МПСиПСМПС-84*

“Международные правила судоходства и предупреждения столкновения меж-пространственных судов.” Эти несколько строк словно выжгли у меня на сетчатке. Моргай не моргай, а они все равно там, чертовы правила судоходства. Лоцманский экзамен я сдал с первого раза, уже почти семь солнечных лет назад. С тех пор правила остались в далеком прошлом. Хотя нет, помниться раз я взял их с собой в сортир. Как так, спросите вы, ответ прост представьте их все еще создают аналогово. Требования устава судоходства, капитан пространственного судна обязан иметь, вдумайтесь, в бумажном виде базовые документы. Их три и все в бумаге. В бумаге! Радует, что их на каменных табличках не высекли, ведь могли. Имеются в виду следующие: Устав судоходства, Кодекс международного морского публичного права и конечно же Международные правила судоходства и предупреждения столкновения меж—пространственных судов. А так как я матрос и судоходный кок и боцман и квалифицированный электрик, старший моторист, механик первого разряда, судовой медик, штурман, лоцман, второй, первый и старший помощник капитана и собственно сам капитан, все эти бумаженции предписаны мне. Бред скажете вы! Часов пять назад, я бы согласился. Тогда я еще не знал, что именно они убьют меня. Чертовы правила!

Я ругаюсь самыми бранными словами, но им не выйти за пределы противоперегрузочного костюма. В кабине как и во всем почтовом дилижансе нет воздуха способного передать мои потуги. Замкнутый в своем спасительном костюме словно в тюрьме, я кричу и ругаюсь. Вся ругань останется здесь же. Спускать дыхательную смесь при первых признаках столкновения, не сомневайтесь, тоже предписано правилам. Словно мы на военном крейсере ведем пустотные баталии. Какая глупость! Эта глупость способна убить меня через восемь дней. Ровно столько костюм автономно способен вырабатывать смесь пригодную для дыхания. Ха-ха, восемь дней. Смешно! Мне не протянуть восьми дней. Поясню. Пять часов назад я проснулся от механического голоса бортового самописца: “Внимание. Внештатная ситуация. Капитану немедленно прибыть на мостик”. На моем дилижансе каюту от мостика отделяет ровно двенадцать шагов. Самые быстрые двенадцать шагов за три года и четыре рейса. Ведь такое объявление я слышу впервые.

— По курсу столкновение с облаком космической пыли.

— Столкновение? В космосе? Абсурд! — Абсурд ведь? Кто б знал, но нет. Что значит космо-пыль? Да что угодно, думаю камешки летящие на небольших скоростях. Вряд ли что-то серьезное. Впрочем ИскИн бортового самописца неумолим. Рекомендация такая, изменения траектории на сотые доли градуса от текущей. Потери топлива и времени учтены как незначительные. Гнида тупорылая, искусственная ржавая рухлядь, и ее чертовы хозяева, рационализаторы. “Незначительные” — я растягиваю каждый слог коверкая слово. Это вам холенным кабинетчикам, все незначительно.

Что такое 0,09 градуса? В сущности не много. Если не учитывать, что сферическое пылевое облако со средним радиусом в 20 тысяч километров не находилось всего в полутора миллионах километров пути, или трех с половиной часах. Не буду утомлять вас расчетами, я и себя ими не утомлял, противоперегрузочная капсула калькулировала все в момент. Результат таков, при самых щадящих условиях на спадающей скорости сближения в четыреста тысяч километров, отклонение на величину облака грозит часами полета с положительной перегрузкой в четыре раза, превышающей земную. Это уже с учетом капсулы! Что там говорилось про незначительность? Да я за это время сдохну! Не в прямом смысле, но я буду близок к тому. Варианты таковы: Либо использовать противоперегрузочные препараты капсулы существенно сокращающие жизнь либо просто капсула и мне обеспечены множественные микроинсульты с последующими последствиями.

Моя нерешительность затягивается. Лезть в капсулу не хочется. При любом раскладе три часа в ней нанесут катастрофический вред здоровью. Однако, пора принять решение. Каждая минута промедления грозит непропорциональным увеличением перегрузки. Я быстро меряю давление! Повышенное, что плохо и хорошо. Плохо для использования капсулы и хорошо чтоб в нее не лезть.

— Скорость облака?

— Сопоставима с Титаном.

— Какова его плотность?

— Десять в минус шестой степени моль на метр…

— Редуцируй.

— Классическое пылевое облако пониженной плотности с редкими вкраплениями микроскопических ледяных метеороидов…

— Насколько редкими?

— Детальный анализ невозможен. Рекомендуется…

— Хватит! У меня повышено артериальное давление, как бортовой медик констатирую противоперегрузочная капсула мне противопоказана. Рассчитай риски пролета сквозь облако.

— Расчет невозможен. Отсутствуют данные для подведения вычисления. Рекомендуется…

— Чем грозит проход через пыль указанной плотности?

— Космическая пыль не представляет угрозы для обшивки транспортного судна класса “Бесси”.

— Глыбы льда?

— Возможные последствия столкновения с метеройдами: Поражение лазерного канала связи, поражения антенн обнаружения, поражение узлов ладара, поражение узлов определения пространства, устойчивая или временная потеря связи, потеря нав-координат, потеря связи с солнечным маяком, потеря…

— Угроза целостности критических узлов судна или жизни экипажа?

