Мужское дело женского рода

Любите ли вы собирать грибы? Я — безумно. Мне нравится сам лес, его глубокая тишина, в которой можно отдохнуть от городского гвалта. По лесу здорово идти одному, хотя, если честно, бывает немного жутковато; зато такая прогулка неспешна и глубока. А можно отправиться с компанией, но тогда поход рискует превратиться в выматывающее мероприятие.

Хуже всего — ходить за грибами с дядькой. Он считал, что бродить бесцельно — пустая трата времени. Его метод напоминал военную операцию: заехать в определённое место, «выкосить» поляну и мчаться по делам, которых дома всегда куча. Гиперактивный трудоголик, он и в лес являлся как на работу. Наш поход с ним превращался в стремительное прочесывание зарослей. Выйдя на опушку, он тыкал пальцем в карту, и начинался настоящий бег с препятствиями. Спина быстро становилась мокрой, язык буквально ложился на плечо.

Он шёл широким шагом по выбранному пути, а я бежал параллельно, метрах в тридцати, едва поспевая. Мы охватывали взглядом широкую полосу, и вероятно, пропускали мелкие одиночки, но наша цель была иной — найти «плантацию», густо усеянную грибами, чтобы быстро «скосить» её и двигаться дальше. Если я находил что-то и задерживался, то потом приходилось нагонять его бегом, ориентируясь на его оклик.

За три-четыре часа мы успевали обойти огромные площади и возвращались к машине, загруженные под завязку пятидесятилитровыми рюкзаками. А потом, до полуночи, а то и за полночь, чистили добычу. Грибы мы сушили на сетке, натянутой над раскалённой буржуйкой, от которой мощный поток тёплого воздуха быстро вытягивал из них влагу. Утром сушёные грибы ссыпали в мешок, и мы снова ехали — уже на другую «плантацию». После чистки маслят и подосиновиков пальцы становились багрово-чёрными, и эта чернота не поддавалась никакому мылу.

Сезон короток, как говаривал дядька, и нужно было успеть. Свои плантации он создавал сам: примечал лесные массивы, оценивал освещённость, запоминал, попадались ли там грибы раньше. Затем следовал посев. Переспелый гриб он размалывал в мясорубке, заливал водой, добавлял ложку сахара и дрожжи. После брожения этот раствор разбавлял в пятидесятилитровой бочке, с громадным усилием в одиночку затаскивал её в лес и поливал выбранное место. Через год-другой грибы там «выстреливали», и оставалось только собрать урожай.

Сушёную добычу он отвозил в столичные рестораны, с которыми сотрудничал долгие годы. Вырученных денег хватало, чтобы безбедно прожить до следующего сезона. С покупателями он был честен, никогда не подсовывая червивые грибы, хотя знал, что в общей массе те бы никто не заметил. Мы тщательно перебирали всё, и на сетку шли только качественные, чистые ломтики. За это качество рестораны его и ценили, платя хорошие деньги.

Мне же этот конвейер был не по душе. Я предпочитал неспешную прогулку с палкой в руке. Идёшь медленно, успеваешь заметить птицу, отыскать под листвой одинокий гриб, а выбравшись к лесному озерцу, присесть на траву, отдохнуть, съесть бутерброд, а в жаркий день — и искупаться. Вот такое времяпрепровождение — моё.

Офисные будти текли, как заевшая пластинка: один и тот же код, одни и те же лица в мониторе, один и тот же вечерний сериал фоном. Даже поездка на шашлыки, этот священный ритуал выходного дня, чувствовалась как другой виток той же карусели — те же шутки, те же тосты, тот же привкус отпущения, который к утру выветрится. Всё было до тошноты знакомо, и именно от этого предсказуемого комфорта мне отчаянно хотелось сбежать.

В тот день мне не повезло. Мы с друзьями выбрались на шашлыки: три машины, палатки, костёр, много мяса, водка, песни под гитару и снова водка. К двум ночи самые неугомонные угомонились, а я остался сидеть у костра. На небе не было ни облачка, и звёзды мерцали ярко и бесшумно. Я растянулся на траве и любовался этой картиной. Перед самым рассветом небосвод начали чертить строчки падающих звёзд. Да, я знаю, что это сгорают в атмосфере метеориты или обломки спутников, но куда приятнее думать, что это именно звёзды, и, загадав желание, верить, что оно сбудется. Я и загадал. Мне хотелось, чтобы что-то изменилось.

Лежа на траве, я поймал себя на мысли: а не пройтись ли по округе? Может, грибов насобираю? Супчик с похмелья друзьям будет самое то. Долго не собирался: нож, пакет, пара бутербродов — и в путь.

Сначала идти было легко, но вскоре я спустился в низину, подёрнутую лёгким туманом. Я подумал, что сырость сулит грибные места. Однако, едва я оказался внизу, туман начал стремительно сгущаться, и через пару минут всё вокруг погрузилось в молочно-белую мглу.

Со мной такое было однажды в детстве, в горах Кавказа. Мы с соседской девочкой пошли за цветами и попали в подобную мглу. Она тогда сказала: «Всё, не успели. Садимся и ждём. Идти опасно». Мы так и отсиделись. Сейчас же я был не в горах, а в низине, и решил не ждать, а выбираться. Шёл, шёл, но белесая пелена не кончалась. Меня охватила паника, когда я понял, что, вероятно, сбился с пути. Я судорожно подавил страх и с облегчением вздохнул, услышав вдалеке гудок автомобиля. Ориентируясь на звук, я пошёл вперёд, и вскоре туман стал редеть.

