Мотылёк

Сначала необычный запах, а потом вспышка, которая сбила с ног.

«Бензин?» - подумала Эльза, не понимая, что такое бензин и почему её мысли звучат на каком-то неизвестном ей языке.

Упала на что-то твёрдое, серое, похожее на гладкий камень.

Огонь за спиной. Значит, она всё ещё в руках инквизиции, всё ещё на костре…

Дальше лишь отрывочные воспоминания.

Жирный, словно откормленный боров, вспотевший от близости жаровни arschlecker (грубый вариант слова подхалим), старающийся выслужиться, с ухмылкой, заклеймил её раскалённым докрасна крестом. Но этот инквизитор не был опаснее других, хотя причинять боль обожал.

Страшнее всех – епископ Хродрик! Молодой, к тому же знатный, мог бы стать чьим-то счастьем, но он предпочёл службу Богу. Так отчаянно и ревностно, как этот святоша, среди инквизиторов во Всевышнего не верил никто. Именно Хродрик был главным обвинителем на всех процессах и именно он приказал схватить Эльзу.

Боли не было, лишь сладковатый запах жаренного мяса…

Могло показаться, будто чувство боли намеренно покинуло её, чтобы не мешать другим. Например, отчаянному желанию жить. Но ей одной было известно, что это действовало заклинание, которое она выучила давно, ещё в десять лет. Через год после того, как светловолосую зеленоглазую малышку, шуструю, любящую посмеяться и побегать, почти ничем не отличавшуюся от других ребятишек, забрали у родителей и отдали Гантраму – мерзкому старикашке, владельцу небольшого, но крепкого замка, стоящего на холме. Он сделал её своей приёмной дочерью, поскольку никогда за всю свою жизнь не женился и детей у него тоже не было.

Мать, стараясь успокоить рыдающую девочку, говорила, что там слуги, роскошная сытая жизнь…, что ей очень повезло, ведь теперь она будет вдоволь есть и спать на мягкой перине… Как же матушка ошибалась.

Из слуг лишь: злая, словно цепная собака, Ирма, она же повариха и домоправительница, никогда не покидающая стен замка, да ещё немой Йохан, который управлялся в конюшне и делал всю тяжёлую работу. Снаружи поговаривали, что хозяин собственными руками лишил конюха языка, чтобы тот не мог болтать лишнего, когда, выполняя роль извозчика, выезжал с ним за ворота.

Эльза всегда любила запах жаренного мяса, хотя, пока не избавилась от своего опекуна, так ни разу его и не пробовала. Она лишь наслаждалась кружащими голову ароматами свинины, курятины и гусятины, которых ежедневно уплетал Гантрам. Приёмышу перепадали лишь овощи, оставшиеся после приготовления хозяйских обедов, даже кости ей не доставались, их сначала обгладывали Ирма и Йохан, а потом догрызали собаки.

Зато, когда этого гадкого колдуна не стало, девушка, ставшая единственной наследницей, прогнала прислугу, и в тот же день с удовольствием прирезала одну из его куриц, а затем, ощипав и разделав, зажарила её на сковороде.

Сейчас, вспоминая ту курицу, ведьма поморщилась. Ещё немного и она сама будет в том же положении. По крайней мере, её хотя бы не разделали, как глупую птицу, и на том спасибо. Хотя, тонкий балахон, надетый на ней, сгорит раньше, чем она сама, значит, она всё равно предстанет перед толпой в чём родилась.

Девушка прекрасно знала, что живой из лап святош ей не уйти. Призналась, покаялась и ждала приговора, в то время, как остальных пытали.

Если бы работы у палачей было поменьше, то и ей бы досталось, потому, что ведьма должна страдать. Но новых «ведьм» привозили почти каждый день, и сознаваться в своих грехах они, без переломанных пальцев и не повисев на дыбе, отчего-то не желали. Наивные, которых с удовольствием оговорили добрые люди, боясь оказаться на их месте, они пытались доказать, что верят в Бога, а к колдовству непричастны. Но разве их кто-то станет слушать? Зачем отпираться, если их судьба уже предрешена? Это – лишние мучения, только и всего.