— Вероятность определена как незначительная, для детального расчета не хватает данных. Рекомендуем немедленное изменение траектории по следующим осям — ИскИн самописца продолжал надиктовывать данные когда расчетное табло противоперегрузочной капсулы моргнуло сменив 4,2 на 4,3. Дальнейшее оттягивание решения просто глупо.

— Летим сквозь облако.

— Рекомендуемое предписание: немедленное изменение траектории по… Я перебил машину, продиктовал капитанский пароль.

— Статус внештатных полномочий капитана почтового дилижанса “Бесси 24” подтвержден. Подтвердите ответственность.

— Ответственность беру на себя. Принимаю управление. Запрашиваю открытие доступа на голосовой ввод команд штурвала.

— Доступ открыт.

— Ход по заданному курсу подтверждаю. Приступить к штатному торможению с расчетной перегрузкой в 2,1 g.

—Команда подтверждена. Приступаю к штатному торможению.

Если б увидеть сейчас мою ржавую “Бесси” со стороны, то несложно поразиться тому, как такая огромная махина летящая на скоростях плохо осознаваемых головой, делает кульбит вокруг себя и поворачивает соплом по оси хода. Обычно в отсутствии постоянного ускорения для комфорта экипажа, все кульбиты проходят незаметно. В этот раз шар жилого отсека повернулся вместе с кораблем. На мгновенье меня затошнило, нормальная реакция на изменение вектора. Потом кровь и все содержимое организма, потянуло к голове, тоже не страшно, остатки тающей инерции комфортных 0.7 g. Чтоб оттормозиться да заданных 2,1 g сопла маршевого двигателя заголосили так, что металлический скелет “Бесси” запел хором сдавливаемых переборок. Меня вдавило в кресло, но не сильно. Несколько минут я дал себе привыкнуть. Потом пошел за противоперегрузочным костюмом. Пробовали одеть скафандр при условии, что ваше тело вдруг стало в два раза тяжелее. Забавная задача.

Три часа спустя на подлете к облаку скорость судна составляет чуть больше трехсот тысяч в час. Все еще много, но это лучшее что можно сделать. Я остаюсь в нав-кресле, в данном случае противоперегрузочная капсула не нужна, более того она мешает. С такими нагрузками вполне справляется кресло и костюм. К тому же после принятия командования, ИскИн самоустраняется от управления кораблем. Командовать вполне можно и голосом, но учитывая ситуацию, руками сподручней и быстрее. За четыре полета я впервые прикасаюсь к разблокированому штурвалу. Часто я представлял себя управляющего судном по старинке. Словно участник космо-баталий прошлого, выкручивающий дикие маневры, на бешеных скоростях. Однако осознание что сейчас малейшее движение штурвала мгновенно отклонит “Бесси” с маршрута и тут же приведет к мгновенному увеличению перегрузки, вплоть до 14 g, не вызывает радости. К счастью во-первых маневров, не ожидается, ладар не видит существенных уплотнений в облаке по курсу. А во-вторых, если придется я готов потерпеть десятую долю секунды.

Маневровые двигатели проверены, все средства обнаружения нацелены по ходу. ИскИн откачивает воздух из каюты. Зачем? Так он предотвращает возможность возгорания и несанкционированные выбросы дыхательной смеси через бреши от возможных повреждений. Ну и пусть течет скажите вы, я соглашусь. Самописец иного мнения. С его позиции, в перспективе, струя воздуха из пробоины не что иное как неконтролируемый маневровый. Чушь как по мне. Но правила есть правила.

“Бесси” больше не тормозит, сопло тоже признано уязвимым узлом, теперь мы идем с постоянной скорость носом вперед. Постоянная скорость равно невесомость. Не люблю невесомость.

У облака пыли нет четкой границы. О том что плотность материи за бортом превысила норму я узнаю от самописца. Я хожу в пустоте. За бортом “Бесси” никогда нет звуков. Сейчас тоже нет. По началу так. Проходит минута когда до меня все же доносится противное “с-с-с-с-с”. Звук резонируя с внешней обшивкой отражаясь от укрепленных ребер старушки “Бесси”, шепотом разноситься по всему судну, по мостику и моему костюму. Поначалу он тихий, но быстро нарастает. Он напоминает шипение марсианского грунта в солнечных часах. Бесконечные звук “с-с-с-с-с” давящий на мозги. Мне кажется я привыкну. Вскоре звук и правда сливается с биением сердца. Когда к нему добавляется едва различимый но абсолютно отдельный “дзин-н-ь-ь-ь”.

— Что это было? — Некоторое время ИскИн молчит. Приходит еще один “дзин-н-ь-ь-ь”, звонче первого. Вот теперь самописец ожил и подал голос.

— Регистрирую существенное повышение забортной плотности — вот стоило ему это произнести как количество “дзин-н-ь-ь-ь” стало нарастать в геометрической прогрессии.

— Почему я ничего не вижу в визорах?

— Плотность материи к скорости слишком велика. Ладар не справляется с обнаружением.

Скоро и этот звук слился воедино перерастая в нечто подобное бесконечного “ы-ы-ы-н-н-н-ь-ь-ь”.К этому тоже можно привыкнуть.

