Моммы

Миллвилль, маленький городок, затерянный среди древних густых лесов Новой Англии, всегда славился тишиной и спокойствием. Покосившиеся викторианские особняки с потемневшими от времени фасадами и скрипучими верандами хранили память о более процветающих временах. Узкие улочки, мощенные потрескавшимся булыжником, извивались между старыми кленами, чьи узловатые ветви переплетались над головой, создавая причудливый зеленый свод. Главными событиями здесь считались ежегодная ярмарка, когда площадь перед старой церковью наполнялась праздничной суетой, и соревнования по ловле форели на затянутом туманной дымкой озере Уиллоу. Но за этим благопристойным фасадом, за этой картиной провинциальной идиллии таилось нечто зловещее, древнее и терпеливое, готовое в любой момент прорваться наружу.

Помощник шерифа Джек Томпсон, молодой человек с проницательным умом и твердыми принципами, унаследованными от нескольких поколений предков-пуритан, искренне любил этот город. Его стройная фигура в форменной рубашке выглядела весьма обыденно на улицах Миллвилля, а внимательный взгляд карих глаз, казалось, замечал малейшие детали происходящего вокруг. Он не только знал всех жителей по именам, но и помнил их привычки, семейные истории, маленькие секреты, которые неизбежно накапливаются в таких небольших городках. Джек твердо верил, что в его городе не может произойти ничего по-настоящему ужасного. Однако череда необъяснимых событий, начавшаяся в то промозглое осеннее утро, заставила его усомниться в этой наивной уверенности.

Все началось с появления в окрестностях созданий настолько чуждых человеческому восприятию, что сам факт их существования заставлял разум содрогаться от ужаса и отвращения. Местные жители, пытаясь как-то осмыслить увиденное, прозвали их Моммами – это простое, почти детское название казалось насмешкой над их истинной природой. Небольшие, примерно с восьмилетнего ребенка ростом, они обладали телами настолько неестественными, что любая попытка их описать неизбежно терпела крах. Их рыхлая плоть, казалось, постоянно меняла форму, словно подчиняясь каким-то неведомым законам геометрии. Непропорционально большие носы придавали им карикатурный вид, но это лишь усиливало чувство неправильности, противоестественности их бытия.

Их кожа казалась довольно мягкой и бархатистой, и была подобна шкурке молодого крота, но при ближайшем рассмотрении – если у кого-то хватало смелости всмотреться – скрывала сеть пульсирующих черных вен, складывающихся в узоры, от созерцания которых рассудок начинал мутиться. Заостренные уши Момм, похожие на увядшие листья, постоянно подергивались, улавливая малейшие звуки, а рты... О, эти рты, расползающиеся в неестественно широких ухмылках, обнажающих несколько рядов острых, постоянно движущихся зубов, словно созданных для того, чтобы разрывать не только плоть, но и ткань нашего бытия.

Поначалу Моммы появлялись редко, словно призраки на периферии зрения, и большинство жителей считали их не более чем игрой воображения или очередной городской легендой, которыми так богата история Новой Англии. Дети, с их незамутненным восприятием реальности, приходили в настоящий восторг от забавных существ и придумывали о них причудливые сказки, рисовали их мелками на асфальте и лепили из пластилина. Взрослые же просто отмахивались, списывая редкие рассказы очевидцев на усталость, выпивку или слишком богатое воображение. Но скоро, слишком скоро, стало ясно, что Моммы - нечто гораздо более зловещее, чем просто миф или детская страшилка.

С каждым новым появлением этих существ реальность в Миллвилле начала истончаться, как старая простыня, и сквозь нее начали проступать очертания чего-то немыслимого. В местах, где замечали Момм, законы физики искажались самым невообразимым образом, словно какая-то чуждая сила переписывала правила нашего материального мира. Пространство изгибалось под невозможными углами, создавая геометрические конструкции, от созерцания которых кружилась голова и подступала тошнота.

Время теряло свою линейность, закручиваясь в спирали и петли, где прошлое, настоящее и будущее существовали одновременно, создавая кошмарный калейдоскоп реальности. Люди мельком могли видеть события, которые еще не произошли или уже давно канули в Лету.

Джек Томпсон, в силу своих служебных обязанностей, оказался на передовой этого вторжения непознаваемого в привычный мир. Каждый новый звонок в участок приносил сообщения о все более странных и пугающих происшествиях.

Старый фермер Эбенезер Уитли, человек практичный и здравомыслящий, однажды утром обнаружил на пастбище вместо своих коров огромных чешуйчатых существ, издали напоминавших ящериц. Эти твари безмятежно жевали траву, словно не замечая стоящих рядом людей, а их тени на земле двигались в разных направлениях, нарушая все законы оптики.

Владелец магазина Марвин Пибоди, трясясь от ужаса, показывал Джеку свои товары, которые за одну ночь превратились в гротескные, пульсирующие объекты, источающие тихое гудение на грани слышимости. Садовые лопаты извивались, как змеи, а банки с краской периодически меняли цвет и консистенцию содержимого, превращая его то в светящуюся жидкость, то в шевелящуюся массу со множеством глаз.

