Моя Академия 5

— Кому помочь? — уточняю и ещё немного давлю на Игоря. — Кому помочь?! — повторяю.

Самое интересное, что именно менталом я его почти не трогаю. По сути, только слежу за правдивостью информации и добавляю мощь своим командам.

Парень ненадолго застывает, задумывается и уходит в себя. Моё ощущение человека начинает бить тревогу. Наследие Кольцова словно проваливается сквозь разум парня.

Еще пару секунд у парня дёргается веко, и он резко теряет сознание. Его будто выключает.

Тут же нажимаю на кнопку студенческого амулета. Достать его — дело нескольких секунд. Пытаюсь отсканировать случившееся своими новыми способностями, и сразу понимаю, что ничего не могу сделать. Моё ощущение ментала молчит. Снова и снова проваливаюсь сквозь сознание Игоря. Решаю не тратить на это время. Успеваю подбежать и проверить пульс парня, как в дверь влетает Пилюлькин.

Ну да, его кабинет тут чуть ли не за стеной, если идти напрямую через лазарет, а не в обход.

— Ларион? — машет рукой Пилюлькин.

— Со мной всё в порядке, — отвечаю. — Тут у Игоря проблемы.

— Что с ним случилось? — спрашивает целитель, подбегая ближе.

Все в столовой замолкают и смотрят в нашу сторону со своих мест.

— Да, вроде просто сидели, разговаривали, — перечисляю. — И он внезапно потерял сознание и упал со стула.

Пилюлькин оттягивает веко и проверяет фонариком реакцию зрачка. Закидывает пару конструктов. Проверяет пульс. Закидывает ещё пару конструктов.

— Ага, парень-то в коме, — озвучивает вслух. — Всё, собираемся. Полетели, — целитель машет мне рукой.

Игорь приподнимается над полом и вытягивается в воздухе, словно ложится на невидимую кровать. Пилюлькин идёт вдоль столов, а студент без признаков жизни летит за ним.

Выходим из столовой. И сразу за поворотом попадаем в целительскую. Пилюлькин без особой спешки кладёт Игоря в центр диагноста. Нажимает кнопку запуска.

— А теперь в двух словах, что произошло? — обращается ко мне.

— Игорь спокойно сидел, говорил со мной, — повторяю всё, что сказал в столовой. — Потерял сознание, упал. Как вы говорите, впал в кому, — пожимаю плечами. — В паре слов.

— Нет уж, давай чуть подробнее, — хмурится целитель. — Просто так, непонятно из-за чего, студенты сознание не теряют.

— Он мне рассказывал про паутинника, — добавляю. — Говорил, что ему нельзя волноваться. Это была первая часть разговора. Потом мы перешли на ловушки и магические мины. Но тут есть другой момент: ловушки и плашки вместе со взрывом лежат на совести этого парня. — Киваю в сторону диагноста.

— Откуда такая уверенность? — Пилюлькин поднимает на меня взгляд.

— Не совсем уверенность, просто предположение, — добавляю. — С плашками и магическими минами всё логично. Мне показалось, что одна такая штуковина появилась на нашем столе как раз после того, как Игорь к нему подошел.

— А если раньше, и парень не виноват? — задает вопрос целитель.

— Тем более, — говорю. — Если бы плашка появилась раньше, то давно бы уже жахнула — мы же все до одного пользовались магией. Про ловушки в коридорах просто догадался. И спросил об этом Игоря, — киваю на парня.

— Понятно. — отвечает Пилюлькин, потом продолжает в воздух, но точно не мне. Говорит чуть приподняв голову. — Генрих Олегович, тут срочно необходимо ваше присутствие. И, скорее всего, присутствие вашего… кхм… гостя. Да, серьёзно. Да, срочно. В целительской.

Ответы директора не слышу. Пилюлькин громко вздыхает.

— Я правильно понимаю, ты подошел к Игорю, предъявил ему всё, что озвучил мне, и тот отключился? — задает вопрос целитель.

— Да, так и было, — подтверждаю.

Про давление на сознание парня не упоминаю. Наоборот, скрываю всё за пеленой на источнике. Как можно тщательнее. Некоторое беспокойство у меня, конечно, есть. Но, с другой стороны, наследие Кольцова говорит, что я принципиально не мог навредить сокурснику. Здесь произошло что-то другое. Мне не хватает опыта, чтобы понять. Мои навыки ни к чему не привязаны.

