Мичман Империи. Часть первая.

Лето на Святогоре нежаркое. По крайней мере, там, где живут люди. Но очень пыльное. Особенно на открытом пространстве военного космодрома.

Подать транспорт никто не догадался. Мы прятали лица за воротниками плащей всю дорогу, пока двигались через взлетную площадку, оставив за спиной орбитальный шаттл. Пятнадцать взрослых и кроха младенец, которому было уютнее всех в закрытой от ветра ручной люльке, к тому же защищенной моей внутренней силой.

- Почему я не могу поставфить…, тьфу, щит? – рассерженно шипел Серафим. – Всем было бы легче.

- Нельзя, - одёргивал его Ерастов. – Мы прибыли инкогнито, и так из-за ребенка палимся. Пусть наблюдатели думают, что мы обычная пехота, недоразвитая в индексе.

- Может, и нет никого, к чему эта секретность? – не успокаивался Апостолов.

- Ты издеваешься, подполковник? – возмущался Александр Ярославович.

Эти двое собачились всю дорогу. Всю неделю, что мы провели в пути к Святогору. Достали всех, даже Варенька начала морщиться, когда слышала их голоса.

- Какими силами располагают Раксы? Сколько у них агентов в городе? Как осуществляются связь и снабжение? Где расположены основные силы и ударные части? – вмешался в перепалку Абаимов, верный союзник и помощник премьер-майора. – Мы идем без разведки и поддержки. Наше преимущество в скорости, и незаметности.

- Скорость – это хорошо, - в который раз завел старую пластинку казак. – Но эта ваша секретность, толку от нее….

Серафим всё понимал. Ворчал, скорее из принципа, чем из-за не согласия. Оказался на вторых ролях, и никакие отговорки, что он здесь по собственному желанию и просьбе матушки настоятельницы не помогали. Младше по званию? Подчиняйся. Не важно, что представление к новому чину уже лежит на столе. Звезды не вручены? На погонах отсутствуют? Значит всё ещё подполковник. Нет, он не вредничал, просто, ревность - она такая.

Со стороны всё это смотрелось бы забавно, если бы не было так утомительно.

Наконец взлетная площадка кончилась. Разошлись створки дверей, и мы прошли внутрь бетонной коробки космопрота. В коридоре уже стояли встречающие – местный военный комиссар с подпоручиком.

Ерастов сразу же вышел вперед и немного распахнул плащ.

- А где…? Господин премьер….

- Спокойно, штабс-капитан, - Александр Ярославович прервал вялую попытку военкома взять под козырек и сориентироваться в происходящем. –Секретная миссия. Где ближайший кабинет?

Комната отдыха оказалась в двух шагах. Камер наблюдения не было и мы с радостью поскидывали рюкзаки прямо на пол, да избавились от накидок, отряхивая их от пыли.

- Я не понимаю…, - бормотал прямой, словно шпагу проглотивший комиссар. – Что происходит?

Он таращил глазища то на одного офицера, то на другого, а когда узнал меня, и увидел планку «Георгия», враз поперхнулся, и захлебнулся своей речью. Его же помощник слился со стеной, и боялся даже шелохнуться. Бедняги - они прибыли встречать призывников, для местного гарнизона.

- За пополнением, на чём приехал? – Ерастов не собирался ослаблять лихой напор. – Давай ключи!

- На антиграве…, - штабс-капитан вспотел, а дрожащий подпоручик уронил брелок на пол.

- Военный или гражданский?

- Микроавтобус….

- Абаимов, скотч и стяжки.

Военком начал приходить в себя, но протестовал всё ещё слабо.

- Господин премьер-майор, зачем? – вопрошал он со стянутыми запястьями.

- Секретная миссия, без обид, – Ерастов заклеил рот комиссара клейкой лентой, и похлопал того по плечу. – Тебе медаль дадут, обещаю.

Подскочивший Гусаров тут же вколол штабс-капитану, а затем и его помощнику снотворное.

Уложив бедняг спать, и получив команду воздеть плащи, мы покинули комнату отдыха. Остались позади несколько поворотов по коридору, лифт спустил нас на пару уровней, и, провожаемые недоуменными взглядами двух унтер-офицеров от авиации, мы оказались на крытой, служебной парковке.

