Мёртвый сезон в Катартирио

Максим Коляскин

Мёртвый сезон в Катартирио

Повесть

«И судья говорит, что всё дело в законе,

А священник – что дело в любви.

Но при свете молний становится ясно –

У каждого руки в крови».

Илья Кормильцев

Глава 1. Артист

«Почему же я раньше не додумался сбежать от городской суеты и отдохнуть в одиночестве? Стоило только очень захотеть! Как приятно выспаться вволю, открыть глаза и увидеть уютное бунгало, услышать мерный шум волн и вдохнуть чудесный запах моря. Я даже чувствую себя здесь, как в молодости – здоровым, задорным, дерзким... Так. Немедленно встаю, умываюсь и… вперёд!»

Полоса светло-жёлтого песка пляжа простирается направо и налево, теряясь где-то у горизонта. Чистейшее сине-голубое море неторопливо накатывает на берег лёгкие волны, словно приветствует, зазывает новых гостей в свои объятья. Повернувшись спиной к морю, можно полюбоваться на живописную картину сочных, зелёных зарослей, в глубине которой прячутся однотипные бунгало и беседки с соломенными крышами. Мощёные камнем дорожки соединяют жилища и уходят куда-то дальше, между пальм, в играющую с солнцем в прятки гущу растительности. Над зелёным великолепием возвышаются горы, отроги которых скрываются за прибрежной полосой. Вдали же их венчают грандиозные снежно-белые шапки.

«Вчера бы и не подумал, что смогу проплавать целых полчаса и нисколько не устану! К лешему лежаки, хочу валяться на песочке. О, солнце! О, лёгкий, освежающий ветерок! Как мне хорошо с вами... Лишь бы не заснуть на пляже. Сгорю с непривычки, как пить дать сгорю!.. Десяток минут блаженного покоя, потом окунусь ещё один разок и можно вернуться в бунгало... Какое счастье, что поблизости не видно скопления людей. Никто не тревожит, не пристаёт с пустыми расспросами, не предлагает купить всякую всячину... Бархатный сезон. У каждого мужчины непременно должен случиться бархатный сезон хотя бы раз в жизни».

«Стометровку от моря до хижины? Бегом, как в молодости? Легко!.. Блаженная прохлада моего индивидуального жилища... Вот только аппетит разыгрался, а куда-то идти, искать закусочную или ресторан... Ох, как не хочется!.. Постойте, а что тут у нас лежит на обеденном столе? Планшетный компьютер службы доставки? До чего дошёл прогресс!.. Немного жаль, что местный язык не знаком мне абсолютно. Буду ориентироваться по картинкам, они здесь качественные и весьма информативные... Так, закажу-ка я себе рис с морепродуктами, пару салатиков... Достаточно. Пусть в мой курортный тариф всё включено, но объедаться не следует... Эх, вот дурак-то! А в личный холодильник я даже не заглянул... Что у нас здесь? Нарезки, замазки, минералка, соки и вагон выпивки на любой вкус! Не слабо... Только к алкоголю до вечера даже притрагиваться не буду. Сейчас и не вспомню, когда последний раз выпивал от души?.. Непременно наверстаю упущенное, когда придёт время».

Отлично приготовленные квалифицированными поварами свежайшие продукты, в меру плотный обед... Послеобеденный отдых на широкой, удобной кровати в спальне личного бунгало. Что может быть приятнее для пожилого, но ещё крепкого и жизнелюбивого мужчины?.. Гнетущая тоска одиночества даже мимо не проходила!

«Ну-ну, спать дольше – резона нет. Окончательно отосплюсь, когда захочется, кто мне помешает?.. По нынешним временам, невероятная удача – жить с выключенным телефоном, телевизором и прочими устройствами, нарушающими покой и отдых усталого человека. На закате солнца я искупаюсь снова, а поздним вечером стану смотреть на звёзды и размышлять о вечности...»

