Мрак стылого ноября

Валентина Сенчукова

МРАК СТЫЛОГО НОЯБРЯ

Он брёл во мраке стылого ноября. Человек в сером, с виду неприметный, невзрачный. Глубокий капюшон скрывал его бледное, измождённое лицо, серый плащ почти сливался с темнотой. И если бы кто-нибудь прошёл мимо, то принял его за призрака, за сгусток осеннего тумана, если вообще заметил, настолько неприметным он был. Но стоило ему приблизиться к фонарям, как те начинали часто мигать, а то и вовсе гаснуть. И в темноте проявлялся его истинный облик, который мог шокировать даже повидавшего многое.

Ноябрь припорошил мостовые снегом. Мокрым, липким снегом, который к утру непременно растает. Влажный ветер бросал в лицо запахи гниющей листвы, мокрого асфальта и тонкий шлейф женских духов, к которому примешивался ещё какой-то, едва уловимый аромат.

Он резко остановился, повёл носом, подобно безумному парфюмеру или хищнику, почуявшему жертву. От знакомого аромата тут же немного закружилась голова. Но мелькнуло сомнение. Быть может, он ошибся… За столько лет он ни в чём не мог быть уверен наверняка. Он вгляделся. Из-под капюшона блеснули серой сталью его прежде голубые глаза.

И всё его существо напряглось, стоило только из темноты вынырнуть тонкой, женской фигурке… И холодное сердце кольнуло острое желание отомстить, забрать то, что принадлежит ему.

Она торопливо шла навстречу. Ветер выбил из-под платка рыжую прядь волос. Слишком яркую, огненную во мраке ночи ноября.

Человек метнулся к одному из деревьев, не желая быть замеченным. Подождал, пока она пройдёт мимо, и только потом незаметно двинулся следом.

Он двигался бесшумно, нарочно отставая на несколько шагов. Но она всё равно оглядывалась. Но разве она могла увидеть его, если он сам этого не хотел.

Он чувствовал тревогу, исходящую от неё. Этакий кислый запах страха и нарастающей паники, смерд которого перебивал другой аромат. Тот, который он искал так давно…

Она свернула в переулок. Тёмный, малолюдный даже днём. Опрометчиво или специально. Сложно было сказать. Да и это не было столь важно для него…

Она устало прислонилась к стене старого, прежде роскошного, здания, но теперь переделанного под музей, в который лишь изредка заходили посетители. Она прикрыла глаза, прижала правую руку к груди. Во мраке ноября блеснуло золотом кольцо с ярко-алым сердоликом.

И он не смог сдержаться. В мгновение ока преодолел расстояние, разделявшее их, вцепился в её плечи, встряхнул, заставляя открыть глаза. Он должен был увидеть, узреть всё то, что было внутри неё.

Короткий, резкий вскрик вырвался из её груди.

И тот, кого полицейские прозвали Мраком стылого ноября, утонул в изумрудной зелени её глаз. И будто бы не было всех этих лет, что подёрнули туманной дымкой память. Он вспомнил всё, до мельчайших подробностей и деталей, что произошло в тот роковой ноябрь.

***

Тогда он ещё был живым. Молодым, полным энергии человеком, которого переполняла сила. Сила, унаследованная от предков. Мощь, которая пугала и настораживала, и в тоже время восхищала, заставляя возгордиться своим родом.

В то далёкое время он был счастлив и беспечен, каким и подобает быть молодому, уверенному в себе человеку. Он шёл по улицам города, горделиво расправив плечи, ловя на себе восхищённые женские взгляды, чувствуя себя сильным и непобедимым.

В тот поздний вечер в воздухе кружились белые мушки снега, предвестники скорого приближения зимы, и уже давно сгустились ноябрьские сумерки. Но разве тот, предков которого почитали и боялись, мог испугаться мрака и непогоды, теней и шёпота осени? Отнюдь… он чувствовал себя властелином ноября.

