Моя любимая игрушка

На стол опускается аккуратная белая чашка, совсем маленькая. Кофе здесь наливают, словно плачут. Чем пить его, Ийкаму больше нравится смотреть на официантку. У той узкие кукольно-светлые ладони, тёмные кудри и пышная, стеснённая форменным платьем грудь. Прелесть, а не девушка. Даже шрамы от оспы почти не портят.

Ийкам лучезарно улыбается, поймав взгляд. Официантка отвечает, скорее дежурно, но всё равно мило. Почти сразу упархивает. Ийкам провожает её взглядом.

– Она голем, – негромко замечает Лимейк, выждав немного.

Ийкам недовольно оборачивается к ней.

Лимейк всё так же сидит, равнодушно уткнувшись в газету.

– Уверена? Улыбалась, как нормальная.

Лимейк смеётся, тихо, коротко и сухо.

– Они все улыбаются, как нормальные, дурак.

Ийкам делает глоток и морщится. Такой презентабельный зал, место хорошее – прямо напротив академии. Чашки красивые. А наливают всё равно помои.

– Что ж, ничего не имею против големов.

Он повторяет ослепительную улыбку, отодвигает кофе. И тому, и другому суждено сегодня остаться без внимания.

– Говорят, они в постели ничуть не хуже людей, знаешь?

Лимейк криво усмехается, не отрываясь от чтения.

– Не проверяла.

Ийкам не проверял тоже. Только слышал, что големы физически почти точь-в-точь люди. Ну и ещё всякие побасенки.

На самом деле, никогда б сильно не интересовался ими. Но сейчас работа с новым источником и его порождениями – лучший способ сделать имя для мага.

Ийкаму, в отличии от некоторых, не досталось громкой фамилии.

– Что сказал твой отец? Он поможет с поступлением?

Лимейк бросает прожигающий взгляд поверх газеты.

– Я в состоянии поступить и без его помощи. За тебя, уж прости, не догадалась попросить.

Её тон холодней, чем волны Сьет поздней осенью.

Ийкам невольно передёргивает плечами, вспомнив, как навернулся в реку года два назад. Свело руку, и, честно говоря, он вообще не помнит, каким чудом выбрался на берег.

– Я тоже в состоянии. Ты же знаешь, как я готовился.

Лимейк неопределённо мычит в ответ.

Ийкам всё же делает ещё глоток. Нет, может, кофе не так уж плох. Хоть цену всё ещё не оправдывает. Хозяева явно рассчитывают, что большинство студентов не станут искать варианты подальше и подешевле. Прищемил бы им кто-нибудь хвост, открывшись поблизости. Но сейчас не то время. Страна только оправляется от мора.

Интересно, сколькие из сидящих в зале – вправду живые люди?

– Лим. – Ийкам понижает голос и подаётся вперёд. – Здесь много големов?

– Пятеро, – рассеянно отвечает она с задержкой.

Хмурится, бегая взглядом по строчкам.

– Аитара снова хочет объявить нам войну, – добавляет задумчиво и невпопад.

– Что, прям так и написали? – невесело усмехается Ийкам.

Интересно, студентов призовут наравне с другими магами? И сдёрнут ли с мест тех, кто работает с новым источником? Они ещё мало что могут предложить. Но за их разработками будущее. Он, Ийкам, приблизит это будущее. И Лимейк.

Подумать только, каких успехов может достичь армия, хоть вполовину состоящая из големов. Ведь их можно сколько угодно оживлять снова! Нужно только наладить, расширить поток…

Лимейк раздражённо складывает газету, отбрасывает на край стола. Щурится, глядя на двери академии.

Результаты ещё не вывесили.

Свет из окна неудачно оттеняет мешки под глазами Лимейк, делает лицо болезненным.

– Эй, Лим! Спорим, смогу вычислить хотя бы трёх големов? – заговорщически шепчет Ийкам. - Проигравший выполняет любую просьбу.

В её глазах проскальзывает интерес.

– По рукам.

Лимейк сжимает его ладонь едва-едва. Пальцы, как всегда, холодные. Когда они уже хотят ускользнуть, Ийкам удерживает.

– Пообещай, что будешь играть честно.

Не все маги чувствуют суть големов. Ийкам лишь надеется, что это не помешает ему поступить. Говорят, для работы с новым источником это не обязательно.

– Обещаю.

Лимейк чуть улыбается. Не усмехается надтреснуто, а именно улыбается.

Ийкам оглядывает зал с внезапным залихватским азартом.

За угловым столиком седой старик в потрёпанном костюме. Лицо усталое, малоподвижное – для голема годится? Вполне мог не пережить мор. Стали бы родные тратить силы на того, кто и так вскоре отправился бы в могилу?

С ним маленькая девочка. Шумит, балуется, ведёт себя безобразно. Словом, обычный ребёнок. Может, в ней и причина усталости старика. Кто угодно был бы вымотанным.

Или он – создатель, который вкладывает в ребёнка силы и чувства, а она его голем. Привлекает внимание и раскрывается рядом с ним.

Но это было бы неразумно. Такой голем даже не просуществует долго – вряд ли старику много осталось.

Дальше – мужчина средних лет. Военная выправка, но одежда гражданская. Когда поворачивает голову, видно шрам через всю щёку. Наверное, участвовал в последней войне. Мог погибнуть там.

Хотя големов стали создавать года через четыре после её завершения. Трудно представить, чтоб кто-то пестовал своё горе так долго. Впрочем, кто знает, Ийкам вообще мало понимает тех, кто идёт на это. Не помнит за собой желания оживить кого-то любой ценой.

Дальше. Какая-то парочка, на вид их с Лимейк ровесники. Выглядят довольными друг другом и жизнью. Громко смеются, машут руками в разговоре. Девушка проливает чай. Парень бросается вытирать его, чуть не опрокидывает свою чашку. Снова смеются.

Не стоит задерживать внимание.

Интересно, как они с Лим выглядят со стороны?

Ийкам косится на неё. Лимейк равнодушно смотрит в окно, неслышно выстукивает кончиками пальцев простенький ритм. Оделась так, будто распотрошила бабкин сундук: старомодное тёмное платье и неброская тёплая шаль. И волосы собраны в пучок наскоро. Короткими завитками выбиваются на тонкую неприкрытую шею.

– Что, готов? – спрашивает Лимейк, заметив взгляд.

– Нет, ещё нет.

Ийкам поспешно отворачивается.

Вон того парня он уже видел – поступает с ними. Можно сильно не разглядывать. Големы тоже бывают магами, но очень редко. Слишком маленькая вероятность.

– Давай быстрее. Вывесили.

Лимейк барабанит по столу уже не беззвучно.

– Не торопи меня! – раздражённо откликается Ийкам.

Перестук выходит неровным и сбивает с мыслей.

– Можешь угадать двух – и пойдём отсюда.

Лимейк подхватывает сумку.

Ийкам быстро окидывает взглядом всё помещение, хаотично выхватывая детали.

– Хорошо, – говорит с досадой. – Девушка в светлом платье, сидит с осунувшимся мужчиной и строит глазки другому, по соседству. …Военный, рядом со стариком и девчонкой.

Ийкам делает паузу. Добавляет мстительно:

– И официантка, тёмненькая.

– Да. Нет. Официантка не считается.

– Почему это?

– Это я тебе сказала. Ты её не угадывал. И не угадал бы. – Лимейк невозмутимо поднимается из-за стола. – Пойдём, проигравший.

Не дожидаясь Ийкама, оставляет на столе деньги, хоть сама ничего не заказывала.

– Протестую, – шипит он, уже догоняя. – Я назвал двоих верно. Кроме того, ты торопила меня.

– Нет, одного. Я сделала тебе поблажку, но ты всё равно проиграл.

У дверей академии уже собралась небольшая толпа. Она умудряется разделить их ненадолго, не дав друг друга переупрямить.

– Что насчёт остальных? – спрашивает Ийкам, наконец протиснувшись к Лимейк. – Кроме официантки и той, другой.

– А… – Лим теряется, затем морщится мгновение, вспоминая. – Девочка, со стариком. И ещё мужчина в таком длинном синем шарфе, сидел в другом конце зала. Его бы ты тоже не угадал, он улыбался, как нормальный.

Она криво усмехается.

Ийкам демонстративно фыркает.

– А последний? Ты сказала, их было пятеро.

– Пятеро?.. – Лимейк смотрит растерянно. Отворачивается. – Оговорилась.

– Оговорилась? – возмущённо выдыхает Ийкам. – Нет, ты темнишь! Думаю, всё вместе ясно говорит, что ты жульничала. Я не собираюсь выполнять обязательства в таком случае.

– Вовсе я не жульничала. Я читала, ты спросил невовремя. И я оговорилась.

Лимейк дёргает плечом.

– Ты просто ищешь повод сбросить уговор, – добавляет она.

Ийкам хочет ответить, но наконец им удаётся пробиться к спискам.

«Лимейк Селейс», – красуется лишь двумя строчками ниже начала.

– Чего и следовало ожидать от дочери того, кто придумал големов, – негромко замечает Ийкам с усмешкой.

Его имя гораздо, гораздо дальше.

Лимейк снова зло оборачивается. Смотрит несколько мгновений и делает пару быстрых шагов прочь. Толпа мгновенно съедает её, подставляя на место кого-то другого.

Ийкам не спешит догонять Лимейк сразу, задерживается у списков. Его имя достаточно высоко, чтоб считать себя поступившим, остаются формальности.

Почему-то вместо того, чтоб радоваться этому, Ийкам смотрит на целую пропасть пунктов между ними. Потом толпа всё-таки сносит его, словно волны.