- Обязательно было, вот это вот всё? – ворчал Серафим. – Зачем скотч и снотворное? А если бы аристократы оказались?

- Без разницы, - отмахнулся Александр Ярославович. - Я его не знаю, а, следовательно, не доверяю.

- Это понятно, но какой толк от стяжек и ленты? Бесполезно же.

- Для антуража. Чтоб поверил в важность и секретность, - премьер-майор оглянулся, - по местам. Пруха, за штурвал, едем в дворянскую палату.

***

Прохор водил отлично. Всё же пилот-механик первого класса. Мы даже не почувствовали, как микроавтобус тронулся и покинул территорию космопорта, влился в уличный поток транспорта, и помчал к намеченной цели. Движение отмечалось лишь краем глаза, по мельканию в окнах высотных зданий и встречных антигравов.

Мы же были заняты. Сослуживцы отца вместе с Серафимом, по команде капитана Жичкина доставали из своих рюкзаков и готовили к бою оружие. В основном автоматические винтовки и карабины, но нашлось и несколько пистолет-пулемётов, которые были вручены моим бойцам.

Нет, никто не разрешил выдать нам из арсеналов служебное вооружение. Каждый гражданин империи, обладая индексом развития более двадцати пунктов, мог приобрести личное оружие. Чем больше единиц внутренней силы было у человека, тем шире и мощнее ассортимент разрешенных пушек и боевой техники.

Например: мне не хватает шести разрядов силы до тридцати четырех, чтобы купить метелицу; а Ерастов, или Серафим могут позволить себе танк. Правда, в отношении бывших и действующих военнослужащих, а также аристократов, действовало множество исключений, и я, как мичман морской пехоты, все же мог бы обладать личной снайперской винтовкой, но это не важно - приобрести её мне было некогда, как и остальным парням из моего отделения. Поэтому они доставали из рюкзаков различное оборудование: очки с тактической системой, портативные наборы диверсантов, личные аптечки, несколько десятков гранат, дополнительные бронежилеты. И много чего ещё, что неугомонный Александр Ярославович не только успел купить буквально за несколько часов до вылета с Владивостока, но и провести все это на Святогор, миновав досмотр багажа.

Эх, как же я хочу себе чин, хотя бы, секунд-майора.

- Мало мощи! – заворчал Серафим, оглядывая салон антиграва. – Чем отстреливаться в воздухе будем, решительно не понимаю!

- Вот ты сварливый, как вахтерша в общаге, - сплюнул Ерастов. – Вот! – он извлек из своего рюкзака два ручных гранатомета. – Главное, защиту транспорта обеспечь!

- За это не сомневайся, - махнул рукой Апостолов и недовольно добавил, - всё равно мало.

- Остальным у Драгомира на ферме разживёмся.

- Подъезжаем, - вмешался в перебранку Пруха, и уточнил уже сто раз оговоренное, – наверх или вниз?

- На крышу. Приготовиться! – Ерастов окинул всех взглядом и удовлетворённо кивнул. – Напоминаю, Турова с графиней сопровождают жеребята и Апостол, остальные ждём в автобусе. Как дочка? – он повернулся к Лире.

- Спит, - улыбнулась она, перебирая в руках чётки.

- Отлично. Абаимов на тебе Варя, головой отвечаешь.

- Есть.

Пруха влетел на верхнюю парковку дома дворянского собрания, величественного, тридцатиэтажного здания в центре Великого Новгорода, и приземлился недалеко от створок лифта.

- Вперёд! – скомандовал премьер-майор, и мы покинули салон антиграва.

***

- Мертвецы мы, мертвецы, - бубнил себе под нос Феймахер, топая следом за мной. – Как это достало! Ну, какие, на фиг, жеребята? Тот же Пруха, мерин старый, а не…

- Поэтому он за штурвалом и остался, - перебил его раздражённый голос премьер-майора. – И одёр, а не мерин, которым ты станешь, если не прекратишь засорять эфир!

