Моё безмобильное детство

Современный человек уже мало, что помнит или знает про социалистическое прошлое нашей страны, про семьдесят лет советской власти. Я родилась в Советском Союзе, в моей прекрасной стране, и для меня социализм - это мое замечательное светлое детство. Я из тех счастливцев, которые отпраздновав восемнадцатилетие, не смогли считать себя взрослыми так, как в тот год вышел закон о полном совершеннолетии лишь при достижении двадцати одного года. Алкоголь и табачные изделия мне не продавали еще три года, хотя замуж официально уже можно было выходить и детей рожать. А когда мне исполнился двадцать один год, алкоголь некоторое время вообще продавали лишь тем, кто предъявлял при покупке талоны, подтверждающие право на приобретение данной продукции, короче алкоголиком я не стала, и возможно благодаря «сухому закону». Итак, детство.

Я родилась в 1966 году в СССР (Союзе Советских Социалистических республик) утречком поближе к обеду и заорала басом, поведав миру о появлении на свет первенца в рабоче-крестьянской семье. Спустя полтора года меня познакомили с пыхтящим кулёчком и сказали:

— Милая, этот пупсик - твоя сестра, люби её и оберегай.

— Не надо тюсика! Не хочу тюсика! — Слова захлёбывались в горьком плаче.

— Давай снесём тюсика в лес, — смеялись взрослые.

— Не надо тюсика в лес! — Ещё горше заревела я.

И произошло это в тех краях, где Василий Шукшин снимал «Калину красную», ту самую что была популярной в эпоху социалистического застоя и транслировалась постоянно в кинотеатрах страны, а также на чёрно-белых экранах телевизоров. Жили мы в деревне в самой глухомани при заводике, который перерабатывал лён. Отец слесарил и приходил с работы пыльный и в мазуте. Он много курил, дымил, как паровоз, а по праздникам любил хлопнуть рюмашечку, другую и вовсе не чая. Мама всю свою жизнь трудилась бухгалтером. Она считала себя некрасивой, а зря. Мамочка, милая моя, брови вразлёт, прекрасные умные глаза, чувственный рот и всегда стройная фигура. Не эти ли качества являются параметрами совершенства в последние годы нашей современности? Для меня она была самой очаровательной женщиной на свете, также она была очень заботливой и ласковой, что не маловажно для ребёнка.

Когда мне исполнилось три года, мама стала доверять отцу со мной водиться. Как-то раз жарким летом я играла в куличики из песка. Отец сидя задремал. Я, как истинная патриотка, отправилась домой и наябедничала маме, что папа спит в песочнице.

Помню, я тогда играла с моей первой куклой Катей с фарфоровой головой и тряпичным телом. Я её очень любила эту Катю, спать укладывала под цветастый платок, пела ей колыбельные песенки собственного изготовления, обнимала и целовала, играла с ней, пока не оторвала голову в порыве гнева. Мы — ребятня зимой катались с горок на санках, валялись в сугробах, летом играли в кукольном домике и лазили по деревьям. Бабушка ругала за разорванные платья, я не была паинькой даже в те годы. Родители были вечно чем-то заняты, а в остальном жили размеренно, жили спокойно. На знаменитые майские праздники в наших краях зацветала черёмуха, а мои родители отправлялись на пикник. В выходной день они сидели у костра где-то на краю деревни в компании с хорошими соседями и выпивали. Не знаю почему, но за деревней у нас всегда буйствовали заросли черёмухи, которые зацветая предрекали приход лета, а ближе к осени баловали нас терпкими, но такими желанными ягодками. Мы ребятишки, тоже отправлялись на весеннее празднование великого дня победы над фашистами вместе со взрослыми, играли рядышком, и пребывали в совершенном блаженстве. Мои родители являлись типичными представителями граждан той поры, они умели радоваться малому и никогда не забывали, что их детство опалила страшная и очень разрушительная война. Мои папа и мама ни на миг, ни на секундочку не могли забыть о тех голодных тяжёлых годах, об их воевавших и погибших родных и близких. По этой причине, наверное, мне памятен тот запах черёмухи, а в мае я стараюсь навещать могилки родных и близких. Родители не были идеальными, но они нас любили, заботились о нас. Отец не любил есть борщ, называл его коммунистическими щами и при этом прекрасно поглощал обычные щи из капусты, да если ещё и со свининкой, ах объедение! Мама, добрая заботливая мама пыталась сама приодеться и меня с сестрой не обидеть. Она строчила по вечерам на старенькой швейной машинке с чисто советским названием «Волга». Надо сказать, она не являлась профессиональной портнихой, и пошитая ею одежда не была безупречной, но мы с сестрёнкой всегда радовались новеньким юбочкам и простеньким платьицам. В местном магазине изобилия товаров не наблюдалось, лишь самое необходимое: хлеб, сахар, мука, чай, макароны и т. д.

