Муравьи по соседству

— Муравьёв будем травить?

— Кого? — Мишка, подорвавшийся на бесцеремонно громкий для девяти утра стук в дверь, смотрел на внушительных размеров женщину, занимавшую своей фигурой дверной проём.

— Говорю же, му-ра-вьёв! — женщина вздохнула. — Взрослые дома есть?

Мишка удивился бы, будь он в состоянии.

— Я взрослый.

— Студент, что ль?

“Студент” неуверенно кивнул. В этом году поступил в политех. На дворе стоял октябрь, Мишка на парах ни разу не появлялся. Женщина не унималась:

— Квартиру снимаешь? Не отвечай, знаю, что снимаешь.

Нужно было как-то перехватить инициативу, Мишка спросил:

— Что вам надо? Вы кто?

— Старшая по дому я, Степанида Ивановна. Надо бы знать. Деньги сдавать будешь?

— Деньги? — Мишка подумал, возможно, если заплатить, она уйдёт. Вдруг обойдётся малой кровью? — Сколько?

— Двести пятьдесят рублей. Собираю на отраву.

Спросонья начал шарить по карманам. Степанида Ивановна внимательно следила за процессом:

— Чек принесу. У меня всё подотчётно. Я контору наняла. И отраву выбрала импортную. Так, деньги забираю? — Не дождавшись ответа, женщина выхватила банкноты из рук. Только Мишка хотел закрыть дверь, Степанида поймала её рукой.

— Вот ещё что. В пятницу дома? Доступ к квартире обеспечь.

— Вы будете к жильцам заходить?

— А как же? Иначе смысла нет. Невиданное дело — муравьи до второго этажа добрались, до моей квартиры. Надо разом! По всем фронтам. — Женщина махнула кулаком, рассекая воздух, Мишка поверил на слово. Она добавила:

— Что-то я номер Сан Саныча потеряла. Позвони ему, попроси в пятницу приехать, квартиру соседнюю открыть. Пустует она у него. Жилица съехала, квитанции за сентябрь никто не забрал, из ящика торчат. Хоть бы заскочил. — Степанида задумалась. — А до тебя здесь мужчина жил, представительный такой. Тоже быстро съехал... Ну в общем, позвони Санычу. Муравьёв надо по всем фронта-ам!

Сан Саныч — Мишкин арендодатель. Занятой дядька. Квартиру Михаил предварительно не смотрел, выбрал на сайте по картинкам. Ключи забрал у Саныча в офисе. Вопросов у них друг к другу не было.

— Да, да, понял. — Мишка выпроводил женщину и закрыл дверь.

Новоиспечённый студент заселился пару недель назад. На улицу выходил редко, благо существует доставка еды. Соседей не видел. Кроме Мишки на первом этаже, кажется, никто не жил. Санычу позвонил. Тот удивился, сообщил, в соседней квартире жилица есть, но как-то давно не созванивались. Повода не было. Заплачено за полгода вперёд. Может, уехала бабулька куда? Или в больницу слегла? Пусть Мишка постучит, а если никто не ответит, приезжает в офис за ключами. Сам Саныч ехать отказался — день рабочий, из-за тараканов он не сорвётся.

Утром в пятницу к Мишке зашла сестра Соня. Осмотрела комнату, проверила шкафы, резюмировала:

— Становишься взрослым.

— Ты о чём?

— Закупил продукты впрок.

— А. Мама заезжала. Что там?

— Макароны, каши разные.

— В которые залить кипятка?

— Которые надо варить.

— Нет у них шансов.

Соня рассмеялась:

— Чем занимаешься целыми днями? Прохлаждаешься? Пары прогуливаешь?

— От прогульщицы слышу.

На часах двенадцать дня. Пятнадцатилетняя Соня должна быть в школе.

— Софико, шуруй домой. Мне скоро к соседке идти. Впустить к ней охотников за муравьями.

— У тебя тоже муравьи в шкафу сидят — мамины каши облюбовали.

— Они едят каши?

— Вряд ли. Наверное, ищут сладости. У тебя будут травить?