Хирш замолчал, и влетел в кабинку лифта. По его недовольно поджатым губам всем стало ясно, сегодня разум возобладал над словоблудием. Инстинкт самосохранения – он такой.

Гвоздь нажал на кнопку двадцатого этажа, и мы начали спуск.

- Помните, - повторял вводную Серафим, стоя перед самыми створками дверей, - вы охрана графини, её род ведёт войну, а значит, никто не смеет требовать от вас сдать оружие, и заставить пройти проверку. Жизнь господина главное, и любой, кто пытается ослабить охрану – наш враг.

Я сжал ладошку Лиры, и улыбнулся ей, пытаясь приободрить. Апостолов тем временем продолжал:

- В дворянской палате нельзя применять силу – это закон. Первыми на рожон не лезем. Только оборона. Наша задача ошеломить скоростью, быстро решить вопросы и уйти. В случае столкновения отступаем наверх через лестницу. – Он обвёл нас суровым взглядом. – Наш этаж. С Богом.

Аристократов было немного, гораздо больше в коридорах и залах суетилось служащих дома собрания, и родовых слуг. Они замерли, кто, где, и ковырялись в своих инфопланшетах. Стучали ими о стены и столешницы, перезагружали, ругались на них, но ничего не происходило. Связи как не было, так она и не появлялась.

На нас не обращали внимания, и мы стремительно продвигались к нужному кабинету по шикарным, под старину декорированным помещениям, бдительно контролируя окружающее пространство. Только Чюватов вертел головой по сторонам с выражением детского, незамутненного счастья, наблюдая за делом рук своих. В рюкзаке за его спиной притаилась армейская глушилка – причина локальной катастрофы.

Двери в приёмную председателя. Раньше, этот пост занимал отец Лиры, кто же им стал сейчас – неизвестно, одни догадки, но точно не Раксы. Что ж, самое сложное на сегодня, последний рывок, так сказать.

***

Секретарь в приёмной пыталась добиться хоть какой-то реакции от коммутатора, когда мы ввалились в помещение, оставив на часах за дверью Гусара и Гвоздя.

- Вы кто? – голос девушки был полон раздражения.

- Графиня Юдина, - я вышел вперёд под руку с Лирой. – Прибыла к председателю дворянского собрания для вступления в права наследства.

Полы плаща случайно распахнулись, и девица смогла увидеть пистолет-пулемёт.

- У нас связь не работает, - ничуть не смутившись, отвечала она. – Не приемные часы.

Тяжелые, украшенные затейливой резьбой двери кабинета председателя распахнулись:

- Галя, что происходит? – пузатый, пожилой мужчина с залысинами предстал перед нами в гневе. – Я не могу никуда дозвониться!

- Николай Петрович, нет связи, интернет тоже молчит, - девица тут же преобразилась в саму учтивость. – Тут еще посторонние, настаивают на….

- Лира, красавица ты наша, - толстяк состроил горестную мину и подошёл к нам. – Прими мои соболезнования, Иллирика Данактовна. Чудовищный, монструозный удар по нашему обществу. – Распылялся он, целуя ручку моей возлюбленной. – Не думал, что ты решишься вернуться, не чаял увидеть ещё раз. Да что мы здесь стоим, проходите в кабинет. Галя, сделай нам чаю, и к нему чего-нибудь…, - он на мгновение замер на месте, - тех пирожных, что мне вчера понравились, и непременно с оранжевым кремом.

Бойцы остались в приёмной, а я прошёл вместе с Лирой в кабинет. По виду пузан был явно недоволен моим присутствием, но мне было плевать. Возможно, он бы попытался высказать своё фи, но Лира держала меня под руку, а это, как бы намекало.

Скрипнули по полу тяжёлые стулья, слегка затрещала кожа на кресле председателя - мы расселись за «Т» образным столом.

- Лира, зачем ты приехала? – грустным, немного напыщенным тоном начал беседу Николай Петрович. – Ваши силы полностью уничтожены, все предприятия на планете и в системе захвачены. Твоего отца и брата больше нет. Твой приезд – какое-то безумие. Из-за него может пресечься род Юдиных.