Для меня не существовало такого понятия, как «детский сад». Услышав это словосочетание, я представляла чудную картину: маленькие детки на лесной полянке водят хороводы и песенки поют. Моим с сестрицей воспитанием занималась бабуля, сутулая ворчливая, вечно чем-то недовольная и втихаря ругающая коммунистов старушка. Мама же была членом коммунистической партии Советского Союза. Повзрослев, я с удивлением обнаружила, что мамуля скрывает своё происхождение. Моя бабка оказалась дочерью попа и попадьи. Её отец, священник Николай Лебедев служил в действующей церкви в Ярославской губернии даже в советские тяжёлые послевоенные годы (1945 год и позже). В нашем доме иконы тщательно прятались. Молилась ли бабушка втихую по ночам, осталось загадкой. Ещё выяснилось, бабуля была не только поповной, но и бывшей учительницей и поэтому, наверное, выдрессировала меня читать книжки ещё до школы.

Однажды дождливым сентябрьским утром с огромным букетом традиционных во все времена для данного случая бардовых георгин, я и была препровождена в учебное заведение. Наивная девчушка не ожидала, что «школьная пора» растянется на бесконечные десять лет и шикарные банты, фартук и коричневое платьице надоедят до зубовного скрежета.

А мамина престарелая тётя рассказывала, как она ещё до Великой Октябрьской революции 1917 года обучалась в Смольном институте благородных девиц в Санкт-Петербурге. Институтки носили форменные платья с белыми воротничками соответствующие году обучения: синее, зелёное, коричневое или чёрное. У неё даже были сохранены фото классов, где молоденькие девушки со строгими лицами позировали в старинных платьях. Конечно это были чёрно-белые фотографии, для их исполнения долго позировали, и они очень дорого в те годы стоили.

Неторопливо тянулись серые трудовые будни с редкими советскими праздниками. По выходным мама пекла пироги, а с зарплаты покупала конфеты, иногда приносила игрушки. Отец — заядлый рыбак, притаскивал увесистые щуки на ушицу. Папашка был чистокровным выходцем из настоящей крестьянской семьи, короче говоря, земледельцем «в седьмом колене», и в сфере выращивания картофеля у него не было равных. Мать любила бегать в лес за малиной, черникой, на болото за брусникой и клюквой. Отец собирал грибы весь сезон. Поэтому в подвале нашего домика всегда теснились банки с вареньем, компотами и всевозможными соленьями. В праздничные дни мы всем семейством засиживались у «голубого экрана» телевизора, в те знаменательные дни транслировались фильмы и концерты по заявкам телезрителей.

Бывало и в гости к соседям захаживали и в клуб на киношку или на концерт к заезжим артистам. Самым любимым праздником, конечно, считался Новый год. Отец притаскивал большую ёлку, ставил её посреди комнаты, а мы с мамой с упоением наряжали её стеклянными шарами и сосульками. На макушку ёлки мама обычно надевала алую звезду. Под ёлкой как правило стоял пластмассовый Дед Мороз со своею внучкой Снегурочкой, а иногда дрых любимый кот Васька. На телевидении состоялась премьера фильма «Самогонщики», а позднее и «Ирония судьбы или с лёгким паром!» В Новогоднюю ночь мы смотрели «Голубой огонёк» и поедали салат оливье. Вся страна под бой курантов поднимала бокалы с «советским шампанским» и лимонадом «Буратино» в детском варианте. Мы с сестрой прыгали вокруг ёлки и бесились, как маленькие чертенята. Что такое Рождество, я не знала.

В дни похорон видных деятелей политики и науки, мы слушали симфоническую музыку и любовались балетом «Лебединое озеро», естественно по телевизору. Мы скорбели со всей страной.

Как-то раз, соседская девчонка, когда ещё в школу не ходила, вертелась около телевизора, где показывали балет. Танцор в обтягивающем трико высоко и мощно прыгал по сцене. Девчушка повнимательнее поглядела на него и не задумываясь ткнула в танцора пальчиком:

— Писька голая!

Подкопив деньжат, родители катались в город за покупками, легко разъезжали по стране и так же просто могли поменять место жительства, что и сделало наше семейство, перебравшись в более крупное поселение с населением около четырёх с половиной тысяч человек и шести небольших заводов. Наша семья от льнозавода бесплатно получила трёхкомнатную благоустроенную квартиру в новостройке. В деревне, из которой мы переезжали оставался домик, что с ним случилось? Родители продали недорого этот домик, а на вырученные деньги купили мебель и обставили ею новую квартиру. Новая квартира считалась государственной, её уже нельзя было продать, а при отбывании в другое место жительства можно было только сдать обратно. Мы также, как и теперь платили за проживание вполне умеренную квартплату.

По деревенской привычке входную дверь запирали только на ночь, пока не случилась забавная история. В квартиру зашёл совершенно чужой и абсолютно пьяный мужчина и заперся в туалете. На просьбы бабушки и матери, а потом и подошедшего отца, покинуть чужое помещение, отвечал решительным отказом. Мужик утверждал, что он у себя дома и что желает, то и делает, и требовал его не беспокоить. При этом его речь была расцвечена нецензурной бранью. После двухчасовой оккупации мирные переговоры достигли результата, и незваный гость отправился восвояси.

Год 1977 был ознаменован сменой паспортов, зелёные книжечки меняли на аленькие. Помню, как отец с матерью комментировали событие:

— В газете пишут, что всему населению страны, достигшему шестнадцати лет, всем поголовно выданы паспорта. Значит и колхозники паспорта получили.

— Ну-да, теперь им не придётся ездить в город по справке от сельсовета.

