь бывает такое с людьми, пережившими потрясения. А у меня их предостаточно: и переезд, и трудности в школе...
— Всё у тебя с головой в порядке, — подбодрил её Оливер.
— Нет, точно не всё! Ерунда какая-то. Вот скажи, если тебя нет, почему же тогда в классе о тебе говорят всё время?
— А, — махнул он рукой, — я тут вроде местной легенды. Парту, вон, проклятой считают. Если в кабинете что-то падает, бьётся или открывается, валят на меня, хотя это не всегда я делаю. Только и всего, Мэри. Никто меня не видит.
— Да? А похоже, как будто видят. Я за два дня и не догадалась.
— Я потому туда и хожу. Хоть где-то чувствую, что я ещё существую. Если бы мне раньше сказали, что начну бегать в школу с радостью, в жизни бы не поверил.

Мэри достала тетради: из ящика — новую, из сумки — старую.

— Ладно, — сказала она. — Раз нужно скоротать время, перепишу сочинение. А ты можешь в зеркале посидеть, если хочешь.

Но Оливер не захотел. Он уставился на листы, испачканные джемом, и задумался.

— Вот ещё ошибка, — ткнул он пальцем. — Не «корусель», а «ка».
— Ты уверен? — засомневалась Мэри.
— Я тридцать лет просидел в шестом классе. Ещё бы я не был уверен!

Работа над ошибками сделалась быстро, а вот сочинение не продвигалось. Не очень-то легко думалось в компании призрака, в проклятом доме, где вот-вот откроются врата в загробный мир, и городку придёт конец, а Мэри в первую очередь.

— Ш-ш-ш! — вдруг прошептал Оливер и подкрался к окну. Пригнувшись, он отвёл штору и выглянул.
— Кар-р! — раздалось громкое.

Оливер отшатнулся. Лицо его стало испуганным.

— Плохо дело, — сказал он. — Выследили! Может, ещё и подслушали...
— Кто выследил? — не поняла Мэри.
— Я же говорил, черти шпионят на ведьму.
— Да с чего ты взял, что это черти, а не обычные птицы?
— А с того, что я из рогатки стреляю без промаха, а им хоть бы что. А сейчас вообще их суть вижу. Они как будто из самой тьмы сделаны.

Мэри поёжилась.

— А с ведьмой-то что случилось? — спросила она. — Ведьма не сгорела?
— С того дня её никто не видел, и я тоже. Знаешь, я как будто чую, она в городке, а узнать не могу. Может, прикинулась кем-то?
— К примеру, мальчиком, который ищет чёрный очаг? — спросила Мэри и пожалела, что от стола до соляного круга так далеко. Да и поможет ли соль от ведьмы?
— Ну, знаешь! — гость надулся. — Мне уже и в голову не идёт, как тебе втолковать, что не меня бояться нужно!
— Ладно, — сказала Мэри. — Сиди здесь, а я возьму телефон и позвоню бабушке. Она точно подскажет, что делать.
— Ага, — угрюмо ответил Оливер, лёг на постель прямо в ботинках и закинул руки за голову. — И у тебя, кстати, карманы наизнанку. Выглядит глупо.
— Не глупо, а отпугивает призраков!
— Ну, мы уже выяснили, что не отпугивает, так что глупо.

Мэри сердито заправила карманы, отперла дверь и вышла. Взяла телефон в родительской спальне, торопливо вернулась и, усевшись на стул, набрала номер Маргарет.

— Мэри? Рада тебя слышать, — обрадовалась та.
— Бабушка, мне помощь нужна! — прикрывая рукой трубку, чтобы голос не разносился далеко, взволнованно сказала Мэри.
— Что случилось, моя ласточка?
— Ох! Послушай, мы переехали в тринадцатый дом, и он проклят. Где-то здесь врата в загробный мир, и ведьма хочет их открыть, чтобы в людей вселились черти, а мой сосед по парте — призрак, и мы должны помешать ведьме. Ну, что скажешь?

Маргарет помолчала.

— Давай-ка по порядку, да подробнее, — попросила она.

Когда Мэри рассказала всё по порядку и в деталях, Маргарет помолчала ещё немного.

