Метаморфоза Психолога

В 2002 году Соломону Фрею исполнилось 25 лет. Высокий и стройный, с немного растрепанными светлыми волосами и внимательным взглядом серо-голубых глаз, он выглядел скорее как романтик-путешественник, чем как серьезный психолог с дипломом магистра. Несмотря на юный возраст, Соломон уже успел получить престижное образование в Англии, где его глубокое понимание человеческой психики и тонкий подход к работе быстро принесли ему признание. Он был способен обеспечить себе достойную жизнь на родине, занимая должность, о которой мечтают многие.

Но жизнь в Англии казалась ему слишком предсказуемой, слишком ограниченной. Соломон мечтал исследовать мир, помогать людям в других странах, испытывать на практике свои знания и навыки. Его интересовали культурные различия, общественные уклады, и, конечно, уникальные проблемы, с которыми сталкиваются люди за пределами уютных офисов и тихих кабинетов.

Однажды вечером, решив наконец вырваться из привычного круга, Соломон разложил карту мира на столе. Он закрыл глаза, сосредоточился, и, в полушутку, полупреданно, ткнул пальцем в случайную точку. Когда он открыл глаза, его взгляд остановился на названии страны, незнакомой, полной неизвестных реалий, и в то же время манящей к себе. Его выбор пал на Украину.

Когда палец Соломона указал на Украину, на его лице появилась легкая, почти смущенная улыбка. Было ли это простым волнением или знаком более глубокого интереса? Он не был уверен. "Украина," — произнес он вслух, прислушиваясь к этому новому для него слову, которое влекло за собой туманную смесь истории, надежд и перемен. После распада Советского Союза страна только начинала строить свою идентичность, и предрассудки, связанные с профессией психолога, здесь процветали: психологов часто принимали за шарлатанов, а их работу — за нечто сомнительное. Но именно это подстегивало его интерес. "Непонимание — это всегда шанс для перемен," — думал он, понимая, что такой выбор обещал ему не просто профессиональный вызов, но и возможность стать для кого-то первым шагом к новому восприятию помощи.

Не откладывая, Соломон принялся за подготовку. Ему понадобилось несколько недель, чтобы собрать все необходимые документы: он оформил визу, подготовил справки, которые могли потребоваться в новом государстве, и связался с отелем через международную службу бронирования, объясняя детали своего приезда. После нескольких писем и подтверждений он узнал, что остановится в небольшом отеле в центре Киева, который, как он надеялся, будет удобной базой для его нового, почти авантюрного начинания.

Сложив всё в дорожный чемодан, включая немногочисленные книги, блокноты и личные вещи, он чувствовал готовность окунуться в неизвестное.

Прощание с родителями и друзьями далось Соломону труднее, чем он ожидал. Родители, конечно, гордились его решимостью и стремлением к большему, но тревога не покидала их взглядов. Мать долго держала его за руку, повторяя, чтобы он писал и обязательно возвращался. Она пыталась улыбаться, но Соломон замечал в её глазах тоску и опасения. Отец, человек более сдержанный, слегка хлопнул его по плечу, выдав короткое "Удачи, сын," но его взгляд говорил больше, чем слова.

"Я обязательно вернусь," — обещал он, даже не зная, сколько времени продлится его путешествие и когда он сможет снова увидеть близких. Друзья поддержали его планы с искренним энтузиазмом и щепоткой легкого юмора: "Ты вернёшься другим человеком — или останешься там и заведёшь семью из волонтёров и философов," — шутили они, на что он лишь усмехнулся, понимая, что для них эта поездка была скорее интересной авантюрой, чем реальностью.

Рано утром он отправился из Брайтона, своего родного города на побережье Англии, в Лондонский аэропорт Хитроу, на поезде, который по расписанию довез его без задержек. Аэропорт встречал его суетой и длинными очередями, в которых он чувствовал себя частью огромного мира, пересекающего границы и культуры. Он прошел проверку документов, таможенные формальности, и не без трепета слушал объявления, доносящиеся из громкоговорителей. Ожидание было томительным, но предвкушение делало каждый шаг ещё значимее.

Наконец, Соломон занял место в самолете, пристегнулся и посмотрел в окно, где, казалось, весь Лондон прощался с ним, утопая в утреннем тумане. "Вот оно," — подумал он, ощущая смешение легкого страха и непоколебимой решимости.

(Я смотрел на облака за иллюминатором, как на безбрежное море: волны света и тени плавно менялись, заполняя небеса бесконечными узорами.)

