Московский бестиарий

Тусклый свет ночных ламп едва пробивался сквозь мертвенную синеву мониторов, отбрасывая на лицо Сергея Ковалева призрачные тени. Было четверть четвертого утра — час, когда даже самые стойкие души поддаются дремоте, а мысли становятся вязкими, как осенняя грязь. Торговый центр «Европейский» погрузился в ту особую тишину, которая бывает только в покинутых людьми огромных помещениях — тишину, полную затаившихся шорохов и неясных звуков.

Сергей отхлебнул из картонного стаканчика и поморщился. Кофе давно остыл, превратившись в мерзкую горькую жижу. Он с тоской взглянул на часы. Еще почти пять часов до конца смены. Пять часов наедине с этими экранами, на которых застывшие манекены в витринах магазинов смотрели в пустоту пластиковыми глазами, словно инопланетные наблюдатели, изучающие повадки землян.

«Тоска», — подумал Сергей, потирая воспаленные от недосыпа глаза.

И тут он услышал это. Звук был настолько неуместен в ночной тишине торгового центра, что Сергей сначала решил — показалось. Металлический скрежет, словно кто-то провел острием ножа по стеклу. Он замер, вслушиваясь. Тишина. И снова — тот же звук, теперь отчетливее, настойчивее.

— Что за чертовщина... — пробормотал Сергей, выпрямляясь в кресле.

Сон как рукой сняло. Он впился взглядом в мониторы — все чисто, никакого движения. Но звук определенно был, и доносился откуда-то сверху, с четвертого этажа.

— Михалыч? — Сергей схватил рацию. — Михалыч, ты на месте? Прием.

В ответ — лишь шипение помех, словно рация вдруг превратилась в змеиное гнездо.

— Михалыч! Ответь, чтоб тебя! Прием!

Тишина. Сергей выругался сквозь зубы. Старик, скорее всего, дремал где-нибудь в укромном уголке, подложив под голову свернутую куртку. Или, что еще вероятнее, забыл включить рацию. Нарушение протокола, конечно, но кто его не нарушал за годы службы?

Звук повторился, теперь громче и настойчивее, словно кто-то царапался в запертую дверь мироздания. Что-то определенно было не так. Сергей поднялся, проверил электрошокер на поясе и взял тяжелый фонарь — верного спутника ночных обходов, способного не только осветить путь, но и при необходимости проломить череп незваному гостю.

Коридор встретил его стерильной пустотой и приглушенным светом аварийных ламп. Шаги Сергея гулко отдавались от мраморного пола, отскакивали от стеклянных витрин и растворялись под высокими потолками, словно капли дождя в пересохшем колодце. Он двинулся к эскалаторам, внутренне готовясь обнаружить подвыпившего бомжа, каким-то чудом пробравшегося в торговый центр, или, что более вероятно, упавшую вентиляционную решетку.

Поднимаясь по неподвижному эскалатору, Сергей направил луч фонаря вверх, вырывая из темноты очертания рекламных щитов и элементы декора. Все казалось обычным, но внутри нарастало необъяснимое беспокойство — предчувствие, которому он научился доверять за годы работы в охране. Это было похоже на легкий холодок между лопатками, на шепот, который слышишь не ушами, а кожей.

На третьем этаже звук стал отчетливее. Теперь к металлическому скрежету добавился новый — ритмичный стук, словно удары гигантского сердца, бьющегося где-то в недрах здания. А еще... шепот? Или это просто воздух в вентиляции играл с его воображением?

— Михалыч, ты наверху? — тихо позвал Сергей, уже не надеясь на ответ.

Что-то холодное пробежало по спине, когда он ступил на четвертый этаж. Атриум «Рим» тонул в темноте, лишь слабые отблески аварийных ламп отражались на потолке, создавая иллюзию звездного неба. Мраморные колонны, стилизованные под античность, отбрасывали длинные тени, похожие на молчаливых стражей, охраняющих вход в иной мир.

— Центральная, это пост четыре, — тихо проговорил Сергей в рацию. — Возможное проникновение на четвертом этаже, атриум «Рим». Запрашиваю подкрепление.

Рация ответила треском помех, словно кто-то разрывал на части старую простыню.

— ...вас не... повтори... связь...

Связь оборвалась, как перерезанная нить. Сергей вздохнул и переключил фонарь в режим максимальной яркости. Странный звук усилился, к нему добавились новые — шорохи, скрип, отдаленное бормотание. Все это доносилось из глубины атриума, где располагался вход в музей «Бестиарий».

«Надо просто проверить и вернуться, — думал Сергей, медленно продвигаясь вперед. — Чем быстрее, тем лучше».

