Месть зеркал

Гладкая металлическая поверхность, отполированная до зеркального блеска, неприятно холодила кожу. Митя хотел поежиться, но его тут же окрикнули:

— Дмитрий Тихонович, лежите-ка спокойно, меня отнюдь не радует заново начинать ваш осмотр.

Голос Клары Захаровны звучал чуть сердито, но маг знал, что ведьма просто сосредоточена на работе. Отвечать он не посмел и поэтому продолжил таращиться на свои отражения, окружающие его со всех сторон.

Зеркальная труба всегда удивляла его своей конструкцией. Казалось, что вовсе не лежишь на месте, а летишь в неизвестность. Причем в один момент паришь и ты, и множество твоих отражений — как сверху, так и по бокам.

Митя моргнул, и его зеркальный двойник, что таращился на него с потолка, моргнул в ответ, правда чуть замешкавшись — на долю секунды, но все же.

По коже пробежали мурашки. Что, если все эти зазеркальные двойники в сей момент чувствуют себя истинными? А он, бывший стажер, бывший глава департамента магии Крещенска, да и вообще бывший маг, — только их отражение?

— Еще чуточку потерпите, и так уж быть — я вас выпущу, — пообещала ведьма. Видимо, обследование подходило к концу.

Митя уже второй месяц находился в Питере и почти ежедневно посещал целительское отделение зеркальной магии, где его крутили и вертели, как марионетку, пытаясь понять, как вернуть былую силу. Увы, покамест ни у одной из ведьм и колдунов, что проводили с ним опыты и пробы, ответа не нашлось.

Время тянулось, а обещанная чуточка все не наступала. Устав, Митя покосился вбок и удивленно вздрогнул: зеркальный близнец даже и не подумал взглянуть на него в ответ, так и лежал, закрыв глаза и шевеля губами — точно читая молитву.

— Ну все, милок, хватит с вас на сегодня, выбирайтесь, — Клара Захаровна одним ловким движением откинула крышку зеркальной трубы и подала Мите руку.

— Благодарствую, но я справлюсь, — Митя улыбнулся ведьме, но та только хмыкнула.

— До чего самостоятельная молодежь пошла. И ведь если б в том прок был… Вот как мне бабка моя говорила: «Дают — бери, бьют — беги». А вы, Дмитрий Тихонович, что?

— Что? — отозвался Митя, застегивая рубашку.

— А вы все наперекосяк делаете, — пожурила его ведьма. — Бьют — так вы в самое пекло лезете, а дают — отворачиваетесь. Эх.

— Учту ваше замечание и впредь исправлюсь, — пообещал Митя.

— Свежо предание, да сами понимаете, — Клара Захаровна подошла к окну, приоткрыла створку и, достав из портсигара короткий перламутровый мундштук и папироску, приладила их друг к другу. Затем легко коснулась огня. Кольцо на пальце сверкнуло, и главная ведьма-целительница Санкт-Петербурга закурила.

С улицы доносился щебет птиц — правда, несколько вялый, утомленный. Да и право слово, отчего бы ему быть лихим и разудалым, если над городом, славящимся хмуростью и дождями, все лето сияло солнце, выжигая в парках траву и доводя хворых дам до обморочных состояний?

Митя, одевшись, присел на край стула и терпеливо ждал вердикта. Он уже усвоил, что Клара Захаровна не из тех, кто тут же делится информацией. Отнюдь. Наоборот, старая ведьма сначала неспеша выкурит папиросу, пуская круги ароматного дыма, пахнущего одновременно полынью и мятой, затем примется изучать записи и лишь после этих ритуалов расскажет, что же она узнала нынче.

Стукнуло оконце. Это ведьма закрыла створку и, погасив недокуренную папиросу, повернулась к Мите. Солнечный луч скользнул по седым волосам, собранным в замысловатую прическу, отразился от броши, что у горла держала ворот блузы, и, будто смутившись своей смелости, исчез среди стеклянных колб, коих хватало в комнате.

— Давайте сегодня без недомолвок, — заявила ведьма, хмуро глядя на Мите. — Вот уже как два месяца мы всем крылом пытаемся разгадать, каким образом отвар Цветка безумия лишил вас магии. И все, к чему мы пришли, — это ноль, пустышка, нелепые догадки. С вами были проведены различные пробы, назначен комплекс упражнений, лекарственные сборы и даже экстремальные вариации.

