Мертвая планета

В “Межгалактическом путеводителе” Карпуско Карпускиевича про Крокрыс было написано “мертвая планета”.

Когда Крыс это прочел, он очень развеселился. Карпуско Карпускиевич, даром что написал такую толстую книгу, был полным придурком. Может, поверхность Крокрыса и выглядела мертвой - голые камни, бетонные развалины на месте старых городов, изъеденная эрозией почва, по которой стелились странные колючие и чахлые растения, проклюнувшиеся вопреки ядерной зиме и жесткой радиации. Но под землей, в бесконечных тоннелях, пронизывающих нутро планеты, жизнь просто-таки кипела - жизнь в ее высшем проявлении, яростная, безжалостная, находящаяся в вечной битве со смертью.

“Путеводитель” Крыс читал, валяясь в медблоке небольшого межпланетарного корабля “Тысячаоднолетний сокол”. Корабль был с Менады и прилетал каждые два месяца. Соседи по планетарной системе передавали вожакам крокрысских кланов пищевые концентраты, контейнеры с субстратом для гидропонических установок и другие продукты цивилизации, без которых существование на Крокрысе стало бы совсем невыносимым. Почему-то это называлось гуманитарной помощью, хотя взамен менадианцы получали рубидий - на Крокрысе его было много, и он особо не ценился, так как из него нельзя было делать оружие.

Крыс присматривался к кораблю и его экипажу полгода. Менадианцы были гуманоидами и на крокрысцев не походили вовсе. Тот, которого Крыс в итоге выбрал, был мельче остальных, уже в плечах, и более крупные члены экипажа вечно его шпыняли. Крыс предположил, что на корабле он служит юнгой и что, если пересчитать его возраст на крокрысский манер, они окажутся ровесниками. Это ему подходило: ему нужен был член команды, не отвечавший ни за какие важные процессы.

Капитан “Тысячаоднолетнего сокола” не поощрял контактов с местными, выходящих за рамки стандартного обмена грузами. Но юный менадианец не смог устоять, когда крокрысец, долго крутившийся возле корабля, наконец набрался храбрости, приблизился к нему и на ломанной космолингве спросил, “что вот это за штука”. Удивление и наивный восторг туземца льстили начинающему космоплавателю, и он с удовольствием пустился в объяснения, позволил увести себя прочь от разгрузочной площадки, согласился пойти смотреть на облепленные спекшейся космической пылью дюзы... Его распирало от чувства превосходства. С выражением превосходства на лице он и умер, а Крыс, позаимствовав его облик и электронный пропуск, поднялся на борт.

Конечно, сведений, которые успел сообщить ему дурачок-юнга, было недостаточно для того, чтобы достоверно сыграть его роль. Но Крыс это предусмотрел. Едва пройдя шлюз, он поднял температуру своего нового тела до 40°, вызвал кровотечение из глаз и носа и убедительно изобразил, что никого не узнает и бредит. Врача на корабле не оказалось. Перепуганный капитан не знал, что ему делать с неизвестной и, возможно, заразной болезнью. В итоге Крыса закрыли на карантин в медблоке, и всю неделю, пока корабль летел к Менаде, он был предоставлен сам себе и штудировал небогатый набор книг, оказавшийся в его распоряжении.

Одной из книг был “Атлас больших и малых животных системы Малого Арктура”, откуда Крыс почерпнул много полезного. Когда после приземления двери медблока наконец открылись и на пороге показались врачи в скафандрах биологической защиты, он превратился в валапасского ужа, проскользнул у врачей под ногами и был таков.

Так он оказался на Менаде.

Ранее, планируя свой побег с Крокрыса, он где мог собирал информацию о других цивилизациях, смотрел старые киноленты, оставшиеся с тех времен, когда крокрысцы еще не увязли во внутренних войнах и выходили в космос сами. И все же это не подготовило его к встрече с по-настоящему прогрессивной планетой.

На ум приходило одно слово: благодать. Он шел по широким бульварам, в кронах деревьев над головой пели птицы, а выше крон стаи пузырей летели на фоне неба - сиреневого и ясного, не обложенного тучами радиоактивной пыли. Где-то вдалеке играла музыка. На перекрестках шумели фонтаны. Мимо шли менадианцы и гости с других планет. У всех были хорошие, открытые лица, многие улыбались.

Неподалеку от космодрома отыскалась гостиница. Если бы за стойкой у входа сидел менадианец, Крыс загипнотизировал бы его, чтобы получить номер. Но за стойкой оказался робот. Крыс замешкался, придумывая запасной план, и тут робот заметил его, сообщил, что туристам (к этому моменту Крыс уже выглядел как ушан с планеты Блук) предоставляется бесплатное проживание, выдал карточку от номера и пожелал отличного времяпрепровождения на Менаде.