Изредка попадающиеся на глаза местные жители разговаривают на непонятном диалекте и не докучают отдыхающим. В свою очередь, гости курорта не нарушают тишину бархатного сезона, к вечеру попрятавшись в своих бунгало. Лишь из одной хижины льётся негромкая латиноамериканская музыка, внося романтические нотки в наступающую безлунную и оттого особенно многозвёздную ночь.

«Мне не помешают полстаканчика виски со льдом и… музыка... Если в соседних жилищах имеется звуковоспроизводящая аппаратура, значит и у меня... Так и есть – в гостиной стоит отличная, современная аудиосистема с приятным дополнением... Ого, какая любопытная подборка записей на виниловых дисках! Рахманинов, Бетховен, «Pink Floyd»... Курёхин! Я не сплю?.. Немедленно послушаю «Воробьиную ораторию», негромко... Ни с кем не хочу делиться! Если здесь найдётся ещё и пара хороших книг на русском языке, я буду в восторге».

Книги в хижине нашлись, и даже не две штуки, а три десятка. Впрочем, в качестве литературы, предлагаемой гостю на выбор, ещё предстояло разобраться. Широко известными потенциальному читателю, на первый взгляд, показались лишь томики Булгакова, Стругацких, Лермонтова, Тарковского и Саши Чёрного. Однако ночной сон под внезапно обрушившийся на побережье, стучащий в окна бунгало дождь оказался сегодня милее самых прекрасных книг.

После утреннего кофе и купания взгляд привлекла тропинка, убегающая в заросли между личным бунгало и соседним участком. Петляя среди тропических растений, через четверть часа она вывела к предгорью. Не слишком долгий и крутой подъём закончился, путник оказался на каменистой площадке, откуда открылся сказочный вид сверху на живописные окрестности. Бесконечные морские просторы, полоса прибоя, широкая лента сочной зелени и неподалёку уютно зажатый между отрогами горной системы, маленький, ухоженный городок. Пейзажи громко и настойчиво попросились на холст, в крайнем случае, на лист бумаги.

«Так всегда. Стоит отойти от располагающего к лености жилища, сразу нестерпимо тянет поработать. Угораздило меня родиться художником. Был бы токарем, где бы искал подходящий курортно-токарный станок? А пара чистых альбомов и карандаши у меня в чемодане наверняка имеются. Куда я без них? Конечно, здешние красоты следует писать маслом, на худой конец – акварелью, но... Короче, если не сделаю хотя бы карандашные наброски, надолго лишусь покоя. Всю жизнь я зарабатываю душевный покой трудом... Но только не сегодня! Надеюсь, что до завтра пейзажи никуда от меня не убегут... Нынче, я непременно стану предаваться неге, пить красное вино, вкушать мясо и овощи, читать что-нибудь пронзительно душевное... Ах, как вовремя я сбежал в этот чудесный уголок, вдали от цивилизации».

Книги – страшное, угрожающее здравому рассудку изобретение человечества. К счастью, на поверхностного читателя они не оказывают серьёзного воздействия. Полистал страницы, посмеялся над анекдотом, вычислил преступника на третьем развороте типового детектива, усмехнулся над страданиями богатенького старикашки или наивной девы, и отбросил книжонку в сторону. Однако внимательный чтец, преодолевший бескрайние поля беллетристики, едва почувствовав в новой книге ещё непознанную глубину, немедленно попадает в её объятья и не может разорвать их, как ни старается. В этом смысле, чтение сродни погружению в морскую пучину. Уже и воздуха не хватает, а от замеченного среди донных камней сундука с таинственным кладом, взгляда не оторвать.

Некоторые крупные специалисты сравнивают процесс поглощения литературы с жаждой обладания прекрасной девой или юношей, коли речь заходит о читательницах. Но откровения подобных знатоков попахивают пошлостью и высосаны из пальца. Витающие в облаках неисправимые идеалисты мечтают о новой чудесной книге, как о лестнице в небеса. Не станем спорить. Полёт над обыденностью предполагает преодоление силы земного притяжения, что вполне сопоставимо с движением к зерну истины, прячущемуся в трудах талантливых писателей.

