Монумент

Отчет не сходился, показатели не бились друг с другом, а время стремительно утекало, давно перевалив за границу рабочего дня. Данил злился, негодовал, щелкал по клавиатуре, проверяя и перепроверяя, а его ведь ждала в спорт-баре веселая компания и просмотр ключевого матча сезона под пиво.

Офисное здание давно затихло, коллеги разъехались по домам, а Данил все еще корпел над бумагами. Когда же упрямые цифры, наконец, сошлись заартачился принтер, жевал бумагу и не желал нормально печатать. В общей сонной тишине только и слышался, что его противный скрежет, да ругательства Данила. А в итоге подвела бумага – закончилась.

Проклиная все на свете, Данил заметался по кабинету. Пачка у принтера опустела, в коробке тоже ничего не оказалось, а завхоз давно уехал. Что было делать? И тут мелькнула светлая мысль: у Гены, делившего с ним кабинет, была привычка прятать разную канцелярию про запас.

Данил кинулся к соседнему столу и принялся быстро перерывать ящики. К великой радости бумага нашлась. Данил дернул стопку, и вместе с нужными листами вылетело нечто изрисованное и свернутое в кулечек. Данил слишком спешил, а потому глянул лишь краем глаза, когда поднимал неровный восьмиугольник с каким-то пометками, а из пакетика еще и песок посыпался.

— Ну, что за ерунда! – возмутился Данил, швырнул сыпучую вещицу обратно в ящик и понесся с добытой бумагой к принтеру.

Аппарат недовольно загудел, но таблицы отчета принялся выдавать исправно. Данил облегченно вздохнул и расслабился. Дело можно было считать сделанным, и мысли побежали прочь, за стены офисной конуры, на просторы ночного города. Грядущий вечер представлялся весьма приятным, пока деловое гудение принтера не сменилось странным шуршанием. Данил оглянулся на звук. Оказалось, что это песок из так и незакрытого ящика соседнего стола, сыпется на пол и без всякой видимой причины убегает струйкой прочь. Более того, таким же необъяснимым образом, мелкие частички, достигнув стены, продолжают движение вверх, огибают подоконник, взбираются на стекло, а там… Данил не поверил своим глазам, а потому сделал несколько шагов в сторону удивительного явления.

Песчинки сначала закручивались на стекле вихрем, а когда их набралось достаточно, составили многоугольную фигуру и продолжили движение против часовой стрелки уже в такой форме. Данил никогда не видел ничего подобного, а потому застыл, не зная, чего и ожидать.

Песок противно скрежетал по стеклу, выписывал замысловатые узоры и не собирался останавливаться. Данил наблюдал и чувствовал, как по спине бежит неприятных холодок, а ответ о причине происходящего даже не пытался появляться.

Внезапный звонок телефона заставил Данила вздрогнуть. Всего на мгновение он оторвал взгляд от шуршащего песка, чтобы найти свой мобильный, а когда снова посмотрел на окно, никакой движущейся фигуры на стекле уже не увидел.

— Да? – рассеяно произнес Данил в трубку.

Звонил его давний друг детства - Николай Тарасов.

— Привет, дружище, — как-то преувеличенно бодро бросил Тарасов. — Ты Мишку Звонникова давно видел?

— Полгода назад, наверное, — пробормотал Данил, больше думая о песке, который теперь преспокойненько лежал кучкой на подоконнике. – А что?

Михаил был товарищем из их общего детства, но несколько лет назад покинул родные пенаты и появлялся в городе лишь наездами.

— А связывался с ним давно? – бодрый настрой в голосе постепенно исчезал, уступая место профессиональному металлу. — По телефону, когда последний раз разговаривал?

— Месяца… два назад. А что? – повторил вопрос Данил.

— То есть, ты не в курсе, что он на днях приехал?

— Нет, — и тут Данил наконец сбросил с себя оцепенение недоумения и полностью включился в разговор, от чего мигом оживился. – Здорово! Давайте встретимся? Сходим куда-нибудь, выпьем, поговорим. Только не так, как в прошлый раз. У меня так голова раскалывалась!

— А вот этого не получится — совсем мрачно произнес Николай.