Когда до входа в музей оставалось метров двадцать, пространство вокруг изменилось. Воздух стал тяжелым, густым, с едва уловимым запахом озона и чего-то еще... древнего, забытого, словно кто-то открыл саркофаг, запечатанный тысячелетия назад. Звуки сливались в какофонию, где странным образом различались отдельные голоса — хриплые, скрипучие, нечеловеческие, будто сама тьма обрела голос и заговорила на тысяче языков одновременно.

Сердце Сергея колотилось где-то в горле, когда он приблизился к двери музея. Она была приоткрыта — тонкая полоска странного мерцающего света пробивалась изнутри. Не электрический свет, а что-то похожее на отблески множества свечей или факелов, танцующих на ветру, которого здесь быть не могло.

— Господи, что там творится... — пробормотал он, делая последний шаг к двери.

Внутри определенно кто-то был. Он слышал движение, бормотание, звук шагов — множества шагов, словно целая толпа бродила по музейным залам. Мелькнула мысль вернуться за подкреплением, вызвать полицию. Но что-то притягивало его к этой двери, какое-то болезненное любопытство и чувство долга, подобное тому, что заставляет мотылька лететь на пламя свечи.

Сергей медленно потянул дверь на себя и заглянул внутрь.

То, что он увидел, навсегда изменило его представление о реальности, словно кто-то сорвал пленку с глаз, показав истинную природу мира.

В полумраке музейного зала, освещенном лишь несколькими факелами в настенных креплениях, происходило нечто невозможное, нечто, что не могло существовать в мире логики и здравого смысла. В центре зала стоял скелет кентавра — тот самый, что днем был просто музейным экспонатом, безжизненным набором костей. Но теперь... теперь он менялся. На голых костях прямо на глазах наращивались ткани — мышцы, сухожилия, кровеносные сосуды. Они пульсировали, переплетались, создавая живую анатомию прямо поверх мертвого остова, словно невидимый скульптор лепил плоть из воздуха.

Скелет русалки, который раньше висел на стене как декоративный элемент, теперь дергался и извивался, пытаясь сорваться с креплений, подобно рыбе, попавшей на крючок. Пустые глазницы черепа постепенно наполнялись студенистой зеленоватой субстанцией, формируя глазные яблоки, в которых уже проглядывали зрачки — вертикальные, как у кошки.

Стеклянный сосуд с небольшим драконом был разбит, осколки разбросаны по полу, словно алмазная крошка. Самого дракона нигде не было видно, но на потолке виднелись следы копоти, будто кто-то выдохнул там пламя.

Сергей стоял, парализованный ужасом, не в силах даже закричать. Это сон. Это должен быть сон. Или галлюцинация от переутомления. Или...

Скелет кентавра медленно повернул голову. На черепе уже проступали черты лица — высокие скулы, прямой нос, но глазницы всё еще зияли пустотой, как окна заброшенного дома. Тем не менее, Сергей чувствовал — эта тварь смотрит прямо на него, видит его насквозь, читает его душу, как раскрытую книгу.

— Пришееел... смотритееель... — голос кентавра был подобен шороху песка в пересохшем русле реки, скрипу старых пергаментов, шелесту осенних листьев под ногами мертвеца.

Сергей отшатнулся, врезавшись спиной в стену. Фонарь выскользнул из дрожащих пальцев, с грохотом упал на пол и покатился, освещая в своем движении корень мандрагоры, который извивался в стеклянной витрине и издавал тихий детский плач, от которого волосы вставали дыбом.

— Это сон... это сон... — пробормотал Сергей, чувствуя подступающую тошноту и головокружение, словно мир вокруг него начал вращаться.

— Не сооон, — прошелестел кентавр, делая шаг вперед. Кости его ног уже обрастали плотью и шерстью, черной как безлунная ночь. — Пробуждениеее...

Из соседнего зала донесся грохот и утробное рычание, похожее на звук, который могла бы издать гора, если бы горы умели говорить. Сергей в панике бросился к выходу, но дверь захлопнулась перед его носом, словно живое существо, решившее поиграть с ним в жестокую игру. Он дернул ручку — заперто, словно дверь вросла в стену.

— Ночь пробуждения настала, — прошелестел многоголосый шепот из темноты, словно сотни невидимых уст произносили слова одновременно.

В глубине зала открылась потайная дверь, которой он раньше не замечал — или которой просто не существовало до этого момента. Оттуда лился зловещий красно-синий свет, подобный тому, что бывает при полном затмении солнца. В этом мертвенном освещении он увидел, как силуэты в нишах — орк, циклоп, тролль, темный эльф — начали двигаться, словно просыпаясь от тысячелетнего сна.