Проклятые ледяные волны.

***

Тонкие пальчики Бейр впиваются в локоть, как птичьи когти. Ийкам недовольно морщится, пользуясь тем, что Бейр больше смотрит по сторонам, чем на него. Первогодка, глядит на всё дикими глазами. Думает, на вечеринках магов постарше, тем более, новистов, творится что-то ужас какое необычное. А не простой кутёж с элементами выпендрежа.

Ийкам пригубливает вино из походя подхваченного бокала. Дешёвое – поскупились.

В центре зала кто-то балуется старой-доброй магией, собрав вокруг себя небольшое число зрителей. Остальным все эти фокусы и так приелись больше холодного пюре из столовой. Все знают, что новый источник даст старому сто очков вперёд.

По углам ютятся группки, использующие эти сборища больше для обсуждений, чем для веселья. Где-то среди них должна быть Лимейк.

– Ийкам, а ты можешь так? – Бейр почти прижимается к нему, тянет руку куда-то в сторону.

Атьет на потеху кучке девчонок помладше сварганил из какого-то лома полуметровую куклу, а теперь заставляет наполнять бокалы. Кукла пыжится, постоянно бряцает железом по стеклу и то и дело проливает вино. Но в целом двигается сносно, почти не дёргано, как это обычно бывает.

Ийкам раздражённо щурится.

– Конечно, могу, – отвечает с улыбкой.

Не вдаётся в пояснения, что даже такая болванка выжирает уйму сил, не слишком практична и ведёт себя, как правило, будто её контузило. Создать что-то пригодное с нуля, из неживого материала, пока так ни у кого и не получилось. Хотя некоторые, вроде Атьета, всё равно делают на это ставку.

Среди зрителей, к удивлению, обнаруживается и Лим. Она неожиданно принарядилась: юбка с высокой талией чуть короче обычного, складки на просторной белой блузе создают иллюзию груди.

Ийкам снова щурится.

Лим смеётся в ответ на какую-то шутку Атьета. От широкой улыбки на её щеках появляются ямочки.

– Давай-ка подойдём, – бросает Ийкам.

Тянет Бейр за собой, чуть приобняв за талию. Бейр не протестует, наоборот, тесно льнёт на миг. Её рыжие кудряшки, пышные и торчащие во все стороны, щекочут ключицу.

– …Это я почти отладил. Конечно, размер не впечатляющий, но стоит только понять принцип… – долетает обрывок речи Атьета.

– Боже мой, о чём это ты тут рассказываешь девушкам, да ещё стольким сразу? – с невинным видом спрашивает Ийкам, подойдя ближе.

Бейр глупо хихикает. Ещё кто-то ей вторит.

Атьет смотрит раздражённо.

– О своём проекте. В отличие от тебя, я больше думаю о нём.

Ийкам невозмутимо пожимает плечами и улыбается.

– Я тоже о своём думаю. Даже не представляешь, сколько времени провожу в этих думах.

– И чем же планируешь нас поразить? – Атьет скептически приподнимает бровь.

Ийкам разводит руками.

– Если скажу заранее, будет неинтересно. Не люблю показывать недоделанные игрушки.

Он будто невзначай бросает взгляд на замершую куклу.

Кто-то фыркает.

Атьет сжимает кулаки и набирает воздуха в грудь.

– Даже недоделанная, она выглядит очень здорово, – поспешно вставляет Бейр, сбивая его.

– Ах, Бейр! – Ийкам будто случайно дёргает её в сторону, вновь прижимает к себе. – Чуть не забыл, что обещал тебя представить. Знакомься, кета Лимейк Селейс, та самая…

– Самая-самая, – перебивает Лимейк с кривой усмешкой. – Не устраивай фарс.

Что-то разбивается с громким звоном, заставляя всех обернуться.

Старист-третьегодка всё-таки доигрался: скосил направление силы прямо на бутылку. Теперь из плеча торчит пара осколков, рукав быстро напитывается кровью. Скула рассечена. Повезло, что не в глаз. В следующий раз будет осторожнее с магией.

Ийкам равнодушно смотрит, как несколько человек разводят суету вокруг. Морщится от шума. Бейр тоже бросается предлагать свою бестолковую помощь.

Лимейк рядом устало вздыхает. Дёргает Ийкама за рукав.

– Пойдём, поговорим в тишине.

Лим выводит его на улицу и тут же тянет прочь от крыльца, за угол, к полускрытой кустами беседке. Удивительно, но здесь пока никто не милуется. Видимо, потому что вечер только начался.

– Хватит петушиться с Атьетом, – негромко просит Лимейк, опускаясь на скамью.

Кто-то стряхнул на её тёмное дерево пепел из трубки. Лим, не обратив внимания, размазывает его юбкой.

Оглядывается по сторонам.

– Я из кожи вон лезу, чтоб подружиться с ним. Прищеми хвост, пожалуйста.

Ийкам складывает руки на груди.

– И зачем же? Не вижу ничего, что он мог бы предложить кете Селейс.

Скамья напротив тоже выглядит не слишком-то чистой. Лучше остаться на ногах, пусть даже придётся смотреть на Лимейк сверху вниз.

– Проклятье, да можешь ты не поминать мою фамилию каждые пять минут? – взрывается она.

Ийкам неожиданно замечает, как приятно тянет сиренью из сада.

– Через него можно получить разрешение на проверку кое-каких идей в свободное время. Отец не даст. Он хочет, чтоб я продолжала работать над големами и не отвлекалась ни на что.

Ийкам растерянно моргает.

– А ты больше не хочешь? Ты же так горела идеей доделать их. Дать чувства и всё в этом духе.

Лимейк молчит, глядя куда-то в сад.

Слышно, как кто-то хлопает дверью. Но идёт не сюда, а к воротам. Наверное, часть магов посчитали веселье испорченным.

– Я хочу, – наконец говорит Лимейк. – Но пока всё... просто зашло в тупик. Я не знаю. Может, мне стоит поработать над чем-то ещё пока.

Ийкам поводит плечами, не зная, что сказать.

– Иногда кажется, что это бессмысленно, – вдруг добавляет Лим. – Что я хочу просто бросить всё.

На мгновение она кажется несчастной. Впрочем, может, виной всему сумерки.

– Ну... ты делаешь большое дело, оно не бессмысленно, – осторожно замечает Ийкам. – Это ведь будет считай, полное оживление, да? Без всех этих их недостатков. Знаешь, в какой восторг пришла та девчонка, Бейр, когда я упомянул, над чем ты работаешь?

Лимейк морщится, словно он сказал какую-то глупость.

– Неважно, – сухо говорит она. – Мне просто нужно отдохнуть.

– Хорошо, как скажешь. И чем ты планируешь заняться?

– Есть пара идей... Может, даже для оружия.

– Что ж, это будет актуальным…

***

– Ты слышал эти тупые шутки? Про налётчиков, которые чувствуют себя увереннее.

Бейр цокает по мостовой, чуть вырвавшись вперёд и больше глядя куда-то в небо, чем под ноги. Иногда они опасно заплетаются. Ийкам предпочёл бы идти рядом, а ещё лучше – придерживать Бейр. Но вместе с опьянением на неё напала странная задумчивость и стремление к свободе.

– Потому что могут нарваться на голема и быть оправданными, даже если их поймают? – неохотно уточняет Ийкам.

Сомнительное удовольствие – говорить о налётчиках, идя ночью по пустой улице. Не то чтоб Ийкам суеверен…

– Боюсь, это не такие уж шутки, милая. Ты знаешь, законом не предусмотрено наказаний за убийство голема.

А преступники за последние годы и так стали весьма нахальны. Власти больше сосредоточены на конфликте с Аитарой, чем на возвращении порядка на улицы. Тот пошатнулся ещё во время мора, а может, и раньше.

– Я знаю, – вздыхает Бейр. – Это ужасно.

Спотыкается, но удерживается на ногах.

– Отчего же? – Ийкам всё-таки нагоняет её, идёт вровень. – Они уже умерли. Их легко оживить вновь. Убийство голема нельзя приравнивать к смерти человека.

– Как просто ты это говоришь, – с укором бросает Бейр. – Они же чувствуют.

Ийкам отмахивается.

– Они даже не вспомнят смерти. Неспособны её осознать. Даже если ты скажешь об этом, они забудут. Для них ничего не произойдёт.

Бейр раздражённо откидывает с лица волосы. Молчит некоторое время.

– Всё равно это неправильно, – упрямо говорит наконец.

Ийкам качает головой.

Бейр просто ещё слишком наивна. Когда узнает больше о магии и её порождениях, наверняка перестанет задаваться ненужными вопросами вроде моральной стороны убийства того, что мертво. Или не станет хорошим магом, получающим достойные деньги.

– Хорошо, давай посмотрим с другой стороны. Если б существовал закон, карающий убийц големов, он бы наказывал и создателей, решивших разорвать связь. Но его нет, и каждый вправе снять с себя обязательства, которые взял добровольно. Разве не здорово?

– Что здесь здорово? По твоей логике следует оправдывать родителей, убивших детей потому, что устали от них.

Ийкам снова качает головой. Бейр не стоит пить. Куда делась та милая рыжая девочка, пресекавшая споры?

– Это совсем разные вещи, – говорит он, понемногу раздражаясь. – Не равняй живых и мёртвых. Големы живут лишь за счёт эмоций их создателей. Те дают им второй шанс, ещё немного времени, понимаешь? И идут на жертвы ради этого. Но в их праве не давать и не идти.

