Мой маяк

Снег мягко шелестит под широкими лыжами, то и дело немного проваливаясь. Уже четвёртый час я иду по лесу, то и дело проходя мимо знакомых ориентиров. Вот упавшая ещё 4 года назад сосна, значит теперь нужно свернуть левее, а вот и три ели, стоящие равносторонним треугольником на небольшом холме. Я уже близко…

Вот. Знакомый как свои пять пальцев пейзаж, к которому я возвращаюсь раз за разом. Резкий поворот реки, которая летом шумит на перекате, небольшая низина перед ней и старая землянка, занесённая снегом. Всё такая же крепкая, как и в день, когда мы её построили, хотя прошло уже больше десяти лет. Отказывается разваливаться, чертовка.

Я снимаю лыжи и достаю из рюкзака складную лопату. Нужно немного расчистить вход, да и трубу бы откопать не помешало. Место тут тихое, людям так далеко незачем ходить, а на лодках – хрен доплывёшь, скорее дно всё раздолбаешь, чем тут окажешься. Так что землянка эта стоит тут без дела, да и используется исключительно раз в год.

За неспешным потоком мыслей работа прошла быстро, и вот я уже пытаюсь открыть разбухшую от влаги и холода дверь. С трудом, но у меня это получается, из-за чего я чуть не падаю на задницу, когда дверь решает поддаться моим потугам. Холодный затхлый воздух бьёт мне в лицо, и я морщусь. Нельзя жилью так прозябать, ох нельзя. Ещё дед говорил, что каждому дому нужен свой хозяин, иначе чахнет он.

Я скидываю рюкзак на пол и прохожу к печи, у которой предусмотрительно ещё с прошлого года осталось немого дров. Сухие, хорошие. Достаю из того же рюкзака бересту и коробок спичек в целлофановом пакетике, и уже через десять минут в видавшей лучшие времена буржуйке весело трещит огонь.

На улице начинает темнеть, и я, немного погрев руки и поставив топиться снег в старом металлическом чайнике, выхожу на улицу. Пора приступать к делу, ради которого я и приезжаю сюда уже десятый год в один и тот же день.

Лопата снова у меня в руках, и я начинаю откапывать небольшой пятачок земли в низине у реки. Десять шагов от сосны, пара метров в диаметре – всё также, как и в тот раз. Облака пара вылетают изо рта, лопата мерно раз за разом утопает в снегу, чтобы в следующий момент рывком отправить кучку снега в полёт. Когда работа закончена, я иду в землянку, и снимаю чайник. Вода уже давно закипела, но это не так важно. Взяв с собой пару поленьев, бересту и спички я иду обратно. Алгоритм, выполняемый уже на автоматизме, даже время, за которое я откапываю участок земли уже давно выверено.

Я развожу небольшой костерок в центре откопанного места. Погода сегодня безоблачная. Как, впрочем, и каждый раз в этот день. Не может в это время быть плохой погоды. Пока огонь разгорается, я возвращаюсь за чайником, двумя кружками и пакетиком конфет. “Ласточка”, его любимые.

На улице уже окончательно стемнело, и я иду к одинокому пятну света от костра, старясь не навернуться со своей поклажей. Располагаюсь у костра, лицом к реке и начинаю ждать. Он приходит не в определённое время, он просто приходит.

- Здарова, бродяга! – как обычно он подкрался сзади, встретив меня хлопком по плечу. Он не меняется, каждый раз рад меня видеть, каждый раз здоровается своим звонким голосом.

- Здарова, Витька. – я улыбаюсь вышедшему из-за моей спины парню лет восемнадцати на вид. – Сколько лет, сколько зим. Как ты тут?

- Да ровно одна зима и одно лето, тут даже думать не надо. – задорно скалится он в ответ на мою улыбку – Ничего, потихоньку. Ты лучше рассказывай, что у тебя нового, а то соскучился я по новостям!

- Женился я... – огорошил я своего друга.