“Д-у-у-м-м-м-м” — к этому привыкнуть нельзя, да и не охота. После первого глухого удара мне показалось что “Бесси” слегка тряхнуло, после второго завибрировала штурвал, потом удары посыпались градом. “Дум-дум-дум”. Я убрал руки со штурвала. Сейчас управлять старушкой все равно что уворачиваться от метанового дождя на поверхности Титана. Судно все еще сохраняло курс, но пространство вокруг завибрировало легкой рябью.

— Рекомендую немедленно переместится в аварийную капсулу — неожиданно выдал ИсКин.

— Вот черт!

Аварийная капсула, она же противоперегрузочная, по сути торпеда с живым грузом на борту. Да нее всего четыре шага. Четыре шага в вибрирующем многотонном, идущем с постоянной скоростью, судне. Визор костюма попытался стабилизировать изображение, но толчки столь хаотичны, что он не справлялся и вместо вибрации видимое пространство отображается рублеными линиями на стекле. Отрываясь от гелевой основы кресла вылажу из своего нав-кокона. Зависнув перед ним удерживаясь лишь одной рукой. “Дум-дум-дум” ревет обшивка Бесси.

Я не знаю как добраться и забраться в капсулу, но двигаться необходимо не касаясь судна. Невесомость в помощь. Старуха “Бесси” стонет, так мне кажется, ровно до тех пор как я отрываю руку от кресла. Все звуки пропадают с этим движением. Я парю посреди мостика, посреди своего дома, и посреди ничего. Оторвавшись от опоры я окончательно теряю связь с мгновенной инерцией судна. От сотен ударов все вокруг вибрирует словно ободок ново-языческого колокола возвещающего набат.

Теперь касаться чего-либо опасно, все равно что ступать на десятки перфораторных зубьев. К неминуемым травмам, переломам. Но как добраться до капсулы если у тебя нет опоры чтоб оттолкнуться. Нетривиальная задача. На миг я зависаю обдумывая решение. Признаться здесь в пустоте и тишине вибрирующее судно уже не так пугает.

— Сколько времени займет перелет через облако?

— Расчетное время прохода…— договорить мой железный друг не успел. На миг освещение мостика моргнуло. Всего лишь краткий миг. Но когда оно зажглось, внутри у меня все сжалось. Сжался и я. Вокруг меня все еще был мостик, он как и “Бесси”, насколько я могу судить в такой ситуации, целы. Однако, мне это сейчас никак не поможет. Все дело в том что теперь он не просто вибрировал, а бешено вращался, вокруг одной своих осей, а может и не одной. От страха быть размазанным собственным судном, я сжался так сильно насколько позволяет перегрузочный костюм. Между тем время шло и меня все еще не убило.

— Сопоставить движение, прекратить вращение — крикнул я в скафандр и в пустоту. В ответ тишина. Перед глазами пролетел пол, а может потолок. Скорость оборота столь велика что глаз не успевает зацепиться за обстановку. И все же вращение в отличии от дребезжания постоянно. В метре от моих поджатых под себя ног на огромной скорости наискось проскользили перила. Те самые, которые призваны помочь в невесомости. Те самые, прикоснись к которым я сейчас, переломают меня пополам. Я выкрикиваю команды, в надежде на какой то иллюзорный результат, самописец молчит. Теперь и я и “Бесси” приближаемся в Титану с одинаковой скоростью в триста тысяч километров в час. Навскидку это где-то восемь тысяч метров в секунду, неплохо для простофили, бесполезно болтающегося в пустоте.

Получается старушку “Бесси” развернуло. Судно не потеряло инерции хода, иначе бы меня уже размазало по какой-нибудь стенке. Но кто же из нас вращается? Я или судно? С одной стороны мое собственное движение объяснило бы почему именно я и мостик являемся центром этого вращения, в противном случае меня опять же размазало. С другой стороны, это должна быть “Бесси”, меня ведь ничего не толкало, не было ускорения в осях. Ускорение для разгона такого вращения. Наверное все таки судно. Какова вероятность что посудину весом в шесть тысяч тонн от удара завернет кругами и я буду центром этого нелепого волчка. Скажем прямо невелика. Впрочем это не так важно. Важно то, что скорость нашего вращения не совпадает настолько что любые попытки посчитать насколько приводят к неизменному рвотному рефлексу.

— Сопоставить вращения с отображением — так поначалу я пробовал предотвратить тошноту. Глупо! За системы костюма тоже отвечал бортовой самописец. Гениально дать на откуп все машине. Время, навигация, жизнеобеспечение, да мой чертов костюм, абсолютно все подчинено ИскИну самописца. По сути именно ИскИн здесь, матрос, повар, боцман, лоцман и даже капитан. Стоит признать раньше я не жаловался.

От бесконечного вращения у меня кружиться голова. И все же я не оставляю попыток сопоставить картинку перед глазами. Потрачено много времени, но теперь я четко осознаю что судно вертится в двух осях. Смазанная скоростью картинка не повторяется и вычислить вращение путем простого подсчета оборотов в минуту не представляется возможным. Еще через время я нахожу некоторые редкие и ненадежные закономерности. Пытаюсь их просчитать. Результат в лучшем случае неутешителен. Если принять что наше движение к наполненному водой спутнику Сатурна ось “z”то по оси “х” мы вращаемся около тридцать оборотов в минуту по оси “у” от девяноста до ста двадцати. Чуть меньше чем два в секунду. Слишком быстро.