— Кто вы? — голос Сергея дрожал, как осиновый лист на ветру. — Что происходит?

— Профессор Вэйланд Тиберий Харроустоун к вашим услугам, — раздалось со стороны потайной двери.

Из темноты показалась фигура в черном одеянии, подобном тем, что носили средневековые алхимики или маги из старинных гравюр. Высокий худощавый мужчина лет шестидесяти, с изможденным лицом, изрезанным глубокими морщинами, словно древний пергамент, исписанный тайными знаками времени. Но его глаза... они светились неестественным светом, подобно двум маленьким лунам, заключенным в темницу человеческого черепа.

— Мои экспонаты просыпаются, охранник, — спокойно произнес человек, почти ласково, как говорят с любимым, но непослушным ребенком. — То, что было заперто, теперь свободно. То, что спало, пробудилось. То, что было забыто, вспомнило себя.

— Какие экспонаты? — Сергей почувствовал, как по спине течет холодный пот, словно ледяной ручей. — Это... это макеты, муляжи...

Профессор усмехнулся, обнажая неестественно белые зубы, похожие на осколки слоновой кости.

— Муляжи? — он покачал головой, и его смех был подобен шелесту сухих костей. — Скажи это им.

Он указал за спину Сергея. Тот медленно, преодолевая сопротивление собственного тела, словно двигаясь против течения, обернулся.

Прямо перед ним стоял орк — почти двухметровая гора зеленоватых мышц, с выступающими нижними клыками и маленькими злобными глазками, горящими алым, как угли в кузнице дьявола. В руке он держал массивный боевой топор, с лезвия которого капало что-то темное и густое, похожее на смолу или запекшуюся кровь.

— Ты. Пахнешь. Страхом, — прорычал орк, наклоняясь ближе. Его дыхание обожгло лицо Сергея запахом гнили и сырого мяса, словно дыхание из разверстой могилы.

Сергей закричал, но крик застрял в горле, превратившись в сдавленный хрип, как будто невидимая рука сжала его гортань. Он рванул ручку двери и вывалился в атриум, с трудом удерживаясь на ногах, словно пьяный, вышедший из трактира после бессонной ночи.

— Беги, охранник, — донесся до него голос Смотрителя, звучащий одновременно отовсюду и ниоткуда. — Беги и расскажи миру о том, что профессор Вэйланд Тиберий Харроустоун вернулся! В пещере Сулавеси я нашел то, что искал! Настало время Пробуждения! Отныне сказка пришла в мир, который слишком долго был слеп и глух к волшебству.

Сергей не нуждался в приглашении. Он бросился к эскалаторам, перепрыгивая через ступеньки, едва не падая в своем безумном беге. Позади раздался грохот выбитой двери и утробный рев орка, подобный звуку обвала в горах.

На бегу Сергей выхватил рацию:

— Тревога! Всем постам! Эвакуация! Чрезвычайная ситуация на четвертом...

Рация ожила треском и ответным голосом, прорвавшимся сквозь шум помех, как луч света сквозь грозовые тучи:

— Сергей? Где ты, мать твою? Что происходит?

— Михалыч! — выдохнул Сергей, не замедляя шага. — Где ты?

— У фонтана. Чего орешь как резаный?

— Беги! — крикнул Сергей, перепрыгивая сразу четыре ступеньки эскалатора. — Беги к выходу! Они...

Что-то тяжелое пролетело мимо его головы и врезалось в стену — боевой топор орка, вонзившийся в мрамор, как нож в масло. Сергей споткнулся и кубарем покатился по оставшимся ступеням эскалатора, больно ударившись плечом о металлический край, словно судьба решила добавить физическую боль к душевным страданиям.

— Сергей! — голос Михалыча в рации звучал встревоженно. — Что у вас там? Ответь!

Сергей с трудом поднялся на ноги, морщась от боли. Плечо, кажется, вывихнуто, но это сейчас наименьшая из проблем, как заноза по сравнению с гангреной.

— Музей... — прохрипел он в рацию, снова бросаясь бежать. — «Бестиарий»... они ожили... все экспонаты...

На третьем этаже он остановился, тяжело дыша, прислушиваясь. Погони не было слышно, но это ничего не значило. Те твари могли двигаться бесшумно или вообще перемещаться как-то иначе — сквозь стены, сквозь само пространство, как призраки или демоны из старинных легенд.

Сергей прижался к стене, пытаясь собраться с мыслями. Что делать? Вызвать полицию? Его примут за сумасшедшего или пьяного. Эвакуировать здание? В три часа ночи тут только охрана — шесть человек на весь торговый центр, затерянных в лабиринте коридоров и галерей, как мыши в каменном мешке.

