Морган

– Милочка, это никуда не годится! – изящные пальцы с острыми алыми ногтями хищно перестукивали по поверхности стола.

Девушка побледнела: она не ожидала такой реакции на свою работу. Глория ван Лав, уверенная в себе леди с чувственными губами, бездонными карими глазами и причёской за двести тысяч долларов снова снисходительно покачала головой:

– Быть принятой в «Европа Фантасиа» – это честь, которой удостаивается не каждая художница. Наши работы – цвет культуры, иконы трендов! Скажите, пожалуйста, чем вы вдохновлялись, изображая…

«…Это» – было цинично опущено для глубины эффекта. Художница опустошённо смотрела на холст, где изящные мазки собирались в образ, дышащий чем-то забытым, первозданным… Холодный ветер древности и травяное серебро духа старобританских преданий переплетались кистью художницы в утончённые узоры платья, а сам образ вызывал такие чувства, о которых открыто давно никто не говорил…

– Обычно я указываю на дверь сразу, но сегодня ваш счастливый день. Так что я не могу не отметить высокий профессионализм работы, единственный минус которой… – губы леди скривились в еле заметной презрительной улыбке – сюжет.

– Я вдохновлялась… мифами и легендами. – молодая художница опустила глаза в пол. Почему-то ей стало очень и очень стыдно.

– Похвально, но… почему именно эта богиня? Кто она вообще такая? Афродита? Впрочем, нет, не тот типаж. Лилит? – леди задумалась. – Не важно. Сюжет абсолютно мусорный, вы не выручите за него ни ломаного цента. Потребителю нужно совершенно иное!

С холста смотрел дышащий древностью и неугасимой жизнью образ трёх черноволосых женщин. Прекрасных – лучше, чем любые модели рекламных плакатов! Живые лица, утончённые фигуры, даже откровенные платья подчёркивали их женственность! Их образы будоражили воображение, но… антураж и правда был нетипичным.

– Вы не подумали о чувствах чайлд-фри потребительниц? Это попросту оскорбительно. В тренде инклюзивность, а не… – палец начальницы опять указал на картину: в руках одной из дам мирно спал младенец. Молодая художница совсем поникла. – Готова принять аналогичную картину, но если вы уберёте… нежелательные подробности, и заодно поместите их в более приятный исторический антураж, нежели это кладбище. Скажем, королевский дворец. Да, это прекрасная идея! Дарю, бесплатно. Заодно замените эти колючки на розы, пшеница – не эстетично.

– Спасибо. – почти беззвучно прошептала художница.

Почему она это терпела? Как хотелось высказать всё этой отвратительной мультимиллиардерше, которая не просто так называлась «Королевой искусств»! Мир накрыла волна совершенно новых трендов, продажи ползли вверх, «Форбс» уже не первый раз восхвалял Глорию ван Лав, называя её символом современности.

Самой же Морган просто хотелось поделиться чем-то родным, близким для неё… к сожалению, все дороги вели только сюда. Альтернативой сотрудничеству с «Европа Фантасиа» было бы не просто забвение, хуже. Морган помнила закрытие любимой галереи художников: когда санинспекция нашла в буфете кишечную палочку, это стало причиной закрыть «Мир мыслей», попутно сломав будущее всех, кто относился к этому последнему бастиону. Теперь в небольшом уютном (когда-то) заведении открылся элитный стрип-клуб.

Виртуальное пространство переживало ещё худшие времена: засилье хейтеров забивало на корню всех, кто осмеливался выложить свою работу в сеть. Некоторых спасали хвалебные боты – премиум-статус позволял получать до тысячи комплиментов в день, чтобы не видеть несправедливых оскорблений своего творчества. Любители теорий заговоров говорили, что и первые и вторые куплены самой мисс ван Лав, но доказательств этому не было. Сама же она была довольна этими слухами: недовольство помешанных параноиков виделось ей неплохой бесплатной рекламой.

Оставался последний выход: попасть в «Европа Фантасиа», или же кануть в неизвестность, как многие таланты прежних лет. Последнее не было позором; не так горько оказаться в одном ряду с выброшенной на склад «Джокондой», когда Лувр переделали в самый модный магазин одежды в мире, нет! Просто не рисовать Морган не могла, это было её жизнью, её сутью.

Начало было многообещающим: собеседование пройдено, условности соблюдены, благотворительный взнос в поддержку голодающему персоналу яхт-клубов внесён. Но какую злую шутку сыграла судьба! Вместо куратора, которая должна была ввести Морган в курс дела, к ней вышла Сама мисс ван Лав: перед глазами всё ещё стоял эпизод, где «Королева искусств» дала своё ежеутреннее интервью, и подкрепила признанием, что она никогда не чуралась общения с народом! Лицо самого «народа», естественно обещали вырезать: слишком бледное и перепуганное, как у попавшего в клетку голодному льву.

Мисс ван Лав заканчивала расписывать плюсы и минусы принесённых Морган картин:

– …в общем, эту работу я не рекомендую к продаже, это не то, что нужно потребителям. Но эта уже лучше. – чувственные алые губы тронула улыбка. – Посмотрите на эти роскошные мускулы, на эти горячие мужские тела, на эти позы! Вот это я называю смелостью! И уже ЗДЕСЬ ваши богини выглядят куда гармоничнее! Впрочем, страсти я бы добавила ещё больше.

