Метро-пауза

Ничего не изменилось в положении вещей. У меня по-прежнему несколько дней на что-нибудь придумать. Но вместо «что же делать, что же делать» стало интересно, что же вообще можно сделать в этой ситуации и чего я, собственно, хочу.

Иванов, конечно, сдаст меня, если речь пойдёт о выборе между уничтожением его полка и выдачей какого-то мутного типа, который, видите ли, не хочет исполнять свой священный долг. Запятисотился. Но Лену он постарается вывести из-под удара. Это, кстати, еще один рычаг на него, чтобы он меня все-таки сдал.

А Лена никуда не пойдёт без Ольги. А Ольга… Вот это самое интересное сейчас. И это основная причина внимательно пересмотреть, всё, что случилось за три дня. Что-то там было такое, что цепляло с краю, но не было времени подумать.

Давай, с самого начала.

Я пришёл в сознание, лёжа на больничной койке в пустой белой комнате. Перед глазами надо мной матовый круглый плафон с засветкой, из которой идентифицировалось то ли окно, то ли ряд светильников на стене за головой. Остальной засветки просто не должно было быть, просто не отчего. Палата была пуста, все раздвижные панели, дверки и дверцы, были закрыты.

Приходит в голову только одно, реальность, окружавшая меня в этот момент, была не тем, что кто-то хотел, чтобы я увидел. И этот кто-то не настолько мудёр, чтобы позаботиться об отражениях. Жаль, что я больше не смотрел на этот светильник.

Что там было ещё? Руны на ободке плафона. Возможно, этот светильник и был рабочей частью устройства, обеспечившего попадание. Позаботились о невидимости интерьера, но не протерли спиритом оптику. Всё как всегда.

А ещё ноготь. От Бени пришла нота: часть космических наблюдателей отвалилась от проекта по причине «фи!» на некультурную физиологическую подробность. А что вы хотели, снимая мужчину на больничной койке. А я ведь даже не пердел, понимая важность первого впечатления.

На самом деле это вполне рядовая практика, сосредоточиться на какой-нибудь мелочи, о которой не должны знать постановщики шоу. (Теперь знают, да, косяк).

Я не такой уж опытный попаданец, но это — база. Мелочи — наше всё. Правда, когда тебя мотает по СТИКСу, не до мелочей. Очень уж динамичный сеттинг. Шутер прямо какой-то. И моё любимое тихое погружение, там с самого начала всё осознаешь, если сохраняешь хоть какое-то присутствие духа. Отчёты где-то здесь, в архивах. Велкам!

Иное дело — осознанное сновидение. Там подобная мелочь определяет, проснёшься ты в своей постельке или нет. Опять же, я — не сноходец, даже не начинал. Но база самоконтроля везде одна.

Между сноходцами и авторами фэнтези разница не принципиальная, чисто технологическая. Да, сноходцы рискуют сознанием неизмеримо больше (потому я туда и не хожу, просто боюсь), но так-то множественность миров, она и есть множественность миров.

И настоящий экшен происходит не по сюжету в сеттинге, а как раз между ГГ и этими грёбаными постановщиками. Вот тут-то мелочи и важны. Эти ребята не могут обеспечить стопроцентную детализацию, что-нибудь, да выдаст.

Почему это важно? Дамы и господа, товарищи и боевые подруги! Леди и леди! Если вы хотите вернуться в свой исходный слой матрицы, вы должны помнить, что вы — это вы, а ГГ — это вы (ваша проекция) лишь в некоторых обстоятельствах, которые вам смоделировал кто-то третий, с какой-то своей целью, как показывает опыт (не только мой) весьма далекой от дружелюбия.