Рация снова ожила, затрещав, словно цикада в летнюю ночь.

— Сергей, это Василич. Только что видел какую-то хрень на камере у восточного входа. Там что, косплееры забрались? Как из этих... фэнтези фильмов...

Сердце Сергея пропустило удар, словно споткнулось на бегу.

— Василич, немедленно запри все входы! Вызывай полицию! Это не косплееры!

— Да ладно тебе, — хмыкнул Василич. — Подумаешь, подростки пробрались пошалить. Сейчас я их...

Голос оборвался криком, пронзительным и полным такого ужаса, что Сергей почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Затем раздался грохот, словно что-то тяжелое упало на пол, и рация умолкла, как будто ее раздавили.

— Василич? — Сергей почувствовал, как холодеет кровь в жилах. — Василич, ответь! Твою мать...

Он снова побежал вниз. Теперь единственной мыслью было добраться до поста охраны на первом этаже, заблокировать двери, вызвать подмогу. Спастись. Выжить в этом кошмаре, который, казалось, вырвался из страниц древних гримуаров или со страниц запретных книг.

«Где же Михалыч?» — затравленно огляделся Сергей, добежав до фонтана.

Он замер, прислушался. Тихий плеск воды из фонтана в центре атриума, подобный шепоту русалок в подводном царстве. Ничего больше. Но ощущение опасности не исчезало, оно висело в воздухе, как запах грозы перед бурей.

— Михалыч? — позвал он тихо. — Ты здесь?

Тишина. Только плеск воды, словно насмешливый ответ. Сергей сделал несколько осторожных шагов к фонтану, направляя луч фонаря в темноту, разрезая ее, как скальпель.

То, что он увидел, заставило его желудок сжаться в тугой узел, а к горлу подступить тошнота.

На полу возле самой кромки воды лежал Михалыч — точнее, то, что от него осталось. Форма охранника была разорвана и пропитана кровью, словно кто-то окунул ткань в алую краску. Лицо — неузнаваемо изуродовано, словно кто-то… или что-то… пыталось содрать с него кожу, как снимают шкуру с кролика.

Сергей закрыл рот рукой, сдерживая рвотный позыв. Затем заметил движение в воде, легкую рябь, словно от брошенного камня.

Из бассейна медленно поднималась фигура — обнаженная женщина с длинными зелеными волосами, похожими на водоросли в подводном течении. Но вместо ног у нее был переливающийся чешуей рыбий хвост, сверкающий в свете аварийных ламп, как драгоценные камни. Русалка. Та самая, чей скелет висел в музее.

Она улыбнулась, обнажая ряды острых, как иглы, зубов. Глаза ее были большими, без век, похожими на глаза глубоководных рыб.

— Давно не видела людей, — прошелестела русалка голосом, похожим на журчание ручья по камням. — Забыла, какие вы... сочные.

Сергей не стал дожидаться продолжения. Он развернулся и бросился к центральному холлу, слыша за спиной плеск воды и шипение русалки, похожее на звук кипящего масла — до выхода оставалось совсем немного. Сергей бежал, не разбирая дороги, натыкаясь на стойки и вазоны, словно слепой в незнакомой комнате. Позади раздавались звуки преследования — не только шлепающие звуки движения русалки, но и тяжелые шаги, рычание, хлопанье крыльев, словно за ним гналась целая армия кошмаров.

«Они все вырвались, — в панике думал Сергей. — Все твари из музея. Они на свободе. И теперь выходят наружу, в город, в мир, который не готов к их появлению».

Наконец, он увидел стеклянные двери главного входа. Спасение! Он рванул к ним, но за несколько метров до цели замер как вкопанный, словно наткнулся на невидимую стену.

За стеклом, на площади перед торговым центром, стоял дракон. Не тот маленький, что был в музее, а огромный, размером с автобус, с чешуей цвета запекшейся крови и глазами, светящимися желтым огнем, как фары адской машины. Его крылья, похожие на паруса древних кораблей, медленно разворачивались, заслоняя звездное небо, словно живая туча.

— Нет... — прошептал Сергей, отступая. — Нет, нет, нет...

Дракон повернул голову, словно услышав его шепот сквозь толстое стекло, и Сергей увидел, как из ноздрей вырвались струйки дыма, похожие на сигнальные огни приближающейся катастрофы. Тварь наклонилась, глядя прямо на него, и раскрыла пасть, полную зубов, между которыми плясали языки пламени.