Я вышел из леса, но открывшийся вид меня ошеломил: вместо нашей поляны с палатками передо мной была незнакомая дорога. Сотовый не ловил, и я решил просто идти по ней, надеясь встретить кого-нибудь.

Сзади послышался шум мотора. Я обернулся и остолбенел. По дороге двигался монстр, а не автомобиль: длинный, как лимузин, но с шестью колёсами, с капотом, похожим на забрало, и обтекаемыми крыльями. Машина притормозила рядом. За рулём сидела блондинка атлетичного сложения, которая смотрела на меня, явно ожидая реакции.

— Забирайся, подвезу, — сказала она, видя моё замешательство.

Честно? Я оробел. Девушка была вдвое крупнее меня, с бицепсами, как моё бедро. Её короткие волосы, крупная золотая серьга в ухе и массивная цепь на груди дополняли впечатление.

— Да не бойся, подкину в целости и сохранности, — повторила она.

— Я не боюсь, — ответил я, пытаясь сохранить достоинство. — Мне только спросить. Я с друзьями тут отдыхал, немного заблудился. Мне бы сориентироваться.

— Смотри сам. До ближайшего жилья часа три ходьбы в любую сторону. Я в Москву еду, могу подбросить. Через полтора часа будем на месте, если пробок не будет.

— За полтора часа? Мы же вроде под Питером?

— Тебя что, спиртное так ударило? Это Подмосковье, не Питер. Прыгай, разберёмся. Могу к вокзалу подбросить, там вечером есть поезд на Питер.

Я залез в машину.

— Я Максим, — представилась она, протягивая крупную мозолистую ладонь.

— Алекс, — ответил я, и моя узкая ладонь почти утонула в её руке. К её чести, рукопожатие было удивительно осторожным, почти нежным.

Тревога впервые кольнула меня, когда навстречу стали попадаться машины — ни одной знакомой модели. Я достал телефон, но на экране не было ни единой палочки сигнала.

Водительница с любопытством наблюдала за мной.

— Не ловит, — растерянно произнёс я.

— А что должно было случиться? — переспросила она, и в её глазах мелькнул не просто интерес, а пристальный, почти профессиональный анализ.

— Хотел друзьям позвонить.

— Да? Любопытно. Чья разработка?

— Это Sony. Японская, но собрана, наверное, в Китае.

— Китайская? Не слышала про такое. Какого клана?

— Клана? Ну… обычная «Сонька».

— Клан Сонь Ка? Не слышала про такой, — она на мгновение задумалась, бросив на меня оценивающий взгляд. — Странно. Обычно по артефактам всё сразу понятно. Ты... интересный случай.

Диалог повис. Я тупил, пытаясь осмыслить её вопросы, а она, видимо, мои ответы. За окном мелькали сначала коттеджи, потом пятиэтажки. И тут я удивился снова: насколько хватало глаз, не было ни одного высотного здания.

— А мы в каком районе?
— Химки.
— Странно, ничего не узнаю.

Вскоре мы остановились.
— Ну, приехали. Вокзал, — она указала на арочное здание, застеклённое с вершины до низа. Оно не было похоже ни на один вокзал, который я знал.
— А касса где?
— Вон там.
— Спасибо.

Я подошёл к окошку.
— Мне до Питера, один. Можно по карте?

Кассир, суровый мужчина, буркнул, не глядя:
— Молодой человек, вы бы ещё подорожником расплатились. Деньги давайте.

— А сколько?
— Сто тридцать рублей. Всё по тарифу.

Цены как из прошлой жизни. Я протянул ему две сотенные купюры. Он посмотрел на них, потом на меня.

— Ну? — не выдержал я.
— Денег не вижу. Вижу фантики. Нет денег — нет билета.
— Да вот же они!
— А ну марш отсюда, мошенник! Полицию вызову!

Я отошёл от кассы, и мир на мгновение поплыл. Не из-за алкоголя — тот давно как ветром сдуло. Почва под ногами, ещё вчера казавшаяся такой твёрдой и незыблемой, уходила из-под ног, словно зыбучий песок. Всё было неправильно, тихо и безумно неправильно. Я застыл, не зная, что чувствовать: леденящий страх, недоверие к собственным глазам или азарт первооткрывателя, нечаянно ступившего на берег не той планеты.

Я заметил, что машина Максим ещё не уехала; она разговаривала с кем-то, кто активно жестикулировал. Я подождал, пока незнакомец не ушёл, и подошёл.

— Ну как? Билет? — спросила она.
— Нет. Говорят, деньги не те. — Я снова достал сотенные.
— А ну, покажи. — Она взглянула на купюры. — Нет, деньги они не такие. Вот это — деньги.

В её ладони лежала огромная монета, сантиметров семь в диаметре. На ней был отчеканен женский профиль в короне, а на обороте — парящий орёл и дата: «7527 год».

От неожиданности у меня подкосились ноги. Я начал падать, но Максим, двинувшись с поразительной скоростью, подхватила меня на руки. Обойдя машину, она бережно усадила меня в кресло пассажира. Мда… Меня ещё никогда не носили на руках девушки. С одной стороны, было непривычно и даже немного дурно от высоты, с другой — её руки сжимали меня крепко и аккуратно, не давая упасть.

— Я так понимаю, уехать ты не можешь, — констатировала она, и в её голосе прозвучала не насмешка, а констатация факта. — Денег нет, с друзьями не связаться. Всё верно?
Я лишь молча кивнул, глядя в окно на чужой, непохожий вокзал.
— Значит, поедем ко мне. Там и разберёмся.

Она тронула с места, и огромный автомобиль плавно рванул вперёд, увозя меня от прошлой жизни в моё новое, совершенно непредсказуемое «сегодня».

И мы поехали.