Иллирика стойко дожидалась окончания его речи. Лицо, будто восковая маска. Спокойное, отрешенное. Даже, когда он про семью вспомнил, не было ни одной эмоции. Я впервые видел ее такую, словно не живую, будто она отлита из гипса.

- Николай Петрович, познакомьтесь, - Лира стала заходить с козырей, как репетировали, - мой будущий муж Ростислав Драгомирович Туров.

Я кивнул. Молча. Не вставая. А что, я простолюдин, мне можно. Неприязнь к этому человеку тут не при чём.

- Туров…, тот самый Туров? Из семьи скотоводов? – глазки председателя забегали по сторонам, он, даже, ворот своей рубашки оттянул в сторону. – Из рода Воислава?

- Да, – кивнул я.

- Приятно, - пузан облизал губы, и немного ими поплямкал, - познакомиться. Наслышан о Вас, молодой человек.

Галя внесла в кабинет поднос с чашками чая и блюдом пирожных. Стремительная сервировка стола, и девушка удалилась, плотно закрыв двери.

- Я хочу вступить в наследство, мне нужно подтверждение моих прав палатой, - Лира снова привлекла его внимание. – Также нужна выписка всех зарегистрированных активов, и утверждение их принадлежности графскому роду Юдиных.

- Иллирика Данактовна, для чего это Вам? – глазки у пузана снова забегали. Он явно не понимал, что происходит, и просчитывал текущую ситуацию. – Всё имущество захвачено, а армии у Вас нет, как и….

- Союзников, - кивнула Лира, - Вы же это хотели сказать? Отец писал, что все, абсолютно все связи были разорваны после начала войны, причём не папой.

- Лира, ну что ты, нельзя нас в этом винить, - запричитал толстяк, отложив в сторону ложечку в оранжевом креме, - это не наша война, никто из нас её не потянул бы. Ты же знаешь, - его голос становился уверенней, сладкой патокой вливаясь в уши, - ты кушай пирожное, очень вкусно. Пойми, род Юдиных был сильнейшим в системе, но его раздавили за считанные месяцы. Мы ничем не могли помочь тогда, в той ситуации. Да, мне стыдно, но….

- Зато, Вы, можете помочь сейчас, Николай Петрович, и стыд уйдёт, - ай да Лира, ай да молодец, не зря каждый день они разыгрывали с Серафимом и дядей Сашей множество вариантов разговора. – Раксы еще не предъявили права на мои владения, ведь я жива, и не подписывала капитуляцию, а полгода еще не прошло.

- Почти прошли, через четыре недели всё имущество перейдет им по праву удержания, - не согласился с ней толстяк.

- Это уйма времени, Николай Петрович. Но решиться всё должно здесь и сейчас, – Лира наклонила голову, и решительно посмотрела в глаза председателю. - Подтверждение моей легитимности через другие инстанции будет дольше, а потом через суд придётся оспаривать эти недели. Ведь я пришла и обратилась в палату, а вы….

- Что за день сегодня, а? – толстяк повёл головой влево, сильнее оттягивая ворот, и дёргано рассмеялся. – Лира, пожалей старика, в память о твоём отце! – как же мне хотелось вставить своё слово, но нельзя. Долбанные сословные правила, а я ещё не муж! – Я же тебя с младенчества знаю, не хочу тебе зла, и не хочу….

- Ссориться с Раксами, я понимаю. А если я Вам намекну, что этот род в системе не задержится, а все мои владения через месяц будут распроданы на местном аукционе?

А вот и главная наживка сегодняшнего разговора – личная выгода. Если он сейчас её заглотнёт, то сделает всё, даже сохранит в тайне наш приезд. Блин! Как же права была любимая: местные аристократы трусливы и предсказуемы! Только и умеют, что интриговать, да предавать. На их фоне, даже Ярик достоин уважения. Не могу себе представить этого холеного толстяка не то, что в бою, даже просто с винтовкой в руках. Так, всё, пью чай, ем пирожное. А действительно вкусно! Главное не забывать стучать ложкой громче, пузан от этого дергается.

