Мой сын — попаданец!

Самое важное в моей жизни сообщение пришло в мессенджер сразу после обычной утренней планерки. Мероприятие, которое по правилам иностранной методологии под гордым названием «Agile» именовали «daily», только закончилось, и я стремительно опускался в свое рабочее кресло, прокручивая в голове запланированные на день задачи, когда пиликнул телефон.

Дэйли. Фигейли. Есть же чудесное русское слово «планерка»… Ну, что там опять кому от меня надо? — раздраженно подумал, поднимая лопату одного из флагманов китайских производителей.

Помимо нелюбви к американизмам, я уже давно заметил за собой привычку держать все мгновенные источники информации прочитанными и перестал с ней бороться. Вроде бы даже болезнь такую придумали, психологическую, номофобия называется. Вот и сейчас, либо фобия, либо закрученная спираль переживаний последних месяцев, но что-то заставило отбросить все дела и проверить, кому и чего от меня надо в такую рань, еще и в будний день.

Интуиция не подвела. Сообщение было коротким, но произвело эффект взорвавшейся бомбы. Бомбы в моей голове и жизни, которая разметала все планы на ближайший день и годы в стороны.

«началось»

Всего одна фраза от жены, скинутая в телеграмм, несла в себе громадное количество смыслов и действий. И я сорвался с места, начав энергично дергать кабели из ноутбука, словно проснувшийся в палате больной в остросюжетном фильме, дергающий из себя иголки подключенных капельниц.

— Воу, Стас! Ты чего? Случилось что? — приподнявшись над перегородкой, спросил молодой младший аналитик Сашка, обучением которого и «онбоардингом» в команду я занимался уже больше четырех месяцев.

— Началось. — повторил я фразу из сообщения, стараясь сделать интонацию нейтральной.

Парень был веселый и смышленый, но вот эти его «воу!», «кринж!» и прочие современные фразочки всегда выводили меня из себя. На заре своей карьеры я бы провел ему разговор с внушением, но в современном мире и корпоративной культуре личные особенности стало принято принимать и менять именно себя, а не окружающих. Поэтому, по заветам психологов и «просвещенной» жены-астролога, я старался соблюдать осознанность и работать со своим раздражением. Тем более, что парень за последние полтора года был уже третьей попыткой, у нас, с таким же возрастным и резким Руководителем проекта, найти на рынке молодого специалиста который впишется в корпоративную культуру крупной компании. Всем нужна была свобода и стартапы, а строгий график и дедлайны, с депремированием и выговорами, пугали утонченную молодежь похуже каски и шахтерского оборудования.

— Рожает?! — подскочил парень, будучи в контексте моей семейной ситуации.

Оббежав импровизированную низкую кабинку, располагавшуюся в нашем современном «опенспейсе» прямо напротив моей, парень встал выпучив глаза.

Я лишь коротко кивнул.

Сашка, Александром которого называть не поворачивался язык, ибо он годился мне в хоть и очень ранние, но сыновья, что-то еще восторженно говорил и даже предлагал какую-то помощь, но я его уже не слушал. Словно в трансе я запускал последовательности команд в голове, уже давно выстроенных там как раз на такой случай.

Люда. Началось. Держись, я скоро!

С женой мы были знакомы почти четыре года. Для современного динамичного мира с его напускной легкостью и тотальной безответственностью срок был приличный. У обоих к моменту брака было по одному «молочному», которые давно выпали, и куче интриг, а также твердое желание остепениться и завести наконец-таки детей. Последнее, несмотря на спорные анализы, к неумолимо приближающимся сорока годам, также наконец-то получилось. Ровно восемь месяцев и двадцать семь дней назад.

— Так, Саша, сегодня меня на связи не будет. Завтра пятница. Держись за двоих до понедельника. По спеке для финансового мы в сроках. Для логистов доработка на Прод встала, надо будет завтра написать Уварову, все ли хорошо и на среду кинуть встречу. Покажешь или я уже освобожусь и покажу, что по итогу реализации получилось. Все понял?