То есть, речь идёт о том, останетесь ли вы сами собой или этим вашим ГГ в созданной модели, которую кто-то может просто выключить кнопкой «Game over». В фэнтези это совсем не страшно. Максимум — это вы начнёте писать гневные комментарии, почему автор забил на проду. А вот у самого автора в это время могут быть вполне реальные проблемы, о которых он даже не догадается, что это привет из далёкой вселенной. Пиши, автор, пиши…

А у нас дальше появление Ольги, сцена «графиня изменившимся лицом бежит пруду». Одежда, в которой она появилась. И первое, и последнее впечатления: девушке сказали, что снимается бояр-аниме, но не сказали о начале второй четверти двадцать первого века.

Одежде она представила «объяснение», да так, что конспирация получилась как у Штирлица с парашютом. Эта её способность к изменению образа не вяжется с ролью рядового целителя от слова никак. Одна из сильнейших магов, а значит и менталистов.

Что еще? Отсутствие персонала. Это у четвёртого наследника — ни нянечки, ни медсестрички? А какую аппаратуру она собралась проверить, ту, что я увидел в отражении на плафоне? А секс?.. Нет, так-то всё было просто замечательно. Кроме легенды. Перенервничала по поводу апокалипсиса, ага… Нет, так-то я совсем не против. Что это у вас, медовая ловушка? Дайте две.

— И как по-твоему девушка должна реагировать на подобные откровения?

— Привет, Оль. Где Лена?

— С Ивановым, он её зомбирует насчёт медовых ловушек.

— Упс. Зачем ему меня ловить?

— Не тебя. Ты — её.

— … Неожиданно. А мне зачем?

— Как по-твоему, сложится личная жизнь у девушки в твоей команде? Гаремы, мой принц, сами не составятся.

— М-да. Ладно. Давай будем решать этот вопрос по мере актуальности. Я сейчас пытаюсь собрать мысли в кучку.

— Ноготь не болит?

— Нет, обрезал. Скажи, чем вызван выбор сеттинга, настолько приближённого к моей исходной матрице?

— Есть высшие сферы, у них есть какой-то план, и они ему следуют. Ты слишком много хочешь от девушки из подтанцовки.

— Оль, ну хватит уже. Ты — великолепна, красива и умна, это просто факт. Никто не виноват, что четвёртому повезло выжить, а ты попалась под руку в горячую командировку. У меня другой вопрос, почему я?

— То же самое. До четвёртого бомба не достала, и вытащили из автор-тудея первого попавшегося автора со свежим зудом чего-нибудь написать.

— Что отражалось на плафоне?

— Скорее всего, лаборатория, где колдовали наши техники. Транзит из твоей матрицы в эту.

— Моисеев был местный?

— И он, и его куратор.

— Почему они хотели меня обнулить?

— Вовсе нет. Четвёртый — заметная фигура в раскладе. Обнулить — это уже если не получится подчинить.

— А ты?

— А я просто рядом, такое задание. Быть рядом и помогать. Это уже противостояние.

— Плохие и хорошие парни?

— Можно и так сказать.

— А на самом деле вы делаете одно общее дело.

— Можно и так сказать.

— И у вас свои цели, не совпадающие с выживанием человечества.

— Ой, вот только не надо нас демонизировать.

Ты говоришь «множественность миров», но просто представить себе не можешь масштаб. И я не могу, между прочим. А то, кому ты говоришь «у вас цели», это просто маленький отдел экспериментальной социологии в одном из самых незначительных институтов исследования общественного мнения. Вроде бы общественное мнение и есть, а значит надо бы его исследовать… Но как-то так… никому это не интересно во множестве миров. Кроме небольшой кучки неудачников, играющих в корпоративные игры в своем маленьком вонючем болотце. Этот абзац я не уберу из отчёта, если что.

— Я всё равно не узнаю, так ли это.

— Да, мой принц, — Ольга улыбнулась, — и это часть моего исследования.

— Должно быть что-то еще. Вам нужны наши души?

— Ой, да ладно. Вон у вас, на автор-тудее сколько всяких разных книжек. Кому они нужны? Востребована развлекаловка, не так ли? Во множестве миров есть свои, высококачественные интеллектуальные наркотики, и души интересуют всех исключительно свои собственные.