- Вы разыгрываете меня, Иллирика Данактовна? – председатель весь подобрался и испытующе посмотрел на Лиру.

- Нет.

- Но как?! – столько мучений от непонимания было в его голосе, что я поёжился.

- У каждого рода свои секреты, - произнесла Лира с многозначительным видом, и добавила, - и свои союзники.

- Я….

- Я здесь, это главное! - толстяк аж вздрогнул от неожиданности. Так что оставьте догадки, Николай Петрович.

Председатель несколько мгновений помедлил, а потом засуетился.

- Сейчас, Иллирика Данактовна, сейчас.

Он нажал что-то на сенсорной панели:

- Галя! Да что б его, не работает. Сейчас, Иллирика Данактовна, сейчас!

Он просеменил в приемную, чтобы дать указания секретарше, и спустя минуту вернулся.

- Ну и бойцы у Вас, - обратился он ко мне. – По виду сущие демоны. Армейские?

- Благодарю, – вместо меня сухо ответила Лира.

***

Через десять минут мы покинули кабинет гостеприимного хозяина с нужными бумагами на руках. Любимая прижималась ко мне. Она дрожала, и еле переставляла ноги. Тяжело ей дались переговоры, тяжело.

- Всё получилось? – не удержался от вопроса Серафим.

Я кивнул, а Лира добавила:

- Прав был папа, после Юдиных выберут самого удобного, даже я смогла слепить из него то, что надо.

- Так и запишем, мягкий, как г…, кхм, глина - сдержался казак, а Лира захихикала.

- А у вас? Всё спокойно было, пока мы общались? – обратился я к Апостолову.

- Да что могло случиться? – махнул рукой он, - какой-то дворянин бородатый пытался пробиться к председателю, права начал качать, меня толкать вздумал, так я ему в глаз дал, и спать уложил под стол секретарше.

А я думал, чего она такая бледная была, когда мы уходили.

- Какой герб был? – поинтересовалась Лира.

- Рыбина с трезубцем, не Раксы, не переживай, девочка.

- Михайла Фролыч это был, Рыбаков, - Лира хихикнула, - забавный дядька, дважды ко мне сватался.

- Мы ничего в приёмной не забыли? – я на ходу повернул голову к Серафиму.

- Хорошо его приложил, - ухмыльнулся казак, а любимая еще раз хихикнула, и сильнее прильнула ко мне. – Ему должно понравиться.

- А если нет? – влез в разговор Гвоздь, контролируя нижний пролет лестницы.

- Пусть на дуэль меня вызовет, - пожал плечами Апостолов.

Лира рассмеялась звонко, взахлёб, а мы поняли - Рыбакову точно понравится.

На тридцатом этаже мы ненадолго задержались. Заскочили в апартаменты графов Юдиных. Целый пентхаус, под самой крышей.

Лира забрала какие-то документы из спрятанного в стене сейфа, а затем окинула грустным взглядом покрытую пылью, но всё еще шикарную, огромную гостиную.

- Август здесь жил, когда ссорился с отцом, - всхлипнула любимая, и я крепче её обнял, слова были бы лишними. – Папа в такие моменты не приезжал сюда, говорил, что брату надо остыть и образумиться.

Она снова всхлипнула, уткнулась в мое плечо, и я увёл её из квартиры.

В автобусе Абаимов осторожно, как самое дорогое, что есть у него в жизни, передал Иллирике люльку с проснувшейся Варенькой, и Пруха рванул с места. Домой.

***

Отпуск. Нет, не так. «Отпуск». Так гласили бумаги, на деле же, боевая операция. Могута дал задание, надо выполнять. Графиня Юдина должна вступить в наследство, а Ерастов проследить, чтобы всё имущество рода было передано армии в качестве компенсации. Да, этим будет заниматься военный суд, но надо сначала дожить до него. Верно ведь?

Александр Ярославович всё распланировал, опираясь на силы одного отделения. Из сослуживцев отца в живых остались лишь семь человек, включая самого премьер-майора. Поэтому он не стал больше никого привлекать. Лишнее это, да и не согласились бы они. Кто такой для них Туров? Неизвестный ветеран, и его сын.