— Почему? Опять работа? Брось! Всех бандитов не переловишь. Оставь и коллегам, а сам с нами…

— То есть, ты вообще не в курсе? – перебил его товарищ.

— Не в курсе чего? Хватит говорить загадками.

— Мишка умер.

— Как? – внутри у Данила словно что-то оборвалось. – Ты серьезно? Когда? От чего?

— Вроде бы, сердце. Два дня назад.

— Так он… — обескуражено пробормотал Данил, — никогда не жаловался…

— Вот именно. Странно все как-то. В номере гостиницы, ни с того, ни с сего…

— Почему в гостинице? – удивился Данил. – У него же здесь квартира?

— То-то и оно. Так ты ничего не знаешь? Зачем он приезжал? Ничем не делился?

— Нет, говорю же. Последний раз два месяца назад с ним разговаривал. Вроде бы, и со здоровьем у него нормально было… А ты почему?.. Ты им по работе занимаешься? Криминал подозреваете?

— Пока не ясно. Коллеги мои еще на стадии опросов-допросов. Меня в курсе держат. А встречаться нам с тобой придется теперь только вдвоем. Помянуть, так сказать.

— Правильно. Когда?

— Давай завтра. К восьми вечера я как раз должен освободиться.

Известие о внезапной смерти выбила Данила из колеи, он почти забыл о странном песке и вспомнил только перед уходом домой.

Кучка песчинок мирно возлежала на подоконнике без малейшего намека на необычность. В самом деле, на вид, это был просто песок, разве что красный цвет выделял бы его среди прочего, но и такой оттенок нередко встречался на обрывистом берегу местного водохранилища.

Данил взял в руки сыпучую субстанцию, но ничего необычного больше не произошло. Тряхнув головой, словно разгоняя мистический морок, Данил покинул офис. Позвонил компании, ждавшей его в спорт-баре, извинился и, сославшись на срочную работу, предупредил, что не приедет, после чего направился домой. Веселиться сегодня не хотелось.

После переезда Миши в столицу встречались товарищи не так уж часто, но дружеские отношения поддерживали, а вот в детстве и юности были почти неразлучны. Облазили вместе все окрестные крыши и чердаки, а летом устраивали походы подальше от дома: на речку и на водохранилище. В детский лагерь в соседнем городке тоже умудрялись попадать в одну смену, и там продолжали совместные приключения. Однако со временем, пути как-то незаметно разошлись - Миша уехал, Данил остался…

После некоторых колебаний Данил позвонил старшей сестре умершего товарища, Оле, и попытался произнести соболезнующую речь. Вышло не слишком хорошо, но его поняли, даже поблагодарили.

— Оля, ты же знаешь, если какая-то помощь понадобится, сразу звони, — предупредил Данил.

— Спасибо. Буду помнить.

Разговор на этом закончился, но мрачные мысли и воспоминания не желали отпускать.

Данил подъехал к своей многоэтажке, но сразу в квартиру не пошел. На душе было тяжело, продолжали одолевать мрачные мысли, от них хотелось избавиться, но запершись в четырех стенах, это вряд ли бы быстро удалось. Данил решил пройтись.

Небольшой город быстро затихал, тем более в спальных районах. Окна гасли одно за другим. Воцарялась сонная тишина, но покоя одиноко бредущему это не возвращало. Данил с горечью размышлял о быстротечности жизни и неизбежности смерти. Пусть от последней никому не уйти, но молодому человеку всегда казалось, что придет она совсем нескоро, в далеком-далеком будущем, и вдруг его товарищ детства внезапно умирает. А ведь Мише, как и Данилу, не было еще тридцати. Казалось бы, впереди еще вся жизнь, но… судьба решила по-иному. И никому не дано знать, когда настанет его последний час, ведь может быть, что уже в следующую секунду.

Данил помотал головой, стараясь разогнать мрачные мысли. Несмотря ни на что, стоило настраиваться на позитивный лад, думать о будущем. Миша в столице неплохо преуспел, с последней женой развелся, значит, все наследство достанется матери и дочери. Тут же Данил подумал и о себе. А вот у него своей семьи еще не было, в отношениях он состоял, но до брака пока не доходило.

«А если внезапно умрешь, то ничего от тебя и не останется!» — мрачно заявил Данил сам себе и поднял глаза к ночному небу.