Я потерял счет времени. Сколько нам идти сквозь небулу? По моим корявым расчетам на пролет облака при сохранении скорости уйдет порядка четырнадцати минут. Думаю, эти минуты прошли пол дня назад. Пылевое облако осталось далеко позади. И дребезжание наверняка уже давно прекратилось. А мы, я и “Бесси”, мчим парой на встречу с океанами Титана. Все же замечательно! Я на своем целом корабле. Вот тут совсем рядом от меня буквально в трех метрах кресло управления. Вон там противоперегрузочная гиро-капсула. Так же рядом страховочные перила. Бери вот они, мелькают два раза в секунду, словно ножи старой механической мясорубки. Ну да протяни. Конечно ухватиться при таком вращении и речи нет. Но это и не надо, за тебя все сделает физика. Невидимая, неумолимая, ньютоновская сила схватит тебя и прижмет с такой мощью, что даже защитный костюм не поможет. И если все таки по счастливой случайности тебя не размажет нагромождением хлама на мостике, то по первой вдавит с таким усердием, что впору заказывать панихиду.

Согласитесь обидно вот так… Впрочем и я соглашусь с вами, а разве бывает не обидно. Что же меня убьет собственный корабль. Какая забавная отговорка. Предполагаю что он цел и невредим. Не мигает аварийное освещение. Что же случилось с самописцем, ведь принимай он команды все было бы замечательно. Нас убьет, уже убил корабль — красиво сказано. Правда в том что ИскИна как и меня убьет мое собственное жлобство.

С “Бесси 24” и ее самописцем уже давно наблюдались проблемы, и услышав мое бесконечное брюзжание, компания выделила деньги на капремонт самописца. Маршрут Земля — Титан как не крути ближайшие десять лет нельзя будет совершить транзитом. Дело не в топливе, самый быстрый способ покататься “вшей”. На человеческом: это войти в поле притяжения большого объекта, дождаться перигелия, и напоследок цапнув гравитационной инерции умчаться. Я пробыл на Марсе почти пол солнечного года, дожидаясь оптимального положения для старта. Как думаю вы уже догадались большую часть выделенных компанией денег я отложил в счет будущей пенсии, часть банально пропил. Нет, ну серьезно, а что еще делать на Марсе?! Еще месяц на Ганимеде. Там тоже ремонтом не занимался. Какой ремонт! Лучшие подпольные казино во всей вселенной. Уходя с Ганимеда я был рад что не просадил все пенсионные. Так что винить кого-либо в том что бортовой ИскИн сдох от первого скачка напряжения не приходится. Только себя!

Я, конечно, не умру. Не должен. Я вытяну руку ухвачусь за первый попавшийся предмет, скорее всего то будут перила, тогда меня со всей дури шмякнет в пол, стену или потолок. Хотя если перила это точно будет пол. Если повезет я не сломаю позвоночник. Мало вероятное везение.Думаете намного легче от того что ты знаешь что убьешься или покалечишься по собственной вине? Как бы не так, обидно до чертиков. По своей или чужой, все равно обидно. Я долго не решаюсь вытянуть руку в надежде что меня все же медленно вынесет к одной из стен. Как долго я затрудняюсь сказать. Часы переросшие в сутки. Чего я жду? Намека на смещение по оси хода. Если оно есть, смещение, то его не видно. Слишком медленно. Выхода нет, зажмуриваюсь, группируюсь готовясь к резкому столкновению с леером и вытягиваю руку. Ничего не происходит. “Не та рука” смеюсь я. Вытягиваю вторую. Тридцать ударов сердца. Сто. Двести. Я осторожно, по очереди, помахиваю руками в пространстве. Ничего. Я боялся этого. Боялся что придется задействовать ноги. Теперь “встреча” с “Бесси” обещает быть еще более жесткой. По очереди вытягиваю ноги. Ничего. А вот и нет, не дотянулся! По спине пробегает холодок. Я растопырил руки и ноги во все стороны, начинаю дико ими вращать в надежде хоть как—то коснуться мостика. Вращаю что есть силы. Снова и снова. Сколько прошло не знаю, но костюм не справляется с теплообменом, так долго и усердно я машу конечностями. Потею как венерианский свин. Меня как будто в чане варят. “Ха-ха-ха” — неожиданно раздается истерический смех. Мой смех. Сил на движение больше нет. Растопыриваю руки, ноги и бездвижным кулем кувыркаюсь в пространстве. Теперь задеть перила и шмякнуться в “Бесси” уже не кажется таким плохим вариантом. Может быть что до перил мне какой-то ничтожный сантим. Сейчас этот сантим что миллион километров — непреодолимо.

“Вот зачем? Зачем надо было откачивать воздух?” С этим вопросом я проваливаюсь забытье.

