Мороки моего города

«Мороки моего города»

…слабое шевеление на балконной решётке Грига отметила машинально, боковым зрением. Можно было даже не поворачивать голову, чтобы всмотреться: что там. Так, мелочь морочная. Но Григе как раз такая и нравилась. Поэтому она сбавила шаг, отошла к обочине и из-под капюшона быстро, цепко оглядела окна и балконы второго этажа. Взгляд норовил расфокусироваться, поплыть по серой унылой поверхности стены, которая, казалось, поглощает и без того неяркий вечерний свет. А в большинстве квартир ещё не горели окна, чтобы развеять причудливый эффект.

Грига тряхнула головой, поджала губы, продолжая упрямо скользить взглядом по вычурным решёткам окон и балконов, этим напоминаниям о легендарных «лихих 90-х» прошлого ещё века. Наконец, на самой невзрачной – простые рифлёные прутья, для подобия красоты, кое-как изогнутые в волну – снова плеснуло, вяло затрепетало под пристальным взглядом. Белёсое, полупрозрачное тело фантом-медузы чутко реагировало на такие эфемерные материи, как человеческий взгляд.

Грига хмыкнула, наблюдая реакцию относительно безобидного морока. Щупальца медузы, похожие на лоскуты целлофана, слабо колебались в неподвижном сумрачном воздухе, шарили, пытаясь уловить эманации тревоги или страха. Грига снова ухмыльнулась, склонив голову к плечу.

Фантом-медуза походила на грязно-белый целлофановый пакет, хоть вблизи, хоть издалека. Из всех мороков этот вид был едва ли не самым слабым хищником, могущим напугать разве что совсем маленьких детей или подслеповатых стариков. Иногда и обычного человека заставлял вздрогнуть самовольно шевелящийся «пакет», вдруг обнаружившись на решётках балкона или налипший на оконное стекло. Но даже к этому быстро привыкли, и обращали на медуз внимания не больше, чем на голубей. Птицы, кстати, фантомов боялись более ярко, и это было самым регулярным кормом в рационе твари. Это если везло рухнуть прямо в стаю «пернатых крыс».

Более подвижные и агрессивные мороки могли менять ареал своей охоты. Медузам же оставалось только зацепиться за какое-то одно место и там, по крохам, ловить вожделенные эмоций. Которых едва хватало, чтобы медуза могла переползти, к примеру, с одной оконной решетки на решётку. И надеяться вызвать хотя бы лёгкий испуг.

Шлёпнись фантом-медуза хоть под ноги человеку, то имела шансы получить просто брезгливый пинок. Пинать же её было столь же эффективно, как тот самый бесхозный пакет. Поэтому чаще всего обходили стороной, быстро вычисляя в «ползучем пакете» безобидный морок. Всплески неприязни и отвращения, что в такие мгновения испытывали люди, самим медузам не слишком нравились: невкусно и непитательно. Но как говорится, на безрыбье и «доширак» пастой-карбонара покажется.

Грига почти сочувственно вздохнула, не отводя глаз от уныло обвисшего морока. Тот уже вполне уяснил, что вожделенных волн страха от девушки не дождётся и совсем поник. Вообще, судя по его виду, голодал он уже давно и за решётку цеплялся из последних сил. И если шлёпнется вниз, то либо развеется, не в силах поддерживать форму. Либо станет добычей более подвижных мороков, не чуравшихся эктоплазменной плоти сородичей. К примеру, хлоп-крысы или прыгунцы вполне уже могли засесть где-нибудь в тени и караулить падение медузы.

Грига ещё раз обежала взглядом балкон и соседние окна. Покачала головой: мороку не повезло в кубе – все признаки говорили о том, что квартира пустует, и уже очень давно.

-Эх, ну что с тобой делать? – проворчала Грига. Быстро, настороженно огляделась – не смотрит ли кто? – и шагнула на траву газона.

Городские сумерки к этой минуте вошли в ту неприятную фазу, что порождала даже у самых зрячих ощущение «куриной слепоты». Немногочисленные прохожие и думать не думали смотреть в сторону тёмного, как провал газона. Они спешили к манящим световым пятнам: окнам и дверям магазинов и кафе, чтобы там, бесцельно слоняясь между стеллажей с товарами или заказав кофе, переждать эти томительные полчаса до включения уличного освещения.