Сергей развернулся и побежал вглубь здания. Позади раздался оглушительный рев, а затем — звон разбитого стекла и грохот рушащихся конструкций, словно само здание застонало от боли. Дракон прорывался внутрь, как таран, сметающий ворота осажденной крепости.

Сергей нырнул за колонну, пытаясь отдышаться и придумать план. Выхода не было. Ни одного. Он в ловушке, в здании, полном кошмарных существ из легенд и мифов, словно оказался внутри безумной сказки, где все чудовища реальны и жаждут крови.

Рация на поясе затрещала, словно пытаясь что-то сказать на своем механическом языке.

— Сергей... — голос был слабым, прерывающимся, как у умирающего. — Это Петрович... с поста у служебного входа... Что за хрень тут творится? У меня тут какие-то... карлики с топорами... они...

Крик, глухой удар, тишина, словно кто-то захлопнул крышку гроба.

Сергей закрыл глаза. Гномы. Конечно. Почему бы и нет? Если ожили кентавры и драконы, почему не могли ожить и гномы? Весь пантеон мифических существ, вся кунсткамера чудовищ и волшебных созданий вырвалась на свободу.

Он достал телефон. Связь была, хоть и слабая, словно тонкая нить, связывающая его с нормальным миром. Кому звонить? В полицию? Что он скажет? «Здравствуйте, у нас тут дракон в торговом центре»? Его примут за сумасшедшего или за шутника, решившего развлечься ночным звонком.

Но выбора не было. Он набрал 112, чувствуя, как дрожат пальцы.

— Служба спасения, что у вас случилось? — голос диспетчера был спокойным, деловым, таким нормальным в этом безумном мире.

— ТЦ «Европейский», — быстро проговорил Сергей, стараясь, чтобы голос звучал нормально. — Нападение... много нападающих... есть жертвы... Срочно нужна помощь...

— Ваше имя? — в голосе диспетчера появились нотки настороженности.

— Сергей Ковалев, охранник. Пожалуйста, быстрее! — он едва сдерживался, чтобы не закричать.

— Оставайтесь на линии, Сергей. Наряд уже выезжает. Вы можете описать нападающих?

Сергей горько усмехнулся, чувствуя, как истерический смех подступает к горлу.

— Вы не поверите...

— Попробуйте все же, — голос диспетчера был терпеливым, как у учителя, объясняющего сложную задачу.

— Они... — он замялся, понимая, что правда прозвучит как бред сумасшедшего. — Их много. Вооружены. Очень опасны.

Он не смог заставить себя сказать правду. Кто бы поверил в драконов и орков? В русалок, убивающих охранников? В кентавров, обрастающих плотью на глазах?

— Понятно. Оставайтесь в укрытии. Помощь уже в пути.

Сергей отключился и прислушался. Звуки боя доносились со всех сторон — рычание, крики, грохот разрушений, звон разбитого стекла, словно весь торговый центр превратился в поле битвы. Его коллеги гибли один за другим, а он прятался за колонной, не в силах ничем помочь, как крыса, забившаяся в щель во время пожара.

Внезапно что-то тяжелое и громко вопящее рухнуло сверху прямо рядом с ним, заставив Сергея вздрогнуть и едва не закричать. Из облака пыли послышалось чихание и ворчание.

— Ух-бух! Какое болезненное-неприятное приземление-падение! Надо запомнить-записать: не пытаться-стараться прыгать-перелетать с колонны на колонну, когда нижняя часть-половина тела онемела-затекла от долгого сидения-пережидания!

Сергей медленно повернул голову, готовый увидеть очередной кошмар. Рядом с ним, потирая ушибленную пятую точку, сидел гоблин — маленькое зеленокожее существо с ушами, похожими на листья лопуха, и носом-картошкой размером с хороший помидор. Он выглядел как помесь больной жабы и недовольного садового гнома. Гоблин заметил взгляд Сергея, прекратил потирать ушибленное место и ухмыльнулся.

— Привет-здравствуй, людишка-человечек, — хихикнул гоблин, пытаясь принять важный вид, но тут же скорчил гримасу и вытащил из-под себя половинку яблока. — Ой-ой! Так вот куда-где пропал-делся мой полдник-перекус! А я-то искал-шарил по всем карманам-отделениям! Теперь он похож-напоминает больше компот-варенье, чем яблоко-фрукт. — Он без малейших колебаний отправил раздавленное яблоко в рот и продолжил с набитым ртом: — Прячешься-укрываешься? Правильно-верно делаешь-поступаешь. Там сейчас весело-радостно, как на гоблинской свадьбе-торжестве, только с гораздо большим количеством-числом оторванных-отделенных конечностей-частей!

