Мертвец под короной

I

С древних времен принято считать, что души умерших отправляются в мир иной, где Великие Творцы судят все деяния грешников по справедливости. Жрецы называют это «Божьим судом», мы, некроманты, называем это «Собачьей чушью». Никому неизвестно, что происходит после смерти. Известно лишь то, что если воскресить человека из мертвых, то душа его оттуда не вернется. Он не будет помнить своего имени, не будет помнить, кто он, к какому роду принадлежит. Он будет лишен чувств, лишен воли и страха. Плоть его засохнет и сгниет, а глаза вытекут из глазниц вместе с мозгами. Все что от него останется, так это скелет, объятый густыми клубами дыма черной магии. В таковом виде он и будет покорно служить своему господину. Служить до тех пор, пока его костяной хребет не расколется.

В дверь постучались. Гримзель отложил увесистый кожаный гримуар, взмахом руки зажег лампу у порога и расселся в кресле, принимая деловой вид.

– Войдите.

Дверь открылась. В дом вошли три мечника в блестящих латах, за ними знаменосец. На атласовом полотне красовался черный шакал, ощеривший клыкастую пасть. Гримзель поднялся с кресла. Теперь-то он понял, что за гость к нему пожаловал.

Доски прихожей заскрипели под тяжестью инвалидного кресла. Краснолицый толстяк, сидевший в нем, на вид весил не меньше годовалого быка, а слуга, толкавший кресло, и того больше.

– Князь Дмитрий, – поприветствовал калеку хозяин.

– Ночь добрая, Гримзель, – князя докатили до приемного стола, и он оглядел собеседника здоровым глазом. – Сядь, незачем напрягать суставы, мы люди свои.

– В моем доме я решаю: кому стоять, а кому сидеть.

– Хозяин – барин, я не любезничать приехал, – серый глаз Дмитрия забегал по сторонам, изучая помещение. – В какую ж дыру ты на сей раз перекочевал! Не поверишь, лет пять искал тебя! За это время с коня упал, таз раздробил, на спине ожог от виверны, в правом глазу катаракта… Постарел я, Гримзель.

– Оно видно.

– А ты все так же молод, как дьявол, все так же скромно живешь для именитого лекаря. Невзрачный домик из каменистого кирпича, банки-склянки на полках, эликсиры, змеиные шкуры в шкафу…

– К делу давай. На сколько лет омолодить?

– А ты за словом в карман не лезешь. Хочу выглядеть на двадцать пять! Чтоб меч штыком стоял, вино пить литрами с медовухой, да баб трахать, покуда яйца не опустеют!

– Тридцать тысяч золотыми.

– Тридцать?! В последний раз было двадцать!

– Тридцать или трахать будешь только пальцем, и только себя.

Маска любезности тут же слетела с лица князя. Он глянул на Гримзеля так, словно тот выкрал у него полцарства. Темный маг ответил тем же. Игра в гляделки продлилась долго. В конце концов, Дмитрий не выдержал и двинул своего слугу в бок:

– Дай сукину сыну чего он хочет!

Здоровяк срезал с пояса звенящий мешок, добавил к нему мешочек поменьше и бросил их под ноги Гримзеля. Маг клинком вспорол мешки, на деревянный пол посыпались золотые монеты.

– Про условия не забыл?

– Помню, помню. Кровь родная, молодая. Егор! Пойди сюда!

Из-за латников показалась голова зашуганного мальчишки. Знаменосец схватил его за руку и приволок к князю.

– Остальные на выход, – велел Гримзель.

– Князь Дмитрий? – засомневался капитан стражи.

– Не боись, выйди и забери своих.

Латник послушно поклонился и, с подозрением покосившись на Гримзеля, выпроводил всех наружу. Маг махнул рукой, дверь заперлась, масляные лампы потухли. В темноте зажглась свеча. Ее пламя вспыхнуло ядовито-зеленым, истончая запах болотной тины. Гримзель подхватил огонь в руки, раздул его до размера бараньей головы и принялся читать заклинание.