В распахнутую дверь входит директор. Следом за ним бритый следователь — Игорь Клишенко.

— Что произошло? — гремит голос Генриха Олеговича.

— Нашёл студента, который расставлял ловушки и магические мины, — вкратце пересказываю ситуацию. — Я предъявил ему, а он впал в кому.

— Что, прямо в столовой? — Брови директора приподнимаются. — Интересно.

Клишенко окидывает меня взглядом с ног до головы и кивает. Узнает. Директор смотрит то на Игоря, то на меня.

— Делайте, — дает команду Генрих Олегович.

Следак тут же поворачивается к полумёртвому подростку и кладёт руку на его лоб.

Пилюлькин не говорит ни полслова. Только ждёт.

— Ну, что я вам могу сказать… — буквально через пару минут довольно объявляет бритый следак. — Из хорошего: вы на самом деле нашли как минимум одного причастного человека.

— Как минимум одного? — уточняет директор. — Их что, может быть больше?

— Да, нужно просто проверить всех студентов и преподавателей, с кем общался парень, — поясняет Клишенко. — И там будет понятно, как он работал: один или в команде. Уверен, одному пацану-первокурснику не под силу сделать подобные магические вещи. Он определенно чем-то пользовался.

— Накопители и амулеты, — произношу очевидный факт.

— Да. Наверное, — соглашается следак. — И амулеты эти очень хорошие, качественные. Магические мины наверняка готовые. На этом хорошие новости для вас почти заканчиваются. Ах, да, ещё одно — парень будет жить и если помрет потом, то здоровеньким.

Выдыхаю. Юмор у следака специфический, но, главное, что Игорь будет жить. Не то чтобы я сильно беспокоился за его здоровье. Всё-таки, если верить его последним словам, парень реально пытался отправить на смерть большую часть нашего потока. При этом совсем недавно я спас ему жизнь. Видимо, так проявляется моя фантомная ответственность. Сознание быстро даёт понять, что мы часто привязываемся к тем, кому добровольно помогаем. А вовсе не наоборот. Это знание удивляет, но откладываю его на потом. Открытий в данную минуту и без того хватает.

— Теперь плохие новости, — криво улыбается Клишенко. — Парень вряд ли вспомнит последние пару месяцев.

Директор внимательно слушает следака и все больше хмурится.

— Нет никакой разницы, какие навыки он приобретал в это время, — продолжает бритый. — Тот, кто ставил ему защиту, о целостности разума паренька беспокоился в последнюю очередь. Банально: все воспоминания за этот конкретный период сейчас разбиты на множество мельчайших единиц. И эти единицы перемешаны с воспоминаниями всей его жизни. Собрать этот коктейль воедино мне точно не под силу. Да и был бы здесь менталист классом повыше — хотя я такого не знаю — он бы тоже не помог.

— Почему? — спрашивает директор.

— Когда проходит защитная реакция, целостность воспоминания нарушается, — объясняет Клишенко. — Разум считает, что фрагменты воспоминаний, не подкрепленные ассоциациями, не нужны, поэтому довольно быстро затирает их. Это обычное дело. А тут, последние два месяца в память шли через ментальный блок. Блок разрушился — все воспоминания разбежались по разуму без какого-либо подкрепления. Разум принимает их за морок и стирает. Все очень естественно, быстро и без следов. Пока мы докопались, как гаденыш это делает — семь потов сошло. Не ваш, — кивает на Игоря. — А наш, которого мы теперь всем отделом ищем. Если бы мы знали, что конкретно нужно искать или хотя бы кого — был бы смысл попробовать. А так… без вариантов.

Следак рассказывает с удовольствием, смакуя каждое предложение. Пока слушаю его объяснения, решаю дополнить картину.

— Игорь ещё в первые дни учебы в Академии был уверён, что у нас отсев — две трети студентов. И остальные погибают… — рассказываю. — Он постоянно твердил об этом вслух. Не знаю, вдруг вам это поможет.

— Нет, вряд ли, снова слишком абстрактно, — говорит следователь. — Вот если бы узнать что-нибудь близкое, тёплое, эмоциональное, тогда да. А всё что вы перечисляете мне сейчас — точно нет, — в голосе слышится категоричность. — Очень сомневаюсь, что тот, кто оставил ему блок, оставил хоть какие-нибудь зацепки. Блок, кстати, поставлен хорошо, качественно. Видно руку профессионала.