— Да. У всех на первом и втором этаже. Может, во всём доме, не спрашивал.

— Что за муравьи-верхолазы такие… И почему тебе впускать людей к соседке?

— Квартира моего арендодателя. Там вроде жилица есть, но она уехала. Непонятно, в общем.

— Мишка, а вдруг она домосед, как ты?

Соня подбежала, уперевшись руками в стол, нависла над братом:

— Сидит себе человек, вот так же, за компом, ничего не подозревает, играет себе в героев или там в бродилку какую-нибудь, а тут вы со своими муравьями!

— Бабулька играет?

— Знаешь, какие бывают бабушки? Мишка, надо её предупредить. Пошли хотя бы постучимся!

Уговорила. Пошли. Стучали минут десять. Мишка хотел уйти, но сестра настояла: квартиру надо открыть. Вдруг бабушке нехорошо? Открыли ключами. Мишка потом долго не мог понять, почему ещё под дверьми не почувствовали запах?

— Зверёк, что ли, какой умер? — Соня вбежала в квартиру первая. — Здравствуйте, есть кто? Мы сосе…

Мишка поспешил вытолкнуть сестру из комнаты. Она не закричала, застыла столбом. Скорее всего, успела разглядеть. Мишка не успел, хотя сразу понял, что перед ними. Вытащил Соню на площадку. Сестра широко раскрытыми глазами смотрела на дверь.

— Миш, там же… там ведь…

Она сможет взять себя в руки, если дать ей какое-нибудь задание.

— Соня, стой здесь. Никого не впускай. Поняла? — Мишка хотел было зайти обратно. Сестра схватила за рукав:

— Ты куда?

— Мне нужно ещё раз убедиться, а ты жди.

Мишка зашёл обратно, вытащил телефон, позвонил в полицию и сообщил, что обнаружил труп.

***

Зачем вернулся? Удостовериться, что не показалось? Квартира похожа на его: дешёвый ремонт, простецкая мебель. В углу комнаты точно такое же кресло. Правда — торшера, стоящего рядом, у Мишки не было. На столе пыльная газета — сентябрьская. Женщина лежала на тахте — вполне умиротворённо лежала, вроде как спала. Почему-то одета в яркой расцветки тёплую вязаную кофту. Мишка вспомнил — в сентябре как-то было сыро и холодно, а отопление, понятно, ещё не дали. Рядом с рукой лежала цепочка из белого металла.

Все поверхности покрывал тонкий слой пыли, но ощущения запущенности квартира не вызывала. Здесь было бы уютно, если б не запах. И не мёртвая женщина на тахте. Рядом стояла тумбочка: пустая. Мишка специально не проверял — дверка была открыта, плохо держалась на петлях. Ни лекарств, ни журналов, ни книжки. Женщина так и заснула навсегда, глядя в потолок? Шторы были плотно задёрнуты, при слабом свете торшера Мишка не сразу понял, что за тёмные пятна видит на лице покойницы? Пятна шевелились. Муравьи! Стало дурно, выбежал наружу. По лестнице уже поднимались люди из полиции.

***

Их с Соней опросили. Михаил рассказал, как попал в квартиру. Свою соседку он не знал, до недавнего разговора с Сан Санычем и не догадывался о её существовании. Звонить своему арендодателю или нет, Мишка долго размышлял. Работники правопорядка с Санычем наверняка уже связались. Как-никак в его квартире труп нашли. И всё-таки позвонил. Абонент был недоступен.

Вышли с сестрой посмотреть, как выносят тело. В подъезде собрались соседи. Кроме Степаниды Ивановны Мишка никого не знал. К Соне подходили женщины, спрашивали, она ли нашла труп, и как она себя чувствует? Сестра что-то отвечала, Мишка бы не стал.

