Мертвые души

Юру разбудил долгий звонок в дверь. Резкой трелью он проник в мозг, и в голове начали бить колокола.

Разлепив глаза, Юра сощурился от слишком яркого света: светила люстра, и сквозь окна били яркие дневные лучи. Во рту было сухо, и язык жаждал хоть какой-нибудь влаги.

Звонок не умолкал, и Юра, схватившись за голову, встал с дивана. Он поискал хоть какие-нибудь штаны, не нашел, и счел за лучшее намотать на бедра плед. Юра повлекся в коридор, сказав пустоте: «Да иду я», и отпер входную дверь.

На пороге стоял полненький, низенький блондин в хорошем пиджаке без галстука.

- Здравствуйте, Юрий Эдуардович, - улыбнулся он. – Как ваши дела?

- Привет, - удивленно сказал Юра. – А ты как это? То есть, заходи. – Он шагнул вглубь квартиры, пропуская гостя.

Вот ведь как. Я никогда не работал ни в одной из этих отраслей. Реклама, пиар и уж, тем более, ботофермы. Как я могу писать рассказ про них? Наверное, это то, как я вижу это со своей стороны. Штрих к портрету эпохи от обычного человека. Интересно, историки учтут этот штрих?

Я же пишу, господи, я же пишу по новостным заметкам, по прошлым дням, по репортажам, по сумасшествию.

Я не бабка, живущая в аварийном доме и не восторженный студент. Я в эмиграции. Променял Родину на сытую и красивую жизнь вдали от дома. Читаю только новости. Что происходит с моей Россией, я не знаю. Я не понимаю. И мне страшно.

Но во мне есть еще одно чувство, что разлито по нынешней России, и это не безразличие. Другое. Что ярким, неугасимым огнем горит внутри, давая силы на написание этих текстов.

- Ты хотел спросить, как я тебя нашел? – весело выговорил посетитель.

Не разуваясь, он прошел мимо посторонившегося Юры и принялся с любопытством рассматривать обстановку квартиры.

- Кто ищет, тот всегда найдет, – пропел он вполголоса.

Держась за голову, Юра вполз в комнату вслед за гостем, постоял пару секунд, затем, сказав: «Я сейчас», доплелся до кухни, где стал с жадностью пить воду из-под крана.

Когда Юра вернулся в комнату блондин уже сидел на диване, по-хозяйски щелкая по вкладкам на экране Юриного ноутбука.

- До чего ты докатился? – спросил он, брезгливо сморщив рот. – Комментарии к книгам. И сколько платят?

Юра не в силах ответить сел на диван рядом с ним, пытаясь побороть подступавшую тошноту.

- Так, – гость приблизил лицо к экрану ноутбука, читая незавершенный комментарий, - Сессилия Мрак «Четверной анал в доме престарелых». Уже интересно. Ага, и что же там? «Эта книга изменила мою жизнь: столько правды, столько искренности. Действительно болеешь душой за главную героиню…» - он рассмеялся. – Юра, умеешь же ты подбирать слова.

- Ладно, - он щелкнул мышкой по следующей вкладке. – Антон Барев. «Созерцатель». Ага. Ага.

Блондин начал читать скороговоркой: «Эта книга изменила мою жизнь: столько правды, столько искренности…»

- Ну, брат, тут ты повторяешься – разочарованно протянул он. - Я думал, у тебя идеи не заканчиваются. Помнишь, как ты придумал: «Русские идут – капут»? И этот канцлер ихний, колбаса. Помнишь, его портрет в каске? Русские идут – капут, - повторил он, рассмеявшись.

Юра, вспомнив удачную картинку, тоже легонько рассмеялся, отчего молотки в голове застучали еще сильнее, и ему пришлось опять схватиться за голову.

- Слушай, Юр, - сочувственно глядя на Юру, сказал гость. – Пойдем-ка выйдем. Тебе подлечиться надо. Я угощу.

Юра немного подумал, затем согласно кивнул.

- Пойдем, Паш, - промолвил он.

- Ты хоть штаны надень, – Паша с интересом разглядывал его.

Юра подошел к шкафу и принялся рыться в поисках джинсов. Найдя, он скинул с бедер плед и принялся всовывать негнущиеся ноги в брючины.

Блондин тем временем откинулся на спинку дивана, изучая грязные стаканы, пустые бутылки и тарелки с засохшей едой, стоящие на низеньком столике подле дивана. Он снял тарелку с остатками спагетти с книги, лежащей под ней.

- Мертвые души, - прочел он название. – Я же говорю: ты – умница. Книги, вон, читаешь. А я ни черта из этого не помню, да и некогда. В глазах всё табели, ведомости зарплатные. Помню только, - он издал смешок, – как нам учительница в школе про персонажей рассказывала. Говорит: «Фамилии ихние были говорящие».

Он перешел на низкий тембр и заговорил басом: «Собакевич, Собакевич», а потом возвысил голос до детского фальцета: «Чичиков», - по слогам произнес он, – «Чичиков».