Звезды холодно мигнули ему, слишком далекие и слишком равнодушные.

Следующий день принес новое странное событие: на телефон Данила пришло сообщение от покойного Миши. Данил долго хмурился, тер лоб и никак не решался прочесть послание. Увиливая от решительного шага, он ударился в рассуждения, ища объяснение тому, как это могло случиться. Вариант, что дело в некой мистике и, сообщение отправлено товарищем после смерти, Данил отмел сразу. Тогда оставалось одно из двух: телефоном умершего кто-то завладел, или сообщение заплутало в эфире и пришло с большим опозданием.

Данил совсем уже собрался позвонить Николаю и попытаться выведать, где мобильный Звонникова, но тут запел телефон самого Данила. И Данил от неожиданности едва не выронил устройство связи, потому что держал его в руках уже минут десять и практически гипнотизировал взглядом, настраиваясь на беседу с Тарасовым. Однако потревожил его не товарищ, а клиент.

— Геннадию вашему никак не могу дозвониться, — пожаловался старик, которого Данил знал, как Петра Петровича.

Данил покосился на пустующий стул коллеги.

— Он с сегодняшнего дня в отпуске. Возможно телефоны отключил.

— А мне-то что делать? Мне-то надо делать. Не могу я по столько за этого ворюгу платить. Пенсии у меня не хватит. Мне как можно скорее надо найтить, где эта шельма ко мне присосалась. Голубчик, ну помоги старику.

Данил раздраженно вздохнул, но постарался в ответе не выдать своих эмоций:

— У вас же уже проводили обследование. На участке никаких подземных кабелей не обнаружено. Вы сами присутствовали, акт подписали…

— Но счетчик-то продолжает мотать! – перебил старик. – Хода он не сбавляет! Показания этого чертового агрегата видели? Хапуги-сбытовики давали справку. Я сам столько электричества в жизни не нажгу! Нету в моей лачуге столько оборудования! Нету! Надо искать эту шельму! Надо искать! Где-то он к моему дому присосался! Бессовестный ворюга! Обдирает меня, одинокого пенсионера, как липку! У меня так скоро денег и на еду не останется, все за его электричество уйдет!

— Вы, конечно, вправе решать, — терпеливо говорил Данил. – Но мы же вам объясняли, каждый вызов у нас платный, тем более с трассоискателем.

— Понял, я понял. Последние портки сниму, а расплачусь. Невозможно же так жить! Обворовывает он меня! Послал же бог соседа! Он, значит, в свое удовольствие потребляет, а я, пенсионер, одинокий, горемычный, за него плати! Да если бы у меня хоть пенсия большая бы была, а то ведь несчастные три копейки! Сорок лет на проклятущее нашего государство спину гнул, а оно меня еще реформами обворовало! А теперь и сосед мне достался некудышный! Шельма, одним словом!

— Приезжайте в офис, оформим договор и дату согласуем, — монотонно вещал Данил, продолжая составлять схему на компьютере. — Геннадий через две недели из отпуска выйдет и еще раз пройдет по вашему участку.

— Нет, я столько ждать не согласен! За две-то недели он знаешь сколько мне намотает? Мне же жрать будет не на что, все деньги за свет уйдут! Голубчик, давай не затягивать! Я и гробовые свои отдать готов, только приезжай скорей! Найди, где этот гад ко мне присосался! Хоть сегодня приезжай! Сам посмотришь, что у меня, да как. Может лучше, чем Геннадий ваш разберешься и найдешь. Приезжай, очень тебя прошу.

— Сегодня не могу, и вообще эта неделя у меня загружена. Геннадия нет, поэтому еще и его работа на мне.

— Голубчик, уважь старика. Невозможно же так жить! Он жирует, шельма, за мой счет, а я скоро по миру пойду. И так телевизор не смотрю, только радио слухаю, как только темнать начинает, спать укладываюсь, чтобы свет хот чуточку сэкономить. Живу, как в дикой глуши, а не в городе. Разве так можно? Пожалей ты меня, голубчик. Спаси.

— Вы приезжайте, оформите договор, а я посмотрю, смогу ли встроить в график.