Степанида и ещё одна женщина, оказавшаяся соседкой с четвёртого этажа, придерживали двери, когда выносили тело. Старшая по дому всё причитала, рассказывала, что жиличку совсем не знала. Соседа — того самого представительного мужчину, пару раз видела, женщину — нет. Степанида почти весь сентябрь пролежала в больнице. Соседка с четвёртого, Антонина Игнатьевна, сказала, что заселялись сюда они с покойницей почти одновременно, столкнулись в хозяйственном, покупая мелочёвку для быта, оказалось — им в один подъезд. Покойницу звали Марфой. Остальные женщины вспомнили, что, вроде бы, видели её пару раз. Но это не точно. Больше про покойную никто ничего не знал. Ну да милиция разберётся. Когда захлопнулись двери труповозки, Антонина громко вздохнула и сказала:

— Ни жизнь, ни смерть человеку не принадлежит.

***

Поражённые случившимся, соседи не спешили расходиться по квартирам. Степанида Ивановна пригласила всех к себе. Соню женщины тоже затащили. Мишка не пошёл. Вечером Соня вернулась. Спросил у неё:

— Как прошло?

— Нормально. — Сестра пожала плечами, села на диван, уставившись в окно. Уже темнело. Теперь им обоим казалось, что они отчётливо чувствуют запах.

— Ты долго. Засиделась у Степаниды?

— Сначала у неё. Соседи обсуждали, как так получилось, что с этой Марфой никто не общался? Начали звонить твоему Санычу. И знаешь, не дозвонились. — Соня поднялась и подошла. — Мишка, поехали домой. Здесь жутко.

— Тело же вынесли. Завтра из санэпидемстанции приедут, обработают.

— Нет, Мишка, здесь ночевать нельзя. А вдруг эта бабушка умерла не своей смертью?

— Ну с чего ты взяла?

— Полиция расследует.

— Они обязаны. Пока установят причину смерти, насильственная или нет. Личность подтвердят… Не знаю, что они там делают.

— Они родителям сообщили. Папа звонил, скоро приедет.

— Ты ребёнок, они обязаны.

Помолчали. Мишка вспомнил, Соня вроде заходила к кому-то ещё. Сестрёнка подтвердила:

— Была ещё у Антонины Игнатьевны. Забавная бабуленция. В вуальке ходит. Забрала меня к себе, чтобы покормить. Носки подарила. — Соня вытащила из кармана толстовки тёплые вязаные носки. — Сказала, молодой девушке больше подойдёт, чем ей, старухе. Она ещё свяжет.

— Ну да, расцветка весёленькая.

— И бабулечка весёленькая. По моему, у неё не всё в порядке с головой. Бабушка везде с собой носит сахар.

— Может, не надо было у неё чай пить?

— Всё нормально… В чай она, наверное, ложек пять сахара насыпала. И мне пыталась столько же положить…

— Почему в вуальке? Траур, что ли, по соседке? Быстро сориентировалась.

— Да нет! — Соня отмахнулась. — Она её всегда носит. У бабушки родимое пятно на пол лица. — сестра задумалась. — Знаешь, выглядит она, как актриса. Что-то такое в ней есть...

— Театральное? Это из-за вуали. — Мишка взглянул на часы — и вы всё это время чаи гоняли?

— Нет. Антонина Игнатьевна учила меня вязать. — Вслед за носками из толстовки появился их собрат в зачаточном состоянии. Мишка взял вязаного страдальца в руки.

— Ты что-то неправильно делаешь.

— Это с каких пор ты эксперт? — Соня отобрала едва начатый носок.

— Если сравнить с эталоном, — Мишка кивнул на подарок, — строчки отличаются.

— А ты вроде бы прав. — Соня взялась рассматривать своё творение. — Как будто на другую сторону петли ложатся. Ну да ладно, разберусь. Я в самом начале пути. Кстати, Антонина Игнатьевна спросила, кто я тебе? И у Степаниды Ивановны дома все спрашивали. Обидно, да?

— На тебе не написано, что ты моя сестра.

— Не написано. Но бывают же люди похожие, одинаковые, как две снежинки, и не родственники.

— Нет двух одинаковых снежинок.

Домой Мишке ехать не хотелось. Как и оставаться. Соне не признавался, но ему тоже было не по себе. Беспокоил не дух умершей Марфы, а мысли о Саныче. Арендодатель так и не ответил на звонки. Полиция его ищет?