Он свернул в парк, где облысевшие тополя застыли тенями, где скамейки блестели от инея, и тускло светили фонари, искажая статуи и памятники. Всё вокруг было так, как было всегда в это время года, или, быть может, он просто не обратил внимания, что что-то не так.

В тишине подступающей ночи были слышны только его шаги, да глухие завывания ветра. И будто никого живого не осталось в северном городе, будто бы все забылись вечным сном.

Он замёрз и прибавил ходу. Вдруг захотелось, как можно скорей очутиться дома, в тепле и уюте. Рука в кармане перебирала мешочек, что передал ему перед смертью прадед. Прошло уже больше года, а последний вечер прадеда помнился, как вчера…

— И в каждом… камне… заключена… сила… помни… это, Демьян… — прокашлял тогда старик, на вид дряхлый и совсем немощный, находящийся одной ногой в могиле.

Демьян смотрел на его серого цвета лицо, изборождённое глубокими морщинами, и ему не верилось, что это тот же самый человек, который ещё месяц назад мерил широкими шагами гостиную. Человек, которого Демьян уважал и немного побаивался. Тогда прадед выглядел сильным, суровым, величавым и будто бессмертным. Но сейчас болезнь изменила его облик. Из крупного мужчины прадед превратился в обтянутый кожей скелет.

— Смерть… пришла… за мной… мальчик мой… теперь твой черёд… унаследовать… силу… рода нашего…— каждое слово давалось прадеду с трудом. Лоб его покрылся мелкими капельками пота. Впалые щёки горели лихорадочными пятнами. Он судорожно ловил ртом воздух, словно пытаясь задержаться в этом мире, чтобы рассказать правнуку всё то, что не успел.

— Вот… возьми… и носи… всегда… при себе… в них сила…

Он передал Демьяну мешочек с камнями и дневник в кожаном переплёте и, испустив последний вздох, умер. Глаза вмиг остекленели. Лицо приобрело пергаментный оттенок, словно у многовековой мумии.

Демьян тяжело вздохнул, закрыл прадеду глаза, произнёс молитву за упокой души…

И с той ночи началась другая его жизнь. Если раньше он не очень-то верил в особенность их рода, о которой едва ни с младенчества рассказывал ему прадед, то теперь всё стало по-другому. Вмиг пелена пала с глаз, и Демьян увидел всё то, на что раньше никогда не обращал внимания. И голоса птиц и зверей стали понятны ему. Он мог слышать землю, воду и воздух. Это пугало, настораживало, но и восхищало его. Ему ещё многое предстояло узнать, многому научиться, и впереди была ещё долгая, интересная жизнь.

Он думал, что была…

«Демьян… Демьян…»

Он не сразу услышал шёпот, слишком уж глубоко погрузился в воспоминания. Перед глазами стояло лицо прадеда. В ушах стояли слова деда:

— Но будь осторожен, мальчик мой… мы не одни в этом мире… других много… они повсюду… и не все они дружелюбны по отношению к таким, как мы…

«Демьян…»

Он резко остановился. Прислушался. Тишина. Стих ветер. И только биение сердца нарушало мёртвую, кладбищенскую тишину.

Тополя нависали со всех сторон. Их ветви когтистыми лапами тянулись к Демьяну.

Губы невольно зашептали заклинание-оберег. От памятника отделилась тень, приобрела силуэт девы и шагнула навстречу ему.

Демьян сощурился, приглядываясь к ней. Её глаза светились изумрудами. Волосы горели рыжим, октябрьским костром, что жгли кельты в ночь Самайна. У Демьяна невольно заслезились глаза. Ведьма. Сама алая ведьма поднялась из нижнего мира.

— Здравствуй, Демьян… — проворковала она. Голос её походил на шелест листвы в погожий летний денёк, на волны, ласково омывающие берег реки, на шёпот юной девушки во время любовных утех.

Невольно руки Демьяна сжались в кулаки. Взгляд сфокусировался на лице ведьмы. Она же только слегка улыбнулась кончиками губ, а глаза всё так же горели ярким, зелёным огнём. Полыхающим огнём, от которого, как ни странно, внутри всё замерзало.