Сергей отшатнулся от жующего гоблина, но зеленое существо поспешно проглотило остатки яблока и подняло руки в примирительном жесте, словно сдаваясь, при этом умудрившись запутаться в собственных пальцах.

— Тихо-спокойно! Я не враг-недруг тебе, — гоблин попытался распутать пальцы, но только сильнее их скрутил, издав озадаченное «хм-м». — Я Шмыг, дружественный-приветливый гоблин-создание! Я не люблю-избегаю больших-огромных и сильных-могущественных. Они всегда обижали-обзывали Шмыга. — Он наконец расплёл пальцы и показал на свой нос размером с картофелину. — Видишь-замечаешь этот прекрасный-великолепный гоблинский нос? Он стал таким большим-выдающимся из-за того, что его постоянно-регулярно тянули-дергали тролли-задиры! А ещё они всегда смеялись-потешались над маленьким-крошечным зеленым-изумрудным Шмыгой, говорили-утверждали, что он похож-напоминает недозрелый-незрелый огурец-овощ с ушами-лопухами!

Он внезапно чихнул, и из его носа вылетело небольшое облачко зеленоватого дыма, которое, к удивлению Сергея, сформировало идеальное кольцо и поплыло к потолку.

— Извини-прости, — смущенно пробормотал гоблин. — Аллергия-чувствительность на человеческую пыль-грязь. В вашем торговом центре-строении так много пыли-частичек, что бедный-несчастный гоблинский носик не справляется-выдерживает! Особенно-преимущественно после того, как тот большой-огромный дракон-ящер устроил-создал такой сквозняк-ветер своими крыльями-перепонками!

— Что... что происходит? — выдавил Сергей, чувствуя, как реальность окончательно расползается по швам.

Гоблин почесал подбородок длинными узловатыми пальцами, похожими на корни дерева, затем почесал левое ухо, правое ухо, снова подбородок и, наконец, макушку, словно пытался решить сложную математическую задачу при помощи тактильных ощущений.

— Великое-могучее Пробуждение-Возрождение, — важно объявил он, выпрямляясь во весь свой небольшой рост. — Смотритель-Хранитель открыл-распахнул Врата-Портал. Теперь мы все свободны-освобождены, как птички-пташки, вылетевшие-выпорхнувшие из клетки-темницы! — Он хихикнул снова, звуком, похожим на треск сухих веток под копытами маленького, но упитанного поросенка. — Но не все этому рады-веселы, да-верно? Люди-человеки не любят-обожают, когда сказки-истории становятся правдой-реальностью. Особенно-преимущественно страшные-ужасные сказки-небылицы с кровожадными-голодными монстрами-чудовищами, которые так и хотят-мечтают схрумкать-сожрать маленьких-хрупких человечков-созданий! Хрум-хрум-хрум! — Он изобразил, как что-то жует, но потерял равновесие и едва не свалился снова.

— Кто такой Смотритель? Что за врата? — Сергей чувствовал, что должен понять происходящее, иначе сойдет с ума.

— О-о, это очень-крайне запутанная-сложная история-повествование! — воскликнул Шмыг, взмахнув руками так энергично, что едва не стукнул себя по носу. — Смотритель-Хранитель — это тот-самый, кто держал-заточил нас в плену-неволе. А теперь-сейчас он же тот-самый, кто освободил-выпустил нас! — Гоблин пожал плечами, словно объяснял очевидное младенцу. — Очень противоречивая-непоследовательная личность-персона, да-согласен? Сначала запирает-заточает бедных-несчастных магических существ-созданий в свой музей-коллекцию на долгие-бесконечные годы-столетия, а потом вдруг — бах-трах! — освобождает-выпускает всех разом-одновременно! Как будто-словно решил-надумал устроить вечеринку-празднование с кровью-убийствами вместо конфетти-серпантина и кишками-внутренностями вместо гирлянд-украшений!

Шмыг вдруг полез в многочисленные карманы своего изрядно поношенного одеяния и начал выкладывать на пол перед собой самые разнообразные предметы: несколько блестящих пуговиц, жестяную банку из-под леденцов, игрушечную машинку, пробку от шампанского, полуразложившуюся лягушачью лапку и маленькую записную книжку.