Кое-как отделавшись от назойливого старика, Данил опять остался один на один со своей проблемой. Сообщение от Звонникова настойчиво мигало, как непрочитанное, и тревожило суеверным ужасом. О чем мог написать покойник?

Продолжая оттягивать момент раскрытия тайны, Данил с головой ушел в работу. Зная пароль от компьютера Гены, Данил зашел в его почту, проверил там непрочитанные сообщения и кинул взгляд на последнее из открытого коллегой. Самым интересным оказалась обновленная геологическая карта территории города и районов, присланная из головного офиса в ответ на запрос. Данил зашел в нее автоматически, бегло посмотрел и скопировал себе, на всякий случай.

Вспомнил Данил и о странном поведении красного песка. Тот еще утром выкинула уборщица, а вот сложенный кульком листок остался в ящике. Развернув бумагу, Данил получил с одной стороны какие-то квадраты, многоугольники и кружки со стрелками, а с другой – ксерокопию книжной иллюстрации. Черно-белая картинка изображала каменных скифских «баб», окруживших более высокое изваяние. Надпись под изображением поясняла: «Капище на Красноярском бугре». Еще ниже Даниле удалось прочесть напечатанное совсем мелким шрифтом: «Сокровища степного моря».

«Название книги», — отметил он про себя, но в целом находка ничего не проясняла, а лишь добавляла вопросов.

Потом позвонил начальник отдела, и на некоторое время рабочая круговерть заняла все мысли Данилы. До подозрительного сообщения дело дошло только к концу рабочего дня.

Поколебавшись, Данил перекрестился, хотя и не относил себя к верующим, и только потом открыл последнее послание умершего товарища. Загадочная весточка с того света гласила: «В конфетнице», что снова заставило получателя хмуриться.

«Конфетницей» Данил и Миша между собой называли тайный схрон в приямке у двери в подвал многоэтажки. Сход в домовое подземелье располагался как раз между их подъездами, и мальчишками они прятали там конфеты, чтобы не делиться с другими, затем деньги, чтобы не достались школьным рэкетирам, а потом и сигареты, чтобы не попасться родителям. Но все это было давно, и Данил не знал, остался ли тайник целым.

«Неужели Мишка там что-то спрятал? – удивился Данил. – Или не Мишка? И что?»

Данил разумно посчитал, что шанс что-то найти в схроне ничтожно мал, но совсем оказаться от идеи проверить, не смог. Копаться в тайнике при свете дня, Данил посчитал неразумным, поэтому собрался заняться эти после товарищеских поминок с Тарасовым.

Неожиданно позвонила Мишина сестра. До странной смерти ее брата они созванивались не чаще, чем раз в несколько месяцев, поэтому Данил сразу предположил, что дело будет касаться кончины товарища.

— Даня, а сможешь со мной к Мише на квартиру сходить? — спросила Оля. – Как-нибудь вечером, на днях? А то мне одной идти… как-то не по себе. Боязно.

— Ладно, — не раздумывая, согласился Данил, тем более, что квартира находилась в его же доме, в соседнем подъезде.

— Знакомый тут один, друг семьи, можно сказать, Тряпичкин Валерий Иванович, помнишь такого? – продолжала Оля, озвучивая заранее заготовленные оправдания, хотя в них не было необходимости. — Чудаковатый мужичок. Точно, как тряпичник, вечно со всяким барахлом носится. Теперь требует от меня какие-то документы. Миша у него, якобы, взял, когда приезжал в прошлый раз, и собирался сейчас отдать, но… В общем, утверждает, что Миша точно привез с собой, и это нечто невероятно важное. Наверняка, ерунда какая-нибудь, но меня уже просто замучил: верните мою собственность, да верните. Я даже у Коли Тарасова спрашивала, не нашли ли папку с бумагами в гостинице, но он сказал, что ничего такого не было. Придется в квартире поискать.

— Странно, что Миша решил в гостинице остановиться, — задумчиво сказал Данил. – Не знаешь почему?

— Сама удивилась.

Таким озадаченным и озабоченным Данил и поехал на встречу с Тарасовым.

Встретились молодые люди в тихом баре, пили, не чокаясь, вспоминали былые деньки и шалости.