***

Спустя пару дней в их дом приехала молодая женщина. Оказалось, у Марфы есть дочь. Видимо, на опознание вызвали. Она зашла посмотреть, где жила мама. Быстро была взята в оборот Степанидой с соседками. Каким-то образом Соня тоже затесалась в эту компанию. Мишка, несмотря на страх, домой так и не вернулся, сестру забрали, но она опять была здесь. Значит, опять сбежала из школы. Молодая женщина назвалась Тамарой, рассказала, как ездила на опознание, как боялась к трупу подойти. Сначала показали вещи — мамину кофту, цепочку. В квартире нашли документы. На тело Тамара едва взглянула, в глазах помутнело. Подтвердила и выбежала. Лицо у мамы сильно пострадало. Медики сказали — муравьи постарались. Следователь объяснил —на кухне нашли миску с остатками косметической домашней маски. В составе почти один сахар. Тамара вспомнила — мама такую делала, считала — сахар — лучший натуральный скраб, хорошо омолаживает.

В морге установили причину смерти — сердечная недостаточность. У мамы, конечно, был атеросклероз, но она такая бодрая всегда была, весёлая. До смерти папы. Тут же посыпались предположения: могло сказаться и давление, и сердце, нервы. Всё от нервов. Врачи ничего не знают, написали, чтобы что-то написать. Тамара закивала, у мамы были проблемы с сосудами, с сердцем — ей диету врач прописывал, а она не соблюдала, очень любила сладкое. И внутрь и снаружи. Соседи дружно подхватили: скорее всего, всё вместе дало о себе знать, прихватило бедную. Стало плохо, легла и померла, как есть, в этой самой маске косметической. Мишка, пришедший за Соней и силой усаженный за стол, подумал ещё, что в квартире не видел телефона. Ни стационарного, ни сотового. Да и вообще…

— Если у вашей мамы проблемы со здоровьем, почему у неё не было таблеток?

Тамара замерла, смотря на Мишку. Не было таблеток. Вообще ничего не было. Ни денег, ни украшений маминых, ни вещей. В квартире всего по минимуму, как у нищей. Продуктов и то не нашлось. А мама ведь не бедная женщина! После смерти отца продала квартиру и съехала. Дочь покойной взглянула на сидящих с ней за одним столом людей — уж рассказывать, так всё. Отец болел долго, сильно мучился. Мама за ним ухаживала, а после его смерти сбежала. Муж Тамары сильно злился, не мог простить, что тёща уехала со всеми своими деньгами. Отец помогал их семье. Муж предприниматель, в бизнесе в последнее время проблемы, недавно уезжал из дома куда-то, разбираться. А как приехал, вроде повеселел. Недели с две не было его. Как раз получается в сентябре…

— Андрей злился на маму. Обвинял в смерти папы. Не разрешал мне на звонки отвечать. Телефон её стёр. А теперь её нет.

Тамара заплакала. Соседи, услышав про деньги, помрачнели. Вслух никто ничего не сказал, но Мишка догадывался, о чём они думали. Народ начал расходиться. Степанида почти прямым текстом попросила дочь покойной покинуть квартиру. Тамара не сразу поняла изменение настроения окружающих. Сообразив, что люди решили — ей нужны мамины деньги, начала было оправдываться, но все ушли. В коридоре остались только Мишка и Соня. Пригласили женщину к себе.

На площадке Тамара опять расплакалась — пришлось пройти мимо квартиры мамы, запах ещё держался. Зайдя внутрь, она потянула Мишку к себе и спросила:

— Ты думаешь, мама забыла, что ей нужно лечение? Не покупала таблетки. А когда почувствовала, что плохо, прилегла и померла? — Тамара вытерла слёзы. — Она так часто мне звонила. И адрес прислала свой, но я не ехала. Тоже грешным делом думала — вдруг она папу? Тогда в морге так же сказали, что смерть естественная, от болезни. Но вдруг? Андрей вот уверен был, что она...