«Что же я почитаю сегодня? Пожалуй, открывать «Мастера и Маргариту» в состоянии курортной эйфории не следует. Что тут у нас ещё?.. Незнакомый мне автор, «Люди как люди. Космическая фантастика». Очевидно, обложку рисовал не я, да и фантастика в целом – не самый любимый мною жанр. Впрочем, освежить в своей памяти творения братьев Стругацких – благодатная идея... «Град обреченный»? Любопытно, а читал ли я эту книгу ранее?»

Ночью снова полило... Борьба писательского таланта со сном читателя под сладостный шум ночного дождя продолжалась долго и упорно. Сон победил в эпическом поединке нокаутом – сакраментальной фразой: «Утро вечера мудренее». Неудивительно, что долгожданную победу Морфей праздновал едва ли не до полудня... Ну, а за пробуждением художника-курортника последовал быстрый подъём, море, кофе, альбом с карандашами подмышку и вперёд, за работу...

«А я не столь плох, как мне казалось в последние годы. Мысль ясна, рука тверда, воображение подсказывает детали, недоступные человеческому глазу... Непременно продолжу завтра. Но ограничиваться одними пейзажами не хотелось бы. Послезавтра займусь натюрмортами... Портреты? Людей я здесь и не видел толком... Рисовать по памяти? Кого же?.. В былые времена встречались удивительные лица даже среди господ власть имущих, а за последние сто лет... Махатма Ганди, разве что... «Свобода ничего не стоит, если она не включает свободу совершать ошибки»*... С другой стороны, ясные зрительные образы стародавних легендарных персонажей отпечатаны в памяти только благодаря талантливым работам коллег, а они частенько подвирают. Мне ли этого не знать?»

*Махатма Ганди

Когда жизнь состоит из череды тоскливых дней, похожих один на другой как две капли воды, это угнетает. Одинаково счастливые дни пролетают стремительно, оставляя приятное послевкусие, а иногда и результаты вдохновенного творчества. На сон грядущий композитору приятно проиграть в голове новорождённую мелодию. Писателю – пролистать несколько страниц нового рассказа или эффектного продолжения объёмного труда. Плодовитому художнику радостно пересмотреть свежие рисунки, с пылу с жару едва вышедшие из-под волшебного карандаша. Утром они могут показаться легкомысленными и неидеальными, но утро ещё не наступило, и можно наслаждаться ночными видениями сиюминутного совершенства...

«Пожалуй, натюрморты могут подождать. Они лучше пишутся в промозглую погоду. Пора прогуляться по местному городку – центру прибрежной цивилизации. Сверху я видел пару старинных зданий любопытных архитектурных форм. Возьму-ка я их на карандаш... Да и не пора ли на людей посмотреть, себя показать?.. Ну, хотя бы для того, чтобы убедиться – одиночество прекраснее!»

Ухоженные, кривые узкие улочки милее и краше на взгляд человека, чей взгляд давно устал от широких образцово-показательных проспектов. Радует минимальное количество транспортных средств, безумно летящих и жужжащих, словно назойливые мухи. Попадающиеся навстречу немногочисленные местные жители, по большей части пенсионного возраста. Может ли быть иначе? Активное население работает на неведомых предприятиях или в больших городах вдали от родного дома. Дети? В школе или дошкольном учреждении, где им ещё быть?

«Сколько себя помню, меня всегда умиляли старики, сидящие на пороге дома или у маленьких кофеен, открытых в цокольных этажах зданий. Они играют в настольные игры, тихо обсуждают новости и пересказывают городские сплетни. Случается, пожилые мужчины и поодиночке пьют кофе или разбавленное вино, а может быть, и не разбавленное... Загорелые лица расчерчены резкими, глубокими морщинами, но случаются и удивительно благообразные лики, неожиданно гладкие или мягкие до игрушечной плюшевости. Прошедшие годы жизни отражены на лицах? Внутренний мир? Черты характера человека? Быть может, и то, и другое, и третье? Говорят, что художники знают всё... Ни рожна я не знаю! Не могу в точности представить даже, как выгляжу сейчас сам...»