— Должен-обязан где-то тут иметь-держать мои заметки-записи о Смотрителе-Хранителе, — бормотал он, продолжая извлекать новые предметы из, казалось, бесконечных карманов. — Я вёл-составлял подробный-детальный дневник-журнал всё время-период, пока был заперт-заточён в музее-экспозиции! — На свет появились: шерстяной носок, заводной ключик, чайная ложка, засушенный паук и цепочка от унитазного бачка. — Ага-эврика! Вот-нашёл! — Торжествующе воскликнул гоблин, вытаскивая мятый листок бумаги с детскими каракулями. — Итак-значит, — он напыщенно прокашлялся, надел воображаемые очки и начал «читать»: — Он ждал-дожидался этой ночи-времени много-множество лет-периодов. Ночи-момента, когда звёзды-светила встанут-расположатся правильно-особенно, образуя в небе-пространстве узор-рисунок, похожий-напоминающий огромного-гигантского кролика-зайца с шестью лапами-конечностями и тремя-несколькими хвостами-отростками!

Он оторвался от «чтения» и пояснил Сергею:

— Хотя, возможно-вероятно, это только-лишь Шмыгу так показалось-привиделось из-за того, что он неправильно-неверно повернул-перевернул карту-схему звёздного неба-пространства. Гоблины-создания не очень-весьма сильны-способны в астрономии-науке!

Снаружи раздался вой полицейских сирен. Сергей почувствовал прилив надежды, как утопающий, увидевший берег.

— Слышишь? — он посмотрел на гоблина. — Это полиция. Сейчас они...

Гоблин расхохотался так сильно, что опрокинулся на спину, задрыгав ногами в воздухе, словно перевернутый жук. Он катался по полу, стуча кулачками и выдавливая между приступами смеха слова:

— Люди-человеки с палками-стрелялками против драконов-ящеров и троллей-громил? Против магии-волшебства древних-старинных существ-созданий? — Он сел, пытаясь отдышаться, но снова согнулся от смеха. — Это как... как... маленькая-крохотная болотная лягушка-квакушка, пытающаяся напугать-устрашить голодного-изголодавшегося аиста-птицу, угрожая-размахивая своими крошечными-малюсенькими лапками-конечностями и говоря-произнося: «Бойся-страшись меня, о великий-огромный пожиратель-поедатель лягушек-квакушек! Я знаю-владею смертельным-убийственным приёмом-ударом под названием "Прыжок-скачок отчаяния-безнадежности"»

Он вытер выступившие от смеха слезы, размазав грязь по щекам, и продолжил с серьезным выражением лица:

— Забавно-смешно будет посмотреть-наблюдать, как эти полицейские-защитники будут бегать-носиться кругами-зигзагами, как муравьи-букашки, у которых огненный-пылающий великан-существо растоптал-разрушил муравейник-домик! — Он изобразил бегающих в панике полицейских, размахивая руками и ногами, но запнулся одной ногой за другую и шлёпнулся на пол, снова рассмеявшись собственной неуклюжести.

Сергей побледнел. Гоблин был прав. Что могут сделать полицейские против таких существ? Против дракона, способного выдыхать пламя? Против орков с боевыми топорами? Против магии, которой не должно существовать?

— Должен быть способ остановить это, — пробормотал он. — Должен быть...

Гоблин наклонил голову, изучая его с любопытством, как ученый — редкий экземпляр насекомого. Затем он достал из кармана крошечные очки без стекол, нацепил их на нос и начал ходить вокруг Сергея, делая вид, что изучает его через увеличительное стекло.

— Хм-м, интересно-любопытно! — произнес он профессорским тоном. — Перед нами редкий-уникальный экземпляр-образец «человека храброго-отважного обыкновенного»! Заметьте-обратите внимание на характерные-типичные признаки-особенности: сжатые-стиснутые кулаки-руки, решительно-твёрдо поджатые губы и полное-абсолютное отсутствие-игнорирование инстинкта-желания самосохранения-выживания! — Гоблин снял очки и спрятал их обратно в карман. — Но зачем-для чего тебе это-такое? Ты же просто-всего лишь людишка-человечек без чешуи-брони, клыков-когтей или магии-волшебства! Беги-убегай, спасайся-прячься! Пусть умирают-погибают те, кто в доспехах-железках и с мечами-оружием. Шмыг бы так и сделал-поступил, если бы был таким большим-высоким и заметным-видимым, как ты-человек!

Сергей стиснул зубы, чувствуя, как внутри поднимается что-то — не страх, а гнев, решимость.

— Потому что там, снаружи — мой город. Мой мир. И я не позволю каким-то сказочным тварям его уничтожить.

Гоблин присвистнул, и этот звук был похож на песню флейты, сыгранную чайником с простудой.