— Здорово тогда было, — мрачно рассуждал Николай, рассматривая свой бокал. – Никаких тебе обязательств, никаких долгов, никаких серьезных проблем. Можно было на все забить и заниматься целыми днями какой-нибудь фигней. Помнишь, как лазали везде? По стройкам, по заброшкам. Мишка клад мечтал найти, ну и мы туда же. И в парке искали, и на пустырях, даже когда в лагере были, помнишь? – Данил согласно кивал, а товарищ продолжал. – Сторож, вечно пьяный, тоже нам там про всякие клады мистические рассказывал. Помнишь? Надо, якобы, зайти ночью на холм, но не как обычно, а только задом наперед. А мы, пацаны, все за чистую монету принимали, верили, старались найти. Оборжаться.

— Но находили же, — заметил Данил, вспоминая ушедшее детство с теплой грустью.

— Чего? – не понял уже порядком захмелевший товарищ.

— Не клад, конечно, но что-то же вы находили: наконечники стрел, колокольчики.

— Вранье, — засмеялся Николай. – Ничего мы не находили.

— Вы мне сами показывали. Хвастались.

— Да это мне и Мишке сторож дал. Ты с нами тогда на холм не пошел, а мы, честно говоря, зассали до вершины пятиться. Сговорись с Мишкой тебе соврать, а потом еще и сторож нам этого барахла отсыпал. У него много было всякого, я видел. Ну, вот…

Товарищ пьяно улыбался и простодушно разводил руками, а на Данила накатывало то, от чего он пытался избавиться почти двадцать лет.

Им тогда было не больше десяти. Мишка в то время действительно просто бредил кладом, но не только потому, что начитался про Древний Египет. Кто-то подпитывал его детскую тягу к приключениям россказнями о местных сокровищах. Тут байки сторожа лагеря попали на благодатную почву, и обычный бугор, покрытый пожухшей травой, превратился в волшебную вершину, а восхождение на нее казалось захватывающей авантюрой. Мишка подбивал товарищей сбежать ночью из лагеря и отправиться на поиски древних сокровищ. Данил не решился, и потом очень об этом жалел. Он рассматривал принесенные ребятами находки, сгорая от стыда и зависти; стиснув зубы, терпел их обвинения в трусости, и в конце концов не выдержал, тайком, в одиночку выбрался из лагеря и помчался на Крутоярский бугор.

Не было ничего необычного в том, как он поднимался по широкой асфальтированной дороге. Ярко светила луна, легкий ветерок прокатывал по склонам холма седую ковыльную волну и улетал дальше, к спящему городку. Терпко пахло пылю и полынью. Сквозь чахлую листву вязов поблескивали темные воды искусственного моря.

Но в какой-то момент все смолкло и замерло. Данила заметил это не сразу. Воздух стал густеть, а неизвестно откуда взявшийся туман принялся поглощать то, что осталось у подножья холма. Тут-то одинокому искателю стало совсем не по себе. Он перешел на бег и несколько раз едва не упал. Дорога, вначале казавшаяся не такой уж длинной, никак не заканчивалась, вершина бугра не приближалась, а дразнила белоснежным шпилем памятника и бойко ускользала от маленького покорителя. По кустам, что тянулись с обоих сторон от дороги, забегали подозрительные тени, послышались непонятные шорохи.

Данил отдал все силы, но одолел подъем и влетел на смотровую площадку, как перепуганный заяц, с бешено колотящемся сердцем. Только пройдя чугунную ограду, он увидел расставленные вокруг обелиска парные скульптуры мужчин и женщин. Тут Данил полностью развернулся к монументу лицом, а статуи повернули головы к Данилу. Он обмер. На беленых бетонных лицах мрачно поблескивали живые глаза. Задушено вскрикнув, Данил со всех ног побежал обратно вниз. Несколько раз он упал, разодрал в кровь колени и локти, не позволил себе ни заплакать, ни остановиться.

Едва живой от ужаса, он примчался в лагерь, забился под одело и поклялся никому не рассказывать о том, что видел. После Данила убеждал себя, что ничего и не было, из-за игры теней, волнения и детской восприимчивости ему лишь померещилось то, что он боялся увидеть. С того дня он стал отрицать существование любой мистики, но монумент на Крутоярском бугре до сих пор вызывал у него затаенное содрогание.