— Я приеду, — сказала она наконец. — Завтра соберусь и приеду на первом же поезде. А пока вот что, Долли ведь у тебя?
— Да, — кивнула Мэри. — Вот она, на полке передо мной.
— Носи её с собой. У неё внутри мята, оберег от злых духов. И мак, ведьмы его не выносят. Ещё крапива, лаванда и полынь — от нечисти. И вышивка на каждом платье не просто для красоты.

Мэри засомневалась.

— Если в школу возьму, меня же засмеют.
— Лучше пусть засмеют, чем случится беда. Долли тебе поможет узнать, от кого держаться подальше. Ведьме она сильно не понравится.
— Ладно, — согласилась Мэри. — Я проверю.
— И будь осторожна. Сиди тихонько, ни во что не вмешивайся и жди меня, ладно?
— Хорошо, бабушка.

Завершив разговор, Мэри первым делом взяла куклу с полки и поднесла к Оливеру.

— Нравится тебе моя Долли? — спросила она.
— У меня от её лоскутной рожи по коже мороз, — поёжился Оливер. — А что, предлагаешь поиграть?
— Нет, так. Кое-что проверяю. Подожди, отнесу трубку на место.

Зажав Долли под мышкой, Мэри вышла из комнаты и увидела Дороти, поднимающуюся по лестнице.

— Что-то ты сегодня заперлась и не выходишь, — улыбнулась домработница. — Ничего не случилось?
— Просто голова болит, — соврала Мэри.
— Ох, деточка! Сделать компресс или травяную смесь?
— Спасибо, не нужно. Уже почти прошло.
— Тогда я пойду, — сказала Дороти. — Я оставила записку на холодильнике, скажешь маме, если не заметит, ладно? А то она вся в работе, даже дома. Ой, а кукла у тебя какая! Самодельная, что ли?

Мэри вытянула Долли перед собой.

— Да, её бабушка сшила.
— Вот как, — сказала Дороти, приглядываясь. — Да, может, эта куколка и не похожа на тех, что сидят в витринах, но раз её близкий человек мастерил, этой игрушке цены нет. Повезло тебе. Ну, Мэри, до завтра!

И Дороти ушла.
Мэри дождалась, пока её не станет видно из окна, а потом позвала Оливера. Они обошли весь дом, от чердака до террасы, но не нашли ничего похожего на очаг. И ничего мало-мальски подозрительного тоже не заметили.

— Не унывай! — подбодрил Оливер. — Завтра ещё поищем. Если что, мы всегда можем сжечь дом.
— Вот спасибо, — сказала Мэри. — Только о том и мечтаю. Завтра бабушка приедет, уж она точно разберётся.

Гравий подъездной дорожки захрустел под колёсами. Загудел и затих, фыркнув, мотор. Хлопнула дверца.

— Ну, я домой, — сказал Оливер. — Всё равно дальше искать не получится.

Он взбежал по лестнице, Мэри — вслед за ним.

— А где ты живёшь? — спросила она.
— В своём старом доме. Чудаки, мою комнату так и не тронули. Тридцать лет... Мамы с папой уже и на свете нет.
— Ой, мне так жаль, — сказала Мэри.
— Чего уж там. Так, вроде всё чисто. Ну, привет!

И Оливер перебрался с подоконника на стремянку. Лицо его в сумерках было почти не видно. А когда Мэри закрывала окно, ей почудилось воронье карканье — хотя, может, это рама скрипнула.

Увидев маму с папой, она расчувствовалась до слёз. Как ужасно, наверное, было бы жить рядом с ними, если бы Мэри вдруг тоже стала призраком! Видеть, как они грустят, как стареют, и не иметь возможности подать знак, сказать хоть словечко!

— Чего киснешь? — спросил папа, наливая суп. — Что, двойку схватила?
— Не то чтобы. Послушай, папа, а Маргарет — наша семья или нет?
— Конечно, семья...
— Мэри, а ты почему ещё в форме? — перебила его мама. — Не хватало запачкать!
— Сейчас переоденусь, спрошу только. Я вот написала в сочинении про Маргарет, а мисс Тодд сказала, что семья — это только родные по крови люди.
— Значит, пиши так, как говорит учительница, — сказал папа и принялся за еду.
— Но ты же сам сказал, что Маргарет — тоже семья!
— Да какая разница, что мы с тобой думаем? Главное, чтобы отметка была хорошая.