– Деда, мне страшно… – мальчик хватился за костлявую руку князя.

Дмитрий же наблюдал за происходящим с ехидной улыбкой. Зеленые огоньки отражались в его глазах, танцуя радостный танец предвкушения.

Гримзель стал читать громче. Вокруг него образовалось темное облако, очи загорелись, словно рубины, налившиеся свежей кровью. Под потолком сверкнул электрический разряд, жар пламени нарастал.

– Деда…

– Стой и не шевелись! – грозно приказал Дмитрий.

Мальчик тихо заплакал, его руки тряслись от страха. Вскрикнув от пугающей вспышки, маленький Егор побежал к выходу. Маг растворился в темноте и возник прямо перед ним. Схватив беглеца за шею, да так, что у того весь воздух вышел, Гримзель потащил его к креслу князя.

– Деда, помоги-и-и… – захрипел мальчик, синея от удушья.

Дед смеялся. Дед готовился.

Когда под потолком вновь сверкнул разряд, Гримзель поместил зеленое пламя в грудь мальчика и достал оттуда молодое бьющееся сердце. Окутав орган черным дымом, Маг выжал из него всю кровь, выпарил ее, затем направил ко рту князя. Тот с готовностью вдохнул пары, отчего его мышцы затвердели, а жир стал уменьшаться. Ушли старческие пятна, лысина обросла густой шевелюрой, на лице выступила колючая бородка. Гнилые зубы сменились новыми, исчезла катаракта, хрусталик чист! Дмитрий поднялся с инвалидного кресла и с превеликим наслаждением разломал его голыми руками.

Треск! Хлопок! Комната погрузилась во мрак, зеленое пламя погасло. Через мгновение в дом ворвались латники с лампами в руках.

– Ваша Светлость! Отзовитесь, ваша Светлость!

Капитан стражи напоролся на Гримзеля, какой облокотился на стол, пытаясь отдышаться. Латник замахнулся, но его кто-то с силой толкнул назад.

– Опусти меч, балда! – заслонил мага помолодевший Дмитрий. – Он свое отработал. За такие превращения я и дочь родную готов отдать! – облизнулся князь, глядя на свои новые мускулы. – Говоря о дочери, мы ж с ней теперь ровесники… новых внуков что ли наделать на будущее…

– Вон! – рявкнул Гримзель, встав во весь рост. – Вон, пока я из кишок ваших гадалкины струны не сделал!

В доме вспыхнули все свечи. Лампы лопнули от жара, разбрызгивая масло. Их горячие осколки со звоном отскочили от доспехов стражи. Перепуганные латники, окружив своего князя, немедля выскочили на улицу. О ребенке они и не вспомнили. Они оставили его лежать на полу, посеревшее высохшее тело с дырою в груди.

Шатаясь, Гримзель доковылял до полки в стене, выхватил оттуда бутылек с янтарной жидкостью и опрокинул его в рот. Староват он стал для таких фокусов, без стимуляторов уже не обойтись. Пусть он и проживал свой двенадцатый десяток без единой морщины и боли в спине, черная магия потихоньку высасывала из него жизненные соки. Если эльфы в среднем жили три века, то он и до второго не дотянет. Такова цена чернокнижья.

Придя в себя, маг водрузил труп мальчишки на стол, обработал его чесночьей настойкой и принялся потрошить. Сердце ушло на молодость князя, но другие органы еще могли принести нехилую выгоду. Желудок пойдет на лечение кровоточащих язв, легкие на хроническую болезнь курильщиков, простата поможет старикам восстановить потенцию. За последним обращались довольно часто. В основном главы знатных семей, каким не по карману омоложение, либо те, кто считал это аморальным.