— А в райцентр-то можно было и без справки добраться.

— Только в райцентр, дальше не пускали без разрешения. И учиться ездили от колхоза или от сельского совета.

Я помню эти устаревшие паспорта, эти серо-зелёные книжечки с фотографиями моих родителей. Как и положено, в шестнадцать лет я получила бардовый паспорт. На паспорт требуется фотография. По такому случаю мама сводила меня в парикмахерскую, где мне завили красиво волосы и сделали настоящую укладку, я была в восторге. На фото благодаря взрослой причёске я получилась несколько старше, что имело последствия. Парочку раз меня пытались забрать в милицию при предъявлении паспорта, так как я в живую выглядела несколько моложе и меня обвиняли в подлоге, считали, что документ не мой.

Вспоминаю детство и, конечно, лето. Раннее утро. Проснулась, в школу не надо, как хорошо! Вышла на улочку подышать. На мне лёгкое летнее платьице из ситца. Солнышко ласкает голые руки и заставляет щуриться. Свобода! Впереди каникулы длиною в три месяца. Я улыбаюсь солнышку, отдыху и ещё чему-то неведомому потому, что вся жизнь впереди. Тогда верилось, что эта жизнь будет непременно замечательной и безмятежной.

Вдруг пахнуло навозом и луговыми травами. По улице тянулось шествием стадо частной скотины. Колхозный крупный рогатый скот здесь не выпасался, им выделялись отдельные поля. Сейчас бурёнки возвращались с ночного выпаса, неторопливо и с достоинством шагали по пыльной дороге и походя общипывали траву у придорожных канав. Коровы были в основном чёрного окраса с редкими белыми пятнышками и большими умными глазами с длинными пушистыми ресницами. Они нехотя фыркали и отмахивались от мух длинными хвостами с красивыми кисточками на кончиках. Скотина совершенно не обращала внимания на редких прохожих, которые безоговорочно пропускали вперёд стадо. На каждой животинке на шее висел колокольчик, даже у телят. Колокольчики тихонечко позвякивали на разные голоса, словно музыка играла. И так каждый день весь сезон, вечером скотинка уходила на пастбище во главе с пастухом, а утром в том же составе возвращалась и разбредалась по своим сараям и хлевам, сопровождаемая суетящимися хозяйками в цветастых штапельных платочках на головах. Пастух обычно восседал в седле на лошадке и его было далеко и сразу видно. Пастух наблюдал за движением стада и иногда щёлкал длинным кнутом, но скорее для проформы, подгоняя стадо. Пастуха нанимали всей округой на сезон и платили ему каждый месяц деньгами, а также собирали ему продукты, кормили его.

В те годы летом торговали бочковым квасом по 12 копеек за литр. Я бегала по утрам к магазину с трёхлитровым эмалированным бидончиком в одной руке и зажатыми в кулак монетами в другой руке. Потом стояла минут пятнадцать в очереди и уже с квасом степенно двигалась домой, предвкушая, как буду попивать квасок из любимой чашки. Квас был прохладным с настоящим ржаным вкусом бодрил и отлично утолял жажду. Кока-колу и пепси-колу я тогда не пробовала, их не существовало в нашей стране. Любимым детским напитком тогда считался лимонад «Буратино», разливаемый в поллитровые стеклянные бутылки. Вкус того лимонада — это вкус моего советского детства.

Летом же я любила с мамой ходить в кино. Сеанс кинофильма в сельском клубе по воскресеньям обычно начинался в семь вечера. Было ещё тепло, но мы брали с собой кофточки, чтобы не замёрзнуть на обратном пути в девять часов. Вечером после жаркого дня опускалась с реки и тянулась прохлада и оседала на траве холодной росой. Мы шли, а вокруг резко и пряно пахло свежескошенной травой. У меня была мировая мама, жаль её уже нет среди живых. Мне крупно повезло, мама относилась ко мне, как к взрослой, скорее, как к подруге и уважала моё мнение. Поверьте, мне на слово, очень интересно общаться с таким человеком. Я жила открыто, и всё ей рассказывала, или почти всё. Вот только имя мальчика, которому я симпатизировала, я не хотела даже ей говорить. Так она сама догадалась и нет-нет, да и подсмеивалась не зло надо мной. Что ж, бывает.

Мы с мамой всегда обсуждали просмотренные фильмы. Она так отдыхала от семейных проблем, а я просто кайфовала, юность, знаете ли, прекрасная беззаботная пора.

Сестра моя была немного помладше, мы по факту являлись погодками и больше походили на близнецов, отчего нас часто путали в школе и соседи. Внешне похожие мы очень разнились по характеру. С мамой мы понимали друг друга с полуслова, а вот с сестрёнкой своей единственной я постоянно грызлась по пустякам. Мама в огороде мне доверяла поливку грядок, иногда — прополку. В огороде самое любимое моё тогда занятие, да и сейчас — сбор урожая. Огурцы, выращенные под собственным присмотром, всегда получались обалденными на вкус. Малина, собранная своими руками всегда самая ароматная и сладкая, а в детстве она вообще казалась волшебной ягодой.