Есть время для жизни, пусть даже не самой счастливой, а есть для доли, но этого никто из них не понимал.

В конце дня без сил оказывались и те, кого пытали, и те, кто пытал.

Как бы не сопротивлялись попавшие в лапы к инквизиторам, в результате признавались все, подтверждая то, в чём их обвиняли и чего они никогда не делали.

На Эльзу донесла Ирма – домоправительница Гантрама, в отместку за то, что лишилась работы. Это она сообщила, что девчонка – ведьма, которая убила её добрейшего и благороднейшего хозяина.

- А ведь он любил эту девчонку, как родную дочь, - произносила Ирма, вытирая рукавом несуществующие слёзы.

Первое о чём подумала «как родная дочь», когда за ней пришли, это о том, что она хотя бы успела вдоволь поесть после смерти «добрейшего и благороднейшего». Мысль о съеденной курице украсила улыбкой лицо девушки. Их так и забрали вместе, её и улыбку, первую за восемь лет, которые она провела в замке.

И вот он столб, дрова, сухие ветки, солома… и толпа. Дрожащая, а потому так жаждущая увидеть казнь, чтобы выбить клин своего страха клином страха чужого. Ведь когда кому-то хуже, чем тебе самому, создаётся зыбкое ощущение эйфории от того, что у столба не ты.

Очнулась Эльза в странном месте.

Чистая постель, неприятные запахи… красивые люди в белой одежде говорят на необычном чужом языке, но она их понимает.

«Неужели это и есть царствие небесное? Получается, даже ведьма может попасть сюда, даже после костра. Но я ведь ни в чём не раскаялась, только сказала об этом, чтобы не пытали. Выходит, святоши не врали, и огонь действительно очищает душу?» - подумала девушка.

- Вы проснулись? – услышала она голос, который прервал эти раздумья.

- Где я?

- В больнице, конечно же.

Больница. Эльза знала, что это такое, хоть и не понимала, как, откуда и почему…

Мысли вились жужжащим пчелиным роем в голове девушки. Она удивлялась, как ловко перемешивались воспоминания этой жизни, в которой есть такие слова, как бензин и больница, с запахами, неведомыми прежде, и прошлой, где остался Гантрам – её опекун, мерзкая тварь, кости которого давно истлели, как и инквизиция, каравшая всех без разбора.

Теперь, когда старик мёртв, а она здесь, в том мире замок наверняка перейдёт епископу, Хродрик найдёт ему применение, предварительно стерев с лица земли библиотеку бывшего хозяина, там ведь полно ереси.

Гантрам был колдуном, но теперь, когда Эльза уничтожила этого гада, никто не назовёт его таковым. Он останется в памяти добрым человеком, приютившим оборванку из полунищей многодетной семьи, оказавшуюся пособницей нечестивого и погубившей помогавшего ей набожного благодетеля.

Она не сомневалась, что отец с матерью и братья умерли от какой-то странной болезни, поразившей всех в одну ночь, не просто так. Колдун явно приложил к этому свою руку.

Эльза давно простила родителей. Поначалу она в слезах молила их о помощи по ночам, тихо, чтобы никто не услышал, потом проклинала, поняв, что мольбы тщетны… а потом, через несколько лет, пришло осознание того, что они не могли ничего сделать, чтобы ей помочь.

Хотя, какое это сейчас имело значение?

Её не пытаются сжечь – уже хорошо. Да и ведьмой не зовут.

Эльза закрыла глаза. Сон бережно обнял странницу своим мягким крылом, позволив на какое-то время забыть обо всех тревогах.

Через пару часов девушка проснулась, но глаза открывать не спешила.

Она вспомнила, что здесь её имя Элина, но Наташка, когда они вместе учились в институте, звала ласково – Эля.

Институт? Ещё одно странное слово.

Девушка сжала голову руками, пытаясь вспомнить что это такое.

Перед глазами предстало огромное здание, светлые комнаты, много юношей и девушек, книги... Пролежав несколько часов с закрытыми глазами, она вспоминала то, чего не знала никогда.

