Метель

Здание аэропорта было почти пустым. Редкие пассажиры — кто дремал, кто рассеянно листал телефон — время от времени подходили к стойке информации, чтобы в очередной раз уточнить судьбу своего рейса. Девушки за стойкой устало улыбались, повторяя одни и те же фразы. Пассажиры ворчали в ответ — без злости, скорее для порядка, просто чтобы убедиться, что про них не забыли.

Из динамиков вновь раздалось объявление:

«Рейс А-3451 до Москвы задерживается. Повторяем: рейс А-3451 до Москвы задерживается. По всем вопросам можно обращаться к представителю авиакомпании у выхода номер четыре».

Денис нажал паузу в плеере, отложил планшет и потянулся. Девять часов прошло с тех пор, как он застрял в этом аэропорту. Девять часов с момента, когда внезапная метель перечеркнула все планы.

Он поднял взгляд на табло — длинная колонка задержанных рейсов светилась тускло-жёлтыми буквами: «ЗАДЕРЖИВАЕТСЯ». Один за другим. Без исключений.

За окном стояла сплошная стена снега. Она появилась будто по волшебству — и сразу же парализовала всё вокруг, отменив и задержав десятки рейсов, спутала планы сотням людей.

Ещё пару часов назад здесь было шумно. Люди кричали, ругались, требовали «что-нибудь придумать», но сотрудники аэропорта и авиакомпаний только устало разводили руками и показывали за окно.

К вечеру, когда окончательно стемнело, в зале остались лишь два десятка человек — остальных развезли по отелям. Денис тоже хотел было уехать, но передумал. Почему-то решил остаться здесь, будто от этого его рейс вылетит быстрее.

Он сидел в окружении в основном мужчин — по виду, вахтовиков или таких же командировочных, как и он. Те молча уставились в телефоны и планшеты, или дремали, растянувшись на скамейках.

Желудок напомнил о себе негромким урчанием. Денис и не заметил, как прошло столько времени. Последний раз он ел утром, перед выездом из отеля, надеясь поужинать уже дома. Всего-то три-четыре часа полёта — но метель внесла свои коррективы.

Он оглянулся. В небольшом кафе было пусто — лишь работница, как и все вокруг, сидела за стойкой, уткнувшись в телефон.

Денис не любил подобные места: еда там всегда была посредственная, разогретая в микроволновке, а бутерброды — сухие и заветренные. Но выбора не было: желудок настойчиво требовал закинуть в себя хоть что-нибудь. Потянувшись, он встал и направился к буфету.

— Здравствуйте, — обратился он к девушке. — Можно мне, пожалуйста, кофе, две сосиски в тесте и мясную нарезку.

Молодая официантка не ответила. Заметив, как он достаёт карту, она только постучала длинным пальцем с накладным ногтем по табличке:
«Терминал временно не работает. Оплата только наличными. Приносим извинения».

— Давайте налом тогда, — сказал Денис и достал из кошелька несколько купюр. Он уже и забыл, когда в последний раз расплачивался наличкой, но всегда держал при себе несколько тысяч — особенно в командировках, на всякий случай. Как оказалось, не зря.

Девушка, не проронив ни слова, закинула выпечку в микроволновку и пошла к кофемашине. В этот момент за спиной раздался мужской голос:

— Мужчина, извините, пожалуйста… Мне очень неудобно просить, но у вас не будет тысячи наличкой? Не поймите неправильно — я сразу переведу на карту, просто у меня с собой только безнал.

Денис обернулся. Перед ним стоял мужчина лет пятидесяти, может чуть больше. Высокий, крепкий, с заметной сединой в волосах. На нём была тяжёлая дублёнка, придававшая и без того мощной фигуре ещё больше веса и суровости.

— Что, простите? — смутился Денис.

— Наличка, — повторил тот. — Не будет ли у вас? Я переведу.

— Конечно, без проблем, — спохватился Денис. Он словно очнулся после долгой дремы. Девять часов ожидания и однообразная тишина вокруг будто погрузили его в лёгкую прострацию.

Мужчина заказал то же самое. Постоянно извиняясь, он представился:
— Александр Петрович. Но можно просто Александр.

Ожидая заказ, он сказал, что тоже ждал свой рейс, но метель спутала все планы. В отель ехать не стал — махнул рукой:
— Ну его, мало ли что.

