Молчание ночи

Шумный зал скандировал название группы уже битые пятнадцать минут. А коллектив не торопился появиться на сцене и обрадовать зрителей. Будто что-то не пускало их в этот чудный зал, который тонул в свете софитов, которые осторожно подглядывали за людьми из-под потолка. И им было словно стыдно за это, из-за чего горели неярко.

«Э-пи-де-ми-я! Э-пи-де-ми-я!» — кричал зал, слившись в один могучий голос.

— Надо что-то делать. Они раньше, чем мы начнём, голос сорвут. — наблюдая из-за кулис за пришедшими людьми, со вздохом проговорил среднего роста мужчина с бледно-русыми волосами, будто выцветшими, падающими куда-то на лопатки. В его серо-зеленых глазах была досада и разочарование из-за сложившейся ситуации.

— Без Жени не можем. — покачал головой подошедший примерно одного роста с ним мужчина и развел руками. Его волосы отличались от другого участника концерта лишь более темным, насыщенно русым, оттенком волос. А такие же серо-зеленые глаза, только чуть более светлые, смотрели в душу с сожалением. Он не мог ничего поделать и пытался донести это до друга.

— И где его черти носят? — с досадой воскликнул третий, утаскивая первых двух в гримерную комнату, чтобы их вдруг не услышали из зала. Волосы у него были темно-русыми, почти каштановыми, в тон с голливудской бородой, которая от чего-то делала его в чем-то похожим на Михаила Боярского. В его взгляде карих глаз так и читалась злость.

Ему в ответ пожал плечами четвертый участник концерта. Мужчина примерно того же роста, что и все остальные. Даже находился где-то в той же возрастной категории. Вот только волосы были светлы, словно выцвели под палящими лучами солнца. В темно-зеленых, будто александрит или хризопраз, глазах метались всполохи волнения. В его руках находился телефон, который он вертел, совершенно не думая об этом. Кажется, мужчина даже не замечал его существования.

— Кто звонил ему? — поинтересовался он с тяжелым вздохом.

— Да все подряд. — рыкнул мужчина с бородой, вновь пробуждая эмоции на своем лице, которые каждый раз почему-то сменялись бездонной усталостью. Будто ему хотелось только простого отдыха. Хотя можно было заметить, что это его расслабленное лицо с таинственной полуулыбкой и за здоровье беспокоится было совсем необязательно.

Голоса у всех были приятными и мелодичными. Временами получалось говорить даже вкрадчиво, несмотря на то что это совершенно не подходило под ситуацию.

— Я здесь! — воскликнул пятый голос за их спинами. Молодой жизнерадостный, будто только что выиграл миллион или пообщался с любимым человеком.

Все резко обернулись в сторону кудрявого мужчины низкого на их фоне, но на деле просто среднего роста. Волосы у него были ближе всего по оттенку к другу с усами — не слишком светлый, но и не слишком тёмный. Чем-то похож на медный, только ещё темнее. Описать его было просто невозможно — настолько он был прекрасен.

— Ты где ходишь!? — повысил голос мужчина с насыщенно русыми волосами. — нет, где ты шляешься? У нас концерт пятнадцать минут назад начался. Мы уж думали отменять все придется.

— Как видишь, Юр, не пришлось. — хлопнув по плечу друга, успокоил кудрявый, продолжая улыбаться.

Темноволосый тяжело вздохнул за спиной у Юрия.

— Откуда в тебе такая беспечность?

— Передо мной авария случилась. К счастью, со мной все в порядке, но пока пробьешься на объездную дорогу… В общем, я застрял. — молодой говорил просто и небрежно. Будто хотел подчеркнуть неважность всего этого. Хотел уделить внимание только второй части своей фразы, которую сказал гораздо серьезнее. — я здесь, готов выступать. Если аппаратура и зрители готовы, то мы можем, наконец, дать передохнуть голосовым связкам людей… Ненадолго хотя бы.

— Женя прав, нам сейчас не время ссориться. — вдруг встал на сторону опоздавшего бледно-русый.

— Дед, тут я с тобой соглашусь. — кивнул Юра. — Димы готовы?

Дед и светловолосый синхронно подняли головы и также синхронно ими кивнули. Им даже ничего говорить не пришлось. Дмитрий-Дед выскочил на сцену, поднимая руки в попытке успокоить толпу. Но сделал только хуже.

Толпа радовалась появлению своих кумиров. Они недолго ждали группу, но для них это время было бесконечностью. То самое томительное ожидание, которое ходит незаметной тенью следом за приближением любого мероприятия.

