Могильщик

Над миром стояла теплая летняя ночь. Большая круглолицая луна заливала все вокруг своим мертвенно-бледным светом. Тени, отбрасываемые высокими стройными соснами причудливо переплетались, создавали невообразимые узоры, приобретали какие-то нереальные, почти объемные формы. Тишина. Ни шороха ветра, ни звуков ночных птиц. Все погрузилось в безмятежный сон. Только один человек не спал в столь поздний час. Да и человек ли? Немногие отважатся находиться на кладбище глубокой ночью. А этот человек даже не нервничал. Он был далеко не молод и на своем веку повидал многое, так что удивить или напугать чем-либо его было попросту невозможно. Да и работа у него была такая – могильщик. Говорят, что, когда долго имеешь дело с покойниками, сам в какой-то мере перестаешь быть человеком. В определенном смысле, конечно. Человек выгорает эмоционально, начинает по-другому смотреть на вещи. Вид усопшего уже не вызывает каких-либо чувств. Просто осознание того, что это всего лишь часть твоей работы. И эту работу нужно выполнять. Тем более, не многие на нее соглашаются.

Могильщик неспешно орудовал лопатой. Лезвие с легкостью разрезало сырой кладбищенский песок. Движения его были размеренными, отточенными до автоматизма и неспешными. Летняя ночь пусть и коротка, но он всегда знал, во сколько нужно начинать копать могилу, чтобы уложиться вовремя. Яма становилась все глубже, куча песка рядом с ней медленно, но верно увеличивалась. Иногда могильщик останавливался, переводил дыхание, распрямлял натруженную спину. Он придирчиво осматривал плоды своих трудов, будто это и не была будущая могила, а как минимум произведение искусства, картина пера знаменитого художника. Он любил, чтобы всегда все было правильно, как положено: идеальные длина и ширина, глубина с погрешностью не более, чем в два-три сантиметра, ровные, не осыпавшиеся края. Последнее было вообще весьма проблематичным, но у него и это выходило на отлично. Такого можно добиться, если подходишь к своему делу с великой прилежностью, старанием и вкладывая в него душу. Раз – нога мягко надавливает на черенок лопаты. Два – лезвие погружается в песок. Три – очередная порция бережно отправляется в сторону.

В очередной раз разогнувшись, могильщик замер. Что-то нарушало ночную тишину, выбивалось из привычной общей картины. Он прислушался, посмотрел по сторонам. Вроде бы, ничего не изменилось: силуэты крестов, надгробных плит, в глубине погоста проступали очертания каменного склепа, которому было уже по крайней мере лет двести. Голоса! Точно, со стороны лесной дороги, огибающей кладбище, раздавались приглушенные голоса. Сперва невозможно было разобрать их, но по мере приближения стало ясно, что шли двое – парень и девушка. Разговаривали они нарочито громко, видимо, чтобы заглушить вполне естественный страх перед местом упокоения. Могильщик усмехнулся. Вот чего по другой дороге не пойти? Да, километра на два больше получится, зато спокойнее. Или это парень так свою браваду перед девушкой показывает? Похвально, герой. Ну, сейчас посмотрим, какой там герой на самом деле.

Опираясь на лопату, как на посох, при ходьбе, могильщик подошел к забору, облокотился о штакетину. Голоса все ближе, девушка иногда нервно хихикает, скрывая напряжение.

- Кто такие?!

Судя по раздавшемуся короткому визгу и последующей наступившей тишине, вопрос застал парочку врасплох. Могильщик даже подумал, уж не остановились ли у них сердца от страха. Но нет, дрожащим голосом парень решился ответить:

- Кто здесь?

- Могильщик я здешний, работаю тут. Петровичем местные кличут. Я спрашиваю, вы кто такие и чего шатаетесь среди ночи?

- А мы с дискотеки идем, из Выселок, - голос парня все еще немного дрожал. – Домой идем, в Слободу.

- В Слободу, значит? – могильщик смерил парочку подозрительным взглядом. – Что-то не помню я вас там. А я оттуда всех знаю.

- Приезжие мы, - пропищала девушка из-за спины парня. – На каникулы приехали.

- Я Акулины Ивановны внук, - поспешил пояснить парень. – А Катька к Татьяне Никифоровне приезжает.

- Ладно, верю, - голос могильщика подобрел. – Знаю я ваших бабушек. Хорошие они люди. Надеюсь, и вы такие же. Так, дам-ка я вам фонарик, чтобы в темноте не налетели на корень какой или на булыжник. А то отвечай мне потом перед вашими родными.

С этими словами Петрович достал из кармана небольшой фонарик, протянул парню. Тот принял подарок, промямлил слова благодарности. Могильщик некоторое время смотрел на удаляющееся световое пятно, потом вернулся к не докопанной могиле, присел на корточки. Рядом с незавершенной красовалась еще одна могила, уже выкопанная. Два свежих креста стояли в головах могил. Могильщик посмотрел на небольшие портреты на них. Фотографии светились в темноте неестественным светом, на них можно было разобрать мужской и женский образы.