По спине прошлась дрожь. Демьян читал про таких, как она, но никогда не сталкивался с ними вживую. В голове роились десятки мыслей. На языке вертелись заклинания. Но ни одно из них не было эффективно против этой девы, поднявшейся из тёмных, нижних миров.

Демьян мысленно сосчитал до десяти и попытался унять волнение. Не он ли из рода древних, тех кого почитали люди и боялась нечисть?

— Я давно наблюдаю за тобой, — она сделала несколько шагов вперёд и приблизилась к нему почти вплотную. Демьян даже ощутил могильный холод, исходящий от неё. Почувствовал запах, идущий от неё. Похожий на аромат дорогих духов с примесью запахов гнилой листвы и земли, скованной первыми холодами. Запах, который он запомнит навсегда и пронесёт сквозь время и миры.

Ведьма протянула руку, желая дотронуться до его щеки. Демьян инстинктивно отпрянул. Она зашипела. И лик её исказился, показывая истинную сущность. Нежные девичьи черты исказились, уступая место звериным.

Демьян отступил назад, произнёс слова, которым с детства обучал его прадед, метнул серебристый сгусток энергии в сторону девы. Она отразила удар, как потом отразила последующие.

Демьян выхватил из кармана мешочек с камнями, высыпал их на ладонь. Во мраке ноябрьской ночи ярко заблестели камни: сердолик, сапфир, изумруд, топаз, аметист, малахит, рубин, хризолит, агат и другие…

Демьян подул на них, и яркое разноцветное марево озарило темень старого парка. Раздался оглушающий вопль девы…

Демьян замер на месте, не смея пошевелиться. На ладони тускло блестели камни. В тишине гулко билось его сердце.

«Демьян…» — прошелестел ветер голосом девы.

И в следующий миг мощный удар в грудь сбил Демьяна с ног. Он упал на спину, больно приложившись затылком о землю. И на короткий миг мир поплыл перед глазами.

— Как долго я ждала смерти старика. Справиться с юным колдуном куда проще, чем с опытным… но теперь камни мои…

Она громко расхохоталась.

Демьян приподнял голову. Мутило. Из огромной раны на груди толчками вытекала кровь. Из распоротого живота свисали кишки. В паре метрах ведьма омывала камни в его крови, перекатывала их между ладонями, складывала в чёрный, кожаный мешочек. И на глазах она обретала человеческие черты. Спустя несколько мгновений рыжеволосая девушка улыбалась ему. Красивая, с добрым лучистым взглядом.

Сквозь угасающее сознание Демьян слышал, как она говорила о том, что теперь род её получит жизнь на земле, что продолжит она дело своё среди смертных… Она много говорила, но Демьян уже не слышал…

***

Он вернулся в ноябре, не зная сколько прошло времени. Но мир вокруг изменился, стал другим. Он и сам изменился, не помня больше имени и прошлого. Жажда вернуть камни воскресила его.

Он вернулся в ноябре, когда грани между мирами истончаются. Вернулся невзрачный и серый, тень себя прежнего. Он бродил по улицам ночного города, ища то, что когда-то давно забрали у него. И стоило только ему почувствовать запах ведьмы, как он шёл за ней, чтобы забрать то, что принадлежит по праву.

И так из года в год.

Той ведьмы, поднявшейся из низшего мира, давно уже не было в живых. Камни разошлись по её потомкам, в серьгах, кольцах, браслетах, ожерельях. И те, кто носили их чаще всего и не подозревали, что притаилось в их украшениях.

И непонимание отражалось в глазах дочерей ведьмы, когда он убивал их…

***

Вот и сейчас он смотрел в лучистые, зелёные глаза одной из них. Без долгих прелюдий он вонзил клинок в её грудь. Алая кровь оросила только что выпавший снег. Такая же алая, как сердолик на перстне дочери ведьмы.

И тот, кого полицейские прозвали Мраком стылого ноября, достал камень из кольца, и растворился в темноте осенней ночи…

Конец. Ноябрь 2025г.