Митя вздрогнул, вспомнив эти «вариации», особенно ту, где его выкинули сквозь зеркало прямиком с обрыва — исходя из того, что желание жить, возможно, разблокирует уснувший дар, и он сумеет спастись. Увы, не разблокировало. Хорошо хоть подстраховали и не дали разбиться насмерть, а ушибы и сотрясение подлечили тут же, магическими способами.

- Вы же согласны что мы сделали все возможное? Плюс исследование остатков колдовского растения, над этим наши маги еще работают. И тем не менее результатов, - ведьма запнулась, - положительных результатов. – добавила она, - к моему огромному сожалению нет.

Митя кивнул. А что он мог возразить? Все исследования показывали, что он здоров. Зеркальный коридор не выявлял никаких искривлений, дым от трав восходил ровным столбом над курильницей, а амулеты покачивались по заданной синусоиде, не выявляя повреждений. Если не учитывать механическую руку и шрам на лице, он был здоровее многих. Но увы — магия, отравленная Цветком безумия, исчезла, точно её и не было.

Маг поправил шейный платок, ставший вдруг душным. Весь этот разговор ему не нравился.

— К чему вы клоните, Клара Захаровна? — тихо спросил он, внутренне уже зная ответ.

— К чему? — ведьма, кажется, удивилась, но тут же, махнув рукой, пояснила: — Да к тому, что мы бессильны, Дмитрий Тихонович. Понимаете? Бессильны. Даже создать для вас вот этот протез было куда проще, чем разобраться в механизмах мозга… или души… или откуда там ещё рождается магия. Ведь у одних имеется зеркальный дар, а у других — нет. Даже у самых могущественных из нас дети зачастую обычные люди. Взять хотя бы Аделаиду Львовну — помните, я о ней говорила? Впрочем, это не совсем уместно. Главное, что вот и вы теперь — будто новорождённый. Может, к вам и вернётся сила, а может, и нет.

— Но когда? — Митя смотрел прямо в чёрные, как ночь, глаза ведьмы, и ком стоял в горле.

— Этого ни один целитель вам не скажет, — вздохнула та, отводя взгляд. — Может, завтра. А может, через десяток лет. Ну или никогда. И такое может быть, сами понимаете.

— Понимаю, — согласился Митя, хмурясь. — И что же мне теперь делать? Как жить?

— Ну, милок, жить как жили, — Клара Захаровна подошла и похлопала его по плечу. — Вернётесь в Крещенск, у вас ведь там дом, друзья… найдёте себе работу из обычных. А нет — так пенсия по инвалидности у департамента приличная, думаю, на жизнь хватит. А там, глядишь, женитесь да и позабудете о зеркалах, как о страшном сне.

— Да уж, я жених что надо, — съёрничался Митя, трогая свежий шрам, превративший левую половину лица в неподвижную маску. — Невест — очередь!

— Не во внешности дело, — оборвала его ведьма. — Разве за это мы любим других? За румяные щёки да ясные глазки?

— Нет, конечно, — согласился маг. — За уродливость и беспомощность.

— Вы, Дмитрий Тихонович, отнюдь не беспомощны. Можно сказать, с честью вынесли столько ударов судьбы, что многим и не снилось. Так что не прибедняйтесь. — Клара Захаровна прошла по кабинету и, остановившись подле книжного шкафа, добавила: — Я уверена, что вы сумеете попривыкнуть и, возможно, найти удовольствие в размеренной жизни подальше от магических перепетий.

— То есть так вы видите моё будущее? — понял Митя. — Это вы сегодня в отражениях узрели?

— Я не гадалка, чтобы делать предсказания, — фыркнула ведьма. — Я целительница. И коли мы не в силах излечить тонкую материю дара, то отчего бы вам не оздоровить себя целиком? Я выпишу вам путёвку — побываете на водах или на море. Как знать, может, решите сменить климат — это тоже помогает.

— То есть уеду куда подальше, забьюсь в конуру да там и сдохну, — перефразировал её слова Митя.