Папа назидательно поднял палец.

— Учись выполнять требования руководства, это в жизни пригодится.
— Даже если требования глупые и несправедливые?
— Что глупо, так это спорить со старшими. Скажи-ка лучше, что ты таскаешь с собой эту куклу? Ты уже не дитя, Мэри, и должна уделять время урокам, а не играм.
— Вот именно, — согласилась мама. — Хочешь куклу, так давай мы подарим тебе на Рождество новую. В нашем универсальном магазине в отделе игрушек такие красавицы, не стыдно поставить на полку. Но только если будешь хорошо учиться. А эту, тряпьё тряпьём, давно пора выбросить... Это телефон звонит или мне показалось?

Когда на следующий день Мэри шагала в школу, она была злая-презлая, да ещё и с ненаписанным сочинением. К тому же оказалось, что Хезер, Вайолет и Холли теперь с ней не здороваются. Весь первый урок они сверлили её взглядами. Вайолет даже получила замечание от мистера Брума за то, что вертится.
И Оливер всё не шёл, от этого становилось ещё тревожнее.

— Так вот ты какая! — осуждающе сказала Холли, едва началась перемена. — Хезер нам всё-всё рассказала. Мы думали, подружимся, а ты, оказывается, злая и гадкая. Что, приятно было дразнить Хезер?
— Я объяснить могу! — воскликнула Мэри. — Наклонитесь ближе, чтобы никто не услышал. Я правда видела Оливера и не знала, что с ним что-то не так!
— Ага!
— Ну да, как же!
— И не стыдно врать нам в глаза?

Мэри обернулась к Хезер, которая стояла молча, ковыряя угол парты.

— Комната Оливера до сих пор стоит нетронутой, ведь так?
— Тоже мне, секрет! — фыркнула Вайолет. — Об этом тебе мог сказать любой, кто был у неё в гостях.
— А красный велосипед, он остался?

Хезер подняла голову.

— Какой ещё велосипед? — спросила Вайолет.
— Красный, блестящий, который Оливеру подарили на Рождество, а потом на всё лето запретили. Он там своё имя краской написал и сшил сумку для складной удочки. Что, многие об этом знают?
— Это правда, Хезер? — спросила Холли.
— Вообще-то да, — ответила та, округлив глаза. — Он в сарае под чехлом, именно такой. Я сама увидела случайно.
— Вот это да, — воскликнула Вайолет.

Глаза её заблестели. Перегнувшись через парту, она схватила Мэри за руки и восторженно прошептала:

— Расскажи ещё что-нибудь! Он чёрный, как головешка? Он и сейчас тут сидит и слышит нас?

И покосилась на соседнее место.

— Нет, сегодня почему-то не пришёл. А выглядит как обычный мальчик, я и не догадалась, что с ним что-то не так, пока он сам не сказал. И знаете, ведь дом он сжёг не просто так! Миссис Спрюс была ведьмой...

Но не успела Мэри договорить, как в класс вошла учительница. Заноза Айви подскочила к ней и о чём-то зашептала, указывая на последнюю парту. Мисс Тодд кивнула и решительно направилась туда.

— Юная мисс Ферн! — строго сказала она. — Сюда приходят учиться, а не играть. Немедленно отдайте куклу!

Бедной Долли было тесно в сумке, и она торчала наружу, так что противная Айви её заметила и нажаловалась. А теперь вытянула шею и ждала, довольно улыбаясь, что Мэри отчитают.
Мисс Тодд протянула руку, сжала куклу, но тут же охнула и отдёрнула, разглядывая уколотый палец. Долли упала, и Мэри только потянулась за ней, как раздался голос Оливера:

— Мэри, беги! Беги, а то ведьме попадёшься! Живо!

Испуганная, Мэри отскочила в сторону и кинулась к выходу. По пути она нечаянно толкнула Айви, но ни капельки о том не пожалела. В спину неслись голоса.