Незаметно для себя разговорившись, они устроились за небольшим столиком у окна. Болтали ни о чём — жаловались на погоду, сетовали на неудачу. Денис рассказал о себе: работа, поездки, командировки. В должности регионального аудитора не было ничего необычного, но Александр слушал внимательно, будто и это ему было интересно.

Сам он оказался вахтовиком, как Денис и предположил с самого начала. Сразу после армии, лет в двадцать, устроился водителем и с тех пор объездил весь Север. По его словам, не было такого грузовика, с которым бы он не совладал, и не было такой погоды, которая бы его остановила.

— Да уж, — Денис вздохнул, откинувшись на спинку стула. — Метель, конечно, всё мне обломала. Закончил работу раньше, думал, хоть день выходной проведу, а тут вот — из-за этого, — он кивнул в сторону окна, где всё ещё свирепствовала белая пелена, — теперь бы хоть выходные не пропустить. Принесла, можно сказать, метель проблемы.

Александр, проглотив сосиску в тесте и запив кофе, на последних словах замер. Будто вспомнил что-то. Его взгляд на секунду задержался на окне.

— Проблемы?.. — медленно произнёс он. — Нет, это так, неприятности. Видал я, что метель может принести. В сравнении с тем — всё остальное ерунда.

Денис удивлённо посмотрел на него. От такого крепкого, приземлённого мужика он не ожидал услышать слов с таким оттенком.

— Что же она может принести? — спросил он.

Александр чуть приподнял бровь и, усмехнувшись, ответил:
— Хочешь, расскажу. Только для таких рассказов кофе и булочки не подходят.

— Понял, — кивнул Денис.

Через несколько минут на столе уже стояли две кружки пива и миски с чипсами, сухариками и вяленым мясом. Александр сделал несколько глотков, осушив половину кружки, откинулся на спинку и начал свой рассказ.

— Дело было лет двадцать назад, — начал Александр, немного помолчав. — В начале нулевых. Работал я тогда на стройке, точнее только устроился. Возил щебень на КАМАЗе от базы до самой площадки. Машина была добрая, бодрая, такие не подводят — а если что случится, чинятся просто за минуту. Последний рейс должен был быть на тот день, уже стемнело, но жили мы на той же стройке, в балках, вот я и подумал: «Последний разок — как раз и норму на завтра начну». Дорога прямая, почти без поворотов, тайга вокруг — с пути ну никак не собьёшься. Да вот только метель началась, как сегодня здесь. Вроде небо чистое было, а как выехал — так начал снег валить.

Еду я, значит, через небольшой мостик через речушку переехал, а метель всё не заканчивается, только усиливается. Метров пять впереди видно, не больше. Чую — плохо дело, ну его рисковать. Решил съехать на обочину, переждать. Выставил знак, всё по правилам, вернулся и начал ждать. Хотел ещё на базу сообщить, да связь пропала. В принципе, ничего страшного — в тех местах бывало такое. Сижу, печка работает, в сон клонит. И вдруг вижу — впереди, в свете фар, силуэт проскочил, словно человек пробежал. Подумал, что глюки — дремота, наверное, напала, чуть не вырубился. Да потом опять кто-то прошёл. И ещё.

Высунулся я наружу, кричу: «Кто такие? Кто там ходит?» — а в ответ тишина, только ветер свистит. Но после того, как выкрикнул, вижу — опять ходят, и не один, и не два, а больше. К машине идут, обступают словно. Закрылся я, вглядываюсь — а там человек десять, а то и двадцать. Раздетые, ну, то есть одетые, но явно не по погоде: свитера, без шапок, словно из автобуса только вышли. Присматриваюсь — а лица у всех белые, прям белые, меловые, словно покойники. И все к машине идут.

Струханул я тогда. Хотел молитву прочитать, да не знаю я их — не верующий. Постояли они у машины, посмотрели на меня, а потом и метель стихать начала. Они вместе с ней и сгинули. Забыл я тогда про знак, до площадки мчал, как никогда в жизни не мчал. Забегаю к мужикам, а они на меня смотрят и говорят: «Ба, а мы думали, всё ли с тобой хорошо, а то метель вон какая». А я на них гляжу, слова вымолвить не могу — только рот открываю, как рыба на берегу.

Смотрят они, сначала не понимают, а потом, видимо, поняли. Дали чаю, потом чего покрепче. И рассказал мне один из них такое: в девяностых там ехал автобус, битком забитый. Да метель началась — сильная, внезапная, как и сейчас. Нашли тот автобус, когда всё стихло. Съехал с того самого мостика, прямо в речушку. Никого в живых не осталось — все тридцать человек.