— Ресурсы?

— Все, что надо, синтезируется. Разве, попадётся нечто, что угодно, совершенно исключительное и небывалое. Причём должен быть ещё немалый шанс, что это небывалое заинтересует кого-нибудь платёжеспособного. Вероятность события неудержимо стремится к нулю.

— Что за валюта у вас ходит?

— Крипта, разумеется. Там сложно, множество уровней, клоны, альты, ареалы распространения, биржи, вот это вот всё. Я не шутила насчёт своего миллиона сатоши. Ваш биткойн торгуется по крайней мере в нашей лавочке. Поэтому я целиком одобряю твою мысль закупиться. В этом я точно на твоей стороне.

— Неловко получилось. И отдавать некому.

— Не парься. Наследство по всем вашим понятиям. А что отрёкся потом, это другое.

— Много получилось?

— На фоне двадцати одного миллиона совсем чуть-чуть. Если у тебя еще есть зелёных, можно продолжить.

— А давай… … А рубли раздала?

— Угу… сейчас… биток отыграл, и даже поднялся. Да, все рубли скинула моему местному учителю, профессору. Я реально училась здесь медицине, адаптация, легенда. Было весело.

— Знаешь, мне приятно, конечно, что не спрашиваешь спиды… Но давай сразу… Я оставлю себе десять процентов, остальное переведу тебе, ок?

— Ок. Не сейчас. А биток из моего базового слоя у вас торгуется? Есть какой-то кросс-курс?

— Торгуется. И кросс есть.

— Значит, так и сделаем, ты с вашей биржи выведешь, ок?

— Хорошо, так и сделаю. Только я не смогу отсюда создать кошельки в твоём мире. Придётся подождать, пока ты выйдешь из своего фэнтези.

— Не вопрос. А вот к вам, в целом как пришельцам, проворачивающим в наших мирах свои тёмные делишки, вопросики имеются.

— Советники, Миш, советники. Это максимум, что мы можем себе позволить. Чистота эксперимента, понимаешь? Мы исследователи. Большие дяди спускают заказ, та или иная ситуация. Им нужен прогноз, набор исходов и вероятность. Мы не заставляем никого ничего делать. Смотрим, как эту ситуацию можно смоделировать в поле, то есть у вас. Объясняем, как этого — то есть проблемной ситуации — можно достичь, а потом просто смотрим, что получается. Делаете всё вы, сами. Так и нужная нам ситуация и сама могла бы получиться, без наших советов. Жизнь полна точек бифуркаций. Мы просто просим сделать определенный выбор, когда он висит пятьдесят на пятьдесят.

— Не верю. То есть, я не сомневаюсь в том, что ты говоришь вполне искренне. Но, во-первых, это всё равно вмешательство, даже в самом лайтовом варианте, какой ты тут нарисовала. А во-вторых, всегда есть человеческий фактор. Коррупционная составляющая, говоря уж совсем грубо. Вот твоему дяде нужна не просто вероятность, а вполне конкретная вероятность… и понеслась бифуркация по кочкам.

— Ты не понимаешь. Когда большие дяди трясут своими мудями… миль пардон… когда на высоких советах стороны приводят свои аргументы, вся наша работа — это пара строчек в докладе. И никому там не интересно, что вот так эта ситуация развернулась именно в эту сторону только потому, что у тебя давно не стрижен ноготь на большом пальце правой ноги. Не интересно потому, что все там давным-давно уже всё проходили с бабочкой Бредбери.

— Ну да. Вот только для этой пары строчек им нужен вполне определенный результат, о котором им доложили ваши парни с полей. А уж что именно они в этих полях вытворяют, чтобы доложить то, что надо, это действительно никого не интересует.

— Есть контроль. Многоуровневый контроль. Ситуация моделируется на десятке искуственных интеллектов. Большое расхождение — приезжает комиссия на разбор полётов. Никому это не нужно. Есть отдел внутренней безопасности. Есть конкуренция, по одной и той же тематике работают одновременно более чем два отдела. Тут нет места подгонке фактов. Предельно честная игра.