Теперь выходило, что зря он натерпелся тогда страха, а товарищи оказались не храбрее, чем он, да еще и поступили совсем не по-дружески. Конечно, обида всколыхнулась, но что толку? А Мишки уже и в живых нет.

Пока Данил предавался неприятным воспоминаниям и размышлениям, Николай продолжал разговаривать и постепенно дошел до самого животрепещущего.

— Я не знал, что Миша приедет. Ты знал? — обратился он к Данилу.

Тот отрицательно покачал головой:

— Не знал, правда. Я же говорил.

– И Оля не знала. Никому ничего не сказал. А знаешь, зачем он приехал?

– Нет. А вы узнали?

– У секретарши его разведали. По делу. В командировку. Клиента защищать. Представляешь? Столичный адвокат приезжает в нашу глушь ради клиента. Что думаешь?

Данил немного оживился:

— Какой-то серьезный клиент? Криминальный? Или чиновник? Считаешь, его из-за этого?.. – он быстро осмотрелся по сторонам.

— Не знаю я, — буркнул Николай и налил себе до краев. – Неплохой был бы вариант, но не сходится. Вскрытие не видит в остановке сердца неестественных причин – раз. Клиент, ради которого Мишка примчался из Москвы, какой-то никому неизвестный тип — два. Таганский Андрей Максимович. Говорит о чем-нибудь?

— Нет.

— И мне не говорит, — Николай сделал большой глоток. – Мы проверили, в биографии этого Таганского ничего интересного. Вот хотя бы случай у него был бы серьезным или знаковым. Так нет. Административный арест за сопротивление, а сопротивлялся, когда к нему явились по поводу вандализма. Не те это статьи, из-за которых столичные адвокаты в нашу глушь наведываются. Так с чего Мишке приезжать ради такого типа?

— Может, из-за личного знакомства? Приятель, например.

— Он Мишке в отцы годится.

— Отца приятель.

— С учетом того, как его папаша в свое время шустро из города смылся, вряд ли среди оставшихся теперь хоть один приятель найдется.

— А если их переписку в Мишином телефоне посмотреть? – вспомнил Данил о своем главном вопросе.

— Это бы помогло но, насколько знаю, телефона в гостинице не нашли.

«Выходит, сообщение не от Миши, — заерзал на стуле Данил. – Тогда от кого? И откуда этот кто-то знает про «конфетницу»?»

Проверять содержимое тайника теперь казалось опасно, но и интересно.

— Зато администраторша гостиницы вспомнила, что к Мишке вроде бы какой-то мужик приходил.

— Что за тип? Ищите?

— Нет, и разбирательство по делу свернут, — сообщил Николай. – Следов криминала нет.

— А Таганского этого допрашивали? Что он про их связь с Мишей говорит?

— Ничего не говорит. Он в ту же ночь, что и Мишка, умер в обезьяннике.

— И вы не находите криминала? – удивился Данил. – Тогда что это? Совпадение? Таганский от чего умер?

— Остановка сердца. Без признаков неестественных причин. Знаю, что звучит подозрительно, но зацепок нет. – Данил хотел продолжить бессмысленно возражать, но тут Николай добавил, — если б еще не этот песок…

— Какой песок? – напрягся Данил.

— У Мишки во всех карманах был, в одежде, в обуви, в волосах, даже немного в желудке. И Таганский с песком в карманах умер. Темно-красный такой песок. Зачем он?

Большего у совсем захмелевшего товарища Данилу выведать не удалось.

Усадив Николая в такси, Данил отправился на дело. Подозревая, что отправитель сообщения может за ним следить, Данил долго выжидал и осматривался по сторонам, прежде, чем спустился в приямок. Там, среди мусора, Данил, подсвечивая себе телефоном, с трудом нашел нужный дряхлый кирпич и потянул из стены. Тот поддался, от чего сердце у кладоискателя взволнованно застучало. Более того, открывшаяся ниша оказалась не пустой. Почти все свободное пространство тайника занимала деревянная коробка. Спешно вытащив находку, Данил спрятал ее под одежду и, изображая расслабленную небрежность, ушел домой.