- Да ну?! Ты?! – Витка аж рот раскрыл от такого признания, после чего расхохотался. Заливисто, сотрясая снег на еловых лапах. – Да чтобы наш убеждённый холостяк, гуляка и бабник женился? Не ты ли мне говорил, что в ни в жизнь себя удавкой брака не свяжешь?

- Да иди ты! Сколько лет с тех пор прошло? – улыбнулся я, глядя на смеющегося друга. – Полюбил я её, понимаешь? Вот прям так, как в книжках! Жить без неё не могу. А ещё… Сына я жду.

Витька сразу как-то успокоился и с улыбкой взглянул на звёзды. Он всегда так делает, когда задумается. И в школе потолок взглядом буравил, и когда стишки свои писал – тоже небо разглядывал.

- Наш пострел везде поспел… - протянул он и снова перевёл взгляд на меня. – И когда только заделал? В прошлом году ещё ни девушки не было, ни ребёнка, даже в проекте.

- Вот так как-то… Только вчера УЗИ было, специально перед походом сюда узнавали. – сказал я, отпив уже порядком остывшего чая.

- И как только зазноба твоя тебя в поход отпустила? – спросил он, тоже потянувшись за кружкой.

- Да кое-как! Чуть ли не с боем пришлось прорываться! Не поверишь, грозилась голову мне оторвать, если я до нового года не вернусь!

- Оно и правильно. Праздники на носу, а ты по лесам шатаешься. Не стыдно тебе? – подколол меня он.

- Стыдно, конечно. Но что я, два дня погулять не могу? Я свободный человек, в конце концов! – говорил я, смотря в его глаза. Непривычно грустные глаза.

- Нет, друг мой, уже не свободный человек. Ты уже вырос, к следующему году у тебя появится ипотека, потом Солярис в кредит, а там и ещё один спиногрыз. Как у Жоры и Серого. Когда они в последний раз приходили? Года три назад?

- Да ты что, Витька, да ты же меня знаешь…

- Знаю, - прервал меня он, всё так же грустно глядя мне в глаза. - Слишком хорошо знаю. И знаю, что ты сюда и через сорок лет всё будешь ходить и ходить. Даже когда ноги откажут – ползать сюда будешь. Но зачем, а?

- Как зачем! Да ты чего, не могу же я тебя тут просто оставить одного!

- Можешь! – жёстко припечатал он - Всё, баста! Ты и так себя каждый год изводишь. Или ты думаешь, я не знаю, как ты в землянке ревёшь каждый раз, как я ухожу, а? Пойми же ты, дубина стоеросовая, нет меня больше. Кончился уже как десять лет, а ты себя всё есть продолжаешь. Нет в этом твоей вины, как ни посмотри!

- Я мог тебя дотащить… Я бы мог успеть… - слова выходили с трудом, еле пробиваясь через ком в горле.

- Не мог. Я уже километров за десять до землянки окоченевшим был. Сам дурак, сам виноват. Решил, что я самый умный, и правила безопасности мне не писаны, вот и провалился под лёд. Неудачно, конечно, провалился, но ты ведь сам знаешь, как оно бывает. Лес дураков не терпит.

- Да всё я знаю…

- Ну вот и не вини себя понапрасну. – вновь улыбнулся он, придвигаясь поближе, и приобнимая меня за плечо. – Все мы смертны, просто я оказался смертным чуть быстрее.

- Дурак ты, Витя. Каким был, таким и остался.

- Ну да, могила горбатого не исправила. – усмехнулся он, глядя на догорающий костёр. – Давай нашу? Ну ту, которую на выпускном пели.

- Это та, что про стрижа?

- Ага, та самая.

Над тихим лесом разнеслись два голоса. Один низкий, мужской, а второй высокий, ещё только ломающийся, молодого парня. Они пели. Неровно, сбиваясь с ритма на сложном припеве, но вместе, как тогда на выпускном, далёким летом. Песня закончилась, когда костёр уже догорел, и последние строки допевал всего один голос.