Мы с подружками иногда сбегали от родителей, прятались на укромной полянке, где самозабвенно загорали, лёжа на старых одеялах и болтали о пустяках. Я тайком мечтала, что вырасту большая, начну красить губы, ходить в красивых туфельках на каблуках и с шикарным кожаным редикюлем наперевес.

Как правило, каждый год в августе мама уходила в отпуск, и мы уезжали погостить к родне в большой город Ярославль. Мы — это мама, я, сестра и бабушка. Отец оставался дома на хозяйстве. В городе мы навещали родственников, а также культурно отдыхали, катались на каруселях, ели мороженое в кафе, бегали по магазинам в поисках приличной одежды. Каждый август присутствовал обязательный поход в театр, так я познакомилась с драмой, оперой, опереттой и даже балетом. Билеты в театр стоили недорого, но их покупали заранее недели так за две до события, в летний сезон желающие приобщиться к прекрасному осаждали театры.

Сама атмосфера театра поднимала настроение до праздничного. Уже вступая в просторное фойе театра, я ощущала себя в волшебной стране грёз. Эти колонны, эти тяжёлые портьеры, сам занавес, удобные кресла, — всё говорило о значимости зрителя, о внимании и даже заботе к рядовому посетителю. Тогда в детстве, я даже в самых смелых фантазиях не разрешала себе помышлять о карьере артиста. Артисты для меня являлись сверхлюдьми, какими-то высшими существами. На сцене они ходили, говорили, пели и плясали, и я их совершенно не представляла в быту. Как, они ещё и писают и даже какают? Разве они могут жить где-то, кроме театра, этой волшебной страны? А те балеринки, что порхают по сцене, как мотыльки, разве они такие же люди, как я? Да на них даже одежда неземная, и двигаются они так, словно у них даже кости гнутся, или вовсе костей не существует.

Вот я сажусь в заветное кресло зрителя и с замиранием сердца жду, когда поднимется занавес и начнётся представление о жизни, о любви и ненависти, о преданности и верности и даже о предательстве. Накал страстей, что бушевал на сцене, не соответствовал моей спокойной размеренной жизни. Меня веселили и забавляли непонятные страдания персонажей постановок.

Опера оглушала воплями солистов. Я не всё даже понимала, мой мозг не поспевал за действиями на сцене. Музыка подсказывала развитие сюжета. Не все слова я разбирала в гомоне и криках, но я наслаждалась миром сцены.

Бывали мы и в цирк том, даже в том, где настоящие тигры прыгали в обруч. Однако мозг не взорвался от увиденного, наверное, я просто не люблю цирк. Каждому своё. Нам крупно повезло, мы даже попали на представление гастролирующего Московского цирка. Впечатлила внушительных размеров арена, высоченный потолок, и всё по-настоящему. По арене бегали безбашенные клоуны в больших не по размеру башмаках, и с ярко красными носами. Выводили дрессированных собачек, они как игрушечные и такие хорошенькие, и такие потешные, вызывали восторг и умиление. Воздушные акробаты под куполом цирка вытворяли немыслимые кульбиты. Всё было обставлено торжественно и красиво. Гвоздём программы выступали, конечно, тигры. Если честно, я очень их испугалась. Боялась я больше за дрессировщика, вдруг его сожрут эти хищные и неукротимые питомцы. Воспоминаний от посещения цирка осталось масса, но я люблю театр. Даже сейчас спустя годы я очень люблю театр и равнодушно взираю на разряженного в смокинг и цилиндр фокусника или гуттаперчевого гимнаста, жонглёра с огромными блестящими булавами, или дрессированного вышколенного по всем правилам этикета котика. Также, как театр я самозабвенно люблю мороженое, которое раньше продавалось только в городе и было необыкновенно, просто волшебно вкусным.

На отпускную шикарную городскую жизнь всей семьёй копили денежки весь предыдущий год, откладывая в заветную коробочку купюры понемногу каждый месяц. Мама много лет зарабатывала 105 рублей в месяц, отец имел доход около 150 рубликов, а пенсия у бабули до восьмидесятых годов составляла жалкие 35 рублей. Одевались мы скромно, одежда тогда была дорогая, но имела свойство долго носиться. Прожиточный минимум на работающего человека в 1984 году составлял 75 рублей и ни копейкой больше. Выживать помогал большой огород и курочки-несушки, которых разводила мамочка в свободное от работы время.

В Ярославле я любила кататься в троллейбусах за пять копеек и трястись по рельсам в трамваях за четыре копейки за поездку. В городском транспорте в те далёкие годы считались кондуктора пережитком прошлого и везде было заведено самообслуживание. Под красноречивым лозунгом «совесть-лучший контролёр» висел кассовый аппарат, куда в щель бросались требуемые монетки и можно было от рулона оторвать билетик. Я любила это занятие. Дети тогда были приучены в обязательном порядке уступать сидячие места дамам бальзаковского возраста и пожилым мужчинам. И я не была исключением, старалась быть вежливой, и бойко вскакивала с сиденья, приглашая присесть кого постарше.