В полете время будто растягивалось, позволяя уйти от повседневности, раствориться в синеве. Где-то вдали голос капитана и негромкий звук часов на запястье убаюкивали, как напоминающие о реальности якоря. Куда я лечу? В планах был лишь пунктир: отель на пару ночей, Киев, новое начало. Но эта схема была скорее каркасом, который должен был удержать меня от случайностей, но и не стеснять. «Все получится, если позволить себе немного свободы. Небольшие свободы и одна большая — вот и всё, что мне нужно.»

В голове вспыхивали идеи: как применить свои знания на месте, чем я могу быть полезен людям и чему сам могу научиться. Но эти мысли быстро развеивались — большинство из них оставались только теорией. «Один из самых захватывающих опытов — не знать, что будет дальше.»

Прошло несколько часов полета. Внезапно самолет немного тряхнуло. Я, как и остальные, отнесся к этому спокойно — обычная турбулентность. Но вскоре голос из динамиков сообщил: «Уважаемые пассажиры, мы временно снижаем высоту из-за незначительных технических неполадок.» Большинство обернулось к стюардессам, ища подтверждения, что всё в порядке, но те, как и всегда, старались оставаться спокойными. «Просто незначительная мелочь,» — подумал я, снова глядя в окно.

Внезапно сильный удар. Самолет резко тряхнуло, раздавшийся в хвостовой части взрыв оборвал привычное течение реальности. Мир вокруг меня словно вышел из-под контроля — самолет стремительно терял высоту, а крики наполнили салон.

Но странное спокойствие охватило меня. Вместо паники сознание будто переключилось на холодный расчет: «Что бы я мог сделать, чтобы избежать этого?» Я попытался просчитать, но ответы не приходили. «Если это конец… то уж очень ироничный финал: не успеть начать то, ради чего я решился на этот путь.»

Следующий миг — и меня выбросило из самолета, воздух обрушился на лицо. И… всё замерло. Я завис в пустоте, окруженной полной тишиной, как будто мир остановился. Словно только моё сердце продолжало этот мерный ритм. Я не удивился. «Ну что ж, похоже, у этой истории есть свои посторонние силы,» — мелькнула у меня мысль с легкой усмешкой.

(Перед глазами раскинулась неожиданная, невероятная картина. Всё словно застыло — обломки, пассажиры, кресла, осколки багажа. Самолёт, падающий в синюю бездну неба, застыл в одной точке, а я остался висеть в пустоте, словно зритель в театре катастрофы.)

(Я посмотрел вокруг, и взгляд мой задержался на фигуре, которая вдруг появилась на крыле самолёта. Замерший в полёте, самолёт стал для неё, словно пьедесталом в театре, где она выступала в главной роли. Она сидела на краю крыла, небрежно скрестив ноги, одной рукой поддерживая голову, с лёгкой усмешкой, и выглядела так, словно только что сошла с обложки причудливого мифа.)

Её кожа, сияющая, будто покрытая тонким слоем лунного света, отливала тёплым, призрачным светом. Взгляд — пронизывающе яркий, словно звезда, и в этих глазах скрывалось что-то необъяснимое, то ли тёплая насмешка, то ли скрытая угроза. Чёрные волосы, длинные, будто покрытые звёздной пылью, ниспадали каскадом, словно сама тьма становилась её венцом. На губах — едва заметная улыбка, хитрая и чуть-чуть безумная, словно она всегда знала, чем закончится любой риск. И от неё исходила аура спокойствия, словно даже стихии не могли поколебать её уверенность.

В этот момент она заговорила — голос её был мягким, насыщенным, с опасной, тягучей игрой интонаций.

— Ты хотел свободы? — её голос завораживал, словно маня к неизведанному, — Ты мечтал вырваться из рутины и найти своё место в этом мире? Забавно… Как для обычного смертного, ты ставишь перед собой большие цели.

Она усмехнулась, словно её искренне развлекало моё желание бросить вызов обыденности.

— Я — Кассиопея Валор Либертиус, Дух Великой Авантюры и Проводник Неизведанного Предела, — её имя звучало так, словно оно давно жило в каком-то из углов моего сознания. — Я — та, что раскрывает неизвестное тем, кто жаждет его, кто готов променять жизнь на свободу. Путеводная звезда странников и соблазн тех, кто боится свернуть с привычного пути.

(Я глянул на неё снова, прищурившись, ещё не до конца веря в реальность происходящего. Ну да, самолёт замер в воздухе, пассажиры вокруг казались замороженными в своих панических позах, и я беседую с, судя по всему, сущностью, о которой даже представить не мог.)