Мишка не ответил. Когда за столом Тамара рассказала про мужа предпринимателя, он вспомнил упоминаемого Степанидой представительного мужчину, который недолго жил в этой квартире в сентябре. Попасть к соседке было несложно — Мишке Саныч ключи отдал без проблем. Мог Андрей, муж Тамары, сговориться с Сан Санычем? Марфа была при деньгах, скорее всего, при наличных. Прошло несколько дней. Почему Саныча до сих пор не нашли? Он исчез, как только узнал, что покойную обнаружат. Беспокоило Мишку ещё кое-что. Сегодня вечером кое-кого из соседей не было за столом.

Долго Тамара засиживаться не стала — засобиралась домой. Черкнула Мишке номер телефона на клочке бумаги. Мало ли что? Как она писала, Мишка не видел, обратил внимание на почерк.

— Тамара, вы левша?

— Да. — женщина кивнула, — левша, как и мамуля.

Было бы жестоко ошибиться. Но ещё хуже промолчать и позволить Тамаре уехать. Поэтому Мишка набрался смелости и сказал:

— Тамара, пойдёмте со мной!

***

Как он и думал, отпаивать пришлось обеих, благо в этой квартире лекарств хватало. Пока Соня, устроившись за столом, накрытом вязаной скатертью, капала в два стакана корвалол, Мишка мучительно размышлял: почему? Неужто старушка и впрямь больна на всю голову?

Мысль о том, что под вуалькой очень удобно прятать лицо, особенно, если нарисовать на нём большое родимое пятно, посетила его сразу, как только Соня рассказала о “забавной бабуленции”. Он и сам не понял, почему. Может быть, из-за чёрной массы вместо лица у соседки-покойницы? Сахар в кармане, муравьи-верхолазы... Потом оказалось, что Антонина, единственная в доме, разговаривала с Марфой, знала, как та выглядит. И к Соне, обнаружившей тело, старушка проявила необычайное внимание: накормила обедом, учила вязать. Да, еще вязание! Яркая вязаная кофта на покойнице, яркие вязаные носки, подаренные Соне. Зеркальная строчка. Мишка в тонкостях рукоделия не разбирался, но предположил, что зеркальная, потому что вязала левша. Когда Тамара сказала, что леворукостью пошла в мать, сомнений у Мишки почти не осталось. Но почему Марфа так поступила?

— Я боялась, — призналась старушка, наплакавшись.

***

Антонина Игнатьевна, оказавшаяся Марфой, мамой Тамары, рассказала, как в сентябре заехала в квартиру на первом этаже, как познакомилась с Антониной с четвёртого. Дама та была необщительная — очень уж стеснялась родимого пятна на лице, без вуали из дому не выходила, с соседями была знакома шапочно — въехала немногим раньше Марфы. Но как-то они сблизилась. Начали общаться, помогать друг другу с обустройством жилья. Вскоре выяснилось, что Антонине тяжело подниматься на четвёртый из-за скачущего давления, а Марфу на первом одолевают муравьи — покушаются на запасы сладкого. Женщины решили поменяться жильём. С переездом не торопились: вещи потихоньку переносили сами, тем более, у беглянки Марфы их было немного. Для удобства решили сделать друг другу дубликаты ключей — но как-то оно всё откладывалось: кидали ключи в почтовый ящик.

Мужчину, похожего на своего зятя, Марфа заметила на подходе к дому. Подумала — показалось. Родственники, муж покойник беглянке частенько мерещились. Но нет, он. В своём же Марфа уме, чтобы зятя Андрея узнать. Испугалась, забежала на четвёртый, просидела, как мышь, весь вечер. На следующий день хотела тихонько спуститься до Антонины, не смогла — увидела зятя в окно, тот возвращался с продуктами, ключи от подъезда из кармана достал. Марфа поняла — Андрей заселился в пустующую квартиру на первом этаже. Женщина позвонила подруге, подтвердила свои предположения — Антонина жильца видела в глазок. Марфа объяснила ситуацию, попросила сидеть тихо. Так они и сидели несколько дней, пока Антонина не перестала отвечать на звонки.