Маленький ресторанчик рядом со старинной ратушей, на небольшой, но, несомненно, центральной площади. Заведение начищено до блеска и явно предназначено для приезжих господ. Не пылинки и на вынесенных на улицу и помещённых под тент свободных столиках. В полуподвальном зале сумрачно, прохладно и почти безлюдно. Немолодая пара тихо обедает в уголке. Судя по благодушным лицам, угощение пришлось людям по вкусу. Других посетителей не видно. Свободен даже изумительно удачно расположенный столик для двоих с чудесным видом из окошка...

«Вот где мне пригодится банковская «мультикарта гражданина вселенной». Жизнь удалась!.. Немолодой официант не понимает ни слова по-английски и даже по-русски? Велика беда!.. Тыкаю пальцем в меню с картинками... Ох, он настолько любезен, что предупреждает возможные ошибки в выборе блюд точной и эмоциональной жестикуляцией! Столь талантливому лицедею место на столичных театральных подмостках, а не в пустующем полуподвальчике, в курортной глуши... В любом случае, хорошие чаевые официант уже заслужил. Его молчаливые советы полезны, еда прекрасна, вино превосходно... Вкусно и уютно до такой степени, что никуда торопиться я не стану, закажу десерт и разделаюсь с ним, перейдя за уличный столик... Сигару? С удовольствием! Я на отдыхе, в конце концов...»

Вечерело. На улочках загорелись желтоватые лампы электрического освещения. Городок преображался, демонстрируя свой ночной наряд и, надо признать, весьма привлекательный облик. Некоторые магазинчики закрывались, но им на смену зажигали огни ночные заведения. Все удобства для тихих, немногочисленных гостей и местного населения. Прекрасно оформленные вывески и небольшие витрины доходчиво информировали посетителей о том, что они могут увидеть за дверями заведений.

«Лавка художника?! Удивительно приятная находка, и ещё не закрыта... Здесь я точно обойдусь без слов... Похоже, ассортимент достаточно велик, но... Какая эффектная продавщица стоит за прилавком!.. Чудо-женщина!.. Я писал бы тебя утром и вечером, днём и ночью, круглосуточно, красавица!.. Мне показалось или я, действительно, произнёс эти слова вслух?»

- Вы что-то сказали? – переспросила продавщица на чистейшем русском. – Я не вполне разобрала...

- А... Милая барышня владеет русским языком?!

- В совершенстве владею, Господин! – заулыбалась платиновая блондинка с великолепной фигурой, обтянутой узким серым платьем с блесками. – Чем я могу Вам помочь? Вы желаете рисовать… меня? Или я ослышалась?

- Мне пришло в голову скупить половину товаров столь приятной, на мой вкус, художественной лавки, если… Вы позволите написать Ваш портрет... Один, потом ещё один... Много портретов!

- Неожиданное предложение, – в выразительных, серых глазах продавщицы не появилось ни грамма кокетства, но где-то в их глубине вспыхнул лукавый огонёк. – Чего только не сделаешь ради коммерческого успеха заведения!.. Вы хотите рисовать меня сегодня и прямо здесь, в помещении «Лавки Художника»? Не уверена, что подобный эксперимент порадует владелицу магазина, до и мне неловко...

«Если я сейчас же не уговорю изумительную нимфу, то завтра она непременно… испарится, исчезнет в пространстве, оставляя мне только горькие воспоминания об упущенных возможностях! Столь невероятной встречей следует воспользоваться незамедлительно. Куй железо, пока горячо! Удивительно, что портреты уникальной красавицы до сих пор не появились в знаменитых картинных галереях…»

- Готов начать работать сию минуту! Желательно в моём бунгало на берегу моря и, разумеется, если Вы не голодны...