Как же мне хотелось, чтобы Гадел был здесь, вместе с нами! Всё подразделение было бы в сборе. Но они с Леной уехали к её родителям, а я не рискнул брать кого-то другого с собой в «отпуск». Хотя желающие были, даже несмотря на то, что Ерастов подробно объяснил, куда едем и зачем, а затем выставил ограничение по количеству человек. Вот и набрался наш сегодняшний отряд. А потом в него затесался Серафим, отговорившись просьбой настоятельницы.

Фух, хватит раздумий. Самая сложная часть исполнена. По уму, нам бы стартовать обратно в космос, да на суд мчаться. Но ближайший рейс только через две недели, потому надо где-то затаиться. Ферма моей семьи подходила для этого, как нельзя лучше. Простолюдины, да еще и с гербом, никакой аристократ не посмеет напасть, боясь привлечь гнев императора.

Можно подумать: «Император далеко, как он узнает?». Но с нами был целый боярин, око и десница его величества. Так что бояться было нечего. Кроме снайперов. Но это решаемый вопрос, когда есть целое отделение морпехов.

Да, оставался еще момент возвращения на космодром через две недели. Но мы сделали всё, чтобы о нас не узнали, а эвакуация, как сказал дядя Саша, будет проще. Надо только разжиться нормальным транспортом и оружием. Подозреваю, он купит танк.

- А хорошо тут, поля, луга, лепота! – протянул Александр Ярославович, отвлекая меня от мыслей.

- Это степь, – поправил его Серафим.

- Да какая разница. Эх, выйду на пенсию, куплю здесь землю, буду коней разводить, - мечтательно протянул Ерастов.

- И лошадей.

- Я и говорю, коней.

- Кони без лошадей не разводятся, - улыбнулся Апостолов.

- У меня будут! – твёрдо произнёс премьер-майор.

- Ага, выдашь им звание, - ехидно добавил казак. – Будет конь, но женского полу.

Дядя Саша насупился, и отвернулся к окну, так ничего и не ответив.

Дальше ехали молча. Вечерело. Кто-то смотрел по сторонам, кто-то задремал, я же, обнимая прижавшуюся Иллирику, любовался Варенькой и предвкушал скорую встречу с семьёй. Благодать.

Через какое-то время Серафим начал хихикать, всё громче и громче.

- Смешинка в рот попала? – повернулся к нему Ерастов. – Смех без причины – признак дурачины.

- Да нет, Саш, - покачал головой казак. – Я тут подумал, знаешь, что ты не учёл в своём плане?

- Ну? – нахмурился Александр Ярославович, а все остальные навострили уши.

- Шикарно всё распланировал, до миллиметра…. Предугадал почти всё…, - сквозь смех начал объяснять Апостолов. – Даже антигравом где разжиться продумал…. А главное, секретность! – Серафим воздел палец к потолку. – Инкогнито!

- Ближе к делу! – глаза Ерастова метали молнии.

В прямом смысле метали! Маленькие такие, даже озоном запахло.

- Только вот мы под плащами в повседневной форме, со знаками различий..., - Апостолов не сдержался и заржал.

Дядя Саша несколько мгновений смотрел на заходящегося от смеха казака, и загоготал сам.

Вдвоем они заразили остальных, и вот, уже весь салон наполнен хохотом. Даже Варенька что-то весело угукала в люльке, стуча крохотными кулачками по одеяльцу.

- Впереди пылевой след! – Пруха разрушил весёлую атмосферу.

- Апостол, щит! – скомандовал премьер-майор.

– Свернул влево, удаляется. Очень быстро.

- Ростислав, что там?

Я моментально сориентировался на местности:

- Ферма наших соседей.

- А откуда они могут так мчаться?

Даже думать не надо.

- Только от нас, - я на миг задумался, - Вы же не думаете…?

- Будем исходить из худшего. Приготовиться к бою.

Загудели энергетически блоки на бронежилетах, защелкали затворы на винтовках.

- Рохля, что со спутником?