Она окончила институт в прошлом году и ей было двадцать два, а сжигали её в семнадцать. Выходит, она оказалась в этом мире не моментально. Шесть лет пропали из-за странного перемещения из мира, где её хотели убить, в мир, где ей предстоит жить.

Но она об этом не пожалела. Потерять шесть лет лучше, чем потерять жизнь, как ни крути.

А Наташка… Наташа… Натали… Иванова кто она?

Подруга. Ещё одно странное слово, но вспоминать его приятно. Жалко, что она сейчас в какой-то Австрии.

Австрия… это где-то далеко?

Постепенно новая реальность переставала казаться совсем чужой, девушка вспоминала как жила здесь, как росла, как училась, но она всё ещё не переставала удивляться.

- Элина, - окликнул её женский голос, - вы ведь не спите?

Эльза открыла глаза. Слово «медсестра» тут же появилось в голове, словно по щелчку пальцев.

«Так получать знания интереснее, чем украдкой из полузатёртых записей в тетрадях и книгах, которые таскала у колдуна, рассматривая и читая их при самодельной свече, воск для которой собирала по капле, вычищая подсвечники, а чаще при обычной лучине», - подумала она.

- Вы должны принять лекарства. Рану на плече вам зашили, но хирург сказал, что останется небольшой шрам. Если захотите, сможете потом убрать его с помощью лазера или прикрыть какой-нибудь красивой татуировкой.

Новые слова молоточками стучали в голове, заставляя снова сжать виски руками.

- Болит голова? Примите таблетки и отдыхайте. Вам сейчас нужно много спать. Кроме этого шрама на руке особо глубоких ран больше нет, только царапины, но шок проходить будет долго. До завтрашнего утра полежите у нас, доктор вас посмотрит, а потом будете ходить на перевязку по месту жительства. Обязательно сообщите на осмотре, что у вас головные боли, вдруг сотрясение.

- Подождите. Скажите, а что со мной произошло?

Эльза сама была в шоке от того, как она это спросила.

Сначала вопрос прозвучал на немецком, а потом на русском языке.

- Ого! – удивилась медсестра. – Слышала, что после шока люди иногда говорят на нескольких языках, но вижу впервые.

- Я, я… просто… пыталась понять…

Не понять, а солгать сейчас пыталась девушка. Но не объяснять же, что она – ведьма и, что её отбросило сюда прямо с костра, на котором её хотели сжечь.

- …помню или нет язык, который учила…

Тут же в памяти всплыло, что в школе у неё был английский, а не немецкий.

- …самостоятельно, - добавила она. – Проверяю себя. Оказывается, помню всё, но только не то, почему я здесь. В памяти лишь огонь...

- Не помните? Рядом с вами взорвалась машина. Вас отбросило на тротуар, и вы потеряли сознание. Несколько часов не приходили в себя. Но не переживайте, а спокойно поспите, ведь руки и ноги целы, всё остальное тоже… теперь уже нет повода для беспокойства.

И Эльза снова отключилась. Говорят, что во сне организм восстанавливается, значит, ей сейчас это было необходимо.

Началось всё с бабочки… точнее с мотылька или ещё точнее с чуда.

Эти воспоминания замелькали перед глазами, едва она заснула.

Ей семь лет, жарко, мама помогает дочке искупаться в воде, нагретой за день на солнышке, поливает из ковшика.

Неожиданно прилетела крохотная золотистая бабочка. Эльза удивилась, такую маленькую она видела впервые. Мама сказала, что это – мотылёк.

И вдруг этот мотылёк сел на грудь девочки, а когда она попыталась смыть его водой – не смогла, он стал маленькой золотистой родинкой в форме бабочки.

Мать моментально закрыла ребёнка, прижав к себе и озираясь по сторонам. Любая родинка – метка дьявола, а такая и подавно…

После этого картинка исчезла, и Эльза провалилась в сон без сновидений.

На следующее утро из больницы её выписали, но велели ещё какое-то время понаблюдаться у участкового врача. Одежда девушки при падении местами порвалась, но добираться до дома пришлось именно в такой, ведь никто не принёс ей другую.

«Да уж, не сильно-то любят здесь эту Элину родители», - подумала Эльза.

А потом поняла, что Элина она и есть.