В номере Крыса настиг ступор. Он озирался по сторонам - он потерялся в этих просторных комнатах с высокими потолками, так непохожих на привычное подземелье, где можно было двигаться только пригнувшись. Он переходил от одного окна к другому - окна были огромные, от пола до потолка, с прозрачными мембранами, пропускающими с улицы ветерок и легкий цветочный запах. На одной из стен он обнаружил надпись “пневмокухня” и ряд кнопок, потыкал в них - и из стены выдвинулся стол, на который стена принялась с огромной скоростью метать какие-то невиданные яства, и наметала их много. Крыс никогда в жизни не видел столько еды сразу.

Мир вокруг был чистый, светлый, давно уже позабывший, что такое война, или голод, или мор. Абсолютно благополучный мир. Крыс смотрел на него словно со стороны, а мысленным взором видел, как его обитатели, такие же чистые, светлые и благополучные, загружают трюм корабля (наверняка тоже чистый и светлый): вдоль стен выстраиваются ряд за рядом ящики с консервами и сублиматами, канистры с питательным гидропонным раствором, упаковки лекарств, все в идеальном порядке. Экипаж прощается с родными и близкими: впереди ждет двухнедельная разлука, это тяжело и где-то даже опасно, но их благотворительная миссия очень важна и ею нельзя пренебречь. Корабль устремляется к звездам и спустя неделю приземляется на Крокрысе.

Добрые жертвователи раздают аборигенам привезенные дары цивилизации. Все, что они доставили, немедленно исчезает в пещерах и укрытиях - так исчезают капли воды, пролитые на песок. За каждую банку, за каждый контейнер под землей идет свирепая борьба. Сильный отбирает добычу у слабого. Слабые объединяются в стаю, чтобы перегрызть глотку сильному, а затем перебить друг друга при дележе его сокровищ. А менадианцы с чувством выполненного долга, наполнив трюм рубидием, отправляются домой, в свой благословенный рай изобилия - отдыхать от неприятных впечатлений и готовиться к следующей экспедиции.

Были ли у такой развитой цивилизации ресурсы, чтобы остановить изнуряющие Крокрыс гражданские войны? Могли ли менадианцы уничтожить убийственный радиационный фон, восстановить отравленную почву, очистить воду? По силам ли им было справиться с болезнями и голодом, двумя вечными спутниками жизни в пещерах?

Безусловно, да.

Почему же они ограничивались подачками, выбирали помощь на пол-шишечки, на самом деле не помощь даже, а растягивание агонии?

Крыс не знал, но мог предположить: потому что аборигены с какой-то там мертвой, одичавшей планеты не стоили больших, чем уже затрачивалось, усилий. А чувствовать себя благодетелем всегда приятно.

Если бы у него оказалась в руках кнопка, нажатие на которую в одно мгновение уничтожило бы Менаду, разорвало ядро планеты, а ошметки коры вместе со всеми техническими достижениями и щедрыми доброхотами разметало по системе - Крыс нажал бы, не раздумывая. Но кнопки у него не было. Поэтому он сидел в бесплатном номере гостиницы, смотрел, как за окнами всходят, догоняя одна другую, менадианские луны, ел исторгнутые пневмокухней блюда и обдумывал следующий свой шаг.

И, кажется, именно тогда он пообещал себе, что если судьба однажды сведет его с Карпуско Карпускиевичем, он высадит знаменитого автора на самом маленьком, самом заброшенном и диком куске тверди, какой только найдется в галактике. И непременно оставит ему пишущие принадлежности, чтобы Карпускиевич мог зафиксировать свои впечатления от по-настоящему мертвой планеты.

Все крокрысцы обладают повышенной адаптивностью и очень быстро учатся. (Это вопрос выживания, так как крокрысцы-родители обычно слишком заняты военными действиями, чтобы уделять внимание копошащимся под ногами отпрыскам.) Крыс тоже учился быстро. Он всегда находился в движении: с корабля на корабль, с планеты на планету, где-то пользовался украденными документами, где-то излагал вымышленную биографию, и всегда - под чужой личиной. Он все лучше ориентировался в том, как устроено галактическое сообщество. И все яснее понимал, что это сообщество решительно ничего не способно ему противопоставить. Жители развитых планет в центральных секторах галактики так привыкли ко всеобщему изобилию, что им и в голову не приходило, как это можно напасть на кого-то из-за материальных благ.

Крысу нравилось их удивлять.