С тех пор, говорят, как метель начинается, можно видеть тех пассажиров. Выходят они на дорогу — кто говорит, чтобы предупредить, а кто считает, что просто блуждают, неупокоенные. Я после того раза по ночам больше не ездил, а если метель или снег — вообще наотрез отказывался за руль садиться. Такие вот дела.

— Ну и дела, — тихо сказал Денис, когда Александр замолчал. — Жуть, конечно… если всё это правда.

Александр усмехнулся, но без злости:

— Да я и не уговариваю верить. Сам бы не поверил, кабы не видел.

Денис пожал плечами, сделав вид, что просто соглашается из вежливости.

— Наверное, в таких условиях и не такое привидится. Усталость, снег, темнота — всё вместе.

— Может быть, — спокойно ответил Александр. — Только я потом ещё не раз слышал про то место. Люди там и сейчас иногда видят… кого-то.

Он допил пиво, помолчал немного и добавил:

— Но то всё цветочки. Был случай пострашнее.

Денис чуть кивнул.

— Давайте, расскажите. Всё равно время убиваем.

Александр на секунду задумался, посмотрел на мутное окно, за которым всё ещё гудел ветер.

— Ладно, — сказал он негромко. — Только эта история… про того, кто приходит с метелью.

Дело было лет пятнадцать назад. Мы тогда тоже на стройке были, вроде на Ямале. Стройка большая, серьёзная — только начиналась. Место огородили, балки поставили, общее помещение выделили, свет провели. Людей было немного, человек десять, не все ещё доехали. В основном такие, как я, кто на вахту да на заработки приехал. Но были и местные, пара человек из соседних деревень.

И вот тогда тоже начало валить. Сначала понемногу, потом сильнее, а потом и настоящая пурга налетела. Смотрим мы из окон — забора не видно, только фонари бледнеют вдалеке. Нам-то что, тепло, сухо, работа идёт, деньги капают. Все удобства внутри, а до спальных балков — пару шагов.

Сидим вечером в общей комнате, про что-то болтаем, телевизор гудит фоном. И вдруг — грохот. Не как взрыв, не удар, а будто земля под ногами дрогнула.

Мы, конечно, вскочили. Подумали — землетрясение. Один уже к двери рванул, хотел выбежать — проверить, генераторы, оборудование. Но местный мужик, здоровенный, седой, встал у двери и не пускает.

Мы ему: «Ты чего, с ума сошёл? Проверить надо!»

А он стоит, покачивает головой:
— Нельзя. Сейчас нельзя.

А грохот тем временем всё ближе. И не просто так, а будто через равные промежутки — ба-бах… потом пауза… снова ба-бах.

Один из наших прижался к окну, смотрит. А там — тьма, только снег мельтешит. Фонари светят, но толку — ноль.

И вот в этот момент мне как-то не по себе стало. Знаешь, как бывает во сне, когда видишь, как на тебя надвигается огромная волна, и ты понимаешь — никуда не денешься.

Сидишь, и будто чувствуешь, что рядом с тобой — что-то огромное, древнее, чужое. И ты для него — просто пылинка.

Я глянул на ребят — с ними то же самое. Все как-то стихли, присели, ждут. Никто не говорит, не двигается. Только этот ритмичный гул — всё дальше, дальше…

Минут через тридцать всё начало стихать. Грохот ушёл, метель тоже как будто выдохлась. И мыМы выдохнули, посмеялись — мол, привиделось.

А потом я подошёл к тому местному, что у двери стоял, спрашиваю:
— Что это было-то, а?
Он молчит, а потом, не глядя, отвечает:
— Менквы.

— Кто? — спрашиваю.

— Менквы, — повторил он. — Великаны наши, северные. Они приходят из другого мира с ветром и метелью. Ходят по своим делам. Людей не трогают. Просто идут. Главное — не мешать им.

Он это сказал спокойно, без всякой мистики, будто о погоде говорил. А у меня внутри холод пошёл — не от страха даже, а от того, как он это сказал. Без тени сомнения.

— Ну… — протянул Денис, слегка усмехаясь, — звучит впечатляюще, но если честно, в такие вещи верится с трудом.

Александр пожал плечами, не обижаясь.

— И не надо. Я сам когда-то скептически относился. Только когда увидел своими глазами — то понял, что есть вещи, которые объяснить трудно.

— А много таких случаев? — осторожно спросил Денис.