Я просыпаюсь рывком вырываясь из кошмара. В переполохе вращаю руками и ногами. Несколько минут трачу чтоб прийти в себя и понять что явь, прямое продолжение моего сна. Успокаиваюсь и привожу спертое дыхание в норму. Прикидываю варианты. Варианты? Нет не множественное число. Один вариант и он равносилен выходу на площадь в Нью-Палестине с гласным признанием что ты еврей. Вариант этот — костюм! Тот самый что на мне. Обычный старый работяга. Ни одной подвижной детали. Плотный цельный кусок говна. Чтоб его снять надо снять шлем. “Еще одна гениальная идея” кричу я в шлем. Мне нечем придать себе инерции, нечего швырнуть в пустоту. Пусть даже чего то малого, такого как ложка, или даже игральная кость, но этого должно хватить. Меня бы отнесло. Медленно? Да. Но хоть что-то. Хотя нет игрального кубика не хватит. Слишком долго. Возможно меня и так относит. Наверняка относит. Но этого не хватает. Так вот, противоперегрузочный костюм, и его шлем. Шлем отстегивается равномерно со всех сторон. Стоит его отстегнуть избыточным давлением дыхательной смеси меня швырнет. Куда? Бог знает. Дальше все сделает центробежная сила. Так или иначе я приземлюсь. Именно приземление меня и пугает. Во-первых надо не потерять шлем. Во-вторых, даже если я не убьюсь мне надо быть достаточно в сознании чтоб надеть шлем. В-третьих сделать это надо быстро, до того как разность давлений не взорвет мне мозги. Да это самоубийство! Гребаный суицид. Я снова вытягиваю руки и ноги в тщетной надежде на контакт. Время еще есть думаю я, пока рано для суицидальных потуг.

Вот что я вам скажу меня ждет смерть не от инфаркта, не от кислородного голодания, не от столкновения с собственным кораблем. Меня ждет кое что намного ярче! Вот мы и подошли к МПСиПСМПС-84*. Коротко правила. Любой выстрел “вши” всегда целится в перицентр, в точку прибытия. Это и так не всегда точно выходит приходится корректировать путем небольших перегрузок, а если целится не в центр так вообще можно не туда уйти. Проще говоря если вы летите на Марс и не будите тормозить то окажетесь плюс-минус прямо в Олимпе на глубине километров так пяти. Вы всегда целитесь в центр. Будь то планета, планетоид, астероид, метеороид, станция. Не важно! Вы летите прямо в объект.

На заре первых космо-перелетов это создало несколько изрядно неприятных ситуаций. Представьте себе танкер перевозящий двадцать тысяч тонн сжиженного гелия разогнанный до двухсот тысяч километров в час прущий напрямик в сторону вашего планетоида. Представили. На Европе даже представлять не пришлось. На миг на небосклоне зажглась маленькая звезда. Я этого не видел. Родители не разбудили, скорее всего не хотели меня пугать осознанием хрупкости человеческой жизни. А теперь представьте что танкер летел к Европе недели. Что у них проблемы с управлением они узнали за четыре дня до столкновения. Они предупредили! Конечно предупредили. На Европе имелись против—астероидные системы. Однако танкер чинят, не сбивать же его. Там экипаж, ни в чем неповинные люди. Часть экипажа умоляет не стрелять, убеждает что они успеют починить маршевый. Но сколько на Европе могло быть шаттлов. Скольких можно было эвакуировать. Десять тысяч, тридцать тысяч, может даже пятьдесят. Теперь мы знаем точно двадцать восемь тысяч четыреста сорок одного человека включая экипажи. Все равно недостаточно, для четверть миллионного планетоида. Когда стало понятно что гелиовоз не повернет, в последней агонии с планетоида попытались сбить его, расколошматить и рассеять обломки. Не вышло. Точнее не принесло должного результата. Слишком поздно. Расколотый надвое гелиовоз быстро приближался к луне. Предпринятых мер не хватило сместить его на достаточное расстояние.

Экипаж танкера независимо от выбора ждала незавидная судьба. Капитан заблокировавший отстыковку аварийных капсул, и еще несколько механиков оставшиеся на кормовой части до последней секунды, пытаясь запустить силовую установку. Они погибли вместе с населением Европы. Посмертно их принято считать героями. Другие, кто выпрыгнул до столкновения, пользуясь тривиальными способами и низкой массой смогли обогнуть Европу, продолжили свой бесконечный полет в пустоту. Поговаривали что были и третьи. Те, которых удалось словить. Хотя челноки были переполнены этих все же догнали. Не сразу, но догнали. Спасли. Только за тем чтоб потом устроить зверский самосуд. Но хуже всех пришлось Европианцам, всем тем кто наблюдал как их судьба неминуемо приближается к их дому. Не будем в лирику. Суть такова, по итогам “происшествия” на Европе ООН разработала новые стандарты и протоколы подхода к планетарным и прочим крупным объектам. Они же правила. Логика их предельно проста. Как только судно входит в зону контроля якорной стоянки корабль обязан выполнять четкий ход по заданным портом векторам, при этом соблюдая лимит скорости. Вектора всегда разные, за них отвечает самописец портового лоцманского управления. Навигация осуществляется ИскИном судна по нав-координатам порта. По сути заданные вектора это трубы в пространстве. Пока Судно идет строго по сердцевине в параллели со всеми гранями воображаемой трубы все хорошо. Стоит курсу поменяться на сотую градуса срабатывает автоматика. Якорная стоянка посылает десятками сообщения с просьбой отредактировать курс, с запросом на доступ ИскИна стоянки на управление. Понятно что периодически такое бывает. Ни чего страшного. Автоматика выравнивает курс, судно идет дальше. Разбор полетов, кто виноват и что делать, происходит на рейде. Однако если судно продолжает движение на пересечение меры ужесточаются. Первым делом глушат связь. Сразу. Неважно это контейнеровоз, сухогруз, мусорщик, дип-шаттл под завязку набитый посольскими, лайнер с детьми, яхта венерианской знати или борт номер один. Связь глушиться. Судно остается в пустоте, никаких обменов сообщениями. Лишь самописцы, только они, продолжают общение. По сути это первое и единственное предупреждение. Предупреждение молчанием. Думаю не надо объяснять почему это происходит. Дальше будет так. Как только происходит пересечение граней векторного туннеля, в эту же секунду, без предупреждений ИскИн порта производит дезентегральный выстрел. Скорость луча такого выстрела лишь в восемь раз меньше света. Даже упреждение брать не надо. Раз и все. Никаких шансов, переговоров, исключений.