Евгений выбежал последним с широкой улыбкой до ушей. Он поднял руку в знак приветствия. А зрители подхватили и понесли на крыльях крика. Это был их момент. Их счастье.

— А теперь как можно громче! Хэй! — прокричал на весь зал Евгений и поднял руку так, будто хотел ударить воздух.

И толпа подхватила этот крик и понесла его дальше и дальше, до самой улицы, до которой сейчас не было никому дела.

«Хэй! Хэй! Хэй!» — слышали музыканты из зала, мастерски раззадоренного вокалистом.

Они даже не успели вовремя остановиться в начале нового куплета. К счастью, кудрявый певец слушал и выжидал тот самый момент.

— Звон монет затмевает белый свет, ослепляя тех, кто слаб душой… — голос звенел над толпой, перекрикивая ее. Он был так чист и полон эмоций, что хотелось слушать только его, находиться под этими чарами вечно.

Время летело незаметно. Все быстро забыли о том, что команда начала позже, чем надо. Иногда бывало, что они задерживались и больше. Но ничего. Концерт все равно проходил. И менее весело от этого уж точно не становилось.

И вот подкрался тот самый миг, которого не хотел никто. Вся группа вышла вперед, чтобы попрощаться с зрителями, пришедшими на сегодняшний концерт.

— Для вас сегодня выступали… — проговорил Евгений и указал на бледноволосого мужчину, вставшего из-за барабанов, а затем так, как они стояли – усатый, темный и русоволосый. — барабаны - Дмитрий Кривенков, Илья Мамонтов – бас-гитара, Юрий Мелисов и Дмитрий Процко – гитара.

— Вокалист нашей замечательной группы – Евгений Егоров. — перехватил микрофон у друга Юрий. — вы просто замечательные люди. Все до одного.

Они синхронно поклонились, а после под грохот аплодисментов ушли за кулисы с счастливыми улыбками.

Где переодевался Евгений, никто так и не понял, но в гримерную комнату он зашёл уже в чёрных футболке, джинсах и кроссовках, а концертный костюм, состоявший из сине-красной рубашки с переплетением ремней на груди, наручи на правую руку и чёрных штанов, заправленных в высокие ботинки, висел у него на руке.

Спрашивать у него никто не стал об этом. Все уже привыкли, что ни под каким предлогом Егорова невозможно заставить переодеться в одной комнате со всеми. Какие бы уговоры они не пытались применять, какой бы пример не показывали. Все было бесполезно. Евгений уходил куда-то, откуда возвращался уже в том, в чем надо было. Либо приезжал специально заранее, чтобы привести себя в порядок в удобной обстановке. Но такое случалось редко. Чаще певец приезжал либо впритык, либо вовсе опаздывал. К этому в коллективе тоже успели привыкнуть. Хотя повлиять пытались.

— Жень, я понимаю, что у тебя там дела и все такое, но это уже систематически… — со вздохом нарушил тишину Илья, закончив с упаковкой своей бас-гитары.

— Я бы хотел отложить свои дела ради вас, но обстоятельства иногда бывают сильнее нас. — развел руками Женя.

— Ты почти постоянно в последнее время твердишь эту фразу, но никак ничего не поясняешь. А нам бы хотелось подробностей. — с тяжелым вздохом вклинился Юра, застегивая молнию чехла для концертного костюма.

— Их не будет. Не хочу выносить сор из избы.

— С женой проблемы? — догадался Процко с усмешкой.

— Сколько раз повторять, что она мне всего лишь невеста. — едва не рыкнул Евгений, поправляя гитариста.

— Кажется, ты несильно стремишься к тому, чтобы назвать ее женой.

— Она… умеет есть мозг чайной ложкой. Это не повод отвергать девушку. Они практически все такие. И это нормально. Но… ай, ладно. Я не хочу объяснять. — он отмахнулся от них.

— У тебя не ладятся отношения с ней!? — догадался Кривенков.

— Это с ней, а не с вами. Хотя… как знать. — он посмотрел на всех по очереди одинаковым тяжёлым взглядом, будто к полу прибивал без гвоздей, одними глазами.

Но ему лишь неоднозначно пожали плечами и отпустили восвояси. Кажется, Егоров куда-то спешил. Все, как всегда. Куда-то спешит, а куда не объясняет. А потом опаздывает на концерт. Такова его закономерность. Он не может иначе. А следить за другом было не только неприятно, но и некрасиво. Мало ли какие у него там дела. Он не лезет в их жизнь, они не лезут в его. Самое главное, чтобы с ним было все в порядке. Остальное было уже не столь важно.