Клара Захаровна гневно сверкнула очами:

— Дурак вы, Дмитрий Тихонович. А всё от того, что по молодости высоко взлетели — вот теперь так больно падать. Я же вам добра желаю. Ну, как насчёт моря? В Крыму нынче жара должна быть. Хотя и у нас не лучше… Но я уверена, вам понравится. Едете?

— Покамест магистрат не рассмотрел моё дело и не вынес окончательный вердикт, я невыездной, — напомнил Митя, поднимаясь со стула.

— Долго тянут, заразы, — скривилась ведьма. — Не люблю всю эту бумажную волокиту. — Она ткнула пальцем в потолок. — Будто нарочно таких вот лодырей набирают. В любом случае учтите: едва озвучат решение, так мигом ко мне — и с путёвкой в новую жизнь. Да, милок?

— Как скажете, — отозвался Митя и, откланявшись, покинул ведьмин кабинет.

Настроение сделалось преотвратное. Каждый раз, посещая целителей, он надеялся на чудо. Что вот сейчас кто-то из этих опытных ведьм и колдунов — тех, что умеют и мертвого достать, если он колеблется на грани жизни и смерти, — улыбнётся и скажет: "Ну вот, Дмитрий Тихонович, ваша магия и вернулась, а вы боялись!" И он станет их благодарить и непременно первым делом сообщит Стешке по разговорному зеркальцу, чтобы она знала — всё в порядке.

Сейчас же, без магии, он мог общаться с близкими лишь по телефону. Но даже это радовало его — всё-таки они как будто ближе. Стешка пару раз забегала в гости, рассказывая, как несладко в одиночку справляться с происшествиями в Крещенске. Благо Софье дали разрешение, и, несмотря на скандал, в результате которого она, покинув отчий дом, поселилась у Мити, госпожа Вульф теперь числилась внештатным сыщиком департамента. Первый оборотень на службе императора по магической части.

В последний раз Стешка поделилась, что должны прислать нового мага из Питера, но пока не сказала кого. Может, забегалась? А может, решила, что какое ему, инвалиду, дело до того, как нынче в магическом департаменте обстоят дела.

На душе сделалось погано. Ещё гаже, чем было. Присев на скамейку у входа, Митя прикрыл глаза. Ноющая боль в плече — вечный спутник — тут же отозвалась пульсацией. Без магии механическая рука работала хуже: то скрипела, то пыхтела паром. И бесконечно тянула вниз, точно камень на шее.

Митя молча потер больное место и даже через ткань сюртука заметил, как нагрелся протез.

"Надо было у Клары Захаровны капель попросить — обезболивающих", — подумал он и тут же одернул себя. "Будет, наобезболивался уже. Если бы терпел как мужик, а не охал точно кисейная барышня, то Ульяна ни за что бы не опоила его этим зельем, от которого он сперва едва не лишился рассудка, а после и вовсе потерял способность к зеркальной магии". — "Будет тебе, старому, наука", — пробормотал Митя, злясь на самого себя за мягкотелость и излишнюю доверчивость.

Решив, что боль — скорее плюс, чем минус, он резко встал и, более не сутулясь и не кривясь, вышел из лечебницы. Теперь путь его лежал в Главный департамент зеркальной магии.

Жаркий июльский полдень, похитив тени, обволакивал жаром. Яркое солнце, непривычное питерскому обывателю, размягчило камень, превратив тротуары в раскалённые плиты. Митя спешно шагал по набережной Фонтанки, механическая рука тяжело покачивалась в такт шагам.

"То-то вот и всё. Никаких более надежд. Только время, которое не то лечит, не то дарит забвение". Даже если магистрат сегодня же вынесет вердикт, совершенно неясно, как быть. Вернуться и ловить на себе горькие взгляды Стешки, Лукерьи Ильиничны и Софьи? Или уехать куда глаза глядят — хоть к тому же морю. Некстати вспомнилась Варька. Их последний разговор на болоте, когда она просила его улететь с ней далеко-далеко, спрятаться от всех. Может, чуяла что? А теперь — и нет её, да и он сам не то ни сё.

— Эй, господин, посторонитесь! — кто-то грубо толкнул его в плечо.

Митя вздрогнул, выныривая из своих мыслей, и машинально прикрыл шрам на щеке. Прохожий — плотный купец с красным лицом — уже шёл дальше, даже не оглянувшись.