Мораль, ха, какая мораль?! Раньше Гримзель и подумать не мог, что у людей она имеет место. С тех пор, как человечья раса захватила болотные топи к югу от Драконьего перевала и леса Цицерлии к востоку от мыса Зари, многое изменилось. Магический мир ликовал, когда люди истребили орков с гоблинами, однако никто и предположить не мог, что победители по своей сущности окажутся намного алчнее, подлее и неимоверно жестокими. Их предводитель по имени Эдгар Поющий Клинок объединил почти все народы в Единую Империю и правил железной рукой. В первый же год он захватил горные руды, превратив трудолюбивых гномов в безвольных рабов. Установил свой порядок в Жемчужном море – давней обители русалок. В месте, где испокон веков не ходили суда, корабли стали пускать рыболовные сети, а недовольные этим хвостатые девы были выловлены и распроданы в прибрежные бордели. Лишь немногие успели уплыть в открытый океан. Вампиров же, древних владык северных графств, Эдгар лично вырезал подчистую.

Вот уже четверть века Поющий Клинок сидит на троне. Эдгара отличает суровый нрав и черствое сердце, однако он никогда не прибегал к помощи Гримзеля, чтобы вернуть себе молодость. В богов король империи не верит, однако строго придерживается принципа, что каждому человеку на земле отведен свой отрезок времени.

Много кто хотел сместить его с престола, да не по зубам он оказался заговорщикам и революционерам. Эдгар подавил с дюжину восстаний, в том числе и устроенные магическим сообществом. Он всем существам внушил страх перед человеком. Иной раз лесные феи даже прекращали прыскать пыльцу на цветы, опасаясь, что Поющий Клинок примет касательно них жесткую реформу. Народ Эдгара не надеялся на волшебство, они черпали силы от науки. Благодаря специальным линзам любой человек мог стрелять не хуже, чем бывалый лучник из древесных эльфов. Благодаря лошадиным сывороткам, люди влегкую переносили оспу и чуму. Новые доспехи защищали их от воды, тока и огня. Они стали практически неуязвимы, а главное – брали числом. Никто не обладал достаточной мощью, чтобы им противостоять.

Гримзель закончил с мальчиком, решив прилечь отдохнуть. Он уснул быстро, словно младенец, но кошмары донимали его до самого утра. Ему снились дети. Дети, чьи сердца он крал и дарил немощным старикам за деньги. Они плакали, сердились, умоляли сохранить им жизнь. Все они являлись к нему в усопшем виде, с дырами в груди, со слипшимися от крови волосами. Они толпились в его доме, разбивали стекла, поджигали мебель, били посуду. «Не убивай! Не убивай!» – кричали они, топоча мелкими ножками по полу. В один момент Гримзеля повалили и схватили за горло. С десяток грязных ногтей впились ему в кожу. Он хотел призвать магию, но магия его покинула. Дети обхватили его руки и ноги, не давая пошевелиться, и тут явился он – Егор, которого распотрошили. Княжий внук занес кривой нож над глазом мага и резко саданул им туда.

Колдун в страхе проснулся, весь в холодном поту. Гримзель принимал снотворные, успокоительные, транквилизаторы, приготовленные по собственному рецепту, да все без толку. Он было подумывал, что на него напустили порчу и даже прибегнул к защитному заклятию, однако и тут не вышло. Кошмары продолжали мучить его, вне зависимости от того, в какое время суток он засыпал.

Войдя на кухню, маг мгновенно осушил кружку охлажденного пива, за ней вторую. Взбодрился, вернулся обратно и взялся за кожаный гримуар, в который вчитывался уже вторую неделю.

Некромантия – тончайшая из темных искусств. Чтобы обуздать механизм воскрешения, понять, как он действует, необходимо сначала понять, как устроен механизм жизни и смерти. Второе является следствием первого, но никак не переходит в него обратно, таковой процесс невозможен. Даже некромантия, которая, казалось бы, должна эдаким заниматься, лишь тормозит неизбежное.