У меня в голове вспыхиваю сразу два вопроса. Точнее, три. Начинаю с самого дурацкого, но по-прежнему назойливого.

— Вы сказали, что парень будет жить? — повторяюсь. — Это точно?

— Парень безусловно будет жить, — терпеливо проговаривает бритый следак. — И вполне себе здорово. Но, как я и говорил, последние два месяца для него исчезнут. Адьёс! С плохими новостями я тоже закончил. Теперь перейдем к нейтральным. Первое: я вам больше не должен. — Немного зло улыбается Клишенко и смотрит на директора. — Вашего вредителя мы точно нашли. Точнее он нашел, а мы помогли опознать. — Кивает на меня. — Вероятность, что все вышеупомянутые истории связаны с этим пареньком, высокая. Скорее всего, он. Поэтому долгов за мной перед Академией больше нет.

Директор без особого удовольствия соглашается.

— Вторая нейтральная новость: это расследование я продолжу, но в своих целях, — говорит Клишенко. — Оно опять уходит под мою юрисдикцию. Просто потому что такой блок, как у парня в сознании, я уже видел. Их обходить мы пока так и не научились. Как бороться с последствиями — тоже не знаем.

— Откуда же вы в курсе? — подаёт голос Пилюлькин, не отрываясь от диагноста.

— В последнее время много работаю с опасными людьми, — расплывчато отвечает следак.

— То есть, — говорит директор, — у нас всё равно не было никаких шансов узнать, кто заказчик?

— Как вы уже поняли, при любых даже малых намёках, что агент раскрыт, с памятью агента происходит «Пуфф!», как я уже говорил. В своем роде — это гениально. Но, фактически, не вы ему, — кивает на парня в коме, — предъявить уже ничего не можете, ни мы. — Поясняет бритый следователь. — Раньше я наблюдал подобное только у взрослых. Теперь вот к нам залетела первая ласточка из подростков.

Следак делает несколько шагов по кабинету и обращается ко мне:

— Вы ему сказали, что он виноват, правильно? — уточняет.

— Да, — подтверждаю историю про ловушки и магические мины. — Там больше не было других вариантов. Обвинения не голословные. Логически сходилось.

Следователь делает стойку и сверлит меня взглядом.

— Я просто догадался, — продолжаю рассказывать. — В ловушках мы попадали в те места, которых физически ещё не существует или уже не существуют. Но эти места могут стать настоящими, — косноязычно объясняю следаку.

— Вы мне об этом не говорили, — обращается к директору Клишенко.

Пилюлькин возится с Игорем возле диагноста. Постоянно формирует новые фигуры вокруг парня и передвигает их. Стараюсь не отвлекаться от разговора. Тем более, следак пообещал, что парень выживет.

— Ларион всё правильно сказал, — подтверждает мои слова директор. — Топология в местах прорыва становится довольно гибкой. И здания, и любые места могут…

Генрих Олегович не успевает договорить, Клишенко поднимает руку.

— Да, я в курсе, в курсе, — повторяет он, скривив губы. — Я именно сейчас занимаюсь тем же самым. Проблема в том. — Следователь кидает на меня острый взгляд, — что вы, Ларион, опять фигурируете в деле с искусственно созданными прорывами. Напоминаю, уже втором.

— Но здесь не было прорывов, — замечаю. — Да и…

Следак снова не даёт договорить:

— Прорывов не было, согласен, но технология похожая.

В целительской ненадолго повисает тишина, слышно только звук шагов. Клишенко меряет шагами кабинет.

— Вы сможете создать прорыв пространства? — обращается к директору.

— Нет, — задумывается Генрих Олегович.

— И вы не сможете, — переводит взгляд на Пилюлькина. — И я не смогу. Что удивительно — даже не понимаю, как это делается. А вы хотя бы примерно можете понять принцип прорывов?

Директор и целитель молчат. Диагност продолжает работать. Тело Игоря перемещается в звезде и периодически разворачивается.

— Но при этом некий студент, — Клишенко кивает в сторону Игоря, — буквально на коленке создаёт ситуацию, при которой возможно перемещение людей в подобные места. Ведь вы же, я так понимаю, не один раз проваливались в так называемые ловушки?

— Не один раз, — подтверждаю. — И группой в том числе.

— И все выжили… — с некоторым сожалением и ноткой восхищения говорит следак. — Чувствуете, в этом есть нечто странное? Точнее здесь всё странно, — подводит линию Клишенко. — По крайней мере для меня. Вы, возможно сталкиваетесь с ловушками и прорывами ежедневно, откуда ж мне знать.