Большой город. Суетливый, громкий. Митя поморщился — ему всё же безумно хотелось вернуться в Крещенск. Однако дату заседания по его делу всё время откладывали, словно нарочно изматывая потенциального преступника.

Послышался всплеск. На воде покачивались лодки — рыбаки в потрёпанных рубахах лениво забрасывали удочки. Один из них, старик с седой бородой, что-то напевал себе под нос.

Митя прищурился: от воды, густой и неподвижной в эту жару, слепило глаза, будто Фонтанка превратилась в жидкое зеркало. Как знать, может, в этот момент за ним следила приставленная к нему волшебница.

— Всюду отражения, — буркнул бывший маг, ускоряя шаг.

На Аничковом мосту толпились зеваки — какая-то барышня в лёгком летнем платье с причудливой вышивкой, размахивая кружевным зонтиком, показывала спутникам укротителей коней. "Как будто в первый раз видит", — мелькнуло у Мити. Он вспомнил, как в детстве в Крещенске заглядывал в витрину парикмахерской — там стояло единственное во всём городе венецианское зеркало, и он мог часами изучать, как меняется его отражение в зависимости от падающего света.

Как там сейчас? "Шумно", — ответил он сам себе. "Ярмарка летняя, гудит на все три месяца, гуляет народ, идут торги. Не до его проблем друзьям, да так даже лучше".

Толпа на Невском гудела, как потревоженный улей.

— Куда прете, убогие, а? Куда! — прикрикивали водители железных ходоков, тянущих фургоны с товаром. Гигантские механизмы, похожие на безголовых страусов, топали ножищами, кроша брусчатку и пугая лошадей.

— А сами что лучше? Тпру, милая, тпру, пока не задавили, твари! — огрызался извозчик в синей форменной поддёвке с железной бляхой на груди, натягивая поводья и останавливая пегую кобылу. — Чтоб вам провалиться! — в сердцах пожелал он водителям ходоков, и те не смолчали — завязалась потасовка.

Поскорее миновав спорящих, Митя приметил ещё одну ссору: тут шофёр паровика ругался с пешеходами. Каждый из них злился до красноты лиц, до хрипа в голосе.

— Что жара с людьми делает... Ну точно звери, — старушка, божий одуванчик, поравнявшись с Митей, глянула на него, вздрогнула и, осенив себя крестным знамением, тут же отвела взгляд, и поспешила дальше, будто испугавшись.

В целом Митя был с ней согласен. И насчёт своей пугающей внешности, и по поводу творящегося в столице. Одуряющая жара душила, заставляя прятаться за тёмными портьерами, и если бы не сегодняшнее обследование, а после — заседание, которое, как он надеялся, состоится, он и сам бы остался в гостинице.

— Новости! Срочные новости! Прямо посреди дня убит городовой! — мальчишка-разносчик вынырнул прямо под ноги и, буквально тыча свёрнутой газетой в лицо Мите, крикнул: — Убийца — псих!

— Даже не удивлён, — согласился зеркальщик и, обойдя газетчика, продолжил свой путь. Но из-за спины всё ещё слышались крики мальчишки, освещающие жуткие подробности о произошедшем.

Под ногами то и дело мелькали серые комочки — городские голуби, совсем обнаглевшие от жары. Один даже клюнул Митин сапог, приняв лаковый блеск за что-то съедобное.

"В Крещенске голуби другие", — почему-то подумал он. Там они держались поодаль от людей, будто знали что-то такое, чего не знали их глупые столичные собратья. Митя машинально потрогал шрам на щеке — новый жест, привычка проверять, на месте ли лицо.

Департамент вырос впереди внезапно, будто всегда стоял здесь — массивное здание из тёмно-красного кирпича с высокими окнами. Никаких иллюзий, никакой маскировки — официальное учреждение с вывеской "Министерство зеркальной магии".

У входа, под строгим взглядом часового, уже толпились чиновники. Кто-то нервно перебирал бумаги, кто-то курил, выпуская колечки дыма в неподвижный воздух. Митя поправил галстук, почувствовав, как подкладка сюртука прилипла к спине. И, кивнув часовому, шагнул через порог.