Теперь я думаю понятно какая именно смерть мне предстоит. Неуправляемая “Бесси” мчит прямо в Титан. Очень скоро она пересечет ту невидимую черту за которой только дезинтеграция. Вопрос в сущности теперь только во времени. Как скоро? На вскидку четыре дня. У меня есть четыре дня чтоб что придумать план спасения своей шкуры. Вариант с самоубийством путем снятия шлема прибережем на потом. Целых четыре дня. И что мне делать четыре дня? Висеть посреди мчащегося мостика, ругаясь матом и спать. Так проходят первые сутки. Снова же на вскидку, у меня ведь нет часов. За часы, как и за все на этом ржавом корыте отвечал дохлый самописец.

Предстоящий день видимо последний для меня. Ждать дальше так же абсурдно как снимать шлем. Длина тормозного пути опасно сокращается. В случае если меня переломает не сильно, если я удержу шлем в руках, если смогу его натянуть достаточно быстро и тут же запущу торможение то переломы будут сильно осложнять длительную перегрузку. Многовато если, да и “сильно осложнять” смешная формулировка. Переломы на больших перегрузках по летальности сопоставимы с выстрелом протонного ружья в грудь.

Я собираюсь с силами. Очередной раз обдумывая возможные варианты. Вариант. Он один. И его последствия.

“Мои руки были на застежках” — хочется мне сказать для усиления драматизма момента, но, по правде, я еще собирался с мыслями когда заметил нечто. Я пока не могу сказать что именно. Но оно как и я парит в пустоте вращающегося мостика. Вот только раньше я его не видел, а значит это нечто движется. И молюсь всем венерианским богам чтоб на сближение. Глаза не подвели, медленно, но оно приближается. Слишком медленно. Я долго не могу понять что это. Неважно, это что-то можно отшвырнуть. Главное масса, надеюсь оно достаточно тяжелое. Проходят часы прежде чем объект доплывает на длину руки. Я не хватаю сразу. Жду. Боюсь случайно задеть, отбросить объект не придав себе нужного ускорения. Сложно сдержать мое разочарование, впрочем я и не сдерживаю. Реву прямо в костюм, ругая этот чёртов мир и эту паскудную жизнь. Нитки. У меня в ладони зажат одноразовый моток самых обычных нитей. Сколько они весят пять грамм? Десять? Пятнадцать? Не-е пятнадцать вряд ли. Вселенная ты что послала мне нитки?! В порыве гнева мне хочется зашвырнуть моток куда подальше. Однако, я не делаю этого.

Вспыхнувшая надежда превращается в жесточайшую апатию. Нет сил. Снова проваливаюсь в сон. Мне сняться парусные суда прошлого. То что это менделеевский намек мне понятно не сразу. Я долго смотрю на суда рассматриваю их со всех сторон. Нос. Палубу. Паруса. Снасти. Корму. Киль. Якорь. Якорь? Якорь! Просыпаюсь от возбуждения, прилива энергии. Позитивного настроя хватило ненадолго. Пока спал маленький моток выскользнул у меня из бронированного кулака. Я двигаюсь максимально аккуратно, в надежде что он где-то рядом. Боюсь как бы нечаянно не запулить мой якорь подальше.

— Где ты? — доносится в шлеме незнакомый уставший голос.

— Ну где же ты? — голос почти скатываться в истерику.

В кой то веки мне благоволит удача, моток парит прямо у груди. Я радуюсь ему словно ребенок рождественскому подарку. Хотя план в лучшем случае иллюзорен он дает надежду, заставляет двигаться, а это уже что-то.

Нить это якорь. Точнее якорная цепь. Давным-давно я кажется слышал, суда прошлого те что бороздили воду, так фиксировались на месте с помощью якоря. Точнее якорной цепи, на месте судно удерживала сила трения огромной цепи о дно, а не сам якорь. Понятно что трение нити о пол ничтожно в сравнении с моей массой. Но постепенное трение о скафандр уже кое-что. Лишь бы она не лопнула. Не выскользнула. Не зацепилась. Это самое худшее. Она не должна цепляться просто лежать на полу. Один конец мотка я привязываю к руке второй к куску пластика на котором намотана нить, теперь он служит якорем. Якорем навскидку весом в три грамма. Длина нити в среднем чуть больше двадцати метров. Вот такая у меня якорная цепь.

