Монета

Тьма была подобна чернилам, разлитым по пергаменту вечности. Двое стояли в пустом зале, где даже воздух казался застывшим от древности.

— Тысячелетия мы ждали... — первый провел пальцем перчатки по краю черного зеркала, в котором мерцали огни далеких городов.

— И что? Люди все так же глупы, все так же предсказуемы. Их всё так же денно и нощно охраняют, словно они представляют какую-то действительную ценность. — второй брезгливо усмехнулся.

— Но теперь у нас есть ключ.

— Ключ? Опять твои метафоры. — второй не повернулся, чуть приподнял брови.

— Как выяснилось, ОНИ не замечают пропажи, если взять тех, кто долгое время не влиял на Течение, чье отсутствие не вызовет... изменений.

— Но…они же появятся ТАМ!

— Не появятся. Они останутся здесь. Для всех. Даже для тех, кто должен был бы заметить.

— Но наше прикосновение к ним не остаётся незамеченным и тут же попадает под наблюдение.

— И опять, как выяснилось, не всегда. Прикосновением тоже можно обмануть. — первый подбросил монетку. Покинув ладонь хозяина, она, словно потянула за собой окружающее пространство, первый быстро её перехватил – эффект пропал.

— Интересно, есть хоть что-то в Сущем, недоступное для твоей лжи? Что ты предлагаешь? — спросил второй, проигнорировав демонстрацию, но на этот раз уже повернулся к своему собеседнику.

— Сосуды.

— Они не оправдали надежд, они смердят на тонком уровне так, что даже самые отъявленные твари из людей вспоминают молитвы создателю.

— Новые сосуды. Но не пустые.

— Наполненные чем?

— Пропавшими. Три... пять... Одна — сильная, остальные — много слабее. Чтобы слушались. К тому же новые сосуды мы можем использовать сами, у нас достаточно сил, чтобы покинуть сосуд самостоятельно. И ещё, прикосновение к сосудам ничем не отличается от других контактов.

— А если не послушаются?

Первый улыбнулся, и в его глазах вспыхнул холодный огонь.

— Тогда они вспомнят, что такое боль, ты же умеешь это лучше всех.

Тишина.

— А если все же случится сбой?

— Тем лучше. Рвущиеся наружу, не находя выхода, творят куда интереснее...

Игорь Красивский сидел на холодном бордюре, прикрыв глаза, чтобы не видеть брезгливых взглядов прохожих. Его грязная рука с дрожащими пальцами тянулась к каждому, кто замедлял шаг. «Подайте Христа ради…» — бормотал он, но в голове уже подсчитывал, сколько можно выручить за день.

Вдруг перед ним остановились начищенные до блеска туфли.

— «Возьми её, ведь ты любишь деньги?»

Игорь поднял голову. Перед ним стоял мужчина в дорогом пальто, от которого веяло теплом и дорогим парфюмом. В его ярко-голубых глазах светилось что-то странное — то ли насмешка, то ли знание.

— Ф-фто? — Игорь глупо ухмыльнулся, пуская слюну натренированным движением и сжимая в кулаке подаренную монету.

— Я сказал: возьми. Ты же мастер, не так ли? — незнакомец улыбнулся. — Мастер перевоплощения.

— Да вы фто, барин… — Игорь заерзал, стараясь изобразить недоумение. — Я пвоста нессяфный…

— О, несомненно, — кивнул мужчина. — Настолько несчастный, что забыл даже про квартиру на Профсоюзной?

Игоря будто ударило током.

— Вы… вы о чем? — он попытался засмеяться, но смех вышел хриплым. — Я же бомж, вот…

— Бомж, — повторил незнакомец, и его голос вдруг стал тише, но от этого только страшнее. — Бомж, который устроил родителей в дом престарелых. Бомж, который ворует у коллег. Бомж, который притворяется сумасшедшим…

— Кто вы такой?! — Игорь почувствовал, что его руки коснулось что-то очень мерзкое и ужасное, резко рванулся в сторону, но рука незнакомца мягко, но неумолимо удержала его. «Всеволод Игнатьевич» - вспыхнуло в мозгу.

— Меня можно называть как тебе заблагорассудится, мастер. Можно и Всеволодом Игнатьевичем, если тебе так удобнее, — сказал он. — Но имя — это лишь маска. Как и твоя, мастер.

Игорь почувствовал, как внутри все сжимается. Он попытался перевести всё в шутку:

— Ну, ладно, попался… — захихикал он. — Ну да, подрабатываю так иногда. Ну и что? Кому я мешаю?

— НИКОМУ, — ответил, улыбаясь, Всеволод Игнатьевич, и его голос стал ледяным. — Потому-то ты мне и нужен. Я коллекционирую бесполезных.

— Отпустите! — Игорь вдруг заерзал, пытаясь вырваться. — Я больше не буду! Клянусь!

— Твои обещания — это тоже обман, — вздохнул незнакомец. — И он тоже бесполезный. Но не волнуйся. Ты мне ещё пригодишься. Твой обман может стать полезным.

— Нет! Нет, пожалуйста! — Игорь завопил, но его ноги сами подняли его, и он пошел рядом с Всеволодом Игнатьевичем, как марионетка.

Его не покидало ощущение, что он не взял с собой что-то важное, что-то забыл, но обернуться ему не позволяла одеревеневшая шея. Проходящие мимо люди увидели бы, как нищий вытянул руку, раскрыл ладонь, посмотрел на нее, сжал в кулак и, опустив руку, продолжил смотреть перед собой, но никто не смотрел на него, ненужного и бесполезного.

Полицейский, давно следивший за попрошайкой, подошел и пнул его ногой:

— А ну-ка, подъём, козлина!

Тело Игоря, не меняя положения, завалилось назад и ударилось об асфальт с глухим деревянным стуком.

Монета выпала с тяжелым стоном из руки идущего, словно кукла Игоря, покатилась по мостовой, звеня и подпрыгивая. Всеволод Игнатьевич, остановил её ногой, прижав к мостовой, поднял и убрал в карман. И ушел в темноту уже один.

Тьма снова приняла их.

— Ну как? — спросил первый, разглядывая золотую монету на ладони первого.

— Работает. — второй кивнул. Начинка на месте.

— А конструкт?

— Готов. И уже выпущен в свободное плавание.

Они молча наблюдали, как вдалеке, среди толпы, шел человек. Ничем не примечательный. Обычный.

Но внутри него тлели три тусклых искры, одна чуть ярче двух других — слабых, дрожащих, подчиняющихся.

— А если они передерутся? — спросил второй.

— Значит, будет представление.

Человек вдруг остановился, схватился за голову, застонал. Прохожие шарахнулись в стороны.

— Видишь? Уже начинается.

Человек засмеялся. Потом зарыдал. Потом полез в карман за ножом необычной формы с золотой круглой печатью на рукоятке.

— Минусы есть... — вздохнул второй.

— Да, предстоит ещё много работы. Но игра стоит свеч.

Монета сверкнула в темноте.

Где-то в городе завыла сирена.

Новое оружие работало.