Троллейбус был слишком похож на автобус и не представлял собой ничего примечательного, меня только смешили «рога» для подачи электричества. Поездка на трамвае же для меня всегда была значимым событием. Трамвай — это миниатюрный поезд и уже тогда в те далёкие времена так называемого экономического застоя, трамваи активно заменяли городскими автобусами. Трамвай всю дорогу ужасно гремел, дребезжал, а на разгоне даже завывал. Ну как было не влюбиться в такое чудо техники? Маленький поезд с огромными окнами, постукивая и побрякивая колёсами, не спешно катил по окраинам города, и из него я рассматривала проплывающие мимо старинные дома. Ну не чудо ли это было для деревенской девчонки, происходившей из самой глубинки, где вокруг деревень простирались непроходимые леса да болота? Настоящее чудо. Я и сейчас бы покаталась на трамвайчике, да не получается.

Летом в городе я лакомилась газированной водой. Обычно в наличии имелась вода двух видов, несладкая и колючая от множества пузырьков — за одну копейку и с сиропом сладкая с запахом и вкусом цитрусовых за три копейки за стакан. Железные автоматы воды с газом стояли на улицах вблизи магазинов и других общественных мест и напоминали современные банкоматы, только выдавали не денежные купюры, а при попадании определённой монетки в щель, наливали в стеклянный гранёный стакан порцию холодной бурлящей воды. Сам стакан не продавался, его можно было тут же ополоснуть в специальной мойке и утолить жажду.

Тогда самое вкусное сливочное мороженое продавалось в вафельных стаканчиках и было обёрнуто в тонкую шуршащую бумагу. Я до сих пор обожаю мороженое в вафельке.

Когда мне исполнилось шестнадцать лет, мама достала на меня бесплатную путёвку в Ялту на пару недель в дом отдыха. Я струсила и отказалась. Потом правда долго жалела об упущенной возможности.

Были ли магазины в Советском Союзе? Определённо были и их количество казалось не меньше, чем сейчас на душу населения. Были очереди в тех магазинах? Были и не длиннее, чем сейчас. И товар тогда имелся на любой вкус и кошелёк. Соглашусь с тем, что технологии тогда отличались от современных, были не такие крутые, так ведь прогресс шагает по планете!

Тогда за две копейки можно было купить тетрадку, самую тоненькую школьную тетрадку в клетку или в линию. За одну копейку как правило покупали коробок спичек, зажигалки тогда считались роскошью. За две копейки звонили по телефону-автомату. Кошелёчки тогда были маленькие и аккуратненькие, как и небольшого размера купюры и мелкие медные монетки. Я любила мятные леденцы, их продавали в каждом магазинчике за 80 копеек за килограмм.

Автомобили в те годы также сновали по дорогам и их количество на душу населения было ничуть не меньше, чем по сей день. Отличие от современного мира очень велико и в том, что тогда техника и технологии не была сосредоточены в городах, а планомерно распределялась по деревням и посёлкам. В гаражах сельских организаций присутствовали комбайны, трактора всех видов и назначений, различные сеялки, веялки, сажалки, грузовики, фургончики, автобусы. Много специалистов со средним и высшим образованием проживали в сельской местности. Училища, техникумы, институты принимали всех желающих, зачастую даже без вступительных экзаменов, обучали бесплатно, выплачивали стипендии и направляли на работу на село. Медицинские работники пользовались большими льготами, а также и уважением. Медицина тогда была бесплатная и полностью соответствовала духу времени, оборудованные профилактические кабинеты в паре с обученным медицинским работником присутствовали в каждом колхозе.

Тогда не было интернета, люди на бумаге писали письма, посылали телеграммы и на праздники обменивались красочными открытками из картона. Я выписывала газету с названием «Пионерская правда». Там печатали рассказы и письма детей, рисунки и фото, рассказывали об учёбе в школе и занятиях в различных кружках по интересам и об общественной деятельности пионеров других регионов огромной страны. Кое-кто из ребятишек посылал и свои стихи. По радио транслировали детскую передачу под названием «Пионерская зорька». По утрам дети вели передачу о жизни и деятельности школьников средних классов. Зачастую моё утро начиналось со звуков горна из «Пионерской зорьки». Гордость за причастность к событиям в огромной и прекрасной стране меня так и распирала.

Что делали пионеры? В первую очередь, конечно, стремились хорошо учиться, участвовали в конкурсах песни и пляски, занимались в многочисленных кружках, собирали макулатуру и металлолом, помогали одиноким пенсионерам. Помню, как мы всем классом у одной старушки складывали в поленницы дрова, а у другой по весне бойко перекопали огород. Было, чем заняться.

Девчонки тогда также интересовались модными тенденциями, а ещё любили собирать кулинарные рецепты. Мальчишки коллекционировали марки и значки, играли в волейбол, футбол, хоккей. Ну и все, конечно, сплетничали.

Комсомольцы мало чем отличались от пионеров, те же достижения, те же идеи. Просто тогда мы уже были постарше, и с нас начинали спрашивать знание политической обстановки, неприемлимо считалось тупить в данном таком важном вопросе. Как говорили древние греки: «либо ты политикас, либо идиотикас». Никто не желал прослыть в народе дураком, и время от времени все смотрели информационные передачи по телевизору. Всем классом дружно изучали историю страны — модно было.