Как сроки долгожданной беременности начали подходить, я, будучи человеком тревожным по натуре, всё заранее спланировал и подготовил. С начальством были проведены беседы по переводу меня на удаленный формат работы. К расширению семейства получено увеличение оклада. Также, со всеми в команде были достигнуты договоренности по моему срочному отбытию посреди дня в случае, если «начнется». Благодаря острому уму и накопленному бесценному опыту по сбору и формализации требований от Бизнеса, нашей крупной по меркам страны конторы, специалистом я был ценным, и противиться договорённостям никто не стал.

Были наработки и по списку актуальных задач, который кто-то жестокий обозвал «бэклогом», поэтому работа на время отсутствия востребованного руководителя отдела аналитики встать также не должна была.

— Так точно! — вытянулся по струнке молодой, чтобы продемонстрировать, что в тренде происходящего в Стране и Мире.

— К непокрытой голове не прикладывают. И вообще, на сегодняшний день примета плохая. — закончил я сборы, застегивая раздувшийся рюкзак.

Если я к мобилизации и был готов, до беременности жены, и даже частенько занимался практической стрельбой из карабинов, да поигрывал с такими-же «старыми пердунами» в лазертаг, наивно считая себя готовым к труду и обороне, то вот парень попасть на передовую или даже в тылы очень боялся. Как он однажды поделился, на нашем совместном «тимбилдинге» в баре, расхотелось воевать ему не смотря на увлечения «контрой» и «батлой» еще в ВУЗе. Военная кафедра, где тогда еще субтильному подростку на выездах в поля оказалось тяжко, отшептала. Прививать патриотизм парню я по соображениям «осознанности» и уважения к «свободе выбора» в одно время закончил, но вот подкалывать прекратить никак отказаться не мог.

— Стас, а как митинг на онлайн кидать? — одернул от головы руку парень, словно обжегшись о макушку, и перевел тему.

По всему виду и бегающим глазам было понятно, что парень нервно перебирает в голове, что бы из срочного и важного не забыть спросить. Надо было обязательно перед уходом его стабилизировать. Современная молодежь могла так зарядиться «на панику», что потом бегать и донимать окружающих весь оставшийся день, а то и неделю. Поэтому, сделав глубокий вдох и медленный выдох, я всё же сперва успокоил собственный мандраж, связанный с происходящими событиями уже в моей жизни, а после спокойно и медленно заговорил.

— Я не на Аляску вахтовым методом улетаю. И то там уже спутниковая связь и интернет есть. Буду уже с завтрашнего дня доступен. И если что у Жени спроси или у Ани. — показал я ему ладонями медленный вдох и выдох.

— П-понял. — начав заикаться сказал парень, бессознательно повторяя дыханием за моими движениями.

— Ну и чудно. Все, бывай. Пиши если что в мессенджеры. Как смогу отвечать — прочту и отпишусь.

Я протянул Сашке руку, и тот, запоздало сообразив, наконец вернулся из медитативного состояния и её пожал.

— Удачно вам там! — не впопад крикнул он, когда я уже удалялся к дверям.

Хороший парень. Но работать еще над собой и работать. Под эти размышления я заглянул и быстро отрапортовал в стеклянный кабинет, называемый между работниками «аквариумом», к нашему РП Евгению Александровичу Рыбкину, к которому я никак иначе как Саныч обращаться из-за уважения не мог. Под уже более внятные поздравления и наставления от более опытного отца двоих детей выбежал к гардеробу и столкнулся с собранием всего отдела. Было очень приятно, но времени не было совсем. Я очень хотел поприсутствовать на родах, долгожданных и желанных родах моего первенца. Всё же еще раз собравшись с силами, притормозил, сделал одухотворенную физиономию и, выслушав новые пожелания и поздравления, со всеми тепло попрощался. Пришлось, правда, пообещать, что обязательно проставлюсь уже в следующую пятницу. Последнего будто все только и ждали, и под овации я наконец выскочил на улицу.

