Московский синтвэйв

Его вытащили из багажника и бросили на землю.

Говорят, перед смертью вся жизнь перед глазами проносится... Чушь. Опыт показывает, что, наоборот, внимание не рассеивается, а заостряется, чутко улавливая настоящий момент. Опасность и есть бесконечное настоящее, непрестанное сейчас, из которого не слиняешь — что обычно удавалось... Везение, проклятая штука, любит подкинуть сюрприз в виде неожиданно исчерпанного ресурса. Это судьба, карма — ехать полтора часа в тёмном ящике, пахнущем ароматизаторами и заводским пластиком. В полной тишине. Как в утробе. Чтобы потом молодчики в чёрном, точно акушеры, вынули тебя на свет божий. Хотя была ночь. Московская ночь — облачная, туманная, беззвёздная. Это было иное рождение — рождение в смерть.

Моторы замолкли. Хлопнули дверцы. Вдалеке шумел город.

До последнего надеешься, что всё разрешится бескровно. Тебя отпустят. Возможно, отпиздят, поглумятся, унизят — и всё же оставят в живых. Кто ты такой, чтобы убивать тебя? Без имени, без прошлого. Каждый день воруешь маски, потому что нельзя быть никем, нельзя быть безымянным.

Земля промозглая.

— На месте начальника я б тебя прям тут и грохнул, — раздался голос.

Сердце замирает.

Зажигаются фары.

— Переверните его.

Тебя кладут на спину, и холод проникает сразу во всё тело. Ситуация повторяется. Не точь-в-точь, какие-то различия есть, незначительные, общая же повествовательная канва сохранена, герои примерно те же, немного поменяли характеры, перераспределили роли. Ситуация повторяется — который раз. И какие-то варианты назад ты был палачом. И когда-нибудь будешь.

Чёрная фигура, высеченная лучами белого света, говорит, и слова будто застывают в воздухе, резонируют:

— Я хотел создать что-то идеальное. Безупречное. Меня пытаются убедить — в этом мире невозможно добиться совершенства. Я верю в обратное. Я хочу, чтобы люди были счастливы. Но сколько бы я ни старался, на пороге идеала появляется один ебучий изъян. Блядская западня, из-за которой система целиком идёт по пизде. Это ты. Ошибка, которая вылезает всякий раз, когда я практически завершил проект. Кто ты, сука? Что ты такое, тварь?

— Я не знаю, — отвечаешь машинально, не понимая, чего именно не знаешь. Все знания мира благополучно пошли по этому самому миру, и всё, что ты можешь, смотреть на вырезанный из черноты силуэт, и молиться — потому что молитва это просто слова, сложенные в красивые предложения.

— Не знает он... Ты издеваешься!? Вот же пидорас! Дайте мне пушку!

И вдруг картинка становится очень чёткой. Будто выкрутили резкость на максимум. Ты опять умрёшь. Опять? Жизнь не игра, никаких точек сохранения, слотов памяти, никаких читов и фич — только сука-реальность и твоё тело, которое, оказывается, успело опорожнить кишечник и мочевой пузырь. Потому на пару мгновений воцаряется лёгкость. Приятно. Умирать следует чистым, пустым.

В тебя целятся.

— Просто умри, пожалуйста. Ты уже заебал.

Вспышка была до или после звука?