— Стойте, юная мисс! Что за игры?
— Что это с ней?
— Мэри, ты куда? Подожди!

Она вылетела на улицу под удивлённые взгляды тех, кто проводил перемену во дворе, посмотрела влево, вправо. Оливера нигде не было!
Тогда Мэри побежала домой. Она не знала, куда ещё бежать.

На углу, где путь сворачивал к мосту и перекрёсток обступали магазинчики, Мэри наткнулась на Дороти, выходящую из мясной лавки

— Ой, деточка! — воскликнула та, всплеснув руками. — Разве ты не должна быть в школе? Что случилось?

Мэри вцепилась в неё.

— Дороти, я не могу рассказать, но мне нужно домой!
— Тебя кто-то обидел? Хочешь, сходим вместе, разберёмся.
— Нет, нет, я хочу домой!
— Хорошо, — сказала Дороти чуть удивлённо. — Только соли куплю, а то она у вас вдруг закончилась, и пойдём.

Она шла ужасно медленно, особенно когда дорога пошла в горку. Мэри то забегала вперёд, то возвращалась. Ещё и Оливер пропал, не объяснив, кого бояться! А вдруг мисс Тодд и есть ведьма? Или Айви? Из-за них Долли осталась в классе. Может быть, всё-таки стоило вернуться с Дороти и забрать вещи? Нет, пожалуй, слишком опасно. Хоть бы Маргарет быстрее приехала!

Раздалось хриплое карканье и хлопанье крыльев, и на ограду через дорогу села чёрная птица. А на ближайшую крышу — ещё одна.

— Дороти, пожалуйста, быстрее! — взмолилась Мэри.
— Ты ворон, что ли, испугалась? Да они сами тебя ещё больше боятся! Ничего, мы уже почти дома.

Но всё-таки Дороти нахмурилась и ускорила шаг.
Когда она отпирала дом, три вороны уселись прямо на лужайку! Мэри юркнула за дверь и увидела сквозь стекло, как Дороти спускается по ступеням, останавливается, а потом машет руками. Птицы тут же улетели, испугавшись.
Значит, никакие это не тёмные духи. И всё же, откуда столько ворон?

— Так что же случилось в школе? — спросила Дороти, разжигая под чайником огонь и внимательно глядя на Мэри.
— Ох! Даже не знаю, с чего начать. Дороти, а помнишь про учительницу, которая жила тут раньше?
— Угу, — кивнула домработница, взяв с полки мешочек с чайной заваркой и чашку. — Что, тебе о ней какую-то ещё пугалку рассказали?
— А можешь поверить, что она была ведьмой?

Дороти так и застыла, уперев руки в бока и насмешливо подняв брови. Потом не выдержала — рассмеялась.

— Я не шучу! — обиделась Мэри.
— Ты уж прости, деточка, но это вправду смешно. Ведьмой, скажешь тоже!

Наклонившись и открыв духовку, Дороти вынула противень. Жалко, пустой — ещё не успела напечь булочек.

— Ведьмой, надо же, — с улыбкой покачала она головой. — Вот так чушь, милая.

И, вынув что-то из кармана, поднесла к огню.

— Нет, не чушь! — возмутилась Мэри. — Я знаю точно...

И осеклась, потому что разглядела в руке Дороти чёрную свечу.
А та развернула противень ловким движением, и оказалось, это не противень, а зеркало. Полукруглое, в раме из плиток, с виду как старинный очаг. И с полочкой внизу.
Огонь свечи, отражённый, ударил в глаза и ослепил.

Когда Мэри проморгалась, прямо перед ней было стекло, а за стеклом — кухня. Только не полки и плита, куда она смотрела только что, а стол со стульями. Проплыла вверх рука с горящей свечой. Ф-ф-ф! — свечу задули, и она, погасшая, мелькнула за стеклом. Всё закружилось, как карусель. Мэри прижалась ладонями к стеклу, чтобы устоять, и закрыла глаза.