– Подвиг – дело добровольное? – как-то странно, едко усмехаясь, вставляет Бейр.

– Совершенно верно. К тому же, знаешь ли ты, что големы нередко приносят проблемы создателям?

– Как и дети.

– Дались тебе эти дети. – Ийкам морщится. – Големы, как правило, – взрослые и разумные люди. И их желание получить от создателя больше эмоций нередко принимает весьма извращённые формы. Разве ты не учила это?

– Учила, – выплёвывает Бейр.

– В таком случае не понимаю, зачем мы вообще об этом говорим. …Кстати, ты слышала о прецеденте кеты Грайз?

– Нет.

Бейр кажется далёкой, хоть идёт в шаге от него.

– Эта особа была влюблена в какого-то парня по соседству, как его… Неважно. Прознав о зацикленности големов на их создателях, как думаешь, что она сделала?

Ийкам выдерживает паузу, но Бейр не пользуется ей.

– Убила бедолагу и сделала из него голема! В итоге всё всплыло на поверхность по воле случая. Хотя они успели довольно долго прожить так. Когда же кету Грайз осудили, та стала напирать на необходимость помиловать её, чтоб сохранить голему жизнь.

– И что же?

Бейр смотрит чуть более заинтересованно.

– Её казнили.

Ийкам пожимает плечами.

– Голем исчез?

– Конечно.

– Жестоко.

– Нет, – терпеливо повторяет Ийкам. – Он уже умер в любом случае. Не считаешь же ты, что эту полоумную оправдывало то, что она оживила его?

Бейр молчит.

– …Нет, – наконец вздыхает она. – Но его родные…

– Могут создать нового голема, если на то пошло. Видишь? Надо беречь живых людей, таких, как ты и я. Не мёртвых.

Ийкам улыбается и галантно подаёт руку, помогая переступить невысохшую лужу под водостоком.

– Ты ничего не понимаешь!

Отмахнувшись, Бейр шлёпает по воде. В свете фонаря видны неопрятные брызги на её светлой юбке.

– Конечно, первокурсница понимает куда больше меня, – иронично замечает Ийкам, приподнимая бровь.

Бейр шумно набирает воздуха в грудь. Бросает:

– Мой брат – голем.

И цокает дальше, оставляя мокрые следы.

Ийкам замирает в растерянности, оторопело молчит. Затем поспешно нагоняет Бейр.

– Ты не похожа на создательницу голема.

– Это мать, – неохотно отвечает она.

– Вот как. …Тогда ты должна и сама прекрасно понимать всё, что я сказал.

Бейр останавливается и резко разворачивается.

– Понимать что? Что жизнь Гайра ничего не стоит? Что, если кто-то решит причинить ему вред, за это ничего не будет?

Ийкам делает шаг назад под её напором. Примиряюще поднимает руки.

– Я имел в виду, ты должна понимать, какие трудности может нести жизнь с големом.

– Никакие! Гайр – обычный ребёнок, такой же, как все!

«И улыбается, наверное, как нормальный», – проскальзывает неуместно.

Ийкам морщится и встряхивает головой.

– Как давно он… в таком состоянии?

Бейр словно сдувается, опускает напряжённые плечи. Шепчет:

– Полгода.

Вот как. Тогда они ещё не общались. Ийкам даже не замечал за ней раньше особого отношения к големам. Разве что ту радость, когда она услышала об исследованиях Лимейк.

– В таком случае, у вас просто ещё всё впереди, – всё-таки говорит он.

Никто не жалуется на големов спустя всего год или два. Обычно им начинает не хватать энергии позже.

Бейр сжимает кулаки, перекатывается с пятки на носок, отчего её кудряшки смешно подпрыгивают.

– Знаешь… не нужно провожать меня дальше. Я хочу одна пройтись.

Она кажется уже совсем трезвой.

– Не говори чепухи. Опасно ходить одной по улицам в такое время, – снисходительно замечает Ийкам.

Бейр уже отвернулась.

– Я тоже маг. Перестань смотреть на меня свысока, – бросает она через плечо и идёт прочь, не дожидаясь.

Лишь первогодка. Пьяная первогодка.

– Лучше иди… займись своим проектом. Если он всё-таки есть и вправду стоит больше живых кукол.

Ийкам засовывает руки в карманы и щурится ей вслед.

Разворачивается и идёт к себе.

Проект…

Разве Ийкам не старается? Он читает тонны старых книг. Но в них нет того, что открыло бы ему неизведанные стороны новой магии. Он исследует, совершенствуется. Достигает каких-то успехов. Но почему все они оказываются лишь маленькими удобными дополнениями к чужим прорывам? Словно кто-то возвёл впечатляющий монумент, а Ийкам сколотил скамейку, чтоб смотреть на него.

Его новый проект тоже останется незамеченным даже на фоне кого-то вроде Атьета. Что уж говорить о Лимейк, придумавшей пару весьма перспективных идей, просто чтоб отвлечься от основной работы.

Ийкам не интересен на фоне Лимейк. Не интересен самой Лимейк.

Снова накрапывает дождь. Приходится ускорить шаг.

Уже пройдя улицу, Ийкам будто бы чувствует отголоски старой магии, далёкие и почти сошедшие на нет.

Бейр?

В городе много старистов. Может, кто-то подрался по дурости или просто решил произвести впечатление, как тот, с вечеринки.

Ийкам даже не может точно определить направление – стены домов нередко его искажают.

Что ж, это не его дело.

Ийкам сутулится и продолжает путь.

***

На столе валяется фотокарточка. Рыжие волосы Бейр кажутся на ней серыми. Вся Бейр серая. И совсем не видно веснушек. Хорошо. Всё равно они её портили.

Ийкам поднимает снимок, вертит в руках.

Её подруга почему-то решила, что отдать его Ийкаму будет правильным. Они же встречались. Память.

Серая Бейр снова опускается на столешницу.

Она могла бы быть живой и рыжей. Если б не была дурой. Если б тогда не пошла одна.

А может, тогда они оба сейчас были бы серые, плоские и за тёмными рамочками. Говорят, нападавших было несколько, и вроде бы даже был маг – или то срикошетила от чего-то магия Бейр. Кто-то видел в окно. Нет, конечно, никто не спустился. Никому ни до кого нет дела.

Вот так вот, Бейр. А ты переживала за мёртвых.

Ийкам на секунду задумывается: если б он догнал Бейр и всё закончилось так же, Лимейк бы его оживила?

Он усмехается.

Конечно же, нет. Что-то подсказывает, что сейчас она была бы не против его убить.

И Бейр тоже никто не оживил.

Ийкам видел её мать на похоронах. Принесли друг другу соболезнования. Осунувшаяся женщина с мешками под глазами почему-то напоминала Лим. Гайр, мальчишка лет двенадцати, тоже был с ней. Оба не плакали. Ийкам тоже.

– Ты так о нём переживала… – бормочет он, всё ещё глядя на фотокарточку.

Мальчишка проживёт, наверное, ещё долго. А на Бейр матери не хватило чувств. Никому не хватило чувств на Бейр.

– Ладно, не буду больше смотреть на тебя свысока, – говорит Ийкам, отходя от стола.

В дверь громко стучат. Судя по всему, ногой. Не слишком хороший знак.

– Ийкам, открой, тхайр тебя дери. Надо поговорить.

Он постукивает пальцами по столешнице. Наконец идёт к двери.

– Лимейк, какая неожиданность! – Открыв, Ийкам приветливо улыбается.

В лицо ему летят листы бумаги.

Улыбка становится только шире.

– Что это? – спрашивает Лимейк неожиданно ровно.

Ийкам честно опускает голову и разглядывает листы под ногами.

– Похоже, что мой проект, – говорит наконец.

– Да? А по-моему, похоже на мою идею, которая почему-то идёт под твоим именем.

Лицо Лимейк выглядит почти спокойным, если не встречаться с ней взглядом. Только брови напряжённо сведены.

А в глазах бешенство.

Надо сказать, оно идёт ей больше прежней бесцветной усталости.

– Зайдёшь? – спрашивает Ийкам, продолжая улыбаться.

Лимейк молча проходит внутрь, словно нарочно задев его плечом.

Подумав, Ийкам всё-таки собирает с порога листы, пока они не стали общественным достоянием.

Лим ждёт, замерев посреди комнаты. Барабанит пальцами по спинке кресла. Неровно, раздражающе. Если присмотреться, можно заметить, что у неё мелко дрожат руки.

Ийкам бросает случайный взгляд за окно. Погода сегодня чудесная.

– Чего ты этим хотел добиться? – спрашивает Лимейк, когда Ийкам закрывает дверь.

Не смотрит на него, разглядывает дурацкий узор на занавесках.

– Хотел, чтобы я злилась? Не мог придумать что-то проще?

– Я не понимаю, о чём ты. Хочешь чаю?

– Хочу бросить в тебя чашку. Можно?

– Не стоит.

Ийкам криво усмехается.

– Может, ты хотел мне так намекнуть, чтоб я продолжала работать над големами? А не занималась чем-то другим.

Она нервно дёргает выбившуюся из рукава нитку.

Ийкам вздыхает.

– Почему все считают, что мне должно быть дело до големов?

Лимейк вдруг поворачивается и хмыкает снисходительно.

– Занимайся, чем хочешь, – продолжает Ийкам, отчего-то раздражаясь. – Я лишь вдохновился разговором с тобой. Доработал сырую идею и…

– Перевернул её с ног на голову!

– Доработал, – повторяет он. – Превратил отвлечённые рассуждения во что-то, что действительно интересно.

– О да, привлёк к себе внимание за мой счёт.