—Умоляю не порвись! — с этими словами я бросаю якорь с предварительно размотанной “цепью” туда где должен быть потолок. Там меньше всего за что можно зацепиться. На полет до потолка уходит почти минута. Еще полминуты на цепь, за это время нить успевает сделать под сотню оборотов вокруг запястья. Поначалу ничего не происходит но нитяные петли вокруг руки вскоре начинают быстро сужаться. Пока не обволакивают руку полностью. Я слышу новый звук, звук трения нити о мой костюм. Вскоре якорь как и всю цепь намотало назад. Я посмотрел на результат. Выругался. Рано для результата. Еще раз. И еще. И еще. Сложно сказать как много я повторял итерации. Так или иначе я опять уснул.

Проснувшись я увидел проплывающие на огромной носок кресла управления. На огромной скорости оно просто промелькнуло. Но я его рассмотрел. Раньше не мог, а теперь могу! Действует! Вращение выравнивается. Надо торопиться.

Я снова употел. Думаю провозился часов пять. Но результат на лицо. Вращение все еще есть но теперь оно существенно меньше. По осям пять или шесть к тридцати. Это вполне результат. Будь больше времени я бы сбавил его в ноль. Времени нет. Я запускаю свой якорь еще сотню раз пока движение по одной из осей не становится настолько плавным что я могу спокойно рассмотреть, что там в этой плоскости. То что перед глазами вертится вокруг своей оси но все же оно постоянно там в одном месте. Я вижу единственный рабочий прибор аналоговые часы на приборке. Пока не могу рассмотреть что они показывают. Все еще быстро. Однако кто бы мог подумать, но это сработало.

Вращение убавилось, но я все еще в пустоте. Фаза два. Зацепка. Из нитей я делаю канат сплетаю их воедино в тончайший шнур длиной четыре метра. Задача проста, мне надо за что-то зацепиться, за то что не вырвет у меня нити из рук. То есть именно в той оси где вращение минимально. Теперь мне везет прямо рядом со мной вращаются те самые злосчастные перила. С моего ракурса они похожи на лопасти медленного пропеллера вращающегося перед носом. Я кидаю канатик больше часа. При малейшем намеке на неудачный кидок, быстро сматываю его назад. Одна ошибка и результат смерть. Потому я осторожен. Излишняя осторожность это время. Потерянное время тоже смерть. И все же я аккуратен. Где-то через час мне удается перекинуть канат таким образом чтоб он прошел под перилами и вторым концом прилете мне в ладонь. Я не подтягиваюсь даже смотанная в четыре раз нить не так прочна. Не подтягиваюсь, а лишь немножечко натягиваю нить. Совсем чуть. Осторожничаю. Однако кое чего я не учел. Вместе с перилами нить быстро закручивается и натягивается в плотную струну. С натягом приходят первые звуки моей “Бесси”. Пока все еще не четкие. Судно как будто стонет.

—Потерпи родная я рядом. Я скоро! — это не похоже на меня, так говорить. Что-то новое.

Натяжение нити заметно увеличивается я все еще медленно и аккуратно тяну канат на себя. А потом звук мгновенно пропадает, когда не выдержав вращения нить лопается оставаясь навязанными ошметками на ладони.

Я не успеваю испытать шок или разочарование, просто интуитивно, на испуге, не думая хватаясь за перила. Меня спасает то что скорость вращения теперь относительно невелика. Перила почти не вертятся. Стоит мне их коснуться, ухватится за перила как в мир возвращается звук. Не звук — рев. Аварийный ревун не смолкает ни на миг. Но это я замечу чуть позже. Сразу после того как смогу вздохнуть, вслед за ударом. Меня швырнуло в пол и выбило из груди весь воздух. Зато я жив. Я жив! Жив!

Прихожу в себя быстро, время самый нетерпеливый ресурс. Встаю перебарывая силу в три земных притяжения. Нет не встаю. Ползу на четвереньках. Тяжело вваливаюсь в кресло управления. Штурвалом, которым управляюсь по сути впервые в жизни, спокойно и уверенно сбавляю вращение до невесомости. Подаю смесь и срываю шлем. Как же хорошо дышать твоим замечательным воздухом моя “Бесси”. Серьезно я жив! Бесси мы живы. И без переломов. Живы и здоровы. Мы устали, мы голодны и воняем. Но мы черт побери живы. Пока что.

Радоваться рано. тридцать пять часов текущей скорости до сферы безопасности Титана. И это не облачко пыли, не облетишь.

— Якорная стоянка “Титан 1” на связи. Что у вас происходит?

—ИскИн самописца закоротил. Вышел из строя.

—Почему не выходили на связь?

—Долго объяснять. Экстренно принимаю вектора входа.

—Они уже давно у вас. Самописец подтвердил принятие.

—Повторяю ИскИн сдох. Перенаправьте вектора, буду вводить вручную.

—Вручную?! “Бесси 24” у вас там все в порядке с головами?

Не знаю что быстрее помогло мой отборный земной мат, или угрозы физической расправой, но через минут мне скинули вектора. И я заплакал. Все было зря. Как так-то? Как же так не повезло! Вектор входа черт знает где. С другой стороны сферы. Это почти миллион километров. Мелочь, но не такой скорости. Любая попытка даст перегруз несовместимый с жизнью. Возможно не совместимый даже с прочностью “Бесси”. Как глупо вот так! Сейчас когда осталось совсем немного. Глупо и обидно. После всего умереть вот так.