– Простите, но… это война. – проронила Морган совсем бесцветным голосом, глядя на полотно, изображавшее поле сечи, над которыми, словно символ, возвышались три героини.

– Не вижу проблемы, милочка, война – это тоже очень сексуально! – отмахнулась мисс ван Лав. – Переоденьте их в римские латы, чтобы дать глазам больше красивого рельефа. И… уберите этих ворон. Пусть будут лебеди! Разрешаю чёрных. Красивый штрих для полотна!

Морган ещё раз посмотрела на полотно, не понимая, как вообще мультимиллиардерша додумалась до такого, но одно неловкое слово – и ей укажут на дверь.

– Ваше мастерство неоспоримо, а «Европа Фантасиа» избавит вас от последних изъянов. Моё мнение не изменилось, вы приняты! Как ваше творческое имя, милочка? – мисс ван Лав вежливо улыбнулась молодой художнице, продемонстрировав идеально-жемчужные зубы за два миллиарда долларов.

– Морган.

Улыбка снова подвяла.

– Морган, Морган… знаете, это немножко мило! Как марка для детского питания. Но не как имя художницы «Европа Фантасиа»! – ледяные коготки вцепились последней фразой в загривок. – Я бы добавила в это больше воздушности, крыльев, сказочности! Знаете, что такое «сказки»? Когда прекрасная принцесса томится в ожидании своего рыцаря… Думаю, «Моргана ле Фэй» звучит более женственно. По-прежнему топорно, но у всех свои недостатки. Эти работы сохраните на антресолях: когда заработаете свой первый миллион, достанете их, и вспомните, с чего начинали. Жду от вас тех же прекрасных дам, но в более естественных образах. Можете даже оставить её в своём Средневековье, главное добавьте побольше рыцарей: горячие мужчины всегда в тренде, с ними можете их поместить хоть в эти… английские замки!

– Кельтские. – поправила Морган и осеклась.

– Без разницы! – отмахнулась мисс ван Лав. – Значит, договорились. Далее с вами продолжит работу моя младшая помощница, а мне было приятно вспомнить с вами собственную молодость. Представьте себе, когда-то я тоже начинала с малого. Чао, милочка!

Мисс ван Лав элегантно удалилась из кабинета, пока сама Морган сидела, пытаясь понять, что только что произошло. Она… продала себя? Или наоборот, спасла себе жизнь? Или что-то третье? Что ждёт её в кошмарной гламурной клетке «Европа Фантасиа»? От этих мыслей её отвлекли звуки оваций: поклонники и папарацци вечно преследовали мисс ван Лав, которая сегодня же подтвердила делом, что она – сама Королева Искусств! – До сих пор не гнушается общению с простыми людьми.

Двери кабинета снова распахнулись, вошла та самая помощница мисс ван Лав, которая должна была стать куратором юной художнице. Не менее эффектная женщина: как и мисс ван Лав, в возрасте, но этого не замечалось за макияжем и работой пластических хирургов. Которые разгладили морщины, но так и не смогли убрать теплоту взгляда.

Именно тогда Морган поняла, что её больше всего тревожило в образе ван Лав: глаза мультимиллиардерши пусть и украшали дорогостоящие линзы, но за ними была пустота. Здесь… маской красоты прикрывали настоящую природу.

– Миссис Даяна Даркмун, рада знакомству. – представилась леди. – Мне поручено ввести вас в тонкости вашего будущего сотрудничества с «Европа Фантасиа».

– Морган ле Фэй…

Тёмно-серые, словно безлунная ночь, глаза мисс Даркмун, внезапно откликнулись теплотой.

– Морган, милая… понимаю ваши чувства. Современность меня тоже поражает. Но… знаете, что вас ждёт здесь? Вас не забудут. В наше безумное время все только и делают, что вертятся, как могут, пока всё снова не встанет на свои места. А там… – взгляд миссис Даркмун прошёлся серым бархатом по полотнам Морган – Когда наступит время, люди вспомнят и вновь полюбят вас настоящей.

Мягкий тембр женщины, словно пуховый платок любимой бабушки, согрел душу Морган. Эта кошмарная эпоха когда-нибудь кончится? Хотелось в это верить!

– Ваш стиль уникален, его не изменят никакие рыцари, берегите его. Но позвольте напомнить вам о главном достоинстве картин самой Глории ван Лав: их продают за миллиарды долларов на самых престижных аукционах мира. Остальное, как любит говорить сама «королева», не стоит и ломаного цента.

Морган кивнула, понимая, что между строк ей сказали ещё больше, чем открыто. Но куратор выжидающе смотрела на неё: каким будет её ответ?

– Благодарю вас, миссис Даркмун. Я справлюсь. Сохраню себя… хотя бы для потомков.

Тёмные добрые глаза куратора украсили едва заметные морщинки радости:

– Совсем другое дело, Морган! Можете звать меня просто Даяна. И… не волнуйтесь, «Европа Фантасиа» куда человечнее, чем представляется в глянцевых журналах!

Морган выдохнула с облегчением; в центре смертоносного торнадо «Творческой империи Глории ван Лав» нашёлся островок спокойствия, который поможет пережить тёмное время. А потом… может, это выдастся уже на её веку! Люди посмотрят на ранние работы некогда молодой неизвестной художницы, и скажут: «Да. Вот ЭТО – самые живые и настоящие работы Морган!»