Ийкам складывает руки на груди.

– О, прости. У меня нет предка, который привлёк бы ко мне внимание. Приходится справляться, как могу.

Пресс-папье неожиданно быстро летит и неожиданно громко разбивается о стену.

Ийкам вздрагивает.

Лицо Лимейк всё ещё невозмутимо. Только лёгкий след лихорадочного румянца на щеках виден.

Она сцепляет пальцы в замок.

– С этого момента. Не лезь в мою жизнь, – чётко проговаривает Лим. – Хватит. Было ошибкой…

Лимейк проглатывает конец фразы. Мечется взглядом по комнате. Натыкается на фотокарточку и смотрит на неё некоторое время равнодушно.

– Ты с ума сошла, – выдыхает наконец Ийкам.

– Ага. Лет восемь назад.

Она странно усмехается.

Затем, ничего больше не говоря, быстрым шагом выходит из комнаты. Хлопает входная дверь.

Ийкам нервно улыбается вслед.

***

Он устало затягивается, вновь перебирая сотни раз просмотренные листы. Морщится.

Дрянной табак.

Хороший производят в Аитаре, поставки оттуда давным-давно прекратились. Война.

Раздобыть хороший табак ещё можно, но весьма недёшево.

На это у Ийкама сейчас денег нет. Теперь, когда проект закрыли, их того и гляди даже на «дёшево» перестанет хватать.

– Какая же ты тварь, Лимейк. Какая же ты тварь. Неужели было так жалко всего лишь одной из своих идей? – с тоской вопрошает в воздух Ийкам.

– Что ты там бормочешь? – переспрашивает Гьерит.

Она лежит на постели в лёгком платье, раскинувшись, словно звезда.

Ийкам мельком смотрит на неё.

Гьерит хорошенькая, но голем. Об этом честно предупредил её отец. Когда что-то стало слишком явно наклёвываться, вызвал к себе и всё рассказал. Что Гьерит ограничена в чувствах и вряд ли любит. Что её ничего не удовлетворяет и отношения с Ийкамом не удовлетворят тоже – Гьерит искренне радуется, только когда выводит отца из себя. Что Гьерит любит эпатировать и порой совершает странные, некрасивые поступки. Что у неё никогда не будет детей, потому что она почти точь-в-точь человек, но на самом деле мёртвая. Мёртвые не рожают.

Ийкам выслушал его и понятливо покивал. Но, когда Гьерит пришла снова, впустил.

С големом он удивительном образом чувствует себя спокойно, что ли. С ней ничего не может случиться, она не требует от Ийкама ни бурной радости, ни сочувствия к каждому кусту. Гьерит очень хорошо подходит к его сплину. Что касается всего остального, Ийкам в любом случае не планирует жениться на ней и заводить детей. Любовь всегда казалась и до сих пор кажется ему слишком сложным, непонятным чувством. А удовлетворение от жизни он и сам испытывает в последнее время всё реже.

– Опять ругаешься на свою бывшую? – продолжает Гьерит, не дождавшись ответа.

– Она не бывшая. Просто подруга, – поправляет Ийкам.

С досадой отбрасывает на стол листы. Часть из них с тихим шелестом валятся на пол.

– Мы жили неподалёку. Только она – в особняке, а я – в лачуге на берегу Сьет. Нам было лет по двенадцать, когда познакомились… Я поначалу принял её за мальчишку. Она коротко стриглась и не носила платьев. Не знаю точно, почему, но за ней почти не следили.

– Душещипательно, – фыркает Гьерит.

– Весьма.

Ийкам запрокидывает голову и трёт переносицу.

– Знаешь, что она сказала, когда втоптала в грязь мой проект? Что ей не пришлось сильно трудиться! Дескать, я и без неё всё развалил! А потом долго смеялась в ответ на мои возмущения.

– Ики, ты мне это уже рассказывал, – лениво замечает Гьерит.

Он морщится. Дурацкое сокращение.

Из-за ножки стола кокетливо выглядывает початая бутылка вина. Тоже дешёвого и дрянного.

– А правда, что новый источник появился потому, что посреди города два мага передрались? – неожиданно спрашивает Гьерит.

– М… вроде того, – без интереса отвечает Ийкам, рассматривая облупившийся потолок.

– А если вы с Лимейк подерётесь, ещё один появится?

Гьерит поворачивается на бок и смотрит с хитринкой.

– Нет. Вряд ли. Никто пока точно не понял, как так получилось вообще. Он, наверное, просто без доступа был, а тут кто-то жахнул не туда – и…

– Жалко. За ещё один источник тебе, наверное, выписали бы премию. – Гьерит смеётся.

– Посмертную, – фыркает Ийкам. – Тех двоих по стенкам собирали.

И дома покорёжило на полквартала.

За окном раздаётся выстрел.

Ийкам напряжённо замирает. Гьерит резко садится на кровати.

Бандитские разборки? Мародёрство? Не все могут позволить себе новомодные игрушки.

Сосед, отставной военный, смог. Ийкаму, возможно, тоже стоило бы раздобыть такую где-то.

Он бросает взгляд на напуганную Гьерит, жестом просит сидеть тихо. После короткого раздумья быстро подходит к окну. Осторожно выглядывает, стараясь не стоять на виду и не слишком шевелить занавеску.

Улица пуста.

Только двое шагах в двадцати друг от друга. Сосед, тот самый, замер, так и не опустив руку. Смотрит на девушку, некрасиво распластавшуюся на тротуаре. Издалека кажется, будто ей на спину кто-то бросил букетик алых цветов.

Даже отсюда Ийкам без труда опознает соседскую пассию.

– Проклятье, – выдыхает он.

– Что там? – спрашивает Гьерит шёпотом.

– Ничего. Бульварная драма. Сосед пристрелил свою девчонку-голема.

– Ту, которую сам же создал?

– Да, её.

Гьерит с интересом поднимается с места. Тоже подкрадывается к окну, выглядывает из-за плеча Ийкама.

– За что он её?

– Понятия не имею. Кажется, шибко трепала нервы последнее время. Порой слышал их скандалы.

Сосед наконец опускает оружие. Подходит к телу, пошатываясь, будто пьяный. Опускается на колени, потом вовсе сгибается в три погибели над девушкой. Видно, как подрагивает его спина. Наконец он снова садится, делает несколько дёрганных жестов. Проходит с минуту, и девушка поднимается. Кажется, они говорят о чём-то. Обнимаются.

Ийкам раздражённо цокает языком.

– Как думаешь, если я донесу на него, ему выпишут штраф за нарушение общественного порядка?

– Думаю, он вполне может выписать тебе по первое число. …Зачем вообще он её убивал, если тут же оживил?

Ийкам пожимает плечами.

– Может, думал, она станет такой, как была первое время.

– А она станет?

– Нет. Проблема же не в том, что она изменилась, а в том, что он всё больше выгорает и не даёт ей достаточно чувств. Вряд ли он что-то восполнил за те пару минут, что она была мертва.

Ийкам уже хочет отпустить занавеску, как замечает ещё одну фигуру, притаившуюся в тени дома.

Она достаточно близко, чтоб разглядеть лицо. Наблюдает за происходящим как будто бы даже жадно.

– Я выйду, – бросает Ийкам.

– К соседу? – удивляется Гьерит.

– Нет, нет. Там… ко мне пришли.

Он на ходу накидывает пальто и спешно выскакивает из дома. Перебегает улицу, опасливо поглядывая на парочку. Те слишком заняты друг другом.

– Какая встреча!

Лимейк вздрагивает. Растерянно оборачивается.

– Ты пришла извиниться или что-то ещё испортить?

Она усмехается, знакомо, криво.

– Не припомню, чтоб ты извинялся, когда что-то портил. …Рикейр выходит замуж. Попросила пригласить тебя на свадьбу, – равнодушно заканчивает Лим.

Покопавшись в карманах, она протягивает сложенный в несколько раз листок – видимо, приглашение. Издевательски измятое. Ийкам медлит, прежде чем принять его.

– И что же, ты хочешь видеть меня на свадьбе своей сестры? Весьма неожиданно.

– Отец будет очень злиться. Ты всегда ему не нравился, но сейчас особенно.

– Твой отец будет злиться, и поэтому ты хочешь, чтоб я пришёл?

Лимейк усмехается ещё шире.

– Рикейр хочет. А я согласилась отнести приглашение. Ты смотри сам. Можешь не приходить.

– Нет, что ты. Надену свой последний костюм. Только, кажется, сейчас не самое удачное время для празднества.

Лим обводит взглядом улицу, словно что-то вспомнив.

Часть домов опустели. Смотрят тёмными окнами через битое стекло. Ийкам готов поспорить, что изнутри они уже разворованы и теперь тихо растаскиваются по кирпичику.

– Да, – говорит Лимейк наконец. – Жениха Рик скоро забирают на фронт. Они хотят успеть обвенчаться.

Лим прячет руки в карманах и сутулится. Из тёмного пучка выбилась длинная прядь и теперь то и дело перечёркивает лицо наискось.

– Из-за этого всего отец тоже злится, – добавляет Лимейк.

Ийкам неловко молчит, почему-то не чувствуя раздражения.

Соседи уже поднялись и медленно идут к дому. Он обнимает её за плечи. Крови не видно.

– Как сама? – неуклюже спрашивает Ийкам.

Лимейк смотрит насмешливо.

– Прекрасно.

Разворачивается и идёт прочь, не прощаясь.

Из окна весело машет Гьерит. Она сидит на подоконнике, словно нарочно спустив платье с плеча.