— Ух ты-ничего себе! Храбрый-отважный людишка-человечек! — Шмыг театрально поклонился, но слишком низко наклонился вперед и кувыркнулся через голову, приземлившись на спину. Не теряя достоинства, он продолжил из этого положения: — Глупый-безрассудный, но храбрый-смелый! Как тот легендарный-знаменитый гоблин Трюк-Кувырок, который попытался-решил оседлать-приручить дикого-необузданного единорога-скакуна, используя в качестве-роли седла-упряжки коробку-ящик из-под яблок-фруктов и вожжи-поводья, сплетённые-связанные из собственных подштанников! — Шмыг наконец поднялся на ноги, отряхиваясь. — Трюк-Кувырок не смог-сумел усидеть-удержаться на единороге-скакуне и был подброшен-заброшен так высоко-далеко, что пролетел-пронёсся через три-несколько королевства-страны и приземлился-шлёпнулся прямо-точно в королевский-царский банкет-пир, угодив-плюхнувшись в праздничный-торжественный торт-пирог!

Шмыг задумался, морща лоб, как старый пергамент, на котором кто-то случайно разлил чернила и попытался их вытереть грязной тряпкой.

— Но может-возможно, ты и сможешь-сумеешь помочь-посодействовать. Если доберешься-дойдёшь до Смотрителя-Хранителя. — Он вдруг подпрыгнул на месте, хлопнув в ладоши. — О! Шмыг мог-может бы провести-сопроводить тебя! Шмыг знает-ведает все секретные-тайные ходы-проходы! Это будет так увлекательно-захватывающе, как игра-приключение «Найди-отыщи сыр-лакомство в лабиринте-ловушке», только вместо сыра-еды в конце-финале будет могущественный-всесильный маг-волшебник, а вместо безобидных-простых стенок-перегородок будут смертельно-летально опасные-рискованные чудовища-монстры!

— Где он? — спросил Сергей, проигнорировав энтузиазм гоблина по поводу смертельных опасностей.

— Там-туда, где все началось-произошло. В музее-выставке, — Шмыг спрыгнул с колонны, на которую успел забраться, когда говорил о лабиринте, но вместо бесшумного приземления, как кошка, он шлепнулся на пятую точку с громким «ой!» и потер ушибленное место. — Кажется-похоже, что хвост-копчик бедного-несчастного Шмыга сегодня-сейчас испытывает-переживает самый неудачный-невезучий день-период в своей длинной-продолжительной хвостовой-копчиковой жизни-существовании!

Гоблин поднялся, выпрямился и принял серьезное выражение лица, которое держалось ровно две секунды, после чего сменилось широченной, полной кривых зубов улыбкой.

— Пойдем-следуй, покажу-укажу безопасный-надежный путь-дорогу! Только быстро-скоро, пока большие-огромные и страшные-ужасные заняты-увлечены пожиранием-поеданием твоих соотечественников-сограждан! — Заметив выражение лица Сергея, он быстро поправился: — То есть-вернее, пока они отвлечены-заняты на другие-прочие дела-занятия, совершенно-абсолютно не связанные-относящиеся с поеданием-потреблением человеческой-людской плоти-мяса! Хе-хе-хе!

Сергей колебался. Можно ли доверять этому существу? Но выбора не было. Как нет выбора у человека, падающего в пропасть — хвататься за любую ветку, даже если она может оказаться змеей.

— Веди, — кивнул он.

— Отлично-замечательно! — просиял гоблин и сделал шаг вперед, но тут же споткнулся о собственные ноги и растянулся на полу. — Шмыг в порядке-нормально! — тут же заявил он, вскакивая на ноги. — Это был специальный-особый гоблинский маневр-трюк для проверки-испытания твоей реакции-рефлексов! Ты прошел-выдержал проверку-экзамен, не бросившись-рванувшись помогать-поддерживать упавшему-распластавшемуся гоблину-союзнику! Это хорошо-правильно, потому что в нашем опасном-рискованном путешествии-приключении нельзя-запрещено терять-тратить время-минуты на такие мелочи-пустяки, как синяки-шишки или вывихнутые-сломанные конечности-кости!

Шмыг гордо выпрямился, отряхнул свою потрепанную одежду, напоминающую лоскутное одеяло, сшитое пьяным циклопом, и бесшумно двинулся вперед... на три шага, после чего наступил на развязавшийся шнурок своего ботинка, снова чуть не упав. Остановившись, чтобы завязать шнурок, он жестом приказал Сергею следовать за ним, словно проводник в царство теней... с проблемами координации.

— Главное-основное правило-закон нашего путешествия-похода: не издавай-производи громких-шумных звуков-шумов! — громко прошептал гоблин, после чего со звучным шлепком хлопнул себя по лбу. — Ой-забыл! Это касается-относится и к Шмыгу тоже-также! — Он прикрыл рот рукой, хихикнул и двинулся дальше, жестом предлагая Сергею следовать за ним по лабиринту торгового центра.