И, когда посреди налета на алмазодобывающий комбинат на Миопее его внезапно повязала галактическая полиция, он тоже очень удивился.

На Крокрысе, если ты попадал в плен, тебя ждала такая незавидная судьба, что большинство крокрысцев предпочитало на всякий случай носить в защечном мешке капсулу с быстродействующим ядом.

В тюрьме на Миопее заключенных кормили четыре раза в день и водили в бассейн. К Крысу в камеру (размером, конечно, уступавшую достопамятному номеру в гостинице на Менаде, но не сильно) регулярно заглядывал врач-психиатр. Они неплохо поладили: Крыс, лежа на кушетке, давал волю фантазии и вдохновенно рассказывал истории из своего тяжелого прошлого, а доктор сочувственно всплескивал щупальцами, диагностировал жесткое ПТСР и обещал, что режим дня и трудотерапия обязательно должны помочь.

До трудотерапии дело так и не дошло: Крыс затосковал в неволе, усыпил доброго психиатра и в его облике ушел из тюрьмы. Никто его не остановил. Миопея находилась далеко от его родной системы, о крокрысцах здесь не слышали, и как с ними бороться, не знали.

Этот эпизод окончательно убедил его в том, что цивилизованной Вселенной ни за что с ним не справиться - если только убить на месте. В любом другом случае, как бы надежно его не закрыли, метаморфизм и гипноз рано или поздно подарят шанс на побег.

А еще случай на Миопее натолкнул его на мысль: цивилизованной Вселенной очень повезло, что четыре с лишним века назад пламя гражданской войны охватило Крокрыс и с тех пор не угасало. Потому что иначе, если бы развитие планеты тогда не остановилось и не покатилось вспять, если бы всю свою природную ярость крокрысцы направили не на самих себя, а вовне, если бы, выражаясь высокопарно, не смотрели под ноги, а подняли взгляд к звездам - звезды бы определенно содрогнулись.

Явившись однажды, эта идея больше не желала уходить. Что, думал Крыс, если доморощенная благотворительность Менады на самом деле не более чем система сдерживания? Что, если они кидают крокрысцам одну кость за другой, только чтобы огонь войны продолжал тлеть, чтобы у нас оставались силы грызть друг другу глотки, чтобы абсолютная безвыходность ситуации не заставила нас наконец забыть о распрях и объединиться против общего врага?

Спустя несколько лет мысль о возможном величии крокрысской расы достигла размеров мании, и Крыс принял одно из самых дурацких решений в своей жизни: он задумал съездить домой.

К тому времени у него уже был свой корабль и прилагавшаяся к кораблю шайка головорезов. И однажды вечером пираты высадились на Крокрысе.

За прошедшие годы дома многое поменялось. Родного клана Крыса больше не существовало - одна ветвь как-то пошла войной на другую ветвь, а потом уцелевших добили соседи. В живых не осталось ни одного его знакомого, но он не расстроился. У настоящего крокрысца не бывает друзей - только временные союзники, переходящие в категорию врагов сразу, как только необходимость в союзе отпадет.

Крыс потребовал, чтобы его проводили к вожакам клана, обосновавшегося теперь в его родных пещерах. Сначала диалог не клеился, но потом Крыс дал залп из плазмагана и вдвое увеличил площадь пещеры, в которой происходила встреча. После этого дело пошло на лад. Крокрысцы никогда не видели такого мощного оружия, глаза у них горели, жвала - у тех, кто не принял для общения с пришельцами гуманоидную форму - возбужденно трепетали. Крысу удалось полностью завладеть вниманием слушателей. У нас на корабле сотня таких пушек, вещал он. И мы добудем еще. В истории Крокрыса начинается новая эра. Хватит убивать друг друга за банку консервов. У нас есть общий враг, и он там, наверху. Пришло время заявить о себе на других планетах. Весь космос будет лежать у наших ног!

Благодарная аудитория восторженно стрекотала и щелкала клешнями. Крыса немедленно избрали королем, которому суждено объединить под своей рукой разобщенные кланы и повести к победе. Потом все улеглись спать прямо в подземелье, потому что утро вечера мудренее...

... и той же ночью его попытались свергнуть.

Крыс не спал, потому что смутно ожидал чего-то подобного, и все же булькающий хрип пирата-часового застал его слегка врасплох. Пираты повскакивали на ноги и зажгли фонари. Крокрысцы окружили их плотным кольцом. Откройте корабль, предложил вожак клана, и отдайте пушки, тогда мы позволим вам взлететь.