А когда открыла, не смогла понять, где находится. Что-то знакомое торчало из стены напротив, но ни эту вещь, ни стену узнать не удалось. Доносились мирные звуки — в чашку лился кипяток, стеклянно звякнула крышечка, выдвинулась полка и загремели ложки.
Мэри отошла на шаг и осмотрела стекло. Слева, справа и наверху прозрачная стена уходила в бесконечность и таяла во тьме.
А позади, шагах в десяти, клубился чёрный туман. Мрак шевелился, как живой, время от времени вытягивая языки.

— Дороти! — воскликнула Мэри, колотя по стеклу. — Дороти!
— Что ни говори, — спокойно и задумчиво донеслось с той стороны, — обидно, если тебя считают простой ведьмой.

Послышались шаги, стукнула о стол чашка, и прямо перед стеклом возникло склонённое лицо. Тут Мэри поняла, что впереди не стена, а потолок, а знакомый предмет напротив — это лампа. Глупо было её не узнать, но Мэри не ожидала, что взглянет на кухню под новым углом.

— Я, деточка, куда больше, чем ведьма, — улыбнулась Дороти. — Королева, повелевающая тьмой, вот я кто. Что ж, давай пить чай и думать, как быть дальше.

И не спеша отхлебнула из дымящейся кружки.

— Как же хорошо всё складывалось, Мэри. Дом отстроен, жертва найдена. Ещё немножко, и я бы открыла врата, если бы не гадкий мальчишка. Всё испортил тогда, и сейчас влез.
— Да зачем тебе это всё? — воскликнула Мэри.
— А что за королева без подданных? Пока они там, а я здесь, я королева только на словах. Сколько же лет я ждала! И как хорошо всё подготовила. Там сплетня, здесь слух. Там выговор, здесь лесть. Не быстро и не просто, знаешь ли, сеять в душах зависть, высокомерие, корысть и злобу, толкать на предательство, на ложь. Но теперь мои детки легко сольются с испорченными душами!

Дороти, улыбнувшись, сделала ещё глоток. Тут задребезжал дверной звонок.

— Кто ещё там? — нахмурилась она.

Край скатерти поднялся и опустился на зеркало, и там, где была Мэри, стало совсем темно и очень-очень страшно. Издалека доносились голоса, но слов не разобрать. А потом Дороти вернулась и убрала скатерть, повеселевшая.

— Приехала твоя бабушка, — сообщила она. — Чемодан оставила, а сама пошла встречать тебя у школы. Раньше, чем кончатся уроки, она не вернётся, так что я и чай допить успею. Здорово я её спровадила. А тебя как сцапала, а? Обидно, что я такая ловкая, а похвастать и некому.
— Да тебе случайно повезло, гадкая ты ведьма!
— Ну нет, милая. Думаешь, я так проста? Я же не только Дороти. Когда нужно, я и мисс Тодд, и Айви, и Фрэнк из булочной, и Пегги из мясной лавки. И что по телефону говорят, слышу, и когда поезда приходят, знаю. Хитрая у тебя была куколка, а я шепнула словечко, и её забрали. Шепнула другое, и ты бежишь мне навстречу. Что, думала, Оливер тебя предупредил? Ха-ха! Этот мальчишка тоже попался, и уж тени о нём позаботятся.

И поставила чашку на стол.

— Ну что же, чай я допила, время идти в сад.

Мэри показалось, что тьма придвинулась ближе. Испуганная, она прижалась к стеклу.

— Здесь тебе бояться нечего, — сказала Дороти. — Но там, где тень старой ели падает на стену, у моих деток больше силы. Ох, а какими они станут в конце сентября! Обидно, что ты не увидишь. Очень мне жаль, деточка, что ты всё испортила.

И она подняла зеркало, приговаривая:
— Такая уж ты удобная была, а теперь ломай голову, ищи замену. Хорошо хоть удалось поймать тебя здесь, рядом с елью, не то бы ты угодила за стекло лишь наполовину. Хватит с меня и тех мальчишек.

И тут в дверь застучали. Тот, кто пришёл, колотил и ботинками, и кулаками, и казалось, ног и рук у него больше, чем две. А дверной звонок, похоже, он не заметил.
Кто бы это ни был, но точно не бабушка Маргарет.

— Ох, посиди тут! — с досадой сказала Дороти, накрывая зеркало скатертью, и отошла.