Переживая за подругу, поздним вечером Марфа спустилась на первый этаж. Постучала — никто не ответил. Проверила почтовый ящик — к своему удивлению, нашла ключи. Открыла дверь, зашла и обнаружила подругу. Подумала, себя видит. Лежит, маленькая, седенькая, в её вязаной кофте. На лице засохла домашняя сладкая маска — рецепт проверенный, это Марфа Антонину научила. А на сахаре — муравьи. На этом месте рассказа Марфа расплакалась, закрыв лицо руками. Потребовалось время, чтобы успокоиться и продолжить.

Решив, что зать Андрей каким-то образом спутал её с Антониной и подругу убил, Марфа побежала к соседской квартире — да только жильца и след простыл. Вернулась к трупу. Посидела, подумала. Решилась на подмену.

Похожи женщины не были — так, примерно одного роста, обе уже седые. Только что, не примелькались ещё, не знали их соседи в лицо. Да и много ли нужно сходства в их возрасте? Антонина всегда в вуальке, никто толком её лица и не видел — пятно родимое на себя всё внимание перетягивало. Долго ли такое же нарисовать? Марфа хотела как-нибудь убрать муравьёв, да вот только, только… Опять слезы. Мишка понял, что насекомые уже повредили лицо.

Документы и кое-какие свои вещи Марфа оставила, а одежду, продукты, деньги и лекарства забрала. Могла и таблетки Антонины прихватить — подруге больше без надобности. Подбросила цепочку. Хотела на шею накинуть, украшение скатилось. Поправлять не стала. Ушла, закрыла дверь ключом, засела в квартире Антонины и стала ждать. Надеялась, Сан Саныч, её арендодатель, зайдёт. Несколько дней прошло — не зашёл.

Ждать было невыносимо, нельзя так с человеком, хоть бы и после смерти. Не было у Антонины родных, никто не спохватился. И тогда Марфа решила подговорить Степаниду Ивановну потравить насекомых. К счастью, муравьи в доме в наличии. Нужно было только раздуть из этого трагедию вселенского масштаба, и Марфа начала муравьишек сахаром приманивать. По большей части под дверь Степаниды.

Рассказывая, как она выдала за себя покойную, Марфа плакала, подливая дочери чая в чашку. Мишка подозревал, что органы правопорядка за такую самодеятельность женщину накажут. Только ли за это? Почему она скрывалась? Почему решила изобразить свою смерть? Марфа, кажется, последствий не осознавала. Или делала вид. Мишка не знал, как начать разговор при Тамаре, дождался, когда та отойдёт на кухню.

— Марфа Игоревна, вы надеялись, что Андрея, вашего зятя, посадят?

Женщина опасливо посмотрела в сторону ушедшей дочери.

— Надеялась или нет, не знаю. Но если он убийца? — Марфа нервно вздохнула, взяла салфетку и принялась оттирать фальшивое родимое пятно. — Никогда я зятя не любила, скрывать не буду. А после смерти мужа начала подозревать, что Андрей помог. В палату у него доступ был, знакомые среди врачей имелись. А знаешь, когда в больнице старый больной человек умирает, всегда найдут, что написать. Никто не разбирается.

Мишка вспомнил, со слов Тамары, Андрей как раз, наоборот, подозревал в том же самом Марфу. Женщина продолжила свои рассуждения:

— И нашёл же меня. Поселился рядом, выждал момент. Он мог видеть, как я из квартиры Антонины выхожу и кидаю ключи в почтовый ящик. Вытащить их оттуда, дубликат сделать и на место вернуть — плёвое дело. Когда понял, что Антонина в квартире одна, выходит редко, гостей у неё нет — решил зайти и разом все свои проблемы решить. Деньги наверняка искал. Тамара моя бесхребетная, как муж умер, между зятем и деньгами только я и осталась.

— А обознался Андрей, потому что на лице вашей подруги была маска из сахара?

Не верилось в это Мишке. Неужели, если лицо спрятать, человека не узнать? Марфа задумалась.

— Темно было. Я когда зашла, пыталась свет включить — не получилось. Потом сообразила — лампочка выкручена. Перегорела, может, накануне. В темноте он мог и не разобраться. Мог и стукнуть, мог придушить. А главное — Марфа вздохнула — могло такое статься, что никто б не нашёл. Сам понимаешь, я такое допустить не могла.