***

Ийкам оглядывается по сторонам. Когда последний раз он был в этом особняке? Очень, очень давно. Семейство Селейс не любит впускать кого-то в свою обитель. Не любит, когда суют нос в их внутренние дела. И даже преуспевает в том, чтоб вовремя прищемлять эти носы.

Но сегодня гостей много. Ийкам готов поспорить, что всех их пригласила Рикейр. И ещё, может, немного помогла Лимейк. Потому что отец будет злиться.

Ийкам никогда не знал сути конфликта кета Селейса с его дочерями. Но отношения у них всегда были своеобразные.

Гости выглядят весьма разношёрстно, что только подтверждает догадки.

Ийкам ищет взглядом Лимейк, но не находит. Вместо этого натыкается на Рикейр, смеющуюся с кем-то. Её белое платье выглядит слишком просто для праздника и её статуса. У дома Селейс дела идут не слишком хорошо? Или, может, скромный наряд Рик тоже выбрала в пику отцу.

Дежурно улыбаясь случайным знакомым лицам, Ийкам пробирается к молодожёнам. Неясно, вправду Рикейр хочет видеть его или нет, но он в любом случае должен принести поздравления.

– Кет Тайрес! – радостно окликают сбоку.

Ийкам останавливается, позволяя тучному мужчине пробраться к нему через толпу.

– Рад вас видеть, кет Гедейр. – Ийкам любезно улыбается, пожимая протянутую руку.

Что может быть нужно одному из Совета от кого-то вроде него? В иное время Ийкам, может, порадовался бы. Но не тогда, когда ещё слышен шум краха его проекта.

– Взаимно, взаимно. Вы совсем запропали, не выходите в свет. Я уж думал, где вас искать.

Кет Гедейр хаотично мельтешит руками во время разговора и чуть ли не безостановочно улыбается. От этого даже начинает подташнивать. А может, просто не стоило идти на голодный желудок.

– Я решил взять небольшой перерыв от светской жизни. Однако зачем же вам искать меня, кет?

– О, у меня есть одно дело к вам. Но – не здесь, не сейчас. Я хотел бы пригласить вас отобедать завтра. Непременно приходите.

Завидев кого-то ещё, кет Гедейр неожиданно резво для своего веса ускакивает прочь, не дав времени ни на раздумья, ни на ответ. Ийкам ещё некоторое время смотрит ему вслед в недоумении. Потом всё-таки продолжает путь.

Рикейр без стеснения обнимает новоиспечённого мужа у всех на глазах, что-то ласково шепчет ему на ухо. Его наряд тоже выглядит просто, а лицо выдаёт потомка иммигрантов. Никак не представителя высшего света. Может, Рик поскромничала с нарядом, чтоб разница между ними не так бросалась в глаза? Ийкам подавляет смешок.

Его появление не вызывает у Рикейр особых эмоций. Соблюдя формальности, они легко позволяют праздничной суете развести их в стороны. Из любопытства Ийкам поглядывает на молодожёнов ещё какое-то время. Тхайр ногу сломит во всём этом, но Рик, кажется, выглядит счастливой.

Ийкам не помнит, когда Лим в последний раз улыбалась так. Они с Рикейр совсем не похожи. Говорят, Рик пошла в мать.

Некоторые знакомые демонстративно не замечают Ийкама, это раздражает. Он хаотично болтается по залу, на время примыкая то к одной, то к другой группке. Несмотря на праздник, многие обсуждают военные действия.

Аитара наступает, и пока никакой новый источник не может помочь. Нужно что-то, что переломило бы ход войны.

Ийкам хмурится.

Сейчас он остаётся в городе на правах учёного. Но после громкого провала, если только он не предложит Совету что-то ещё, Ийкама почти наверняка призовут на фронт как обычного мага. Чуть ли не все они военнообязанные.

Что, если кет Гедейр хочет поговорить именно об этом? Проклятье.

Впрочем, если б так, вовсе не обязательно было бы звать Ийкама на обед.

Совершенно внезапно в открывшемся прогале мелькает Лимейк. Она выглядит удивительно блёклой на фоне всех вокруг. Но улыбается довольно живо. В один момент они почти встречаются взглядом, но Лим, мазнув по лицу Ийкама, словно не узнает его.

Ийкам крепче сжимает ножку бокала и хочет подойти. Но человеческие волны совсем невовремя выносят на него кета Левайра, некогда преподававшего у них. Приходится церемонно приветствовать друг друга. Даже после этого Левайр не уходит.

Он, как видно, уже чуть пьян. Поговаривают, никогда не умел пить.

– …Знаешь, мне больно на него смотреть, – спустя несколько бестолковых реплик вдруг говорит Левайр.

Ийкам оборачивается, следуя за его взглядом.

Кет Селейс наблюдает за празднеством с лестницы. На его мрачное лицо, пожалуй, было бы больно смотреть кому угодно, особенно на фоне общего веселья.

– Я слышал, он не слишком одобряет этот брак, – осторожно говорит Ийкам.

Левайр качает головой.

– Брак – ерунда. После смерти дочери Айгар – лишь мрачная тень себя. И эта связь всё больше его опустошает. Знаешь, что я думаю? Зря мы трогаем мёртвых.

– Хотите сказать, одна из дочерей кета Селейса – голем? – растерянно переспрашивает Ийкам.

Левайр сконфуженно отводит взгляд. Движения становятся суетливее.

– Зря я об этом заговорил, вообще-то. Ты тоже не болтай.

Он, похоже, ещё не настолько пьян.

Ийкам хочет вытянуть ещё что-то, но Левайр как-то быстро утекает и теряется.

– Проклятье… – бормочет Ийкам себе под нос.

Становится в углу, вдали от всех, чтоб перевести дух.

Всем известно, что Айгар Селейс первым придумал, как создать голема.

Почему Ийкам прежде не задумывался, как, для чего он их придумал? И кто был создан раньше всех? Ведь ответ так очевиден.

Ийкам потирает висок.

Рикейр или Лимейк?

Это напоминает игры, в которые они любили играть раньше. Нужно угадать, кто голем.

Рикейр всё ещё липнет к мужу, словно тот мёдом намазан. Улыбается и о чём-то воркует. Трудно представить её бесчувственной и мёртвой.

А Лим?

Лим с вечно усталым, болезненным, опустошённым лицом.

Ийкам ищет её в толпе и не находит.

Лим, которая пригласила на праздник своего соперника лишь потому, что отец будет злиться.

Где она?

Она – маг.

Но големы тоже бывают магами. Редко, но бывают. Отчасти сохраняют свои способности, отчасти заимствуют у создателя. Айгар Селейс – один из лучших магов своего поколения. Ему бы мало что стоило поделиться с Лим.

Столько странных моментов…

Интересно, она занялась доработкой големов именно поэтому? Чтобы стать полностью живой?

Нет, невозможно. Она даже не может помнить, что умерла.

Зато её отец помнит, и он всегда настаивал, чтоб она трудилась над этим.

Ийкам на мгновение прикрывает глаза ладонью. Празднество мельтешит и мешает.

Он не может понять, почему так ошеломлён. Какая разница? Когда он узнал, что Гьерит – голем, не удивлялся так сильно. В случае с Лимейк это и вовсе ничего не меняет.

Наверное, он просто слишком привык думать о ней иначе. И уязвлён, что не догадался сам. Даже за столько лет. Нет, если подумать, много ли вообще он знает о Лим сейчас? После того, как она велела не соваться в её жизнь больше – и сама влезла в его.

Лимейк наконец находится – стоит на лестнице рядом с отцом. Кет Селейс, судя по лицу, что-то зло выговаривает ей. Лим улыбается.

– Кет Тайрес! – окликает кет Гедейр, вновь выныривая где-то сбоку.

Ийкам вздрагивает.

– Только не забудьте о моём приглашении!

***

– То есть, вы хотите, чтоб я закончил работу над проектом кеты Селейс… вместо неё самой? – Ийкам позволяет себе чуть приподнять бровь, не переставая при этом любезно улыбаться.

Словоблудие кета Гедейра уже начинает чуть раздражать и сбивать с толку. Это должно хорошо работать на заседаниях: заболтать и получить согласие на что угодно.

– Вы всё прекрасно понимаете! Иного я от вас и не ожидал!

Кет Гедейр смотрит почти что с отеческой гордостью.

– Что же вы не кушаете? – вдруг всплёскивает он руками. – В вашем возрасте надо цвести, а не ходить со впалыми щеками! Вот, попробуйте это…

Ийкам послушно жуёт и даже отпускает комплимент повару. Было бы очень неудобно признаться, что на его вкус все эти изысканные блюда мало отличаются от обычных.

– Не то чтоб я был против… но отчего же этим не может заняться сама кета Селейс? У неё… возникли какие-то проблемы?

Кет Гедейр переводит взгляд на какое-то полотно на стене. Складывает ладони домиком и перебирает пальцами.

– Можно сказать и так. Видите ли… Все мы обязаны дому Селейс большими прорывами, совершенными некогда. Но… времена меняются, нужно идти дальше. Нельзя довольствоваться одним шагом вперёд, надо делать новые. Порой выясняется, что направление было выбрано не совсем верно. Тогда нужно без колебаний поворачивать. …Увы, дом Селейс не может принять необходимость сменить курс.

Ийкам хаотично перебирает дошедшие до него слухи.

– Но этот проект не касается големов, как я понимаю?

– Нет-нет, он совсем другой, в иной области. Вы, должно быть, знаете: кет Селейс никогда не одобрял попыток дочери расширять горизонты, всегда поддерживал только одну её работу. Но, между нами, она совсем бесперспективна. Кета Селейс это осознаёт, её отец и некоторые другие весьма авторитетные люди – к сожалению, нет.