Да и история страны проживала рядом с нами. У моей соседки-подружки отец воевал в годы Великой отечественной войны 1941–1945 годов. Он выжил, вернулся, женился и родил двух сыновей и дочь. Хромой одноглазый мужчина любил выходить на улицу, запрокидывать вверх голову и щурясь, смотреть на солнце. Он блаженствовал под лучами солнышка, пялился на голубое небо, словно не мог наглядеться на него, радовался любой погоде, даже снегу или нудному дождику осеннему. Дядька Иван смотрел на всех единственным шальным глазом и никогда не унывал. В последствии он прожил долгую жизнь, повидал внуков и умер в окружении родных с чувством выполненного долга перед Богом и людьми. Мы - дети, его уважали и очень боялись, казалось, он видит нас насквозь и знает про все наши шалости и даже помыслы.

Мои родители не воевали в той страшной войне, они были немного помладше. Маме исполнилось всего четыре года, когда началась Великая отечественная война, она тогда чуть не умерла с голоду. Отцу было одиннадцать, и он всю войну работал в тылу в колхозе. Что делал в те годы маленький мальчик? Всё, на что хватало сил, ухаживал за лошадьми, пахал в поле, мужики-то все воевали. Мои родители — дети войны, приучили меня ценить каждый прожитый день, финансовое благополучие не играло столь важной роли в нашей семье. Мои родители не могли гордиться большими заработками или накоплениями, они просто жили, просто работали, растили детей. В первом классе я совершенно искренне радовалась значку «октябрёнка», в третьем классе любовалась алым пионерским галстуком, повязанным у себя на шее. И в комсомол я вступила в положенный срок совершенно добровольно по веянию души. Я из первого мирного поколения и наслаждалась дарованной мне жизнью.

Тогда, как и сейчас картофельные поля обрабатывались техникой. Труд человека почти не требовался при посадке, окучивании и уборке урожая картофеля. Нас, школьников отправляли на поля только после вспашки, когда был собран урожай. Мы собирали в вёдра забытые при уборке картофелины и засыпали их в мешки, и только. Это была безвозмездная помощь школьников колхозникам, одновременно данное мероприятие являлось ещё и актом трудового воспитания подрастающего поколения.

В те далёкие-далёкие годы реклама сводилась к минимуму. Плакат: «Летайте самолётами аэрофлота!» — маячил на всех углах. Ирония того времени заключалась в том, что Аэрофлот — это единственная авиакомпания Советского Союза. Остальная реклама сводилась к другому широко известному лозунгу: «Слава КПСС!» В каждом мало-мальски значимом посёлке или городке в центре или у вокзала красовался памятник Владимиру Ульянову-Ленину, основателю Октябрьской революции 1917 года. Монументы за глаза мы шутя называли: «всю жизнь с протянутой рукой». Чаще Ленин изображался в полный рост и с распростёртой рукой, указывающей путь в светлое будущее. Эти памятники, посвящённые вождю отечества, стояли везде во весь рост и с рукой, указывающей направление движения к коммунизму, воспринимались, как данность, как символ надёжной спокойной жизни.

Мало кто теперь помнит, да мы тогда и не придавали значения тому факту, что в Советском Союзе имелась частная собственность. Считается, что сейчас у нас в стране большая часть ресурсов и финансов принадлежит собственникам, малая доля отводится государству. Но и тогда в те далёкие и теперь не совсем понятные годы имелось огромное количество коллективных хозяйств, так называемых колхозов, владеющих и распоряжающихся в собственных целях лесами, полями, водными ресурсами, они же и занимались охраной ресурсов. Колхозы строили на собственные деньги детские сады, школы, медицинские профилактории, а также их содержали и ремонтировали, оказывали материальную помощь пенсионерам, строили благоустроенные квартиры для своих работников. Много это, или мало в масштабах крупной державы, такой как Советский Союз? Трудно сказать, но когда в девяностые годы выделялись паи среди членов колхозов, то есть дробилась вся собственность коллектива на количество владельцев, то обнаружилось, что на каждого работающего человека, а также колхозного пенсионера пришлось по 5 гектаров пахотной земли, а это приравнивается к небольшому самостоятельному полю. У меня когда-то имелись в загашнике эти пять гектаров.

Трудно представить, но тогда не было, совсем не было мобильных телефонов, без которых даже я уже не представляю полноценной нормальной деятельности любого нормального человека, а стационарных телефонов насчитывались единицы. И телевизор не транслировал 200 каналов, даже двадцати каналов не наблюдалось, а имелось всего два канала в нашем распоряжении, две программы, как мы их называли в селе. Чем занимались юные леди в свободное от школьных уроков и общественной работы время? Да всем остальным. Я, например, много читала и часто бегала в детскую библиотеку. По вечерам мы с подружками играли в шашки и в шахматы. Кто скажет, что шахматы являются спокойной игрой, и вовсе не азартной, плюньте тому в глаз. Как-то раз вечером я выиграла у подружки трудную партию, и эта девушка с прекрасными длинными русыми косами надела мне на голову деревянную шахматную доску. Как было больно!

Долгими зимними вечерами я с подружками сочиняла частушки, придумывала кроссворды. Мы сидя рядышком на диване вязали носки, шапочки, тапочки, шарфы, всего понемногу. Мы так жили. Мы так кайфовали.