Поэтому Грига могла и не таиться, хотя в своей мешковатой серой куртке и джинсах она почти сливалась с фоном стены дома. Осторожно пробуя ногой землю, чтобы не «вступить в партию собачьих» или ещё какой позабытый мусор, девушка прошла под балкон с медузой. Тварь в сгущающихся сумерках слабо опалесцировала, что только и позволяло кое-как отличить её от обычного драного пакета, занесённого ветром на балкон.

Грига ещё раз быстро огляделась. Провела руками по голове под капюшоном. Коротко стриженные волосы шурхнули по ладоням. Ощущение породило пока ещё слабые мурашки по всему телу. Этого Григе хватило, чтобы вызвать в себе подобие некой нервозности. Плоские лентовидные щупальца фантом-медузы тут же дружно всколыхнулись.

-Да-да, сейчас добавка будет, только не обожрись, - напряжённо щурясь, пробормотала Грига. Вдохнула поглубже, зажмурилась – и накрыла ладонями глаза так, чтобы не просачивалось ни намёка на свет. И в эту искусственную бархатную темноту миг спустя открыла глаза.

Она прекрасно осознавала, что это – временная тьма, ею же созданная, и разрушить иллюзию легче лёгкого, просто убрав ладони от лица…

…холодное гадкое липкое чувство шевельнулось где-то в кишках. Слабое, не проявленное – но очень узнаваемое. На затылке и шее всё ещё сохранялось ощущение зябких мурашек – подобное тому, что оставлял взгляд из тьмы. Тот, который Грига помнила слишком хорошо…

*******

…свет погас внезапно и во всём подвале.

Её спутники заверещали, заметались. Обалдевшую от внезапно упавшей темени девчонку сбили с ног. Упала она молча, потому что с погасшим светом словно лишилась дара речи. По счастью, пол подвала был посыпан песком; не ударилась до ссадин или синяков. Но в тот миг она предпочла бы рухнуть коленками на асфальт: песок показался омерзительно липким.

Топот уносящихся шагов, удаляющиеся голоса. Приглушённый скрип распахнутой двери в подвал, а затем – хлопок. Захлопнули. Закрыли. Отрезали.

Тишина. Темень. Только запах – затхловатый, с душком канализации и залежавшейся картошки… И ещё какой-то: непонятный, медленно просачивающийся, забивающий нос, словно тягучая холодная жидкость.

И темень, непроглядная: в своих изысканиях дворовая шайка забралась в самую глубину подвала, откуда не было видно скудного света подвальных окошек. Всё озарялось только голыми слабыми лампочками. Пока и те не погасли.

Девчонка слепо шарит руками перед собой и по сторонам, ищет стену, чтобы опереться и встать. Сначала робко, а потом всё громче и громче зовёт в обступившую её темень… И не слышит своего голоса, хотя болит горло и напряженные мышцы шеи, и грудь – так она надрывается в крике.

Тишина, странно липкий песок…

…и ВЗГЛЯД ИЗ ТЕМНОТЫ…

*********

Грига решительно отняла ладони от лица. Она всегда строго отслеживала грань, когда воспоминание о пережитом страхе грозило захлестнуть её с головой. Сердце, впрочем, уже частило больше нужного и ладони стали влажными.

-Перебор, - слегка осипшим голосом пробормотала Грига и ощутила едва заметное прикосновение к носу. – Эй! Что творишь?!

Фантом-медуза свесилась с нижнего края облюбованного балкона, рискуя свалиться. Повиснув на предельно растянутых, на грани разрыва, щупальцах, морок болтался почти над самой головой девушки. Парой изрядно укоротившихся конечностей он пытался достать до её лица.

-Не хами, - осторожно отмахиваясь от щупалец, сказала Грига и отшагнула назад. – Смотри, как отъелся, так что хватит с тебя. Давай-ка, лети отсюда.

Что правда, то правда: теперь морок обрёл подобие объёма и мерцал по контуру выраженными многоцветными огоньками. Вряд ли он понял слова девушки и никуда бы не улетел, а в попытках дотянуться до неё, всё-таки брякнулся бы вниз. Но именно в этот миг дружно вспыхнули мачты городского освещения. Их оранжевый свет дотянулся до стены дома и стал для морока подобием порыва ветра. Или волшебным пендалем, подкинувшим фантом-медузу вверх. Слабые, да ещё и растянутые, щупальца не смогли удержать взмывшее тело медузы. Часть пошла на разрыв, и в след за поплывшей вверх тварью потянулся шлейф призрачно светящихся лоскутов псевдо-плоти.