Это, конечно, было неправдой - после того, как ты разоружил и ограбил противника, нет смысла отпускать его живым. И все же Крыс колебался, и только когда шеренга его бывших подданных качнулась вперед, он выдернул чеку и кинул газовую гранату.

Газ был смертельно ядовит не только для крокрысцев, но и для большинства жизненных форм с сердцем и кровеносной системой. Так что даже те, кто успел сменить облик, попадали замертво. Спасение от газа было только одно: антидот, который Крыс и его команда вкололи себе заранее.

Крыс все-таки тоже был крокрысец, пусть и проведший много лет вдали от родной планеты. Он ни за что бы не полез к соплеменникам, не имея козыря в рукаве.

Так бесславно закончился его визит домой. Обошлось почти без потерь - погибший часовой не в счет - но на душе осталась тяжесть. Крыс не мог понять, почему все так обернулось. Он ведь пришел с отличным, беспроигрышным предложением. Его родичи в самом деле могли бы разорвать замкнутый круг губительной междоусобицы, подняться к звездам, увидеть новые миры и утопить их в крови. Почему даже ради таких сияющих перспектив крокрысцы не сумели хотя бы на время прикрутить свою вечную жажду убийства и сплотиться? А если бы им удалось завладеть привезенным оружием - Крыс был в этом уверен - они немедленно обратили бы его друг против друга и не остановились бы, пока не выжгли пещеры дотла.

Может быть, менадианцы понимали про его народ что-то такое, чего не понимал он сам? Что можно прекратить войну и уничтожить оружие, можно убрать радиацию, вырастить заново леса и вернуть воду в пересохшие озера и реки - но ничего нельзя поделать с живым существом, которое хочет только воевать и убивать? А если сердце твое полно жалости, если ты не можешь просто отойти в сторону и смотреть, как чужая цивилизация пожирает самое себя, тогда только и остается, что подвозить консервы и медикаменты.

Эта мысль тревожила. Но, говорил себе Крыс, даже если предположить на минуту, что это так, что столетия войны непоправимо изменили психику моего народа, я-то ведь не такой? Я-то не бегаю с автоматом по пещерам, я вырвался, я поднялся к звездам. Верно же?

Осадочек после посещения Крокрыса остался, как выяснилось, не только у него. Его первая пиратская шайка довольно быстро распалась. Сначала он думал: команду смутило, что у их капитана внезапно обнаружились жвала. Но оказалось, что дело не только в этом. Один из головорезов, робко подсовывая ему заявление на выход из банды, пробормотал что-то насчет того, что он, дескать, всякое видел и творил, но чтобы погубить женщин с дитями - это уж ни в какие ворота, честный пират так не поступит.

Крыс даже не сразу понял, о чем идет речь. Ну да, когда он взорвал гранату, газ убил всех, кто находился в близлежащих пещерах, не разбирая пол и возраст. Ну и что? Половой диморфизм у крокрысцев присутствовал, но вспоминали о нем только тогда, когда нужно было разобраться, кому откладывать яйца, а кому оплодотворять. Что же до чадолюбия, то любому дураку ясно: чем меньше враг, тем легче его прикончить.

Вторая его шайка тоже не просуществовала долго: в системе Проциона им на хвост сел капитан Буран, и Крыс, которому очень не хотелось встречаться с капитаном, превратился в говоруна и, бросив команду, эвакуировался с корабля в тот момент, когда энергетическая сеть уже подтягивала их к “Эвересту”. Любой крокрысец на его месте поступил бы так же.

Третья команда подняла против него бунт и тоже, можно сказать, распалась. На лицо была определенная тенденция, и это беспокоило. Не то чтобы Крыс нуждался в друзьях или хотя бы союзниках, на которых можно положиться. Он не нуждался - ни один крокрысец просто не мыслит в таких категориях. Но его тревожило, что у него ни с кем не получается заключить достаточно прочного союза, что ему не доверяют, его боятся, хочет он того или нет. Это как будто стирало весь пройденный путь, начавшийся когда-то с шага через порог “Тысячаоднолетнего сокола”. Отбрасывало Крыса назад, на один уровень с соплеменниками, неспособными превозмочь узость своего мышления и измениться.

Это его так беспокоило, что, заключая очередной договор о сотрудничестве, он дал зарок по возможности следовать общегалактическим нормам дружбы, не бросать товарища в беде и даже, может быть, выжать из себя какой-то альтруистический поступок. Получалось не очень. Может, дело пошло бы бодрее, если бы вторая сторона договора также стремилась придерживаться общегалактических норм и не бросала коллегу при первой опасности. Но Весельчак У - даром что гуманоид - оказался социопатом такого масштаба, что любой крокрысец уважительно аплодировал бы ему клешнями. Так что с прокачкой социальных навыков ничего не вышло.