– Простите, но я всё ещё не понимаю, почему в таком случае кета Селейс не может работать над этим проектом.

По всей логике Лим, наоборот, должна всеми руками ухватиться за возможность досадить отцу.

Кет Гедейр задумчиво причмокивает губами.

– Знаете, бывает, что люди долгое время работают вместе, в одном направлении, словно большая река. Но потом эта река разделяется на несколько потоков поменьше, которые могут течь в совершенно разные стороны. Хорошо, когда они хотя бы идут параллельно. Но некоторые круто заворачивают.

Сравнение с рекой привычно вызывает не лучшие ассоциации. Но схватывается хорошо.

– Всё больше похоже, что кет и кета Селейс – это два новых потока.

– Которые круто заворачивают?

– Боюсь, что так.

Что у тебя за поток, Лимейк?

– Но это не беда! – Кет Гедейр вновь лучится энтузиазмом. – Вы ведь были хорошими знакомыми с кетой, не так ли? Должны понимать её образ мыслей и, более того, имеете опыт работы с её заготовками.

Смотрит лукаво и снисходительно, дескать: «Я всё понимаю, все мы не без греха».

Почему-то очень остро хочется напомнить, что опыт успехом не увенчался. Но кет Гедейр и сам не обходит это вниманием.

– Очень печально, что вас постигла неудача с прошлой задумкой. Однако я всё больше склоняюсь к мысли, что немалая заслуга этой неудачи как раз-таки за кетой Селейс. Не беспокойтесь! В этот раз вам никто не будет мешать. Уже проделана немалая работа, можно сказать, всё почти отлажено. Но нужен чуткий и смыслящий куратор.

Ийкам хочет задать очередной осторожный вопрос, но кет Гедейр вдруг становится печален.

– Мы с вами живём в трудные времена. Для всеобщего благополучия каждый должен внести свой вклад в победу. Вам тоже придётся, кет Тайрес. Так или иначе.

Ийкам молчит некоторое время, делая вид, что очень увлечён причудливо покрошенной картошкой.

– Что ж, когда я смогу узнать о предстоящей работе во всех деталях?

***

Это безумие.

Безумие, безумие, безумие.

Только эта чокнутая могла придумать подобное и убедить всех, что оно будет работать.

А оно не просто не будет – оно ещё и бахнет так, что мало не покажется!

Ийкам проводит ладонями по лицу, ерошит давно не стриженные русые волосы.

За окном шумит дождь, удивительно уныло и безнадёжно. По полу сквозит.

Кажется, из соседского дома опять были слышны выстрелы – прелесть. Так и настраивает на рабочий лад. Потому что, если Ийкам откажется участвовать в этом сумасшествии, ему предстоит услышать ещё много-много выстрелов. Или всего один, последний.

Создать третий, мать его, источник!

Гьерит бы посмеялась. Если б Ийкаму можно было разглашать подробности своей работы. И если б Гьерит ещё заходила. Ийкам не хочет справляться, почему перестала. Всё равно совсем не до неё.

Проклятье, надо как-то разобраться с этим. Может, он что-то упускает?

Что, что, что?

Ийкам не сразу замечает, как кто-то стучит – почти скребётся – в дверь.

Кого принесло среди ночи?

Он неохотно поднимается с места, делает пару шагов. Медлит.

– Ийкам, тхайр тебя дери... – доносится из-за двери негромко, но вполне разборчиво.

Это уже становится приветствием.

Открывая, Ийкам внезапно чётко понимает, что ненавидит дождь, ненавидит реки и вообще, наверное, чуть ли не всё, что связано с водой.

Лимейк кутается в плащ, к лицу липнут мокрые волосы. Она кажется бледней, чем обычно, – или то всего лишь освещение.

Ничего не говоря, Лим оттесняет Ийкама и проходит в комнату.

– Имей в виду: за домом следят. Они видели, как ты пришла ко мне, – бросает Ийкам, закрывая за ней.

– Не видели, – отмахивается Лимейк.

Сбрасывает мокрый плащ прямо на пол. Сама опускается рядом, приваливается спиной к стене.

– Зачем ещё быть магом, если не для того, чтоб пробираться к старому приятелю незамеченной?

Она привычно усмехается.

– Ты же не убила их? Охрану, – напряжённо спрашивает Ийкам.

– Нет. Всё с ними в порядке. Даже ничего не заметили.

Лимейк упирается в стену затылком, прикрывает глаза.

– Тогда я не понимаю.

– Сейчас я точно не собираюсь что-либо объяснять. Тем более, кое-кому, кто крадёт мои наработки.

Лимейк морщится.

Только теперь Ийкам замечает, как странно она прижимает к себе руку. На тёмной блузе почти не видно пятен.

– Ты ранена?

– Неужели заметил? Принеси бинты и что-нибудь... Чем там обрабатывают?

Стоит усилий вспомнить, где аптечка. На всякий случай Ийкам прихватывает и недопитое вино. На самом деле не слишком хорошо представляет, что нужно делать. Уроки по оказанию первой помощи вспоминаются как-то очень обрывочно.

– Может, через новый источник? – неуверенно предлагает Ийкам, пока Лимейк высвобождает и закатывает блузу.

– Этот трюк ведь так и не сбалансировали? Тхайра с два я тебе позволю ставить на мне эксперименты.

– Думаешь, моя медицинская помощь надёжней? – огрызается Ийкам.

Впрочем, какая разница! Даже если Лимейк умрёт, отец просто вновь оживит её. Можно было б и вовсе не помогать. Вот только будет сложно объяснить Лим, почему он бездействует.

Всё оказывается не так страшно, как Ийкам подумал сначала. По боку лишь идёт длинная царапина, не слишком глубокая, но кровящая. Всё же наскребя кое-какие познания, Ийкам осторожно обрабатывает её и перевязывает кое-как. Лимейк шипит сквозь зубы, закусив рукав. От вина упрямо отказывается.

– На твоём месте я бы всё-таки обратился к кому-нибудь… квалифицированному.

Лимейк морщится.

– Непременно. Потом.

– Что произошло?

– Полагаю, по официальной версии на меня напали бандиты.

– А на самом деле?

Лимейк молчит некоторое время.

– Не лезь в это.

– Это может быть как-то связано с тем, что вы с кетом Гедейром теперь… – Ийкам усмехается, – в разных потоках?

– Возможно, – уклончиво отвечает она.

Это не удивительно. Когда человек создаёт такой проект, его не отпускают так просто на другую сторону. Ийкама тоже не отпустят.

– Не хочешь пересесть в кресло?

– Было бы неплохо.

Он помогает Лимейк встать. Она совсем худая и лёгкая.

– Это всё… – Ийкам неопределённо взмахивает рукой, – имеет отношение к идее в обязательном порядке отправлять големов на фронт?

– В каком-то смысле… Но её всё равно либо примут нескоро, либо не примут вообще. Ты знаешь, немалая часть верхушки и сама держит при себе по голему. А кто-то и вовсе ими является. Скорее всего, в итоге придут к какой-нибудь полумере.

Ийкам кивает. Он сделал те же выводы.

– Тогда в чём проблема?

– Я сказала: не лезь, – жёстко повторяет Лимейк.

– Как здорово выходит, – раздражённо говорит Ийкам. – Ты можешь вторгаться в мою жизнь как угодно, но я не имею права лезть в твою.

Лим устало вздыхает.

– Может, ты лучше спросишь меня о чём-нибудь другом?

Ийкам напряжённо молчит. Невольно смотрит на брошенные записи.

– Хорошо. Тогда объясни мне, что за тхайрщину ты придумала и как, по-твоему, это всё должно сработать.

Он кивает на стол.

Лимейк медлит.

– Ты сама сказала. …Лим, это вопрос жизни и смерти! Меня в лучшем случае пошлют на передовую.

– Ты там не пропадёшь. С такими, как ты, нигде ничего не случается, – неохотно говорит она.

Конечно – ей, голему, легко говорить об этом так равнодушно!

Ийкам делает глубокий вдох, сжимает и разжимает кулаки.

– Я оказал тебе помощь только что.

Лим на несколько мгновений прикрывает глаза рукой.

– Ладно. Дай мне карандаш и бумагу, я не смогу на словах. …Так. Смотри.

Скрипит грифель. Ийкам следит за ложащимися на лист линиями, за кривыми, пляшущими буквами. Почерк у Лим всегда был ужасный. Хорошо, что за годы Ийкам наловчился его разбирать.

Иногда Лимейк вставляет короткие пояснения. Он слушает, не перебивая. Наконец говорит:

– Это невозможно. Вот здесь и здесь… Да так всё просто взлетит на воздух!

– Не взлетит. Если сделать всё вблизи нового источника… нынешнего нового. Он скорректирует направление и…

– Ни тхайра он не скорректирует.

Лимейк, морщась, поднимается с места, подходит к столу. Копается в разложенных листах, ещё сильней их перемешивая. Наконец достаёт несколько и протягивает Ийкаму. Тяжело опускается обратно.

– Я много изучала этот вопрос. Вот здесь, смотри…

Ийкам перечитывает кусок, в который она ткнула пальцем.

– Честно говоря, это всё ещё выглядит как бред.

– Не веришь мне?

Он долго смотрит в глаза Лим. Они совсем не выглядят безумными. Скорее усталыми.

– Мне не остаётся ничего, кроме как поверить. От меня требуют, чтоб я сделал всё это вчера. …Если что, моя смерть будет на твоей совести.