- Есть контакт, - один из старших лейтенантов застучал пальцами по инфопланшету, а Чюватов с завистью на него покосился. – Вывожу картинку. У Ворот три полувоенных антиграва и два отделения террористов. Вооружение лёгкое. Против них, на ферме, десяток человек в гражданском. Стоят на местах.

- Пруха?

- Пять минут, и на месте.

- Снижайся. Жеребята, десантируетесь за километр, выдвигаетесь во фланг. Туров, забираешь с собой графиню.

- Александр Ярославович, - я так посмотрел на него, что он моментально капитулировал. – Абаимов, отвечаешь за графиню головой.

- Есть.

***

- Ещё раз повторяю, шли бы вы отсюда, ребятки, ферма не продаётся! – раздался голос Деда из динамиков. – Я и бычков, ведь, выпустить могу, и броневички ваши не помогут.

- Ты, старый, не пугай, пуганые! – отвечал ему один из «гостей» грубым голосом. – Граф Ракса даёт хорошие деньги за землю и быков, аристократы согласны свой бизнес продать, а ты воду среди простолюдинов мутишь. Дедушка, ничего не попутал? С кем связался, понимаешь?

Мы ждали в микроавтобусе, когда бойцы моего отделения выйдут на позицию, а Чюватов тешил чувство собственного величия, запустив разведывательный мини беспилотник, который и транслировал нам разговор.

- Ну, чё вылупился? Думаешь, статус простолюдина защитит тебя и родню от несчастных случаев? – у меня аж скулы свело, он угрожает моей семье! - Никого ещё не защищал, а тебя защитит? – небольшая пауза. – Ахренеть, ты чё, трубку набиваешь? Ты, дед, даешь. Вкури вместе с табаком, что власть в системе поменялась. Ни один аристократ здесь не пойдёт против моего господина, а местные чинуши будут через день у него с руки есть. Так что кончай дурачиться, и подписывай купчую, не то….

- Не то, что, малец? – кажется, я услышал, как дед затянулся. Значит, успокаивается. Не дай Бог взорвётся. Тогда бой будет, а мы еще здесь, не там.

- Ты на понт меня не бери, инвалид. Мы знаем, что ты на флоте служил, и сын твой, только не поможет вам это. У меня здесь десяток бойцов с индексом под двадцатку, да у меня двадцать пять. Мы тут камня на камне не оставим, и свидетелей не будет. Вот бумаги, подписывай, и проваливай с нашей земли, час тебе, чтобы манатки собрать. Ну, бери, бери. Ты на хрена инфопланшет сломал?

- Вот, поросль зелёная, разговаривать со старшими не умеете….

- Пруха, мчи! – дал команду Ерастов.

-… ты передай своему господину, слуга, чтобы он подумал хорошенько, прежде чем снова сюда вас отправить. А сейчас ты ничего не сделаешь, через минуту вокруг будет столько народу, что замучаешься свидетелей убирать. И сказки свои, про кормление с рук, рассказывай в другом месте. А теперь, восвояси шагом марш, ребятушки. Разговор окончен.

Щелкнул затвор, за ним еще с десяток.

- Ты безумен дед, реально. Думаешь твои фермеры нам противники? Ты сам выбрал….

Дальше я не слышал, наш антиграв подлетел к толпе, и мы пулей вылетели наружу, занимая боевые позиции. Восемь человек, хоть и без ЛДПМ, но упакованные в отличное, современное снаряжение.

Мы произвели фурор. Люди Раксы крутились на месте, не понимая, в кого целиться.

Вперёд вышли Ерастов и Апостолов. Серафим растянул перед нами видимый, огромных размеров локальный щит, и тут же щелкнул зажигалкой, отбрасывая её в сторону, раздувая из пламени огненный вихрь выше человеческого роста. Демонстрация силы – она такая.

- Приветствую, господа! – Александр Ярославович поднял руку, и вода из ближайшей поилки для животных вытянулась в тонкую, длиннющую плётку, одним концом овившуюся вокруг запястья. – Прошу вас сложить оружие и средства связи. – Он добродушно улыбнулся.