— Бывало, — ответил Александр. — На земле, в тайге, в метели… А бывает и на воде. Там, где снег и лед, где море встречается с ветром.

— На воде? — Денис чуть поднял бровь, но улыбка осталась ровной. — Это уже интересно.

Александр кивнул, глядя в окно на метель, что всё ещё бушевала снаружи.

— Да. Случай был один такой… Но это отдельная история.

— Давайте, — спокойно сказал Денис. — Такое нечасто услышишь.

— Ладно, — тихо улыбнулся Александр, поднимая кружку. — Только эта — про море, лед и тех, кто иногда приходит с моря.

Позвал меня тогда один товарищ — подсобить ему, пригласил на море. Правда, не на Чёрное, а на Карское, совсем на севере. Про работу особо говорить не буду — вози себе из точки А в точку Б всякое, платят хорошо, работы на месяц, а денег как за полгода.

Минусов было два — зима и собственно само северное море. Холодно всегда, и холод такой, что не просто под куртку задувает, а будто сквозь железную кабину продувает насквозь.

Заканчивали почти, и как раз ветер поднялся с моря. Мы тогда остановились в небольшой деревеньке прямо на берегу. Люди что-то взбаламутились, бегать начали. Подходит тот товарищ ко мне и говорит: «Сегодня на улицу ни ногой».

Я к тому времени уже понимал, что что-то будет — ведь не в первый раз сталкивался с северной метелью. И той же ночью это «что-то» случилось.

Началось всё после заката. Странный был вечер: ветер, снег, метель, а море словно холст — ровное, чёрное, гладкое, отражающее лунный свет. Видно, как берег леденеет и уходит вдаль. Пурга идёт, а луна освещает всё вокруг, и вода вдалеке мерцает серебром.

Сижу у окна, смотрю на это. И вдруг появляется чувство, гипнотическое, завораживающее, словно что-то тянет, зовёт выйти наружу. В какой-то момент вижу силуэт: на воде что-то движется в лунном свете. Не знаю, как это описать — словно вижу сквозь снег, как там, среди чёрного моря, что-то плывёт, лодка, кто-то на льду машет, кричит, зовёт.

Чую, что хочется выйти, подойти, но держусь. Товарищ мой к слову накатил хорошенько и спит без задних ног, а я в принципе не особо пьющий. Не помню, как всё закончилось, но проснулся уже утром на диване.

Думал, сон какой привиделся, но решил расспросить местных. И вот что узнал: в холодные зимние дни, когда метель кружит над морем, словно живой зверь, северные народы говорят, что границы между мирами истончаются. В эти часы, когда снежные вихри застилают глаза и заглушают все звуки, открывается невидимая дверь в иной мир.

Снежные духи, вечные хранители зимних просторов, становятся особенно активными. Они кружат над морем, выискивая одинокие корабли и заблудших путников. Говорят, что в разгар метели они могут протянуть свои ледяные руки через тонкую завесу реальности и унести моряков в свой загадочный мир.

В такие моменты море становится особенно опасным — не только из-за стихии, но и из-за присутствия потусторонних сил. Те, кто осмеливается выйти в море во время сильной метели, рискуют никогда не вернуться обратно, став частью мира снежных духов, где время течёт иначе, а реальность предстает в ином свете.

Местные рассказывают, что иногда можно увидеть призрачные силуэты кораблей, плывущих по волнам в разгар бури — это души тех, кого забрали снежные духи, продолжают свой бесконечный путь между мирами.

За окном постепенно рассеивалась метель. Снежные вихри становились всё слабее, превращаясь в редкие снежинки, кружащиеся в воздухе.

— Похоже, погода налаживается, — заметил Александр, глядя в окно. — Скоро запустят рейсы.

Денис кивнул, наблюдая, как работники аэропорта выходят на взлётную полосу.

— Спасибо за компанию, — сказал он. — Время пролетело незаметно.

— Взаимно, — улыбнулся Александр. — Всегда приятно поболтать с интересным собеседником.

В этот момент объявили первый рейс на вылет. Пассажиры начали собираться у выходов на посадку.

— Ну что ж, мне пора, — сказал Александр, поднимаясь. — Было приятно познакомиться.

— И мне, — ответил Денис. — Может, ещё увидимся где-нибудь.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Александр направился к выходу, а Денис остался сидеть, дожидаясь своего рейса. В голове вертелась мысль: возможно, и эта метель была не совсем обычной. Может быть и в этом снегопаде могла бы скрываться история, которую стоило бы рассказать.