В квартире он задернул все шторы, и только тогда приступил к осмотру коробки. Сама тара ничего особенного из себя не представляла и имела дряхлый потертый вид, чего нельзя было сказать о замке, тот продолжал исправно нести службу и не давал заглянуть внутрь. Около часа Данил потратил на то, чтобы открыть ящик, не ломая, но так и не достигнув в этом успеха, грубо вырвал препятствие.

Ларчик открылся, показывая свое содержимое, и Данил громко выругался. Коробку доверху наполнял темно-красный песок. Посчитав это чей-то гадкой шуткой, Данил бросил ящичек на стол, от чего часть песка высыпалась, и показалось что-то еще. За острый кончик Данил извлек на свет божий фигурку из темного камня.

Данил не был знатоком древностей и ценителем искусства, предпочитая функциональность и рациональность, но тут залюбовался даже он. Статуэтка имела очертания человека. Тонкий и изящный он тянул руки вверх, туда же обращая и лицо, словно вопрошал о чем-то небеса. Каждая вырезанная линия, каждое прикосновение инструмента мастера к камню выглядело здесь выверенным, до предела отточенным. Ни одного лишнего штриха, ни одного ошибочного надреза. Однако при всем мастерстве создателя фигурка казалась до обидного схематичной, даже без всяких половых признаков. Оценив приятные, эргономичные, линии и положенные телу изгибы, Данил обратил внимание на пятисантиметровый стержень, идущий вниз от стоп каменного творения. Это, как будто неуместное, дополнение своим крестообразным окончанием не позволяло статуэтке самостоятельно стоять.

Больше в деревянном ящичке кроме песка Данила ничего не нашел. Вопрос: «Что со всем этим делать?» встал ребром, а Данил не был готов на него ответить. Рассказывать кому-либо о находке он пока не хотел, а значит, ответы стоило искать самому.

Первым делом Данил обратился к всезнайке Интернету, в надежде определить: древняя ему попалась статуэтка или это произведение современного искусства. Все еще бродивший в теле хмель путал мысли и тянул расслабиться, но Данил сопротивлялся. Два часа он рассматривал находки археологов и подборки по истории и развитию скульптуры, но не встретил ничего, что походило бы на его фигурку. Тогда он решил зайти с другой стороны: заняться песком, в котором та лежала.

На вид сыпучая субстанция ничем не отличалась от той, что он нашел в столе у Гены. О том, что она выделывала дальше, вспоминать не хотелось, потому что разумных объяснений не находилось. Однако все это дало еще одно направление для поисков, и Данил забил в поисковик название книги, в копии листа которой хранился у Гены песок. Интернет и тут не слишком помог, выдал наименование издания пятидесятых годов в списке кем-то использованной литературы и без ссылки. От безысходности Данил вместо книги перешел на статью с точно таким же названием и оказался на сайте местной газеты с публикациями краеведа-энтузиаста.

«Степным морем» автор гордо именовал их водохранилище и с восторгом рассказывал о возведении плотины, в том числе и об открытом в честь ее запуска монументе гидростроителям на Крутоярском бугре. Добравшись до упоминания памятника, Данил поморщился и хотел закрыть страницу, но пересилил себя, внимательнее всмотрелся в черно-белые снимки. На них вокруг памятного комплекса еще не выросли деревья, цепи ограды висели на месте, а на одной из граней обелиска виднелась дверь. Последнее Данила очень удивило, потому что о помещении внутри стелы он никогда не слышал и никакой двери не видел, хотя, повзрослев, несколько раз у монумента побывал. Из статьи же Данил узнал, что в мемориале располагался небольшой музей, но после развала СССР закрылся, а дверь за ненадобностью заперли и заштукатурили. Завершала материал фотография двух мужчин на фоне выставочных стендов: директора музея и самого краеведа. Прямо у правой руки последнего на полке виднелся знакомый силуэт каменной фигурки из ящичка. Взволнованный такой удачей Данил увеличил снимок насколько возможно. Очертания экспоната оставались очень примерными, но все же это была отличная зацепка.

Под фотографией значилось: «Из личного архива автора». Прочел Данил и фамилию местного энтузиаста: Тряпичкин В.И. А ведь где-то он такую недавно слышал. Порывшись в памяти, Данил вспомнил разговор с Мишиной сестрой, и поиски пропавшей папки теперь не могли оставить его равнодушным.