Мэри слышала, как она беседует с кем-то, сперва терпеливо, а затем всё повышая голос. А потом скатерть поползла в сторону, и за стеклом возникло лицо Оливера!
Он помахал рукой и сказал что-то с улыбкой. Потом добавил что-то ещё, нахмурившись.

— Я тебя не слышу! — прокричала Мэри.

Оливер пожал плечами, указал на ухо, замотал головой. Похоже, он тоже не слышал. А ведьма вот-вот вернётся!
Мэри чуть не заплакала от досады. А потом вспомнила, что слышала от Дороти. Она дохнула на стекло и написала пальцем только одно слово: «ЕЛЬ».
Оливер поглядел внимательно, пошевелил губами, подняв бровь. А потом кивнул, улыбнувшись, и накрыл Мэри скатертью.

— Глупые дети! — воскликнула Дороти, входя на кухню. — Всё, хватит медлить, не держать же тебя вечно в зеркале.

Кухня закружилась и перевернулась. Половину мира закрыл бок, обтянутый коричневым платьем, но за ним Мэри видела проплывающий мимо холодильник, арку со стеклянными колокольчиками, вешалку с плащами и тумбу для обуви. Перед глазами возникла и открылась дверь, мелькнул двор, соседская изгородь, сосредоточенное лицо Дороти. Наконец, мир замер. Рядом, совсем близко, покачивалась ель.

— Сейчас, мои хорошие, получите добычу, — с улыбкой сказала Дороти, устанавливая на край зеркальной полки чёрную свечу.

И какой же огромной казалась отсюда свеча!

— Чёрные тени, чёрный очаг, чёрное пламя в чёрных свечах... — принялась напевать Дороти, прилаживая вторую свечу.

Мрак за спиной Мэри ожил, зашевелился, подался ближе. Цап! — схватил за край юбки, но отпустил. Облизал башмаки, погладил волосы.
А Дороти уже достала спичку, мурлыкая песенку.
И тут ель за её спиной вспыхнула! Вся, в один миг, от верха до низа стала огненной и пылающей. Затрещала так, что ушам стало больно. И тут же по стеклу пролегла огромная трещина, а вслед за тем Мэри ощутила, что падает, и свалилась прямиком на лужайку. Кто-то подхватил её под руки, помогая встать, и Мэри с удивлением узнала Хезер, Холли и Вайолет. У Хезер под мышкой была Долли.

Дороти этого не заметила. Она кинулась к дереву с криком:

— Нет! Нет, только не моя ёлочка!
— Получила, старая ведьма? — воскликнул Оливер, показавшись из-за пламени. — Жалко, я раньше не знал, что не в доме дело, а в этой дрянной ёлке.
— Дрянной ёлке? — прошипела Дороти. — Она росла здесь, когда не было в помине тебя, и этого городишки, и улицы — ничего, кроме перекрёстка дорог! Эта ель...

И тут ей на голову опустился сачок. Это бабушка Маргарет подкралась с другой стороны.

— Не уйдёшь, ведьма! — воскликнула она.
— Сколько повторять, я не ведьма!..

Но больше Дороти ничего не успела сказать, потому что из трещины в зеркале вытекла тьма, и это увидели все. Мэри и девочки отскочили в сторону, Оливер встал перед ними, сжав кулаки.

— Ты подвела нас, — прошипела тьма. — Мы отдали всё, чтобы ты ходила по земле. Ты дала обещание, но время шло, и где наша свобода?
— Постойте! — воскликнула Дороти. — Найдётся другой способ...
— Довольно лжи! Ель мертва, как и наша надежда. Но раз нам не жить, то и тебе тоже!

И тьма окутала ведьму коконом. Чёрный вихрь закружился, распался и втянулся в зеркальную трещину.
Ель догорала. Перед тем, как погасли последние огоньки на мёртвых ветвях, небо потемнело, захлопали крылья, и чёрные птицы одна за другой влетели в зеркало с протяжными криками.
И зеркало перестало быть чёрным. В нём отразилось солнечное небо, и белые облака, и сгоревшая ель — и тут же она рассыпалась прахом, ветер подхватил его и понёс.