Белый «Ксяоми Ю семь», моя гордость и предмет завести всех гиков в конторе, стоял на своем законном месте закрытой корпоративной парковки. Машина была новой, поэтому вызывала и у меня детский восторг, а еще гордость, что я на неё или него насобирал и пережил все препоны полу-самостоятельной транспортировки диковины из-за границы. Машина, видимо, благодарная за все, что я из-за неё пережил, меня с момента покупки еще не подводила. Вот и сейчас, радостно узнав владельца по FaceID или приближающемуся телефону в кармане, она зажгла фары и толкнула навстречу хозяину дверь.

— Ну привет, Беляш. Хорошо, что ты заряжен. Сегодня поедем быстро. — сказал я, падая в полуспортивный белый ковш.

Что-то пытавшаяся понять голосовая помощница начала привычно ругаться на китайском. Видимо, что я хоть и все еще симпатичный и даже спортивный крепкий мужчина славянской внешности, но учить русский она все равно ради меня не готова. Я же уже на нежный женский азиатский голос не обижался, вбивая в картах адрес платного роддома, куда должны были доставить мою супругу. Закончив выбирать маршрут и отправив его на большой центральный дисплей, быстро раскрыл частые контакты и набрав Тёщу, бросил телефон на зарядную платформу, начав пристегиваться.

Громкие гудки продолжались непривычно долго. Умный помощник попытался перехватить разговор, но я сбросил его, не став терять время. Прослушивать оставленные голосовые тёща не умела.

К моменту, как я вылетел на широкую городскую артерию, резавшую южную часть нашего города, ускоряясь к его центру, мне наконец позвонили.

— Стасик, ты там как? — прозвучал взволнованный голос уже моей матери.

— Хорошо, стараюсь вот успеть на начало сеанса. — сказал я, на последних словах резко выкручивая руль непривычно резвой машины, уходя от столкновения с зазевавшейся задницей в утреннем потоке.

По молодости, как сын обеспеченных родителей я имел спортивную машину. И не смотря на все просьбы матери «не ездить быстрее чем летает мой ангел хранитель» увлекался уличными гонками. Благо, тогда и движение было другим и камер столько не было, и чудовищ с разгоном до четырех секунд до сотни на городские улицы простым обывателям не выпускали. Поэтому, удалось дожить до зрелого адекватного возраста и сохранить наработанные навыки контр-аварийной езды. Которые, впервые за десять лет, снова пригодились.

— Не гони только! А то оставишь ребенка безотцовщиной.

— Сплюнь, Мам.

— Уже. Мы с папой взяли билет на вечерний Сапсан. Будем к полуночи. Встречать нас не надо, на такси доберемся.

— Понял. Хорошо. Ты Ефросинье Викторовне звонила? Не берет.

— Меня тоже. А Людочка там как? Не писала.

— Написала только «началось» и все.

— Мне также. Я не стала перезванивать. Написала только пожелания и что мы едем.

— Хорошо. Тогда я тебе постараюсь отписаться, как доберусь. Буду сегодня журналистом, как отец.

— Давай. Будем переживать за вас. Так хоть немного легче будет.

— Не надо. Не к чему.

— Надо, Стасик. Вот родите и поймешь почему.

Больше на звонки и мессенджеры я уже не отвлекался. Терять время на общение с полицией или устроить ДТП с пешеходом или машиной, я категорически не хотел, поэтому сбавил ход, оставив из лишнего при езде только «резкие» и «опасные маневры».