— Если я правильно понял, вы хотели, чтобы нашли якобы ваш труп, полиция начала расследование, выяснила, что Андрей — убийца, и его бы посадили?

Марфа кивнула.

— Убитая есть. Свидетель — Сан Саныч, есть. Подтвердит, что квартиру Андрею сдавал. Мотив есть. Что ж полиции ещё надо?

Мишка задумался. Говорить или нет? Он вспомнил, как зашёл в квартиру и обнаружил Антонину. Нужно кое-что уточнить.

— Значит, было темно? А лампа в торшере горела?

Марфа кивнула — только лампа и горела. И осталась гореть, когда женщина уходила. Не смогла она в темноте мимо покойницы пройти, побоялась. Свет был тусклым, сквозь плотные шторы не пробивался. Хорошо освещено было разве что кресло.

Михаил долго решался сказать Марфе, что медики подтвердили ненасильсвтенную смерть.

***

Не то чтобы у него богатая фантазия, но Мишка ясно представил себе, как Андрей, воспользовавшись дубликатом ключей, осторожно заходит в квартиру, и, пока Антонина на кухне замешивает для себя сахарную маску, выкручивает в комнате лампочку и садится в кресло. Как только женщина возвращается из кухни, он зажигает стоящую рядом лампу, оказываясь в круге света, незнакомый мужчина в погруженной во мрак комнате. Будь это Марфа, она, пожалуй, могла и огреть зятя чем бы под руку попалось. А слабой сердцем Антонине этого оказалось достаточно. Андрей даже мог помочь умирающей женщине прилечь на тахту. В его интересах было, чтобы она умерла своей смертью, без его участия. Он не вызвал скорую, не побежал к соседям. Вернулся к себе, собрал вещи и съехал. Могло быть так. Могло быть как угодно по другому. А сейчас Марфа нервно теребит испачканную гримом салфетку и смотрит на вернувшуюся дочь. Сколько Тамара слышала из рассказа матери? Что она подумала о предположениях Мишки? Поверила ли она?

Тамара долго изучала испуганное лицо матери мягким взглядом робких, покорных глаз. Наконец то она тихо выдала:

— Мамочка, мы что-нибудь придумаем.

***

Они сбежали. Тамара и Марфа, вдвоём. Денег, видимо, у Марфы Игоревны было предостаточно. Как долго женщина сможет скрываться, пользуясь паспортом Антонины, вуалью и гримом, Мишка не знал. Но он очень надеялся, что у беглянок всё будет хорошо. Пообещал никому и никогда ничего не говорить. Да и слабо представлял, кто будет спрашивать? Единственное, о чём Марфа переживала, что не сможет похоронить Антонину, как родную сестру. Ну да подруга не обидится — на том свете свидятся, попросит Марфа у неё прощения. Саныча нашли — тот был ни сном ни духом, отдыхал с семьёй на курорте. Посокрушался, что вышла такая печальная история, так опять же, в возрасте человек был, ничего не поделаешь.

Мишка ждал дня похорон. Ему было любопытно — приедет ли Андрей? Он до сих пор думает, что Тамара хлопочет с организацией поминок? И виновен ли зять Марфы вообще, или это всё домыслы? А пока они с Соней сидели вдвоём в квартире на первом этаже. Сестра воевала с вязальными спицами, Мишка думал о случившемся. Сидели в тишине. За Соней скоро должен заехать отец. Мишка смотрел в темноту за окном, телефонный звонок вернул в реальность. Сестре пора было уходить.

— Соня, пообещай мне кое-что.

— Ты чего? — сестра скорчила рожицу, — вид у тебя странный.

— Я серьёзно, пообещай.

— Хорошо, что мне пообещать?

Мишка всем своим видом хотел показать, что сейчас скажет что-то важное. Что-то, что нужно обязательно запомнить навсегда и никогда не нарушать обещание. Соня не выдержала:

— Ну ладно, что, не тяни?

Мишка сдался:

— Соня, пообещай, что никогда не будешь пользоваться сахарными масками.