- Я не ем после шести вечера, – улыбнулась нимфа, – и с удовольствием помогу Вам с выбором покупок...

«Не погорячился ли я? Тащить все мои приобретения до хижины на берегу моря крайне затруднительно... Нанять доставщика?.. Нет-нет, милая барышня, со своей ношей справлюсь сам. Я – мужчина, трам-там-там!.. Как же это мило, что невероятная продавщица сама несёт приобретённые мною кисти и прочую мелочь... Позже непременно напишу по памяти нимфу с кистями в руках, шествующую по песчаному пляжу вдоль моря под звёздным небом».

- Ваши работы прекрасны, – удивлялась женщина, неторопливо рассматривая готовые пейзажи художника, пока он разбирал и раскладывал по местам покупки, доставленные в бунгало при полном напряжении сил и воли. – Признаться, я сомневалась в Вашей искренности до последнего момента... Надеюсь, мой портрет будет выглядеть не хуже написанных Вами пейзажей.

- Он получится лучше, гораздо лучше, прекрасная незнакомка!

- Моё имя – Нана, – улыбнулась ему платиновая нимфа. – А как зовут Вас?

- Меня?.. Эхм... Иван...

- Допустим, Иван! – рассмеялась она. – Если позволите, я буду называть Вас – Айван Артист.

- Артист? В смысле – художник? Почему бы и нет? Я не возражаю. Артист, так артист. Тогда Вы – Нана Бьюти.

- Откуда Вы знаете мою фамилию? Я Вам её не называла... – забавно изогнула брови нимфа – продавщица «Лавки Художника».

- Нетрудно догадаться... Могу я предложить Вам бокал вина, красавица Нана?

На фоне ночного окна, вполоборота к художнику, в кресле с изящно изогнутой спинкой сидела женщина с бокалом, наполовину наполненным красным вином. Каждые четверть часа Артист делал перерывы специально для неожиданной, прекрасной натурщицы. Они пили кофе, обменивались шутками и комплиментами, а затем возвращались к работе...

«Велика ли зависимость успеха грядущего дня от характера утреннего пробуждения? Предположим, среднестатистический, нежно любимый добросердечными людьми, токарь пробудился ранним утром, мучимый недосыпом и зловредным похмельем. К середине трудового дня, благодаря недюжинной силе воли и многолетнему опыту, он войдёт-таки в рабочий график и выполнит ежедневный производственный план... Совсем другое дело, когда перед нами предстаёт измученный страстями и сомнениями творческий интеллигент. Если прекрасная женщина не разбудит его нежным поцелуем в самый подходящий для этого момент, весь день может пойти насмарку. Как творить нетленку высокого искусства, когда нет настроения даже на то, чтобы просто открыть свои глаза?.. Но, кажется, сегодня подобная трагедия мне не грозит...»

На широком ложе в личном бунгало курортник с интересом рассматривал лежащую рядом женщину. Помешать ему могло одеяло, но оно оказалось сброшено с кровати беспечными людьми ещё в первой половине ночи. Насладившись зрелищем, художник бесстыдно дотронулся до совершенного тела своей непредвиденной натурщицы. Через минуту она приоткрыла чуть припухшие со сна, прекрасные серые глаза.

- Привет, Айван! – с лёгкой хрипотцой, тихо произнесла Нана.

- Доброе утро, красавица!

- Ты ещё не закончил один портрет, а уже задумываешь изобразить нагую женщину в своей постели? – усмехнулась она.

- Если ты позволишь, красавица, я напишу тебя всякую...

- Посмотрим на твоё поведение, Артист, – кокетливо ответила Нана. – Пить кофе в постели я не люблю, но плотный завтрак положительно скажется на моём самочувствии, поднимет настроение и желание… позировать тебе.