В школе девочки на уроках труда изучали уход, кормление и доение крупного рогатого скота. После девятого класса девочки летом проходили практику на ферме, доили коров при помощи вакуумных аппаратов, которые и по сею пору используются в крупных хозяйствах. Мы активно помогали мастерам машинного доения, или попросту дояркам. Мне не стыдно признаться, что мы подмывали бурёнок и чистили их бока от навоза.

Мальчишки изучали устройство тракторов и практиковались непосредственно в полях на их вспашке. Так мы учились летом.

В мои юные годы считалось неприличным плохо учиться. Уважительной причиной невыполненного домашнего задания, ну кроме естественно болезни, могла считаться только любовь в старших классах.

Мои учителя … Как давно это было! Алексеева Анна Николаевна наставляла нас на путь истинный в начальных классах. Милославская Зинаида Илларионовна руководила нами в средних классах, а в старших классах Сальникова Лидия Николаевна мучилась с озабоченными взрослой жизнью подростками. Все учителя тянули нас к знаниям, прививали культуру, приучали к всеобщему труду. Не знаю, как у других, а у меня это всё пригодилось, всё нашло применение в моей взрослой жизни. Пионерия, комсомольская деятельность научили меня собранности и организованности. Как жаль, большинство учителей уже ушли из жизни, и я не могу подойти и просто поблагодарить за их тяжёлый труд, за самоотверженность, за воспитание меня самой и других лоботрясов. Мы любили и уважали своих взрослых наставников, но стеснялись признаться и далеко не один раз пытались собраться и навестить учителей, но … Не всё всегда получается так, как хочется. Так мы и остались лоботрясами, хотя у самих уже дети, внуки.

Мои школьные годы были бурные и интересные, и не всегда счастливые. Я путешествовала по городам, участвуя в различных конкурсах и олимпиадах для школьников старших классов, получала грамоты и небольшие призы. Кто оплачивал мои поездки, я не знаю, с родителей денег не брали, конкурсантов даже кормили бесплатно.

Родители на выпускной школьный бал мне сделали дорогой подарок, сшили в местном ателье замечательное голубое платье из дорогого шёлка и купили босоножки на шпильке. В тот знаменательный вечер получив на вечное пользование аттестат зрелости, я прослезилась от полноты чувств, потанцевала нарядная в первом в моей жизни вечернем платье, наелась салатов, напилась лимонаду, спиртное нам по-прежнему взрослые не позволили, и для полного счастья мне больше ничего не надо было. После официального завершения выпускного бала, мы всем классом в последний раз выйдя из дверей школы, сбежали на берег реки и немного выпили горячительного, тем самым закрепили вступление во взрослую самостоятельную жизнь. Сидя у костра в ночи среди темнеющих деревьев, мне казалось, что мы совершаем какой-то обряд, какое-то таинство. Ранним прохладным утром с гудящими от непривычки ходить на каблуках ногами, я тихонечко пришлёпала домой. Даже тогда я не чувствовала себя взрослой.

По настоянию родителей, я подала документы в институт, благополучно сдала четыре экзамена, поступила, поучилась пока не наскучило, благо образование было бесплатным. Бросила я тот институт, решила попробовать на другом поприще, снесла документы в техникум, куда меня и приняли без экзаменов. В техникуме стипендия составляла 30 рублей, в институте выдавали тогда 40 рублей. За проживание в общежитии или вовсе не платили или сущие копейки. Прибирались и мыли полы в комнате сами студенты. Сами и по очереди дежурили в общежитии на этаже, а также мыли коридоры. Лестницы и туалеты прибирала уборщица. В техникуме учились детишки всех национальностей: русские, украинцы, белорусы, а также и грузины, армяне, азербайджанцы и другие. Всякое было: ругались и дрались, иногда братались. Общежитие для девочек стояло рядом с общежитием для мальчиков. В моей комнате мы проживали втроём: я — русская, татарочка и девочка-чувашка, и ничего, ладили.

В 1985 году началась так называемая перестройка экономики страны. Что это такое я впервые почувствовала летом 1986 года, когда новшества докатились и до наших мест. Иду я-студентка по Вологде и вижу огромную метров двести очередь в продуктовый магазин. Заинтригованная непонятным явлением, подошла. Что дают, за чем скопление народа? Ответ потряс до глубины души — за хлебушком!

Потом в стройотряде уже в середине июля я с приятелями в комнате отдыха уселась на стул перед «голубым экраном» телевизора с целью насладиться в конце дня заявленным художественным фильмом и узрела вместо этого лицо Михаила Горбачёва. Политик долго и горячо что-то объяснял, говорил про какие-то преимущества развития страны. Тогда речь Горбачёва длилась более трёх часов, к великому разочарованию, кинофильм мы так и не посмотрели. Что рассказывал Горбачёв, я не помню. Что сбылось из его обещаний, я не знаю. Стали ли мы жить лучше, не уверена.

Как мы тогда жили, чем дышали, правильно ли поступали, не берусь судить. Это же было моё детство! Для меня тогда и небо было голубее, и трава зеленее, и солнце ласковее!