... Они взяли на абордаж очередной транспортник. Испуганные пассажиры метались по палубе, команда потрошила багаж - в общем, все как обычно. Но потом Крыс заметил нездоровое оживление вокруг одного из пленников. Сам пленник был ничем не примечателен - маленький, кругленький и трясущийся крупной дрожью. Несколько пиратов - те, кто претендовал в шайке на звание интеллектуалов - окружили его. Они протягивали раскрытые книги, и пленник дрожащей рукой расписывался на форзацах.

Это был автор многих бестселлеров Карпуско Карпускиевич.

Когда Карпускиевича привели к пиратскому капитану, он затрясся еще сильнее. Лицо Крыса не обещало ему ничего хорошего.

- Скажи, писака, - промолвил Крыс, - ты никогда не хотел сочинить книгу про Крокрыс?

Великий писатель еще больше выпучил три пары глаз, и так чуть не выскакивавших от ужаса из орбит.

- Крокрыс? - переспросил он. - Это... Это, кажется, третья планета в Цефее?

Крыс молчал. Карпускиевич попытался по его лицу определить, какого ответа от него ждут, но не определил.

- Нет, - признался он и развел верхней парой рук. - Я и видел-то ее один раз, с орбиты. Это же мертвая планета. У нее нет никакого потенциала.

- Ну да, - сказал Крыс задумчиво. - Ну да.

После чего велел команде вернуть Карпускиевичу личные вещи и не обижать. Карпускиевич так и не понял, что это было, но на всякий случай подарил Крысу “Межгалактический путеводитель” с дарственной надписью на форзаце: благородному космическому пирату.

Крыс и не помнил, когда у него впервые мелькнула мысль, что его космическая одиссея слегка подзатянулась и пора бы уже вернуться. Сначала он только хмыкал. Он был самым холодным и жестоким негодяем в галактике, его именем пугали детей и молодых сотрудников ИнтерГпола. У него все было отлично, нет повода останавливаться.

Но время шло, и мысль уже не казалась такой дикой. Приключений у него по-прежнему было хоть отбавляй, но все приключения стали какие-то однообразные: еще один корабль, еще один налет, еще один побег... В галактическом сообществе он чувствовал себя как рыба в воде (очень хищная и уверенная в себе рыба) - и все равно оставался чужим, как будто стоял где-то в стороне, вовне. Он устал от постоянного ощущения этой чуждости.

По ночам ему снились подземелья. Во сне у него был клан и были враги, и не нужно было выдавливать из себя никаких противоестественных, не крокрысских эмоций, и он был на своем месте. Он просыпался и думал: ладно, еще немного, еще одно дело. Только проверну ограбление космического поезда - не бросать же на полдороге. И вернусь.

... Операция “Галактий”, которая длилась четыре года и стоила Крысу кучи сил и нервов, закончилась пшиком. Крыс сидел в клетке в трюме корабля “Пегас” и летел на Блук. По прутьям клетки, чтобы он не сбежал, пустили ток. Очкарик-землянин Селезнев, даром что профессор зоологии, похоже, не знал о существовании животных (например, кобальтового палочника), которые питаются электричеством. Крыс в любой момент мог вылезти из клетки, но не видел в этом смысла: с корабля-то все равно особо никуда не денешься. Да и капитаны пока еще улетели не слишком далеко. Если Селезнев успеет послать сигнал бедствия, они догонят “Пегас” за несколько минут. Нет, лучше уж дождаться Блука и сбежать там.

Девчонка, детеныш Селезнева, впервые спустилась в трюм одна. Раньше она приходила с отцом и помогала ему кормить зверей и чистить клетки. Теперь она подошла к клетке со склиссом. Склисс сунулся мордой в решетку, и девчонка протянула ему морковку.

Она все время поглядывала на Крыса - искоса, думая, что он не видит. Он тоже искоса на нее поглядывал и прикидывал, имеет ли смысл взять ее в заложники. По всему выходило, что не имеет.

Потом их взгляды встретились.

Девочка секунду смотрела на него молча, потом посуровела лицом - это выглядело комично - сдвинула брови и сообщила:

- Вам должно быть стыдно.

В ее голосе, во взгляде Крыс прочел непоколебимую уверенность не только в том, что он в принципе способен испытывать стыд, но и в том, что когда-нибудь он стыд непременно испытает, осознает все свои ошибки и встанет на путь исправления. Просто не может быть по-другому.

И он вдруг подумал, что Крокрыс еще немного подождет.