Он рассмеялся.

- Ладно уж, пойдем, несчастье ты мое, на тебя смотреть больно.

Они вышли в коридор, где Юра надел ботинки, и спустились на улицу.

- Ну и где у тебя тут храм излечения? – спросил Паша.

- Там пройти пару домов, – Юра махнул рукой в направлении цели. - Ну, может, с десяток.

- Да, - разочарованно протянул Паша, - это тебе не Рубенштейна. Вышел – и у тебя через дорогу культурные ценности Питера.

- Девяткино, - смущенно развел руками Юра.

В молчании они дошли до небольшого полуподвального помещения в торце многоэтажки. Над входом в заведение висела вывеска на английском языке: «Бай Тони». Они зашли внутрь и плюхнулись за свободный столик в уголке.

- Девушка, - Паша взял подошедшую официантку под локоть и слегка притянул к себе. – Будьте добры два светлых лагера, и двести грамм водки, и закуски. У вас Том-Ям есть? Очень жаль. Ну, тогда супчик какой-нибудь антипохмельный принесите.

«А давайте смотреть «Светлячка» и есть рыбку» - это Беовульф прыгает перед Юной. Она приготовила жареную рыбу, и он в предвкушении того, что мы будем смотреть сериал на большом экране и есть рыбу с рисом. Но Юна ему возражает: «Ну, котя, как мы будем смотреть и кушать? Это не чипсы, и потом смотри, как красиво я стол накрыла». Бео радостно кивает и садится за стол.

Я пишу эти строки потому, что это забудется. Это же просто незначительное воспоминание. Мелочь. Но из этих мелочей кадрами кинопленки складывается лента жизни.

Вон, теперь Юна пришла ко мне и ругается, что еда остыла, и, мол, готовь тут неблагодарным мужьям. Она ушла, а я пишу эти строки. Что еще я могу написать о любви, кроме этого стихотворения?

Официантка ушла, а Паша откинулся на высокую спинку кожаного диванчика и посмотрел на Юру.

- Ну, чо, ты пересрал?

Юра смущенно пожал плечами и опустил глаза в стол.

- Я тоже пересрал, - тихо сказал Паша. - Но всё нормально. Я тогда серьезно перетрухал, - он прикрыл глаза. – Думал тоже, как ты, смыться. Я, правда, думал за границу. Честно говоря, я считал, что ты там уже, а, вишь, ты в Питере остался.

- Не важно, - Паша потер ладонями колени. – Короче, пришли ко мне. Сделали предложение. Отказаться я не то чтобы мог… Но денег сейчас гораздо больше. – Он открыл глаза. – И мне нужны верные и толковые люди. Этого говна по пятнадцать рублей за комментарий, хоть жопой жри, а того, кто действительно головой думать может, нет. Ну что, вернешься?

Он искательно посмотрел на Юру.

За столом наступило молчание, нарушаемое барабанным стуком пальцев Юры о стол.

К ним подошла официантка и поставила две кружки пива.

- Водочку и прочее сейчас принесу, - улыбнулась она.

Юра схватил кружку пива и одним глотком осушил половину, потер лоб обеими ладонями.

- Да л-ладно, что ты? – произнес он. – Я же не против. Если там всё по-прежнему. Там эти, - он показал рукой на свои плечи, - сильно шныряют?

- Не больше, чем раньше, - улыбнулся Паша. – И это моя головная боль, добавил он. – И руководства.

Юра помрачнел.

- А кто остался?

- Да все те же, – успокоил его Паша. – Ну, ушла пара человек, парочка из Москвы приехала. Не переживай.

- Хорошо, я же говорю, что я не против, – медленно начал Юра и добавил, убыстряя темп. - А то я места себе не находил, все думал, куда я пойду? И от каждого звонка вздрагивал, с тех пор, как хозяина на самолете взорвали.

- Он сам взорвался, - быстро, четко и холодно сказал Паша. – С гранатами под кокаином игрался и взорвался. Это – единственное, что тебе нужно усвоить, если ты хочешь вернуться.

- А, понял, - покивал Юра, допивая пиво.

Голову начало понемногу отпускать и он заметно расслабился.

- А по деньгам что? – Юра внимательно посмотрел на собеседника.

- Не беспокойся, - ответил тот. – Будет больше. Ты теперь не только на Рубенштейна вернуться сможешь к своим студенткам и коксу - в Зимнем сможешь этаж снять.

В ответ на его слова Юра радостно закивал.

Подошедшая официантка принялась сгружать с подноса на стол рюмки, приборы, закуски и запотевший круглый графин с водкой.

Когда она ушла, Паша наполнил рюмки и поднял ту, что держал в руке.

- Давай, - сказал он. - За хозяина. Не чокаясь.

Они выпили, и Юра закусил баклажаном с брынзой.

- Я рад, брат, что ты принял правильное решение, - сказал Паша и опять наполнил рюмки.

- Слушай, я хочу тебя спросить, - лукаво начал он. – А что ты со своей кувалдой сделал?