Плеть притягивала внимание, выписывая в воздухе замысловатые круги, роняя капли, на лету превращавшиеся в ледяные иглы, которые замирали перед лицами врагов.

Какие там двадцать пять единиц, хоть тридцать пять! Любой до сороковника отложил бы кирпичей от такой картины.

На землю полетели винтовки и инфопланшеты. Лица у врагов были угрюмые и печальные.

- А теперь идите с миром, - Александр Ярославович махнул рукой, и иглы дернулись, вызвав коллективный вздох.

Не было никаких угроз, или послесловий. Люди Раксы молча потянулись к своим антигравам. Вдруг, они замерли. Перед ними стоял капитан Жичкин и, вынырнувшие из сгущавшейся ночи, мои бойцы.

- Два броневика оставляете, как откупные, - елейным тоном выдал дядя Саша. – На одном доедете, в тесноте, да не в обиде.

Главный злодей сегодняшнего вечера зло сверкнул глазами, и втиснулся в салон оставшегося транспорта. Хлопнула дверь, загудел движок, и антиграв, медленно набирая скорость, полетел восвояси.

- Жичкин, убери с дороги технику, - бросил премьер-майор, разворачиваясь к воротам, и раскидывая в стороны руки, - Драгомир! Принимай гостей! Вовремя мы по….

- Воду в корыто верни, - мимо Ерастова прошёл Дед, сверля меня взглядом. Как же я по ним всем соскуч….

– Явился, значит, кавалер! – Заметил он планку «Георгия», - посмертный, слышишь, Драгомир? – Дед на мгновение обернулся к отцу, а затем, вдруг, схватил меня за ухо, выкручивая его.

Протезом схватил! Больно! Я сжал челюсти, прикусив язык от неожиданности. Было обидно. За что!?

- Ты почто матери письмо не написал? Свинтус махровый! – выговаривал мне Дед. – Она похоронку на тебя получила с неделю как! Вот же ж вырастили, орясину стоеросовую.

- Воислав Драгомирович, Ваше благородие, это я виноват, не мучьте парня, - попытался прийти мне на помощь дядя Саша.

- С тобой, оболтусом, я позже поговорю, - так ласково ответил ему Дед, что Ерастов поежился. – Не мешай мне внука воспитывать.

- Здравствуйте, Воислав Драгомирович, - из темноты, в сопровождении Абаимова, вынырнула Иллирика с люлькой в руках, и замерла рядом с нами.

- Здравствуй, внучка, - Дед отпустил моё многострадальное ухо, и, сделав шаг к ней, осторожно обнял, чмокнув в лоб. – Соболезную, девочка. Жаль, что так вышло. Теперь ты дома, добро пожаловать. – Он отстранился от неё, и посмотрел на Вареньку.

Одним взглядом попросив разрешения у Лиры, он осторожно, одним пальцем, нежно погладил доченьку по щеке.

- Вот и правнучку увидел, - как-то сипло произнёс он, с хрипотцой. Драгомир, теперь ты дед, а не я!

- Угу, - услышал его отец, стоявший поодаль рядом с Серафимом и дядей Сашей.

Он, как никто другой знал, когда нельзя идти поперек Деда, и был немногословен, но я видел, он рад мне, очень рад. А мне было стыдно, мама….

- Чего застыл, как столб? Ей-богу, бестолочь, - прошипел Дед. – К матери иди, она в доме. Да не один иди, куда рванул, жену с дочкой забери. Наградил же господь внуком! – ворчал он, нам в след. – Валенок от матроса, а не морпех. Разве бывают такие морпехи?

- Так точно….

- Поговори мне ещё, оболтус.

- Нас не представили, Серафим Апостолов….

Родное крыльцо. В окнах горит свет, ступеньки поскрипывают. Лира сзади стоит, за мой пояс держится, как тогда, в лесу на Тауметам, а мне боязно повернуть ручку. Вздохнув, решаюсь. Дверь открылась. Вперёд.

Она застыла на полушаге. В центре горницы. Морщины на лице стали глубже. Прибавилось седины в волосах, а в глазах застыли неверие, надежда и радость.

Во рту пересохло.

- Мама.