Лимейк улыбается неожиданно болезненно. Ни с того ни с сего спрашивает:

– Помнишь, ты лет в четырнадцать бредил идеей податься к бродячим артистам?

– Угу. Лучше б туда и пошёл.

– И я с тобой.

– Прекрасная идея. Ещё можно было рвануть в цирк. Из нас вышел бы отличный дуэт: ты была бы грустным клоуном, а я – весёлым.

Лимейк смеётся.

– Как жаль, что мой именитый предок, которого ты так любишь поминать, имел другое представление о моём будущем.

Ийкам неловко отводит взгляд.

Лимейк бы точно не уехала от отца. Какие бы причины она ни придумывала для себя, главная – в том, что голему нет смысла покидать создателя. Если подсчитывать, в то время Лим уже была мертва.

Как, всё же, странно осознавать это. Он с самого начала общался с мёртвой девчонкой. Только раньше она ещё была бодрей. Сейчас Лим походит на голема, если задуматься, больше, чем Гьерит. Наверное, та просто более «свежая».

Ийкам дёргает уголком губ. Спохватывается:

– Уверена, что не хочешь вина?

– Давай, – сдаётся Лимейк, небрежно махнув рукой.

Бокалы он находит не в пример быстрее аптечки.

– Нет закуски?

Ийкам суетливо обещает поискать и уходит на кухню. Вернувшись, обнаруживает Лим уже с бокалом в руках.

Они пьют молча. Вдруг Лимейк говорит:

– Прости меня.

– За что?

– Лучше б ты и правда уехал с балаганщиками тогда.

– Но…

Становится трудно дышать.

***

Когда он открывает глаза, за окном едва проклёвывается рассвет.

Спина затекла от неудобной позы. Не стоило засыпать в кресле.

Засыпать?..

Проклятье, Лимейк… Лимейк!

Ийкам подскакивает с места. Нигде ни намёка на её присутствие. На столе нет ни бокалов, ни бутылки.

Неужели ему просто приснилось? Так хотел получить от Лимейк ответы, что придумал их себе сам.

Да, похоже, что так и есть.

Ийкам разочарованно вздыхает, подходит к столу. Вяло раздвигает разбросанные по нему листы с чернильным бредом. Один бросается в глаза: по нему суетливо начирканы карандашные линии и кривые буквы.

Да какого же тхайра произошло?!

Ийкам судорожно перебирает, практически пересчитывает листы. Затем наскоро обшаривает дом.

Ничего не пропало. Разве что бутылку Лимейк прихватила с собой.

В мусорном ведре – осколки бокала. На них, наверное, ещё осталось снотворное.

– Проклятье, Лим… Если б ты сейчас предложила задать тебе любой вопрос, я бы спросил, что это было и зачем.

***

Айвил что-то уныло бубнит про моральный упадок общества, наполовину состоящего из бесчувственных големов и их выгоревших создателей. Отвлекает, словно комар над ухом.

– Кет Айвил, могу я попросить вас прервать нашу беседу на время? – не выдержав, цедит Ийкам. – Мы переходим к весьма важной части работы, и я хотел бы предельно сосредоточиться.

– Конечно-конечно, – грустно кивает коллега.

И продолжает стоять рядом.

Вообще-то по этикету Ийкам должен был приставить обращение к фамилии либо назвать имя полностью. Но фамилия Айвила, как нарочно, вылетела из головы. Ну и к тхайру. Сам Айвил вовсе называет всех «иирами» вместо «кетов», а ещё то и дело норовит переделать Ийкама в «Икаама» на аитарский манер.

Айвила на деле зовут Авиил. На его месте Ийкам бы охотно забыл об этом, раз окружающие готовы опустить сей нюанс. А ещё забыл бы аитарские обращения, формы имён и постарался бы что-нибудь сделать со своим треклятым акцентом. Потому что быть мигрантом из страны, против которой ведётся война, и всеми силами выпячивать свою инаковость – чуть ли не самое глупое, что Ийкам может придумать.

Глупее только доверять Лимейк после той странной выходки со снотворным.

Но у Ийкама нет иных вариантов. Эта головоломка – не из тех, что он может разгадать в одиночку. Право, лучше б он правда пошёл в цирк – это было б куда безопасней и спокойней.

Может быть, Лим всё-таки ошибается. Тогда, стоит Ийкаму привести всё в действие, на этом месте останется лишь милый маленький кратер.

С другой стороны, если Ийкам ничего не сделает, ему, вероятно, красиво выпустят кишки по дороге домой. По официальной версии на него нападут бандиты.

Что ж, при первом раскладе он, по крайней мере, погибнет вместе с людьми, что так неимоверно раздражают последнее время. Разве не здорово?

Ийкам нервно хмыкает.

– Зря мы всё это затеяли… – бормочет Айвил за спиной.

Редкий случай, когда Ийкам с ним полностью согласен.

– Даже нынешний новый источник играет с огнём, – продолжает Айвил. – Мы загоняем самих себя в ловушку, открывая всё новые и новые двери и не зная, что за ними.

Ийкам молчит, в очередной раз перепроверяя все направления силы и поддерживающие элементы.

– Воскрешая мёртвых, мы перестаём беречь живых. Резко возросла преступность, правительство ничего не делает. Не потому ли, что многие из них тоже потеряли человечность?

Снова за своё. Почему вообще этот дивный человек до сих пор занимает свою должность? Кажется, тут были бы очень уместны размышления кета Гедейра о реках.

– Кет Айвил, умоляю, избавьте меня от вашей наивной идеологии.

– Что в ней наивного, иир Икаам? Мы движемся в тупиковом направлении, это очевидно. Всё больше людей цепляются за мертвецов и теряют интерес к тем, кто ещё жив. Мы надругались над смертью. А теперь ведём себя так, будто големы – наши любимые игрушки. Ломаем их, потом снова чиним. Как вам идея с войском из големов?

– Технически затруднительна. В наш век она споткнётся о кучу бюрократических нюансов и раскол мнений. Бессмертное войско было бы перспективно, если б не боялось смерти. Големам можно дать оружие, но нельзя убедить в неуязвимости. Большая часть так и останется кучкой напуганных горожан с вилами, грубо говоря. …Хотя когда-то, признаться, эта идея казалась мне интересной.

Краем глаза он видит, как Айвил качает головой.

– Вот и вас больше волнуют технические трудности, нежели то, что мы пытаемся извлечь выгоду из чужого горя. Все они созданы из горя…

– Кет Айвил. Понимаете ли вы, что ваши речи вкупе… со статусом могут создать не то впечатление?

Айвил оскорблённо поджимает губы и наконец отходит.

Ийкам облегчённо выдыхает. Моралистичное занудство уже сидит в печёнках.

А ещё почему-то вспоминается Бейр, так некстати. Это было бы достойно какой-нибудь дамской книжки – умереть, вспоминая рыжую девчонку.

Последняя проверка.

Глубокий вдох.

Сколько бы Ийкам ни учился, сколько бы ни старался, Лимейк всегда даёт ему сто очков вперёд. Тхайрова гениальная тварь. Пожалуйста, окажись права и в этот раз. Ты всегда выигрывала в спорах.

– Готово, – хрипло выдыхает он.

Если Ийкам не умрёт, если всё получится и появится третий источник… это принесёт Ийкаму мировую славу! Пусть даже она будет поделена между ним и Лимейк. Их имена наконец будут идти вровень.

Пора.

Ийкам зачерпывает силу и пускает по заготовленному пути.

Сейчас!

Источник действительно корректирует направление, как Лим и сказала.

Вырывается вздох облегчения.

А потом сила вдруг начинает течь сильнее, что-то гулко грохочет. Всё становится ярким. И сразу – тёмным.

***

Это, наверное, самое странное пробуждение в его жизни – проснуться от того, что кто-то связывает руки за спиной.

Ийкам инстинктивно пытается вырваться, но не успевает – узел уже затянут.

Кто-то позади отходит на пару шагов.

В полутёмную комнату пробивается свет из разбитого окна. Всё вокруг покрыто пылью.

– Где я? Что происходит?

С улицы какой-то ровный гул.

– В безопасном месте. Источник рушится, – равнодушно отвечает знакомый голос. – Думала, это будет быстрее.

Ийкам перекатывается на другой бок, чтоб взглянуть на неё.

– Какого тхайра?

Лим задумчиво смотрит в окно, нисколько не обеспокоенная.

– Какого тхайра, Лимейк?!

Несколько мгновений Ийкам надеется, что Лим разыгрывает его и сейчас рассмеётся.

«Поверил?», – скажет.

Лимейк не смеётся.

– Нам всем нужно научиться закапывать своих покойников. А не таскать за собой по улицам, – наконец говорит она отстранённо.

В лицо не смотрит.

Какой-то дурацкий, затянутый розыгрыш.

– Ты что, мать твою, переобщалась с Айвилом?

Лимейк усмехается.

– Скорей уж он со мной.

Ийкам кряхтит, кое-как садясь.

Ноги Лим не связала. Можно было бы встать. Вот только Лимейк сейчас может колдовать, а он – нет. Не сможет проводить направления.

А ещё с новым источником, и вправду, творится что-то безумное. Правда, есть ещё старый.

– Ставлю что угодно, это Айвил настучал на меня Гедейру, – добавляет Лим.

Складывает руки на груди, проходит к окну.

– Он же на этом, считай, и выживает. Заводит всякие разговоры, а потом подмечает, кто как реагировал. Образ у него такой… провокационный.

– И что же, ты поверила в этот образ?

Ийкам пробует ослабить верёвки.

– Нет. Но, видимо, была недостаточно осторожна.