— Мы действительно сталкиваемся с подобным ежедневно, — подтверждает директор, обрывая язвительное замечание следака. — Это специфика мест свежих прорывов. Возможно, вы не знали. Тогда я вам расскажу. Здесь, в Академии, ткань пространства не очень стабильная. Преподаватели занимаются стабилизацией в том числе для того, чтобы тут можно было жить. Но сил на перемещение в другой, скажем так, слой замка, тут почти не нужно прикладывать. Выходишь, идешь в туман, и часто — попадаешь. Может быть, именно поэтому студенту хватало сил активировать ловушки и мины?

Обстановка в помещении постепенно накаляется. Следователь в этот раз приехал один и ведет себя нагловато. Возможно, получил повышение после удачного завершения задания. Директор лишнего слова говорить не хочет, но и себя в обиду не дает.

— Может быть, — соглашается Клишенко. — Но я бы все равно поставил на накопители. В любом случае, нас интересует сама схема ловушки. И нам придется осмотреть жилье господина… Как его зовут? — обращается к целителю.

— Мякишев Игорь. — говорит Пилюлькин. — Он у меня тут в последнее время прописался. Только выписал, и нате, пожалуйста. А что конкретно с ним произошло, не подскажете? — обращается к следаку. — Я не могу привести его в сознание. Все перепробовал. Контакт нулевой.

— Можете просто его оставить и не трогать, — безразлично машет рукой бритый следователь. — Ничего страшного с ним уже не случится. Пару дней проваляется в состоянии овоща, потом проснется. Возможно, запаникует, так как потеряет память. Мы таких пострадавших даже не подкармливаем. С ними вообще ничего не происходит. Одного нашли — он неделю на полу своей квартиры пролежал. А потом очнулся в больнице и, как ни в чём не бывало, пошёл домой.

— Неделю? — переспрашивает целитель.

— Мы же тоже работаем по прорыву. Вся ваша информация пришлась очень кстати, — говорит следователь, обращаясь ко мне. — Вот только концов найти мы так и не можем. Пойдёмте, проводите меня до комнаты Мякишева.

Пилюлькин нехотя переносит парня на кушетку, но с нами не идет.

— Я ещё кое-что проверю, — говорит директору и поворачивается обратно к студенту.

Вместе со следаком и директором идём в сторону жилых комнат. Все каморки перваков расположены рядом. Поднимаемся по лестнице. Все встреченные студенты прижимаются к стенам, пропуская нас вперед. По пути встречаю Аглаю — видимо, девчонка встала чуть позже остальных.

— Ларик, что случилось? — голос Аглаи тут же раздаётся в нашей сети.

— Всё нормально, — беззвучно отвечаю. — Аглая, это не по мою душу. Я тут в качестве проводника. Если не запретят, то расскажу. А если запретят — тоже расскажу, просто не всё.

Девушка натянуто улыбается и кивает мне вслед.

Доходим до общежития парней. Ещё пару шагов — и останавливаемся перед дверью Игоря.

— Ларик, что случилось? — слышу в сети голос Олеси и Макса одновременно.

— Аглая говорит, что видела тебя со следователем и директором, — поддерживает общее беспокойство Марина.

— Всё нормально. Расскажу чуть позже, — отвечаю ребятам и больше не выхожу на связь.

Мало ли — вдруг следователь или директор почувствую наше сетевое общение. Не хотелось бы.

Недолго поколдовав над замком, директор открывает дверь в комнату Игоря.

Комната точно такая же, как была у меня до момента, пока я не воспользовался расширением. Очень маленькая и узкая. Фактически — шкаф во всю стену напротив двери, небольшая тумба и откидной столик, чтобы можно было заниматься. На этом всё.

— Прошу, — говорит директор, показывая рукой.

Клишенко проходит вперёд. Мы с директором остаёмся в коридоре: вдвоём или втроём в комнате делать нечего — очень мало места.

Следователь осматривается, заглядывает под кровать и резко открывает дверцу шкафа.

На средней полке сидит очень знакомое мне существо. Как раз в этот момент обсасывает коричневую плашку магической мины. Причём эта мина, похоже, прямо сейчас взрывается во рту обезьянки. Её волосы электризуются, а сама она смешно подпрыгивает и пялится на следака.

— Какого чёрта?! Это ещё что такое?!