Жизнь – она как пламя, физическое тело существа – ровно что дрова, питающие оное пламя. Вместе они образуют костер. Когда организм пребывает во здравии, дрова сухие – костер горит ярко. Когда существо сыто, дрова толстые – костер горит дольше. Костер затухает, подкинь в него дров. В костре сырая ветка? Убери ее и добавь сухую. Так же и с существом (будь то на примере человека). Человек болеет – его можно излечить, что делает медицина. Человек обзаводится неизлечимой раной – его все еще можно излечить с помощью магии. Человек стареет и хочет вновь обрести молодость – все еще можно провернуть с помощью чернокнижья. Однако ж, когда костер гаснет совсем, остаются лишь угли. Они не способны больше гореть, они способны лишь обжигать того, кто к ним прикоснется. Тут за дело берется некромантия. Она подбирает эти самые угли, используя их как оружие. Воскресший человек не воскресает сознанием, он полностью подчинен воле некроманта. Маг может воздействовать на зоны мозга, пробуждая в нем участки, ответственные за профессиональные навыки, не более. Воин вновь станет уметь сражаться, кузнец – ковать доспехи, но жить мертвецы как прежде уже не будут.

«Альманах Некроманта»

Издание четвертое, исправленное и дополненное

Руэрлом Безликим

Под редакцией Кадавермейстера Дьяргута

Эльфийская библиотека «Ormankitep»

Город Малахитовых Цветов

Гримзель дочитал страницу и закрыл книгу. Как-то раз, прогуливаясь по рынку в поисках крысиных лап, он заметил горбатую бабку со сломанной рукой. Она торговала битым фарфором.

– Господин, господин! Я вас знаю, вы лекарь, кой проживает у Гнилого озера! Сжальтесь господин! Бросьте пару монет на пропитание! Рука не заживает, а без нее грядок на огороде не вспашешь!

Гримзель остановился, долго думая, а как надумал то резко хватил бабку за шкирку, поднял и завел за угол. Там он взял ее за больную руку, прошептал исцеляющее заклятие, после бросил в карман рваной жилетки три серебряка. То ли от того, что старуха мать ему покойную напомнила, то ли от того, что в тот день он ребенка очередного придушил, Гримзель сам не знал.

Когда рука срослась, чернокнижник подобрался к бабкиному уху:

– Разболтаешь кому, сломаю обе и натравлю голодных дворняг. Поняла меня?

Старушка испуганно замычала. Гримзель отпустил ее, а на следующее утро она притащилась к нему домой с книгою в руках:

– Господин, господин! Молю, не гоните с порога! Благодарствовать я пришла вас за здравие дарованное! Тыквы вам с кабачками принесла, да книгу, что сын с войны привез. Колдунам хотел местным продать, да не взяли те, говорили, о темной магии тама пишется. А вам-то уж, человеку, что ищет крысьи лапы, авось и пригодится.

Гримзель забрал у старухи гримуар и захлопнул дверь прямо перед ее носом. Долго еще стояла бабка, умоляя принять кабачки мясистые «с любовью» выращенные, да не дождалась, оставив подарки на крыльце. С тех пор и начали сниться магу кошмары. О книге он в первую очередь подумал, только выбрасывать не хотел. Уж очень заинтересовало его содержимое эльфийского переплета.

«Дочитаю – выброшу» – сказал себе в очередной раз Гримзель, возвращая томник на полку.

В дверь постучались. Маг раздраженно фыркнул. Сколько бы он не переезжал, надоедливые князи и лорды его всюду находили. Даже здесь, казалось бы, в самой глуши отдаленной провинции.

Гримзель открыл дверь и помрачнел. Пришедший нарушитель покоя был куда хуже предполагаемых гостей. То был жилистый юноша, одетый в красный камзол, красный плащ и красные сапоги. На голове его лежал алый берет с торчащим пером фламинго. Под уздцы он держал белого коня с серой гривой. К порогу прибыл королевский гонец.

– Господин Гримзель, его Величество Эдгар Поющий Клинок сегодня на закате желает видеть вас в своем замке.