«Женщина редкой красоты оказалась требовательной к пище? Как по мне, это – невысокая цена за возможность писать её портреты в самых выгодных ракурсах. Встреть я Нану несколько лет тому назад, сделал бы целое состояние на подобных работах. С годами деньги потеряли для меня первостепенное значение, но художественная ценность полотен способна заставить художника трудиться, не покладая рук. Ты вдохновляешь меня на создание лучших портретов, написанных лучшими живописцами всех времён и народов, красавица!»

После полудня натурщица оставила художника, чтобы превратиться в продавщицу. Но к закрытию магазина, он зашёл за ней, чтобы совершить обратное превращение. Сегодня Нана блистала в ярко-красном платье выше колена. Она снова отказалась от ужина, но пожелала зайти в бар и выпить коктейль. Разумеется, кавалер не мог отказать даме в сущей безделице. В какой-то момент художнику показалось, что нынешним вечером его платиновая муза не настроена позировать. Но в половине десятого часа вечера они вошли в бунгало и вчерашний сеанс повторился.

Увлечённо работая и разговаривая с Наной в паузах, Айван выяснил, что она не желает обнажаться вне стен его жилища, выставлять себя напоказ на морском берегу и даже просто купаться в море. Однако к работе художника Нана относилась с уважением и не беспокоила его капризами и придирками... Поутру он снова кормил натурщицу аппетитным, калорийным завтраком, пил с ней кофе, а затем с удовольствием живописал её наготу.

- Мне пора собираться на работу, – заговорила Нана после полудня. – Но, если ты очень захочешь, вечером мы встретимся вновь. А завтра... Айван, что ты сделаешь, узнав, что я упросила владелицу «Лавки Художника» предоставить мне выходной на весь завтрашний день?

- Я усыплю тебя цветами, красавица!

- Забавно, – улыбнулась натурщица. – Ещё один вариант нагого портрета? Надеюсь, что вечером ты покажешь мне хотя бы одну готовую работу, Артист?

«Зачем она меня торопит? Чего добивается? «Портрет дамы с бокалом» готов, и я с удовольствием покажу его Нане вечером. Не сомневаюсь в том, что результат произведёт на неё должное впечатление... Пожалуй, и «нагая нимфа на ложе любви» будет завершена к вечеру. Но что это меняет? Я хочу писать Нану день за днём, и она хочет этого. Мы прекрасно проводим время... Что значит, «если очень захочешь»? Быть может, мне подарить ей какое-нибудь эффектное украшение? На прекрасной нимфе будет отлично смотреться изящное ожерелье... Я могу позволить себе потратиться на прекрасную натурщицу, купить Нане дорогой, красивый подарок и розы, конечно. Надеюсь, подношения художника её впечатлят».

В городке нашлись целых два ювелирных магазина с достойным ассортиментом товаров. Художнику не составило труда определиться с подарком и сделать выбор... Поздний обед в уже знакомом ресторане привёл его в благостное настроение. В лавку Айван явился за пять минут до закрытия, с роскошным букетом роз нежно-розового цвета, прекрасно смотревшихся на фоне длинного чёрного платья, надетого сегодня красавицей Наной. Помимо продавщицы, в магазинчике находилась худощавая высокая брюнетка, неприязненно взглянувшая на посетителя. Знакомиться с ним она не пожелала, скрывшись в недрах лавки. Догадаться, что строгая женщина является владелицей магазина, было нетрудно.

Ужинать Нана снова отказалась, но цветы приняла с удовольствием. Главный подарок Айван оставил на вечер... Усыпанную розами красавицу в чёрном платье с ожерельем, искрящимся мелкими бриллиантами, художник писать не стал. В подобном антураже, стоило ей только глаза прикрыть, Нана подозрительно напоминала бы… покойницу. Они даже посмеялись по этому поводу.