Завязала Лимейк на совесть.

– Да не дёргайся ты, – бросает она, скосив глаза.

– Развяжи меня.

– Не буду. Ты сделаешь какую-нибудь глупость. Просто посиди спокойно.

Прекрасный совет! Происходит какая-то тхайрщина, эта сумасшедшая связала его, а он должен сидеть спокойно!

Ийкам заставляет себя ровно дышать и спокойно говорить.

– Что произошло? Я ведь был прав, это с самого начала не могло сработать, как ты говорила?

Она улыбается.

– Да, ты наконец-то был прав. Можешь порадоваться.

Лимейк вяло хлопает в ладоши.

Замечательный повод для радости!

– Лимейк, тхайрова тварь, зачем?! Я не понимаю…

Её улыбка блёкнет. Лим вздыхает, садится у стены, не заботясь об одежде.

– Я устала, Ийкам. Ты просто не представляешь, как я устала.

Смотрит перед собой.

– Отлично! Теперь отдохнёшь всласть! Когда источник полностью рухнет, ты же просто умрёшь, дура!

От этой мысли почему-то на мгновение перехватывает дыхание.

Лимейк удивлённо приподнимает брови. Потом фыркает.

– Ты думаешь, что я голем? Ну нет, на двоих отца не хватило бы при всей его гениальности.

– На двоих?

Ийкам уже совсем, совсем ничего не понимает.

Вместо злости накатывает усталость.

Хочется тоже привалиться к чему-нибудь.

– Когда Рик умерла… – Лим делает паузу, прочищает горло. – Ты же знаешь, она очень похожа на мать. Отец не мог и её тоже потерять. Может, если б это я не перенесла болезнь, всё было бы по-другому. Но умерла Рик, и он… просто с ума сходил. А тут этот новый источник…

Лимейк замолкает. Теребит рукав и глядит в пустоту, словно вспоминая что-то.

– А как же свадьба? – зачем-то спрашивает Ийкам.

Хотя, честно говоря, сейчас ему почти плевать на Рикейр и прочие перипетии семьи Селейс.

– А что – свадьба?

– Рикейр выглядела счастливой.

– А, это… – Лим пожимает плечами. – Ещё бы. Отец был в бешенстве. У Рик – море радости. К тому же, она тоже та ещё актриса.

Лимейк вдруг слабо усмехается.

– А ты всё так же легко ведёшься на улыбки.

Отчего-то начинает кружиться голова. Ийкам жмурится. Прилетело чем-то при взрыве?

Как он вообще выжил и как оказался здесь?

Наверное, его почти не задело.

Лим оттащила его на себе?

– И что же, ты хочешь, чтоб твоей сестры больше не существовало?

Лимейк молчит. Вздыхает.

За окном удивительно тихо. Должно быть, они в заброшенном квартале.

Надо как-то выбираться отсюда.

– Нет, дело не в Рик. …Честно говоря, мне уже довольно давно всё равно, существует она или нет. Я просто… больше не могу. Так жить. Без чувств. У меня больше нет сил. Я не понимаю, зачем это продолжается. Никому от этого не лучше.

Она закусывает губу.

– Я не понимаю тебя, – раздражается Ийкам.

Лимейк вдруг злится.

– Ты никогда не понимаешь. И не поймёшь. Что мне тебе сказать?

Она подтягивает колени к груди, почти сжимается в комок. Почему-то кажется маленькой.

– Помнишь, нам было шестнадцать, и ты упал в реку? Только прошёл дождь, а нас тхайр потащил шляться… Было скользко. И берег крутой. Ты ходил у самого края, как последний идиот. Я что-то крикнула, ты обернулся. Оступился…

Ийкам передёргивает плечами.

Он помнит. Ледяную воду со всех сторон, короткие глотки воздуха.

– Ты обычно плавал неплохо. Но было… очень холодно. И сильное течение. Тебя быстро сносило. Я почти не умела плавать. Не прыгнула за тобой.

Лимейк прерывается, снова смотрит пустыми глазами.

– И поблизости никого. Я побежала за помощью, но… Тебя потом, уже на берегу нашли.

Повисает молчание.

– Неужели сам выплыл? – спрашивает Ийкам наудачу.

Лимейк смотрит грустно.

– Ты совсем дурак? Никуда ты не выплыл.

Бред какой-то. Не может быть, чтоб…

– По-моему, ты зачем-то вешаешь мне лапшу на уши.

Он снова ёрзает. Сидеть так не слишком удобно.

– Ну вот, я же говорила, – раздражённо бросает Лимейк.

Поднимается с места, снова становится лицом к окну. Перекатывается с пятки на носок.

– Неважно, – говорит наконец. – Просто я больше не могу так. Я думала, смогу сделать тебя нормальным. Исправить всё. Я, честное слово, очень долго билась с этим.

Поднимает руки. Наверное, трёт переносицу. Удивительно, как много жестов они успели перехватить друг у друга.

– Но это невозможно, – заканчивает Лим. – Нет такого способа. Когда человек умер… исправить уже ничего нельзя. Только… вот эту всю иллюзию жизни сделать.

Она обхватывает себя за плечи. Продолжает, будто торопится вытолкнуть все слова, пока он не заговорил.

– Сначала нормально было. Почти как всегда. А потом… Я теперь понимаю, почему отцу было так накласть на меня после того, как он Рикейр вернул. Всё утекает, как в тхайрову воронку. Не получается… любить что-то, радоваться. Наплевать на всё. А главное, что вы ведь тоже не живёте. Так… от одной выходки к другой.

Лимейк переводит дух.

Так умело разыгрывает эту дурацкую сцену – и зачем?

Ийкам качает головой.

Это оказывается ошибкой – вдруг становится дурно. Он хватает воздух ртом.

– Мне нужна помощь, Лим. Развяжи. Наверное, у меня сотрясение или что-то вроде.

Лимейк смеётся, нервозно, нет, даже почти истерически.

– Какое, к тхайру, сотрясение? Там почти всё разворотило, я тебя притащила по кускам, что нашла. Можно было б уже не напрягаться, но так плохо было… Проклятье… Сотрясение!

Она долго не может остановиться. Смех переходит в кашель. Лим едва унимает его.

От этих звуков в висках появляется боль.

Сумасшедшая. Она просто сумасшедшая!

– Вот поэтому с вами никак нельзя по-другому. Я ведь специально сначала по-простому попробовала. Но, когда ты умираешь, становится так ужасно. И я чувствую себя виноватой. И хочется сразу вернуть. Знаешь, как было у того мужчины. Ну, который девушку пристрелил на улице. Я его понимаю. Не хватает… силы воли, что ли, перетерпеть это первое время. Нужно так, чтобы раз – и не было пути назад. Ни у кого.

– Зачем? – сквозь зубы цедит Ийкам. – Если плохо.

Лимейк некоторое время молчит. Разглядывает ладони.

– Затем, что лучше пусть побудет плохо. А потом снова начнётся жизнь. Разная, плохая и хорошая. Лучше так, чем ещё на кучу лет растянуть… вот это.

Она говорит глухо, жёстко.

– Тхайр побери, Лимейк. Ты вообще понимаешь, что сделала? – Ийкам обречённо разглядывает обсыпавшуюся со стены штукатурку. – Без нового источника нас Аитара растопчет. Новый источник – это не только големы…

– Честно? Плевать, – перебивает она с усмешкой. – С остальными разработками всё равно не клеится. Что эти куклы, что попытки в целительство… Всё калечное. Как-нибудь обойдёмся тем, что даёт старый. А Аитара… Ну, допустим, мы победим. Половина населения застряла в своём дерьме. Куда мы будем развиваться? Мы сейчас мёртвых оживляем чаще, чем живых рожаем. В других странах то же самое начнётся. По мне, так без разницы…

Оконный проём кажется слишком светлым, сжирает силуэт Лимейк.

– А что насчёт тебя? – хрипло спрашивает Ийкам.

Лимейк оборачивается.

– Меня? Со мной ничего не будет. Я всё подготовила. Даже если и докопаются, что это моих рук дело, я к тому моменту буду далеко. …Прости уж, что прикрылась твоим именем.

К удивлению, слова правда звучат чуть виновато.

Перед глазами плывёт. Ийкам с трудом сглатывает. Пытается сесть ровней, но, наоборот, чуть не заваливается набок.

Лимейк поспешно подходит. Кажется, хмурится. Всё-таки развязывает руки и помогает лечь.

– Ты слабеешь, потому что источника уже почти нет, – негромко поясняет Лимейк. – На улицах сейчас тоже корчиться начнут. …Рассказать тебе ещё что-нибудь?

Она осторожно убирает волосы с его лица.

Лёжа мутит не так сильно.

Все вопросы кажутся незначительными. Ийкам спрашивает скорей для того, чтоб держаться в сознании:

– Зачем ты… тогда пришла ко мне? Что всё это значило?

– Тогда?.. – Лим невольно касается бока. – Было недалеко. И у тебя бы точно искать не стали. Вот и всё.

– А потом? Что это было?

– Потом… потом я попробовала тебя отравить. Чтобы точно решить, нужно это всё, или можно как-то по-другому. Без лишних усилий. Как видишь, не получилось.

Ийкам ловит себя на том, что её слова снова кажутся полной бессмыслицей. Словно он упускает что-то. Зачем ей травить его? Как это всё связано?

Что с ним происходит? Сейчас она тоже ему что-то подсыпала?

– Я не понимаю… – шепчет он.

Лимейк грустно улыбается. Переводит взгляд на окно. Долго молчит. Говорит едва слышно:

– Потом должно стать легче…