— Ага, тут мне фишка и попёрла.

— Что?

— Это я усомнился в твоей оценке ситуации в вашем дружном коллективе. По моему скромному мнению, ваши агенты могут, а значит они так и делают, творить здесь любую дичь, если только она не попадёт в отчеты. А если попадёт, то есть два варианта. Либо инцидент попадает в папочку с компроматами вашей СБушки, либо используется сразу, если этого агента кто-то решит уже притопить. Конкуренция между отделами вносит в это свою лёгкую нотку.

Молчит, глаза большие и круглые, это, должно быть, удивление. Накрываю её кулачок своей ладонью.

— Ты сейчас, наверное, вспоминаешь разные случаи и пробуешь уложить их в эту схему. Так работает любая иерархическая система, Оль. Только не говори, что ваша социологическая наука таких вариантов не знает.

— На самом деле, это основной вариант, по которому проводятся исследования в вашей ветви миров. Но да, мне никогда не приходило в голову взглянуть с этой точки зрения на сам институт. У нас прекрасные сотрудники, честные, открытые, готовые придти на помощь.

— Нисколько не сомневаюсь. Только это другое. И почему-то служба собственной безопасности у вас окружена ореолом таинственности и важности их работы, не так ли? В наших мирах то же самое, и еще ни одна самая интеллигентная дама, тончайшая натура, не отказала в руке и сердце рыцарю из органов. Ну, или, по крайней мере, не отказалась выйти за него замуж.

Однако, оставим это. У нас есть весьма важная тема: кто разрабатывал основные директивы для искусственного интеллекта, что и вот прямо сейчас работает с остатками империи? Что он из себя представляет, чей-то инструмент или основной исполнитель вашего проекта?

— Какие директивы, о чём ты? Это просто программа. Алгоритм. Структурирует входной поток данных, ищет закономерности в получившихся таблицах и формирует выходной поток данных. Всё.

— Не всё. Спрошу так. Он отвечает на вопросы, или может сам направлять команды в исполнительные устройства?

— Я… не знаю. Я не знала даже, что чипы в империи и у… партнёров — из одной коробки. Почему ты спрашиваешь об этом, чем тебе важен ваш, в смысле имперский, ИИ?

— Мы с тобой видели дерево администраторов. Все убиты, кроме меня, то есть четвёртого, и Моисеева. Это сделал либо сам ИИ, то есть по его прямым командам, либо это сделал кто-то, имеющий доступ. Тот же Моисеев, к примеру. Или кто-то со стороны, позаботившийся о back door. Я почему-то склоняюсь к третьему варианту.

— Что ты называешь здесь back door, «задняя дверь», поясни пожалуйста.

— Это еще один интерфейс администратора, доступный где-нибудь в АНБ, в Лэнгли, или Пентагоне, или даже в Овальном кабинете, последнее вряд ли.

— Тогда уж АНБ, это агенство представляется ближе к теме.

— Или кто-то из ваших.

— Или кто-то из наших, — эхом повторила Ольга, все еще сохраняющая тень «убитая внезапным известием».

Графиня изменившимся лицом, ага.

— Оль, ну чего ты так… Вон, посерела вся. Ничего же не изменилось. Просто ты узнала кое-что новое для себя.

— Ты… ты же понимаешь… если с преступником так, что его начнут наказывать только тогда, когда кому-то это станет надо… если это возможно. Значит, вся система такая?

— Ну, да, а я что сказал? Добро пожаловать в клуб, добрый человек. Ваша социология - наука прикладная. Ваши наблюдения и выводы, сделанные при подготовке и проведении "цветной революции", могут быть использованы при подготовке и проведении цветной революции, больше нигде. Значит ли это, что ты должна так переживать по этому поводу? Мир не совершенен...