— Ах ты, сачок жалко, — сказала бабушка Маргарет, упирая руки в бока. — Ну, теперь всё будет хорошо!

И распахнула объятия, а Мэри крепко к ней прижалась.

— Я так испугалась! — созналась она. — Как вы сумели меня найти?
— Это всё Оливер, — сказали девочки.

А он в то же время сказал:
— Это Томми.
— Томми? — удивлённо спросила Мэри.
— Вон он, — указал пальцем Оливер. — В окне, видишь? Бедняга попался ведьме за тридцать лет до меня. Это случилось в школе, и с тех пор Томми жил в отражениях. Он слишком маленький и робкий, чтобы их покидать. Недавно набрался смелости, и именно тогда столкнулся с тобой.

Оливер рассмеялся, а потом нахмурился.

— А меня выследили птицы, едва улизнул. Прихожу в класс, тебя нет. Повезло, что Томми увидел, как ты бежишь прочь. Он почуял неладное и бросился следом — по стёклам, по витринам, по окнам машин — и проследил твой путь до дома, а потом мне рассказал.
— Она говорит с Оливером, да? — прошептала Вайолет, толкая Холли локтем.
— Наверное, — пожала плечами та.
— Оливер рассказывает, что случилось, — кивнула Мэри. — Вы не слышите его? Как же он помог вам найти меня?

Девочки затараторили наперебой:

— Ой, ты когда убежала, мы не знали, что и думать!
— Куклу твою взяли.
— А тут кто-то как выстрелит каштаном прямо в спину мисс Тодд!
— Она в крик!
— А каштан сам собой покатился к двери, представляешь?
— Ой, визгу было, визгу! Все на парты повскакали!
— А Хезер и говорит: «Это Оливер, наверное, подаёт знак».
— И мы побежали за каштаном!
— А он подпрыгивает и скачет — по лестнице, и во двор, и через дорогу, и по улице! Ух, страх какой! А прохожие ругаются, думают, это мы его пинаем.
— И тут навстречу бабушка твоя. Она Долли узнала, остановила нас, и мы ей всё-всё рассказали.
— А я, Мэри, тоже вижу Оливера, — сказала Маргарет. — Чего девочки не знали, то он досказал. Мы бегом сюда, и пока твои подружки отвлекали ведьму, я окно раскрыла и впустила мальчика. Ну, как раскрыла — задвижку придётся немного починить. Дальше ты знаешь.

Оливер вдруг замер с удивлённым лицом.

— Знаете, — сказал он, к чему-то прислушиваясь. — Кажется, теперь я могу уйти.
— Куда? — воскликнула Мэри.
— И сам не знаю. Одно точно: там хорошо и нет уроков. Томми! Эй, Томми, дуй сюда!

Томми робко вышел из отражения и спрыгнул на землю. Оливер взял его за руку, помахал — и они медленно растаяли. Мэри даже не успела помахать в ответ.

— Подожди! — воскликнула она. — Как же так, даже не попрощался...

Тут донеслось завывание сирены, и к дому подлетела пожарная машина.

— А разве не у вас горит? — с удивлением спросил водитель, оглядываясь. — Улица Осеннего Очага, тринадцать? А то ваши соседи подняли тревогу.
— Адрес верный, — кивнула Маргарет, — но уже всё в порядке.

Пожарные всё-таки осмотрели участок, а следом за ними примчалась ещё машина. Маме и папе кто-то позвонил, и они бросили работу. Маргарет рассказала им всё-всё, а они долго не верили, хотя и Мэри подтвердила рассказ, и девочки. В конце концов папа признал, что обычная ель не смогла бы пропасть без следа, даже если бы сгорела. Да и Дороти исчезла.

Зато Маргарет задержалась и гостила чуть ли не месяц. Она заставила дом горшочками с мятой, а снаружи по четырём сторонам света рассадила чертополох. Мама не выглядела счастливой, но всё-таки пообещала не трогать тот куст, что торчал перед домом на самом виду.

А чёрное зеркало, засыпав четверговой солью и обернув тряпицей, они закопали в лесу.
И больше в Ивовом Берегу никто и никогда не слышал о ведьмах.