Готовые работы произвели на натурщицу приятное впечатление, в особенности «портрет дамы с бокалом». Вечер с традиционным красным вином вполне удался. К его окончанию женщина скинула платье и улеглась на постель боком, слегка приоткрыв Айвану свои прелести. В таком ракурсе и цветы на женском теле и рядом с ним оказались вполне уместны. Впрочем, начинать полноценную, длительную работу было поздновато. Художник быстро сделал карандашный набросок и отложил дело до утра.

Назавтра Нана никуда не торопилась, выглядела довольной собой и своим кавалером, умиротворённой. Айван вдохновенно писал и рассказывал женщине занимательные истории. Она улыбалась и кокетливо посматривала на него. Натурщица даже вызвалась приготовить на обед какое-то местное, экзотическое блюдо... Насытившись, художник расточал даме комплементы, строил планы на ближайшие дни, предлагал Нане подняться в горы и написать её портрет на фоне чудесного пейзажа. Казалось, что она нисколько не возражала и вполне разделяла романтический настрой Айвана. Однако вечером настроение женщины решительно переменилось...

- Довольно, – неожиданно строго произнесла Нана, явно собираясь покинуть бунгало, чем вызвала откровенное непонимание художника.

- Куда ты?!

- Домой, – односложно ответила натурщица, но увидев растерянность в глазах мужчины, соизволила объясниться: – Ты – интересный, талантливый художник, Айван. Однако я – не профессиональная модель, со мной нельзя обращаться, как с куклой. Твои работы дышат силой, жизнью, эмоциями и теплом, но сам ты... Мне скучно с тобой. Часами наблюдать за работой мастера, слушать анекдоты из жизни великих живописцев, к коим ты причисляешь и себя... Все свои чувства Артист оставляет на полотне. Времени и сил на проявление мужской нежности и ласки почти не остаётся, хотя назвать тебя старым и дряхлым не поворачивается язык. Ты ведёшь себя глупо или… просто равнодушен ко мне, как к полноценной женщине, как к человеку, Айван! Не трудись оправдываться и не вздумай меня провожать...

«Что на неё нашло? Всё складывалось прекрасно и беспроблемно. Казалось, что мы отлично понимаем друг друга... Конечно, Нана – не профессионалка, но мне это даже нравится. Ей надоело позировать? Могла бы просто упомянуть об этом, и мы бы отправились на прогулку в горы или за покупками в город. Я не проявлял достаточного внимания к красивой женщине?! По-моему, на полотнах неплохо отражено моё восхищение ею... Она хотела бы часами не вылезать из постели? Очень мило, но как-то слишком по-ребячески... Ей скучно, видите ли! Ничего, завтра я тебя развеселю...»

Чтобы там не говорил художник, им овладело беспокойство. Да и засыпать в одиночку теперь казалось холодно и неуютно. Полночи мужчина, названный Наной Айваном, ворочался с боку на бок... Проснулся он рано, не выспавшийся, разбитый, в скверном настроении. Немедленно броситься в «Лавку Художника» ему не позволила мужская гордость. Артист неторопливо выпил, одну за другой, две чашки кофе и нарочито неспеша отправился на пляж. Над морем плыли кучевые облака столь дивной красоты, что захотелось немедленно запечатлеть их на холсте. Айван сфотографировал пейзаж глазами, отправил отпечаток в подходящую ячейку собственной памяти и погрузился в морскую воду... Плавал он не менее получаса, почти не останавливаясь, с каким-то остервенением. На берег выбрался обессиленный и обезмысленный, настоящий Художник, чего Иван и добивался.

После душа в личной хижине в голове Айвана прояснилось. Он надел светлый льняной костюм, повязал вместо галстука стильный шейный платок и отправился в городок... Как ни сдерживал себя мужчина, первым делом он подошёл к «Лавке Художника», но она оказалась ещё закрыта. Пожав плечами, Артист отправился в ресторанчик, где целый час пил пиво с креветками и прочими морскими гадами. Вполне насытившись, он снова побрёл к магазинчику художественных принадлежностей. Двери лавки открылись, однако Наны внутри не оказалось.