— Первый раз слышу о тебе, если честно. Хотя, наверное, следовало бы. Но почему я? И чем я заслужил внимание такой, кхм… — я попытался подобрать слова, — великой и сильной личности?

Она хмыкнула, её губы изогнулись в ещё более хитрой улыбке.

— О, ты действительно интересный, — она протянула слова, словно поддразнивая. — Другой бы давно молил о пощаде или клялся в верности. А ты стоишь и не боишься… Нет, более того, тебе интересно, кто я и что я могу предложить. Это, пожалуй, делает тебя подходящим.

Её взгляд стал ещё проницательнее, словно она изучала меня изнутри, видя все скрытые замыслы, ожидания и страхи, которых я, возможно, даже не осознавал.

— Хорошо, раз тебе любопытно, я открою тебе то, что не доступно простым смертным, — её голос стал тише, но не менее властным. — Я, Кассиопея Валор Либертиус, Дух Великой Авантюры, пришла сюда из мира иного, мира, где магия течёт в жилах, где люди и полузвери живут бок о бок, и жизнь там — это то, что ты называешь авантюрой, интересной и жестокой. Я родом из тех времён, тех стран, о которых вы слагаете легенды и сказки.

Я почувствовал, как всё вокруг меня словно дрогнуло от её слов, и невольно подался чуть ближе, заворожённый её рассказом.

— Самолёт? Ах, это так, деталь, — она небрежно махнула рукой. — Я решила подбить его — тебе ведь нравятся вызовы, не так ли? Так почему бы не начать авантюру с падения? Этот полёт мог стать финальной страницей твоей истории в твоём мире… Но я хочу предложить тебе кое-что большее.

Она наклонилась чуть ближе, её голос стал соблазнительным, манящим, но всё ещё опасным.

— Я предлагаю тебе переход… временную смерть, — её глаза сверкнули, — с условием возвращения в этот мир. Ты отправишься в эпоху, где власть меча и магии переплетаются с интригами и бесконечной борьбой за выживание. Ты увидишь, как устроен мир, далекий от твоей рутины. Там найдешь тех, кто освоил заклинания, которые изменяют саму суть вещей, и существ, что олицетворяют природу в её грубой, необузданной форме. Как тебе это звучит, психолог? Не захочешь ли изучить их… внутренний мир? Разобраться, кто они такие и как живут? Ощутить этот мир на собственной коже.

Я молчал, переваривая её слова. Перед глазами вспыхивали образы — изогнутые мечи, небо, разрезаемое огненными вихрями, старинные замки и глухие леса, полные тайн. Казалось бы, предложение невозможно соблазнительное. Но я всё ещё не мог понять её намерения.

— Но в чём твоя выгода? Зачем всё это тебе? И что я получу взамен, кроме… авантюры?

Она снова оценивающе посмотрела на меня, на её губах вновь заиграла та вызывающая, почти коварная улыбка, и я едва заметил, как её глаза блеснули холодным огнём.

— Мне нравится, как ты подходишь к делу. Хладнокровие, смелость и ум — ты на редкость интересный персонаж для этого мира, — произнесла она, словно комплимент, но с оттенком лёгкой насмешки. — Именно таких, как ты, не хватает в скучном сюжете, что разворачивается у нас. А сейчас всё так клишировано, что даже противно.

Она развела руками, и её взгляд затуманился, будто вспоминая недавние события.

— Многое нужно было бы тебе объяснить, но всё так просто, что уложится в несколько слов. В нашем мире сейчас идёт война. Война за выживание. Империя сражается с объединённой армией всякой нечисти: демоны, нежить, феи-изгои и прочие уроды, — её голос приобрёл ледяной оттенок, а глаза чуть сузились. — Всей этой мразью командует группа из восьми тварей. Каждый из них извращение природы. Среди них стоит выделить одного — Принца Тьмы, сына местного Владыки Тьмы, или как там его… Его истинное имя не принято произносить вслух, но позволь просто назвать его… Принцем.

Она перевела взгляд на меня, будто выжидая реакцию, а затем продолжила.

— Этот Принц объявил ультиматум Империи: они прекратят войну, но взамен Империя обязана отдать ему в жёны одну из принцесс. Причём, не простую, а ту, что является моей подругой детства, — её взгляд вновь стал задумчивым, словно она переносилась в прошлое. — Леди Лавиния Вальтерия Солнечное Пламя. Она известна как самая прекрасная женщина страны, хотя… что в этом удивительного?

Лицо Кассиопеи приняло выражение чего-то похожего на заботу, что выглядело на ней одновременно неподходяще и пронзительно.