Осеннюю холодную погоду в северной Пальмире в этот день неожиданно скрасило яркое солнце. Город к обеду уже во всю жил. Ходили многочисленные пешеходы. Фотографировались немногочисленные, к такому времени года, туристы. Разгружались вездесущие грузовики маркетплейсов, перегородив узкие улицы старого центра Петербурга. Не смотря на это, добрался я все же неприлично быстро и место на платной парковке у роддома на Фурштатской все же нашлось. Припарковавшись самостоятельно, дабы не тратить время на выверенного автопарковщика, вылетел из машины, чуть не оставшись без двери и без ноги.

Истерично просигналив, мимо стоящего и извиняющегося меня, медленно проехала недовольная симпатичная барышня двадцати лет на красном БМВ. Всем видом, она показала, что будь она не субтильной блондинкой, а здоровым боксером, я бы уже лежал со сломанной челюстью. Я же вжался спиной в дверь закрытой машины и прижав растопыренную пятерню к сердцу, поклонился и показал, что «глубочайше сокрушаюсь по содеянному».

Конфликт был исчерпан, машина из опасной близости удалилась, поэтому, пока не показалась следующая, я быстро оббежал намытую белоснежную корму и подбежал к двери для рожениц.

Впустили меня не охотно, но после, разобравшись и уточнив что был приобретен «пакет» включавший совместные роды, помогли переодеться в больничный халат и шапочку и быстро проводили до родильной палаты.

— Доброго дня, Ефросинья Викторовна. Как она там? — подлетел я к пожилой женщине, сидящей на краюшке кожаного диванчика и теребящей иконку в руках.

— А, Станислав! Тяжело пока. Уже третий час пошел. Мается. — приподнялась тёща мне на встречу.

— Сидите, сидите. — сказал я, подлетая и усаживая обратно, вымотанную ожиданием женщину.

— Ты прости, я телефон в этой суматохе в пальто оставила. Поэтому ничего толком рассказать не могла. Как там родители? Волнуются, пади.

С тещей мне оба раза повезло. Второй раз особенно. Приятная и не утратившая шарма женщина была из той самой «питерской интеллигенции», на старости лет, правда, сильно ушедшей в духовность, что интеллигенции было не свойственно. К счастью, я был мужчиной взрослым, воспитанным и при ней вел себя серьёзно, поэтому она быстро прониклась к зятю отеческой любовью. Вот и сейчас, пока я приводил себя окончательно в порядок, перед входом в родовую, крестила меня и бубнила себе под нос слышимую только ей молитву.

— Ну, с Богом! — перекрестился я, больше для родственницы.

К религии у меня всегда было свое, нетипичное отношение. Будучи любителем художественной литературы, я с детства верил, что мир намного сложнее его материальных проявлений. Но вот к конкретной конфессии себя никогда не относил. Ни к православию, в которое меня «определили» родители, пока я еще ничего не понимал. Ни к ведической конфессии, к которой склоняли обе мои супруги, одна из которых профессионально занималась йогой, а вторая ушла из большой корпорации и стала успешным ведическим астрологом, зарабатывая на консультациях и видео, на всевозможных социальных площадках.

Читая классику фантастики и фэнтези, а также многочисленные новинки с самиздата, я верил в божественный умысел и проявления, но сформировать для себя ограничений на эту тему никак не мог. Поэтому, пользовался всем помаленьку. Крестился, когда было тяжело или страшно, читал мантры и медитировал перед важными встречами, а глубоко в душе, тайно надеялся, что в случае смерти обнаружу себя в теле молодого графа Романова, с предрасположенностью к какой-нибудь ультимативной магии крови или времени.

— Аааааррррррр. — раздался рык из открытой двери, когда я откинув досужие размышления, ввалился наконец в просторную комнату.

Людмила, «как у всех» и «как обычно» не могла, поэтому и помещение, и способ родов, были выбраны нестандартные. Под громкое пение Гаянтри-мантры из Яндекс-станции, моя прекрасная, не смотря на возраст, почти догнавший четвертый десяток, супруга карабкалась по канату, широко раздвинув ноги на специально кушетке для «вертикальных родов». Пожилая женщина врач внимательно смотрела на монитор с показателями. Молодая медсестра же придерживала за локоть и спину мою взмокшую от пота и скрипящую зубами амазонку.