-Лети, пузырик, лети, - напутствовала ей Грига, с улыбкой наблюдая, как морок болтает на световых волнах, неравномерно пробивающихся через кроны деревьев. – Целее будешь.

Почти сразу девушка перестала улыбаться и зорко огляделась. Ей, вообще-то, полагалось не подкармливать морок, а сообщить в службу зачистки. Фантом-медузы приравнивались к таким же паразитам, как крысы, тараканы и клопы, и обычных у граждан не вызывали никакого сочувствия.

Но Грига помнила, что такое бессилие и голод и невозможность двигаться, лишь беспомощно топтаться на одном месте…

Поэтому она взглядом провожала плывущий по воздуху, пьяно покачивающийся морок, пока тот не скрылся за углом крыши. Грига хмыкнула и потянулась за свалившимся капюшоном, чтобы прикрыть голову. И услышала тихий, ритмичный металлический звук. Словно кто-то постукивал по пустой жестянке, с каждой секундой наращивая темп.

Девушка покосилась вниз и в бок. Хлоп-крыса, покачиваясь на костлявых ножках, подкрадывалась к ней со стороны кучи, наваленной у стены дома. Как раз под тем балконом, где болталась горемычная медуза. От склетоподобной пакости и доносился уже раздражающий лязгающий звук. Не дождавшись падения медузы, а значит, лишившись законной добычи, хлоп-крыса решила взять своё с человека.

Кончик хвоста и щупальца, заменявших этому мороку верхние конечности, уже характерно «тлели» брызгучим красноватым светом. Тварюшка намеревалась полностью оправдать название своего вида: бабахнуть на манер петарды, брошенной шкодливыми детишками под ноги зазевавшемуся прохожему. Навести панику и хапнуть до отвала порцию человеческих эмоций.

Грига хмыкнула и резко села на корточки, вынудив хлоп-крысу замереть. Тварюшка явно не ожидала такого поведения от потенциальной жертвы и только продолжала металлически «тикать». Грига покачала головой и тихо сказала:

-На твоём месте, я бы этого не делала, хлопушка.

Хлоп-крыса покрутила черепом, заменявшим ей голову. Как будто и вправду прислушивалась к голосу странного человека. Но потом залязгала ещё чаще и громче, упрямо доводя себя до стадии взрыва.

Грига улыбнулась, криво и неприятно, совсем не так, как когда смотрела за улетающей медузой. Девушка быстро поднесла ладони к лицу и почти сразу отняла, уставившись на скелетоподобный морок.

Тот оборвал лязгающий цокот, закрутил башкой, беззвучно лязгая челюстями. Потом вытянулся в столбик и попятился прочь от Григи, суетливо отмахиваясь «тлеющими» конечностями. Остановить запущенную в своём теле реакцию, хлоп-крыса была уже не в состоянии, но вот направить сам взрыв внутрь – это она умела. В итоге вместо трескучего шумного бабаха получился просто громкий, в несколько серий, пукающий звук. Самого морока при этом нелепо растопырило, словно каркас зонтика.

Таким вот подобием колеса, возмущенно лязгая и цокая, хлоп-крыса укатилась обратно в кучу, из которой и вылезла. Оттуда спустя пару секунд снова раздалась целая канонада пуков, а в воздух взлетели какие-то ошмётки.

Грига так и сидела на корточках, глядя в то места, где скрылся морок. Лицо девушки всё ещё было перекошено странной и жуткой усмешкой. Левый глаз сощурен, а правый наоборот – неестественно широко раскрыт.

…и если бы кто-то из прохожих, обычных горожан, в этот миг подошёл к ней и окликнул, интересуясь, что она делает и не нужна ли помощь; так вот, этот несчастный сумел бы накормить всплеском ужаса и паники всех окрестных мороков на пару суток вперёд.

Потому что глаза Григи были сплошь залиты чёрным, непроницаемым, не отражающим света. А от тела исходил холодный, чуть затхлый запах, забивающий ноздри как тягучая жидкость и перехватывающий дыхание…