— Положение дел таково: если Лавиния окажется в их руках, Империю просто поглотят, и про нормальную жизнь можно будет забыть. Они расползутся, как чума, уничтожая всё, что не способно жить в их извращённой гармонии тьмы и хаоса.

Она коротко вздохнула, как будто не верила в собственные слова, но продолжала, не глядя на меня.

— Мне одной с этим не справиться. Увы, другие могущественные существа, знаешь ли, отказались от вмешательства. Для них это, мол, нарушает какое-то там высшее равновесие. Боги с ними — им скучно или страшно, решай сам. Но вот я не могу отстраниться от судьбы своей подруги и тем более от такого вызова. Поэтому я отправилась на поиски кого-то, кто жаждет приключений не меньше, чем я. Вела меня жажда встретить смельчака с живым умом, а не бездумного воина, готового погибнуть за первое слово чести. И твои желания и импульсы привели меня сюда.

Её взгляд смягчился, но в нём всё ещё читался вызов, когда она продолжила.

— Что же от тебя требуется? У тебя есть два пути, как я их вижу. Один — попытаться… уговорить короля или его мерзкого сынка отступиться от идеи этой брачной сделки. Второй путь… тебе, возможно, понравится больше, — её голос стал немного насмешливым, — ты должен соблазнить принцессу, запятнав её так, что ей не найдётся места рядом с Принцем Тьмы. Видишь ли, он не станет касаться её, если её невинность будет утеряна. А тебе разве не интересно сыграть эту роль? Подстроить авантюру, которая либо заставит их армию отступить, либо, возможно, приведёт к ещё более безумной развязке.

Она откинулась назад, словно придавала лёгкость словам, которые для многих были бы чудовищным предложением.

— Итак, герой, выбирай. Ты либо сорвёшь свадьбу, либо сразишься с предвкушающей темнотой. А если не получится… что ж, ты вернёшься в свой мир. А я… отправлюсь обратно на небеса, где смогу безмятежно скучать дальше, вспоминая тебя как одну из лучших моих авантюр.

Соломон задумался. С одной стороны, это предложение звучало безумно, даже для него. Но с другой — это было именно то, о чём он мечтал: настоящая авантюра, эмоции, которые останутся в сердце на всю оставшуюся жизнь. Однако его терзали сомнения — ведь если он действительно погибнет, все узнают о крушении самолёта, и его родители не смогут этого вынести. Мысль о них не отпускала.

После долгого раздумья он предложил свои условия: он согласится на сделку, но только если крушение останется в тайне. Для его родителей всё будет выглядеть так, будто он прибыл в Украину и занимается там важной научной работой. Если Кассиопея сумеет это устроить — так, чтобы ни одна живая душа не узнала о его смерти, — он даст своё согласие.

Кассиопея Валор Либертиус, слегка улыбнувшись, кивнула:

— Это можно устроить. Я не собиралась оставлять твой уход столь очевидным, — сказала она с лёгкой усмешкой. — Я, Кассиопея Валор Либертиус, Дух Авантюры, обещаю, что твои родные будут уверены: ты жив и продвигаешь науку. От моего слова не укроется ни один смертный глаз, — добавила она торжественно, будто клялась силой своего великого имени.

После уточнения нескольких деталей она продолжила:

— Однако… прости, Соломон, но чтобы ты попал в мой мир, мне всё же придётся тебя убить. Не волнуйся, это будет не больно. Просто закрой глаза.

Соломон колебался, но закрыл глаза. В этот момент он почувствовал её прикосновение: тёплые, мягкие губы касаются его в неожиданно страстном поцелуе. Его тело начало погружаться в туман, словно теряя связь с реальностью. Он понял, что происходит, но уже не мог ничего сделать — сознание ускользало, а последним он услышал её шепот:

— Встретимся на том свете, Соломон.

Когда он снова открыл глаза, то увидел перед собой бескрайнее поле пшеницы, шуршащее на ветру. Солнце стояло в зените, было жарко. Он оглядел себя — одежда, пригодная для осени, стала неудобной в знойном летнем воздухе. Решив раздеться, Соломон начал вспоминать, как здесь оказался. Воспоминания нахлынули — весь этот полёт, её слова, поцелуй… На его лице проступил лёгкий румянец. В этот момент послышался знакомый голос.

Кассиопея стояла поодаль, с лукавой улыбкой, и, чуть насмешливо хихикнув, проговорила:

— О, даже покраснел? А я-то думала, что тебя ничем не проймёшь.

Её глаза хитро блеснули, словно она вновь подчёркивала, в какую безумную авантюру он только что позволил себя втянуть.