— Доброго дня. Как у вас здесь дела? — влетел я в комнату, закрыв за собой дверь.

— Стасссссссссссссссссссссс. — прошипела Люда и рыкнув от очередного спазма, отдышавшись, добавила, — Где тебя носссссит.

— Рванул сразу как только ты написала. — подошел я ближе и присел сбоку от супруги, поцеловав её в мокрый лоб.

— Хорошооооооо, что ты здесььььь. Арррррр. — снова выключилась жена из реальности, сосредоточившись на боли или каких-то своих мыслях.

Я же повернулся к врачу, та заметив мой взгляд, наконец ответила на заданный при входе вопрос.

— Раскрытие хорошее, показатели в норме. Малыш еще двигается по путям, скоро уже увидим головку.

Повернувшись к жене, я также взял её за локоть и поясницу.

— Я не могууууу..... — наконец, сдалась она.

Слезы покатились по влажному красивому лицу.

— Все ты можешь, все получится. Давай дыши со мной. Вдох. Медленный выдох…

Все это действо, которое иначе как битву за новую жизнь, я назвать не мог, продлилось еще шесть часов. В общей сложности заняв почти десять. Не рекорд, но я очередной раз бесконечно проникся уважением к женскому полу. То, через что проходят эти хрупкие, в большинстве, создания во время рождения новой жизни, невозможно даже отдаленно оценить мужскому полу. Да, можно сетовать про уровень задач и ответственности, которые у большинства мужчин, пока еще присутствуют в жизни. Да, можно приплести ужасы войны и ранений, которые больше по мужской части. Но ни один из нас не идет на все это осознанно, подспудно думая, что «авось пронесет». Здесь же итог всегда ясен и даже примерно понятен срок, через сколько надо будет через это пройти. И гормональная поддержка от женского организма служит слабым оправданием предстоящему.

Уставший, перенервничавший, но довольный собой и своей жизнью, я сидел на кресле в родильной комнате и держал на руках самое важное в своей жизни. Сокровище, которому я не мог найти хоть какого-то аналога. Мои гены, мою кровь, продолжателя моей биологической функции на этой огромной прекрасной планете. Улыбка, которую сложно повторить в обычной жизни, заставляла лицо светиться. И я с трудом сдерживал рвущийся из груди порыв петь или просто орать, чтобы не пугать малыша и не мешать отдыхать супруге.

Персонал оставил нашу семью побыть наедине. Уставшая жена, которую мы сообща перенесли на кушетку, лежала накрытая пледами и утыканная капельницами. Почти засыпая, она смотрела на своего полуголого мужчину и крошечный сверток в его руках. Ребенка покормили грудью и передали отцу, дав матери отдохнуть и прийти в себя.

— А точно надо было торс обнажать? Я о таком не слышал.

— Точно. Он должен почувствовать твой запах и запомнить его. Что ты член его новой семьи. — устало проговорила супруга, закрыв веки.

Крошечный, но бесконечно милый малыш, словно услышав маму, открыл глаза и посмотрел прямо в мои.

— Привеееет. — тихо сказал я, продолжая улыбаться.

Неожиданно, в зрачках моего ребенка промелькнуло яркое синее свечение.

— Что за… — прошептал я и даже оглянулся на висящий над креслом телевизор, чтобы проверить не отсвет ли это был от него.

Техника была выключена. Когда же я повернулся обратно, малыш уже тоже медленно смыкал веки.

— Показалось. — прошептал я снова, переводя взгляд со спящей супруги на сына и обратно.

Больше в освещенным тусклым светом помещении, никого не было. И я, списав все на переутомление, снова вернулся к лицезрению своего наследника. Своего продолжателя рода.