И в центре каждого такого события неизменно мелькали приземистые фигурки Момм, всегда исчезающие прежде, чем Джек успевал их как следует рассмотреть. Они оставляли после себя лишь легкий запах озона и мерзкое ощущение неестественности происходящего, от которого першило в горле.

Движимый профессиональным долгом и неутолимой жаждой понять происходящее, Джек погрузился в собственное расследование. Он часами просиживал в городской библиотеке, изучая пожелтевшие страницы старых газет и записи первых поселенцев. Опрашивал старожилов, чьи морщинистые лица становились еще более напряженными при упоминании странных существ. Рылся в архивах, пытаясь найти упоминания о подобных явлениях в прошлом. Постепенно из разрозненных фактов, намеков и недомолвок начала складываться картина, от которой волосы вставали дыбом.

В ходе своих исследований Томпсон наткнулся на странные упоминания в дневнике местного священника, датированные 1823 годом. Преподобный Захария Блэквуд писал об "искажениях в ткани Божьего творения" и "существах, что приходят из-за грани видимого мира". Далее его описания становились все более бессвязными, пока не обрывались на полуслове. Согласно церковным архивам, священник исчез при загадочных обстоятельствах, оставив после себя только этот дневник и странные символы, нацарапанные на стенах его кабинета.

Джек предположил, что Моммы - лишь верхушка айсберга, первые разведчики чего-то неизмеримо более древнего и страшного. Ведь эти существа пришли из другого измерения, настолько чуждого и непостижимого для человеческого разума, что одна мысль о нем вызывала головокружение и тошноту. И, возможно, их истинная цель заключалась не просто в том, чтобы пугать жителей маленького городка - они методично ослабляли границы между мирами, прокладывая путь для вторжения еще более ужасающих сущностей.

В городе тем временем продолжали происходить пугающие изменения. Люди замечали, что их тени движутся независимо от них, принимая причудливые формы. В зеркалах отражения запаздывали на доли секунды или показывали события, которые не могли произойти. Все чаще жители жаловались на странные сны, в которых они видели огромные циклопические города, построенные из неизвестного черного материала, и слышали песнопения на языке, от звуков которого кровь стыла в жилах.

Все больше людей сталкивались с проявлениями аномалий. Миссис Паркер, учительница младших классов, после встречи с Моммами в школьном дворе начала говорить на неизвестном языке, состоящем из щелчков и шипения. Близнецы Джонсоны, играя около своего дома, шагнули за угол и больше их никто не видел – только их мать утверждала, что иногда слышит их смех, доносящийся словно из-за невидимой стены. Старый Том Риджер, из рыбной лавки, однажды утром превратился в пару галлонов болотной воды на глазах у посетителей, оставив после себя только влажное пятно на полу и запах гниющих водорослей.

Но самым тревожным было то, что некоторые жители Миллвилля начали меняться... Джек с ужасом наблюдал, как его старые знакомые, люди, которых он знал всю жизнь, начинали вести себя как марионетки, управляемые невидимым кукловодом. Их движения становились дерганными и неестественными, глаза приобретали стеклянный блеск, а на лицах застывали такие же широкие, неестественные улыбки, как у самих Момм.

В воздухе висел тяжелый запах разложения, а небо над городом приобрело странный зеленоватый оттенок, словно через него просвечивало какое-то иное измерение. По ночам жители слышали странные звуки - не то пение, не то вой, доносящийся словно отовсюду и ниоткуда одновременно. Дети рисовали в своих альбомах странные символы и рассказывали о снах, в которых они видели огромные города с неевклидовой архитектурой, где углы не подчинялись законам геометрии, а пространство складывалось само в себя.

Джек понимал, что времени остается все меньше. Каждую ночь он просыпался в холодном поту, преследуемый видениями грядущего апокалипсиса. В этих кошмарах он видел, как его хрупкий мир окончательно рушится, уступая место чему-то настолько чуждому и непостижимому, что сам факт его существования заставлял разум содрогаться от ужаса. Он должен был найти способ остановить Момм и защитить свой город от надвигающегося безумия, пока еще оставалось что спасать.

Но как бороться с теми, кто способен менять саму ткань реальности? Как противостоять существам, для которых законы физики - не более чем досадные помехи? И самое главное – сможет ли он сохранить собственный рассудок, погружаясь все глубже в пучину космического ужаса? Ведь с каждым новым открытием, с каждым шагом к разгадке тайны Момм, он чувствовал, как его собственные чувства начинают меняться. Иногда, просыпаясь среди ночи, Джек ловил себя на том, что видит мир иначе – словно сквозь призму, искажающую привычные формы и цвета. И в такие моменты он не мог с уверенностью сказать, что страшнее: чудовища, вторгающиеся в наш мир, или те изменения, которые происходят в нем самом.

Стоя у окна своего кабинета в полицейском участке, Джек Томпсон смотрел на город, медленно погружающийся в сумерки. На горизонте собирались странные облака, принимающие формы и цвета, которых не должно существовать в природе. А где-то вдалеке, на самой грани слышимости, снова начинало звучать то жуткое пение, от которого стыла кровь в жилах, и темнело в глазах. Миллвилль умирал, превращаясь в нечто иное, и помощник шерифа чувствовал, что у него осталось совсем немного времени, чтобы предотвратить неизбежное.