Мои ровесники, едва справив совершеннолетие, уходили на войну. Их калечили и убивали в Афганистане. Это неправильно! Это так страшно. Эти мальчишки просто нас защищали от военных действий на нашей территории. С тех пор я не могу смотреть фильмы про войну. Но всё-таки одним из самых чёрных дней в моей жизни стал тот холодный ветреный день, когда диктор объявил во всё услышанье про распад Советского Союза. Признаюсь, я была очень напугана и вместе с тем, я горевала, как по утрате близкого даже родного мне человека. Я не знала, как мы будем дальше жить, на какие деньги выживать, чем заниматься. Для нас этот день был сродни концу света, и это надо было как-то пережить, свыкнуться с переменами.

Прошли годы, даже десятилетия, опустел некогда богатый край тот самый, где я бегала в детстве босиком. Люди разбежались, разъехались кто куда. Много заброшенных неухоженных деревень осталось на территории некогда хорошо развитого сельскохозяйственного района, можно снимать в любом домике фильм ужасов и получится не хуже Голливудского.

Наш северный край не посещают туристы, нет в нём ничего примечательного кроме умеренного довольно мягкого климата. Не смотря на бедноватые перегноем земли, здесь раньше проживали люди, активно занимавшиеся сельским хозяйством. У нас обычно не очень жаркое в пределах 25 градусов и редко, когда засушливое лето, а зима не очень суровая и достаточно снежная, чтобы получить с полей богатый урожай зерновых. На покрытых густой травой пастбищах паслись тучные стада крупного рогатого скота. В целом крестьяне жили небогато, но в достатке. В огородах всё росло без больших усилий. В лесах всегда можно было в сезон набрать корзинку, другую ягод или грибов. Теперь же поля заросли ивняком, скотинка давно уже не пасётся, всё ликвидировано по причине нерентабельности. Не выгодно видите ли этим делом заниматься в Вологодской глубинке! Богатый край, прекрасный климат не используется на полную мощность, живём теперь по-другому, по-современному, не лучше, но и не хуже. А чего ж так грустно на душе становится, когда понимаешь, что нет той деревеньки, где я родилась, где в первый класс пошла? Тогда мы свято верили в светлое будущее, и вот оно наступило. И что я вижу? С помощью интернета можно бороздить по всем уголкам нашей прекрасной Земли. А раньше? Раньше любой человек мог в отпуск скататься куда-нибудь до любой точки страны, использовав любой общественный транспорт. Поверьте, мне на слово так можно было пол мира объездить и много чего посмотреть. Случайно это, или не случайно, но с ликвидацией страны, закончилась и моя прекрасная интересная жизнь. Нет работы, нет денег, мысли о красивом будущем сами собой исчезли, и постепенно их заменила одна, но очень устойчивая мысль об одинокой нищей старости. Что ж так-то? Всю жизнь бедствовала, всю жизнь работала на износ, а к пенсии вдруг несказанно разбогатею? Так не бывает.

Иногда по телевизору демонстрируют достижения сельского хозяйства, новейшую технику, оборудование для содержания крупного рогатого скота, но помилуйте друзья, всё это уже было тридцать лет назад, всё это уже существовало и привычно использовалось! Зачем разрушили прекрасную аграрную страну? Ради чего? Свободы и демократии в восьмидесятые годы прошлого столетия уже было предостаточно! Новое поколение советских людей жило и работало по самым современным демократическим канонам, надо было только немного подождать, мы уже тогда почти соответствовали культурным западным меркам. Мы не отставали, мы просто были немного беднее, после последней страшной войны на нашей территории прошло тогда не так уж много времени. А перед Великой Отечественной войной в самом начале двадцатого века Российская империя активно участвовала в мировой войне с западными державами, дрались за территорию влияния, потом в 1917 году пронеслась кровопролитная Великая Октябрьская революция с полнейшей сменой власти. Где уж тут было разбогатеть, впору живым остаться!

Когда хоронили Сталина, моя мать рассказывала, что люди, простые крестьяне, рабочие рыдали в голос прощаясь с вождём. Они по-настоящему верили в идеи коммунистической партии, верили правителям страны. И в годы правления Брежнева Леонида многие граждане искренне верили в непогрешимость идей коммунизма, верили, что достойны жить в комфорте и со временем каждый человек будет обеспечен современным жильём и интересной работой. В городах простым работягам жилось труднее, а вот в сельской местности денежные купюры играли не такую большую роль, село опасно приблизилось к тому мифическому коммунизму, к которому нас тогда призывали все лозунги, все плакаты. Возможно, в нашей стране почти полностью уничтожили сельскую местность из-за этого опасного приближения к пресловутому коммунизму? Теперь не повернуть назад и не восстановить былого величия, былой славы крупных коллективных крестьянских хозяйств. Фермерство в наших краях не прижилось, на бедных землях довольно трудоёмко возродить земледелие, необходимы крупные финансовые вложения, мелким хозяйствам это не под силу.

Из песни слова не выбросишь, так и из жизни я не могу выбросить те незабываемые советские годы. Время от времени меня мучает ностальгия по стране, которой уже нет и никогда не будет. Интересно представить хоть на минутку, как бы развивалась наша страна не будь этой перестройки. Как бы мы простые люди сейчас жили, поживали? Интересно, но увы невозможно.

И всё-таки никакая перестройка не может перечеркнуть все подвиги, все достижения простых людей живших и трудившихся в советские годы. Я горжусь тем, что родилась и живу в этой стране, и как бы её не называли Советский Союз или Россия, для меня она родина — Великая держава!