—Нет — доносится мой, но совсем не знакомый голос — Я так не умру. Не так. Не сейчас, не здесь. Бесси мы не умрем здесь!

По первой запускаю маршевые на торможение. Все зависевшее над мостиком в неподвижности тут же пригвождает к полу. По многогодичной привычке выкрикиваю команды в голос. Никто их не исполняет. Визоры самописца безжизненны. Ругаюсь. Где чертовы правила? Перебираю хлам, но не нахожу книгу. Точно, они в уборной, там я видел их последний раз.

Сила тяжести жмет сильно, я креплюсь судорожно листая старые бумажные страницы: — Не то. Где же оно?! Точно, вот здесь. Пункт 124.1 Аварийные вектора. Аварийные вектора предоставляется судам …бла, бла, бла… с потерей навигации вне пределов сферы безопасности. Голос диспетчера можно сказать возмущен:

— Что еще за аварийные вектора?

— Открой правила! Пункт 124.1

— Оу! Обычно это ИскИн запрашивает и дает разрешения. Мы таким не занимались. Раньше.

—Так займитесь!

На минут оператор пропал. В связь вышел другой голос.

— С вами говорит начальник якорной стоянки “Титан 1”. Самописец станции не откликается на наш запрос. По протоколам аварийные вектора запрашивает ИскИн швартуемого судна. — Мне хочется тут же взвыть, но голос на другой стороне компетентен — Ваш не функционирует, знаю. Уже послали за мастером кодировщиком. Будем пробовать подавать авто запрос. В любом случае рекомендую вам приступить к торможению.

— Уже.

— Сколько?

— 3.5 g.

—Капсула?

—Голосовое не работает. Управляю вручную.

—Черт. Держитесь там. Делаем все что можем.

Спустя три часа порт направил новые нав—координаты. Первый вектор без отклонений, точно по курсу, лишь ограничение скорости. Очень неплохо. Теперь дело за малым. Торможение. Калькуляция с постоянным 6.8 g. Только так можно выйти на безопасную скорость вхождения. Будет непросто.

Последние приготовления идут под строгим контролем “Титан 1”. С диспетчерской почти беспрерывно следуют инструкции, что мне делать и как. Инструкции четкие и по существу. Похоже не на шутку мы с тобой “Бесси” переполошили там всех. Диспетчерская сейчас следит за нами двумя. Этих ребят, профессионалов, явно повыдергивали с постелей. И все для того чтоб мы пришвартовались. Вскоре я знал как зовут каждого диспетчера сборной смены космопорта. Все они поочередно выходят в эфир с указаниями. Когда инструкций нет связь ведет начальник. Классный мужик. Болтаем с ним ни о чем. Болтовня явно призвана меня подбодрить. Сложно поверить, но получается, я бодр и верю. Верю что получится. Должно получится. Ребята на “Титане 1” расстарались и ждут меня и тебя “Бесси”.

— Включил на громкую?

— Да.

— Слушай мой голос. Я буду постоянно трындеть, а ты отзывайся, хоть иногда, по возможности. Ок?

— Ок

— И еще одно. Сколько тебе сейчас?

— Тридцать четыре.

— Ты ведь понимаешь препараты для разжижения крови, противоперегрузочные они… Когда ты уравняешь скорость то постареешь лет так … Короче будем с тобой одного возраста.

— Супер! А сколько тебе? — весело интересуюсь я подготавливая щупы в капсуле.

— Не переживай, ровно столько чтоб нравится бабам — Мы оба смеемся. Последняя проверка, визуальный осмотр критичных деталей.

— Готов?

— Да.

— Отлично. Знаешь вообще то ты идешь на личный рекорд Титана. Есть чем гордится.

— Учту — весело отвечаю я — Приготовьте торт и шампанское к моему прибытию.

— Заметано.

Через две минуты «Бесси» увеличит торможение. Захлопнул скафандр и забиваюсь в капсулу. При имеющейся силе тяжести это дается нелегко. Через секунду все пустые пространства скафандра заполнил амортизационный гель. Перегрузка уже достаточная, щупы аппарата тут же приступают к массажу. Помогают качать кровь. Даже если я умру кровь еще будет качаться капсулой в принудительном порядке. Только я не умру. Я тут недавно осознал, что мне нравится жить. Рядом с капсулой часы, на запястье обмотан моток ниток, мой счастливый якорь. В люк воткнута свернутая книженция МПСиПСМПС-84*.

— Я блин очень хочу жить!

— Будешь! Три. — начал отсчет начальник порта — Две. Одна. Приступить к торможению! - Родную “Бесси” тряхнуло так, что она зазвенела от натуги. В это же момент, капсула крутанулась выбирая оптимальное положение для тела. Мир потемнел, но не пропал. Напротив кожа запылала тысячам нервных сигнализаций об ожогах. Это посредством геля в тело ввели противоперегрузочные. Главное не потерять сознание. Главное не потерять! Осталось потерпеть всего чуть-чуть. Каких-то сорок часов. Я знаю что вытерплю. Неделю назад я не был бы так уверен. Теперь уверен. Теперь я знаю что мне очень нравится жить.

Многотонная Бесси все еще мчала навстречу к своему любимому Титану. Но теперь прикладывала запредельные усилия их теплую встречу немного отложить, в невероятной и даже немного комичной попытке спасти единственного члена экипажа, своего капитана и даже друга.