- Владимир и Ольга, - одними губами произнес могильщик. – Извиняйте, ребята, работа такая…

На следующий день Акулина Ивановна в страхе и панике притащила Катину бабушку к себе в дом. За широким столом, понурив головы, сидели виновники всего происходящего – ночные гуляки. Посередине пустого стола лежал изъеденный ржой и жучком фонарик с треснувшим стеклом. Едва взглянув на него, Татьяна Никифоровна зажала рот сухой ладошкой, чтобы не закричать, а потом истово закрестилась, быстро-быстро начав читать молитву. Молодежь с удивлением посмотрели на нее, не понимая, что тут вообще происходит и зачем их подняли в такую рань, наорав не пойми за что.

- Петровна, где они взяли этот страх?

- А ты у них и спроси. Ироды! Загонят в могилу раньше времени! Ну, чего молчите? Рассказывайте!

- Да что рассказывать, ба? – парень раздраженно дернул плечом. – Шли вчера с танцев, решили срезать дорогу через кладбище. Ну и встретили там могильщика вашего. Петровичем его, вроде, зовут все. Он нас напугал сначала сильно, но потом разговорились, и он фонарик этот дал, чтобы мы в темноте не навернулись где-нибудь. Только он нормальный был, а этот какой-то… Как будто ему уже лет пятьдесят, если не больше.

- Так потому что ему и есть больше! – Никифоровна перестала креститься, гневно сверкнула глазами. – Петрович ваш уже как пятьдесят три года на том самом кладбище и лежит похороненный. К нему даже родственники уже не приезжают на могилку, позабыли все!

- Ба, ну что за глупости ты несешь? – Катя скривилась от слов бабушки. – Ну ты сама подумай, как такое может быть? Бред же полный.

- А ты не говори о том, чего не знаешь! Поживи с наше, потом и говорить будешь. Да, был у нас Петрович такой, работал могильщиком. Мы тогда еще молодые были, зеленые. Людей он сторонился, жил в сторожке рядом с кладбищем. Дети-то в город уехали жить, чего в деревне прозябать. Вот и жил он там безвылазно, могилы копал потихоньку, когда необходимость возникала. Капитал какой-никакой копил, чтобы детям потом передать после своей смерти. Ему-то много и не надо было. Огородик небольшой имел, деревенские ему помогали. А однажды заметили, что Петровича невидно долго. Ну и пошли его проведать. В сторожке все перевернуто было вверх дном. Может, скарб его и искали. Сам Петрович в петле болтался, а во рту у него этот фонарик и был, затолкали его почти в самое горло. С фонариком этим его и похоронили! Зачем – этого я не знаю. Может, кто-то решил его вещь вместе с ним оставить. А может… А через несколько лет Петровича иногда начали замечать на кладбище. И те, с кем он разговаривал, скоро на погост и отправлялись! Забирает он их, работу свою делает. Вот и вас тоже…

Бабушка всхлипнула, оборвав рассказ. Ивановна подошла, погладила подругу по содрогающимся плечам. Молодежь смотрела, не зная, что им делать. Услышанное казалось им рассказом шизофреника. Какие в самом деле могут быть призраки, забирающие людей с собой на то свет? Нет, понятно, что в любой глухой деревне есть свои байки и истории, но это был явный перебор. Катя заварила крепкого чая с ромашкой, налила обеим бабушкам. Через какое-то время они успокоились. На смену нервам пришел деловой подход: дом обрызгивался святой водой в каждом даже труднодоступном месте, над порогом рисовались мелом кресты, сами же пороги посыпались солью, над ними читали какие-то заговоры, шептали молитвы, потом дом окурили благовониями. Такое чувство, что бабушки готовились к вампирически-демонической атаке. Успокоились они ближе к вечеру, отправили молодежь спать, строго-настрого запретив выходить из дома, а сами зажгли свечи по всему дому. Они молились…

Траурная процессия медленно двигалась по направлению к кладбищу. На прицепе с откинутыми бортами стояли рядом два гроба, обтянутые красным сукном. Небо начало моросить мелким унылым дождем, будто плакало по безвременно ушедшим людям. Позади всей процессии едва переступали ногами Акулина Ивановна и Татьяна Никифоровна, еще больше постаревшие и осунувшиеся. На погосте уже ждали две могилы и два креста с портретами. На одном молодой улыбающийся парень Вова, на втором красивая брюнетка с грустными глазами – Ольга.

Когда первые комья земли глухо ударили о крышки гробов, Акулина Ивановна, не в силах смотреть на это, отвернулась и заметила метрах в ста от могил Петровича. Тот стоял, прислонившись к стволу сосны, и неотрывно следил за процессом похорон. Ведь все должно быть сделано аккуратно и по правилам…